Отличники от других… Первая четверть

– Мне так хорошо здесь! Жаль, что нужно уезжать и…, что я познакомилась с тобой так поздно.

– Мне тоже очень хотелось бы отдохнуть здесь с тобой подольше, Маш!

Я постарался придать своему голосу уверенность и спокойствие. Но было непросто преодолеть волнение, в результате которого голос дрожал.

Маша провела рукой по моей голове, пытаясь пригладить растрёпанные, ещё влажные волосы. Я взял её ладонь в свои руки и посмотрел ей в глаза. Они излучали одновременно и грусть, и надежду. Мне стало жарко. Я поцеловал руку девушки впервые в своей жизни, и она не отдернула её, а, улыбнувшись тёплой улыбкой, наклонилась и поцеловала меня в щеку мягкими губами.

– Я раньше не понимала, что такое опереться на плечо друга. А ты мне его сегодня подставил. Я тебе очень благодарна, Влад! Мне спокойно и легко с тобой. Я буду ждать нашей новой встречи. И буду скучать по тебе.

– Я тоже, – мой голос предательски задрожал, – тоже буду ждать нашей следующей встречи, Машенька! Мы не расстаемся надолго, и это ожидание скрасит мне эти несколько дней, которые остались от срока пребывания здесь. Я позвоню тебе, как только приеду в Ростов. Жди меня, хорошо?

– Хорошо! У меня просьба: давай не будем прощаться при родителях.

– Конечно, ведь мы сейчас прощаемся ненадолго, – подбодрил я Машу и обнял её, на секунду прижав к себе. – Я буду помнить этот день.

– Спасибо тебе!

Она отстранилась, шутливо погрозив мне пальцем, распустила и собрала снова длинные влажные волосы в хвост, поднялась, придержавшись за меня, и мы вместе снова окунулись в воду ласкового моря.

Мы плавали еще минут двадцать, медленно приближаясь к пляжу, где оставили Машиных родителей. Девушка, нырнув, нашла на дне несколько больших красивых ракушек-«рапанов» и показала мне.

– Я маме и Мишке подарю. Знаешь, он на пятерку вчера экзамен сдал, и теперь будет учиться в Москве, в Высшем Техническом Училище имени Баумана.

– Я рад за него и за вашу семью, такую дружную и тёплую, – сказал я. – Передавай Мишке привет, если захочешь про меня рассказать.

– А я уже рассказала по телефону, что познакомилась с тобой. Он сказал, что хотел бы увидеться с тобой лично, когда приедет. Кстати, он приезжает послезавтра вечером поездом, так что мы успеем его встретить. Папа планирует сегодня до вечера домой доехать.

– Классно! – Я мечтательно вздохнул, подумав, как это здо́рово должно быть, ехать на машине долго-долго и приехать домой. Гораздо интереснее, чем в скучном жарком поезде трястись.

Мы выбрались на берег, и я, снова взяв Машу на руки, пронёс её несколько шагов до бивуака, под неотрывные взгляды Машиных родителей и других отдыхающих, количество которых на пляже заметно прибавилось. Фёдор Тимофеевич, наконец, опомнился, вскочил, чтобы взять у меня из рук свою дочь, но Маша уже спустилась на землю возле своего матраса и села на него, вытираясь полотенцем и пряча в нём смеющееся лицо. Папа Маши растерянно остановился, а потом с минуту тряс мне руку.

– Ну, молодой человек, я не ожидал от Вас такой галантности! Я теперь с большей уверенностью смогу доверить дочь в Ваши сильные руки. – В голосе Фёдора Тимофеевича все еще чувствовалось волнение – Наша девушка иногда любит, чтобы её носили на руках.

– Владислав, тяжело же! Тебе ещё рано поднимать такую тяжесть, можешь надорваться, – суетилась мама.

– Анна Петровна, не беспокойтесь. Я и раньше тренировался носить одноклассников на физкультуре и во время «Зарницы», так что Маше ничего не угрожало. – Похвастался я, немного смутившись от повышенного внимания и подавляя желание отдышаться.

Вытершись полотенцем, я сел на свой матрас, достал из сумки кулёк с оставшимися ягодами и предложил Маше и её родителям.

– Спасибо, у нас тоже есть закуска. – Машина мама снова засуетилась, выудила из объёмистой сумки разнообразные съестные припасы и быстро сервировала половину моего матраса, причем объём и разнообразие предполагаемого второго завтрака мне показались излишними. – Давайте перекусим. Вас с Машенькой не было почти два часа. Вы, должно быть, проголодались?

– Ну да, мам, и конечно папа, по пути в Сочи просто мимо проплывал после пятнадцати минут нашего отсутствия, – Маша весело взглянула на мать.

Анна Петровна не обратила внимания на колкость дочери. На импровизированном столе появился большой двухлитровый термос с чаем и стопка стаканчиков.

– Давай, Федя, присоединяйся к нашему столу.

Я подумал, что чай оказался сейчас весьма кстати, и приступил к поеданию бутербродов, помидоров с огурцами и ломтями свежего деревенского каравая. Машин аппетит, похоже, нисколько не пострадал после нашего путешествия. Она кушала аккуратно, отправляя в рот небольшие кусочки овощей и хлеба с кружочками колбасы. Я смаковал горячий напиток, наслаждаясь природой и обществом.

– Завтрак на свежем воздухе – лучшее удовольствие, – продолжил разговор папа, – Мы и дома часто организуем семейный завтрак или ужин на веранде. Что может быть лучше, чем быть ближе к природе?

Я рассказал о своих детских прогулках по Ростову с термосом чая и бабушкой, потом поведал о путешествии к иностранным бабушкам в абхазский поселок Гудауты, где мне тоже очень понравились ужины с национальной кухней на веранде.

– Так, ты тоже путешественник? – в голосе Фёдора Тимофеевича слышалось одобрение – Неужто, в нашем полку прибыло?

– Да, я тоже полюбил путешествия благодаря моим родителям.

– А, кто твои родители? – поинтересовалась мама.

– Моя мама – в школе работает, а папа – инженер. Ещё есть бабушка и старшая сестра.

– У Маши тоже старший брат есть. Мы всегда вместе ездили, – продолжил свой рассказ, папа, видимо оседлав своего любимого конька.

– Да, на машине, должно быть, очень увлекательно путешествовать, всей семьей можно поехать куда угодно, – поддержал я тему. – Я всегда мечтал, когда вырасту, куплю свою машину и буду возить мою семью и друзей по разным городам и местам.

– А кем ты хотел бы стать, когда вырастешь? – решила сменить тему мама.

– Я еще не решил для себя, кем буду. Хотел бы выучиться в институте и стать инженером, как папа или журналистом. Очень люблю читать про другие страны, о том, как там люди живут, смотреть телепередачи, политические обозрения вроде «Международной панорамы». И люблю автомобили. Собираю любую информацию о них, читаю «Технику Молодёжи», «Науку и Жизнь», выписываю журнал «Автомобильная промышленность США».

Я готов был говорить на эту тему и дальше, но почувствовал, что интерес у задавшего вопрос к середине ответа иссяк. Наш разговор продолжался неспешно, напоминая семейные беседы за ужином, и мне было спокойно и комфортно разговаривать с людьми, которых ещё вчера практически не знал. Маша тоже включилась в беседу, поделившись своими домашними увлечениями скорее для моего сведения, чем для родителей. Оказалось, что она любит спортивные игры: теннис, бадминтон, волейбол, и даже бильярд, который я, вообще то, к спортивным играм не относил. И сейчас понемногу тренируется с родителями и братом снова играть в них. Мне было приятно это услышать, потому что, именно в эти игры я мог более или менее сносно играть, чтобы предложить ей своё участие в качестве партнера. Об этом я решил рассказать моей подружке, когда будет более подходящий случай.

Незаметно прошли еще полтора часа, и Машины родители начали собирать вещи. Сама девушка уже оделась и расчёсывала волосы. Я понял, что наступила пора прощаться. Я помог спустить воздух из матрасов и погрузить их в большую сумку. Мы все встали и, нагрузившись сумками и рюкзаком, двинулись по пляжу к стоянке. Я держал Машу за руку, а в другой руке нёс сумку с матрасами. Девушка шла уверенно, почти грациозно, лишь немного прихрамывая, а я не мог оторвать взгляд, откровенно любуясь и рискуя её смутить.

– Этот день – для меня, пожалуй, лучший за последние несколько лет! – услышал я её голос.

Взгляд Маши был устремлен в морскую даль, на губах играла лёгкая улыбка.

– Для меня тоже, – отозвался я. – Мне сложно объяснять свои чувства, но я точно знаю, что многие из них я сегодня испытал впервые в жизни. А такие вещи не забываются.

– Давай запомним эту дату – 23 августа?

– Давай, – ответил я и незаметно показал девушке монетку, улыбнувшись в ответ на её открытую улыбку.

Маша тоже достала из кармана шортов монетку и, незаметно от родителей, продемонстрировала мне таким грациозным жестом, что я многое бы отдал, чтобы она ещё раз повторила его.

Подойдя к «Волге», мы погрузили все вещи в большой багажник, и папа сел за руль, запуская мотор.

– До свидания, Влад! – Анна Петровна кивнула мне. – Наше знакомство оказалось интересным, и я с радостью надеюсь видеть тебя в нашем доме.

– До свидания, Владислав! – Фёдор Тимофеевич, вышел из урчащей на холостых оборотах машины, и, обойдя её, крепко пожал мне руку. – Мы и наш дом открыты для тебя. Машенька сообщила тебе наш телефон?

– Да, спасибо большое! Я тоже очень рад знакомству! Счастливого вам пути! Вы – очень хорошая семья!

Когда родители сели в машину, я повернулся к Маше, всё ещё улыбаясь.

– Ну что, пока?

– Пока, Владик! Береги себя! Я буду ждать нашей встречи, и скучать буду.

Она опустила глаза. Я порывисто обнял девушку, на секунду вдохнув её аромат и почувствовав, как поддалось порыву гибкое стройное тело. Она отпихнула меня рукой и погрозила пальцем, скорчив шутливо строгую гримасу.

– Ну, мы же договорились!

– Извини, не сдержался, – стушевался я. – Просто не мог тебя не обнять.

– Хорошо! Мы это потом обсудим. До свидания!

– До свидания, Маша! – я помог подруге занять заднее сиденье в машине и захлопнул дверцу.

«Волга» тронулась и, развернувшись, быстро скрылась за поворотом шоссе. Я стоял и смотрел ей вслед, ничего не слыша вокруг.

Очнулся я, осознав, что со мной разговаривают.

– Наконец – то! Мог бы и рассказать, что это за малолетка, которую ты в машину усаживал. – Сестра как всегда, не выбирала выражений, когда формулировала свою мысль.

– Я же сказал тебе, что иду купаться с девушкой! – Невольно завёлся я с пол-оборота, среагировав на выпад.

– Да не может быть у тебя девушки! – Новый тезис сестры звучал как всегда, категорично. – Ты ещё маленький.

– Конечно, послушав тебя, понимаешь, что в мире существует одна взрослая женщина. Это ты сама. И мнения других людей, отличающиеся от твоего собственного – неправильные. Когда станет по-другому, скажешь. Может, тогда и расскажу, как зовут мою знакомую.

Ответной фразы я не дождался. У сестры выключился звук. Желание узнать и желание поддеть меня боролись в ней, и следы этой борьбы явственно отражались на её лице.

– Ладно! Потом поговорим…, – ответила она, наконец, развернулась и пошла на пляж.

Я подумал: «Интересно, она только сцену нашего прощания видела, или…? Хотя, какая уже теперь разница?» Мне захотелось уединиться, и я побрел в лагерь, в надежде найти какую-нибудь скамейку в тени. В кармане я вертел в пальцах монетку, так неожиданно ставшую для меня драгоценной. Думать не хотелось. Лишь в глубине сознания вертелась смутная мысль, что план на сегодня успешно выполнен. И от этого я чувствовал удовлетворение.

Вечером начался дождь, который скоро превратился в тропический ливень с грозой. Ветер нагибал деревья, бросая потоки воды в стекла комнаты. Я любил такую погоду, вдыхать наполненный озоном и электричеством воздух и думать, мечтать, наблюдая за буйством стихии. В такие минуты я хотел быть один на один с ней. Это как очищение. Мне сейчас это было особенно необходимо.

Домой. Дом чудес и неожиданностей.

Оставалось пять дней до отъезда домой. Я послушно соблюдал режим дня, делал зарядку, купался, читал книги, а вечером смотрел кино с отрядом в летнем кинотеатре. Я усиленно тренировал мускулы, подтягивался на перекладине, отжимался от пола, поднимал тяжелые камни на пляже. Мой организм запомнил вес Маши, и теперь, казалось, подстраивал свои возможности, чтобы носить её на руках в дальнейшем. И мне нравилось, как мышцы рук и ног приятно побаливают после тренировки и понемногу увеличиваются в объеме, не помещаясь в рукава старых рубашек. За эти дни у нас был один пеший поход к водопадам и прощальный костер вечером перед закрытием лагеря. В лесу во время похода я нашёл ржавую стреляную гильзу от винтовки, которой на вид, было не меньше пятидесяти лет. А ещё, набрался храбрости и стал на секундочку под ледяную воду водопада. Несмотря на стоявшую жару, я продрог моментально и нисколько не укрепил свою силу воли, как планировал, чтобы научиться без содрогания входить в море. Прощальный вечер в лагере, костёр и дискотека с играми оказались очень шумным мероприятием. Всем разрешалось не спать после полуночи, играть в активные игры и плясать на площадке под звуки живого оркестра с барабанами и блестящими начищенной медью трубами. Ведущий тоже был, но музыка и песни были строго идеологически подобраны, и ничего более ритмичного, чем ВИА «Самоцветы» и группы «Криденс» не звучало. Мне была необходима смена обстановки. Я хотел домой. И у меня теперь была весомая причина вернуться в родной город. Возможно, эта «причина» тоже ждала встречи со мной, хотя я и не был на сто процентов уверен в этом. Единственный способ проверить – это добраться до телефона. Для междугородной связи у меня не было ни карманных денег, ни возможности нормальный телефон найти. В лагере почти все аппараты в корпусах были настроены только, чтобы звонить пожарным или в скорую помощь.

В день отъезда мы встали рано утром, сходили на завтрак и столпились возле маленьких, пропахших бензином автобусов «Кубань», чтобы ехать на вокзал в Новороссийск. Часовая поездка в переполненном автобусике по серпантину и панорама Цемесской бухты с танкерами и военными кораблями на рейде меня очень впечатлили. Но что-то не состыковалось у перевозчиков детей, и мы часа четыре ждали на вокзале, пока прицепят к составу специальные вагоны до Ростова. Надо сказать, что здесь скопилось много ребят и из других лагерей. Все загорелые, шумные, веселые, с трудом удерживаемые воспитателями в пределах территории привокзальной площади. Бабушки с семечками, мороженым и лимонадом, наверное, месячный план продаж выполнили за эти несколько часов. Я предложил маме и сестре погулять по городу, но мое предложение было мотивированно отвергнуто, а сестра нарисовала картинку того, как мы с чемоданами бежим по шпалам за удаляющимся поездом под звуки популярной песенки Валентины Толкуновой.

Наконец, разрешили занимать места в вагоне, нагревшемся на солнце как духовка. Запас лимонада катастрофически таял, а очередь к туалету росла, и все напряжённо ждали, пока поезд тронется и покинет пределы санитарной зоны города.

Восемь часов поездки прошли незаметно. И вечером мы уже переезжали по металлическому разводному мосту через реку Дон. Стук колес гулко передавался конструкции моста, оглушительно грохотавшего через открытые окна душных вагонов. Папа встречал нас на перроне, и, лавируя с чемоданами в толпе приехавших и встречавших, повел нас к машине такси, уже стоявшей поодаль от остальной вереницы «Волг» с шашечками. Втиснувшись в почему-то «Москвич» (частник), мы минут через двадцать уже выгружались у нашего дома, который всегда казался мне таким уютным и родным. Было уже половина десятого вечера, и это серьезно сдерживало моё желание схватить телефонную трубку и набрать знакомый номер, который я на всякий случай выучил наизусть. Подумав, решил не напрягать ситуацию, ушёл в свою комнату разбирать вещи, большую часть которых составляла одежда, требующая генеральной стирки. Я разложил привезенные морские камушки, ракушки, стекляшки, гильзу в свой ящик, а драгоценную монетку – в свой кошелёк. Наконец, добрался до кровати и проспал часов шестнадцать, до середины следующего дня.

Солнечный свет разбудил меня. Вспомнив, что ещё два дня осталось до начала школьных будней, я решил провести свободное время с максимальной пользой, позанимался с гантелями до лёгкой усталости и только потом, вышел завтракать. Дома была только бабушка, которой пришлось в двух словах рассказать за завтраком обо всех интересных случаях, произошедших на море. Два слова растянулись на полчаса. Наконец, завтрак закончился, и я сказал, что пойду гулять в город. Уединившись в комнате и затаив дыхание, набрал заученный номер. По растущему количеству длинных гудков я догадался, что дома никого нет. Разочаровано положил телефонную трубку и, взяв первый попавшийся том Большой Советской Энциклопедии, начал его рассеянно листать. Мне вдруг стало необъяснимо одиноко. Намеченная мной за последние несколько дней цель отодвинулась, но высвободившееся неожиданно время я не мог спланировать, хотя и нужно было сходить в школу, получить учебники и уточнить время сбора перед 1 сентября. Просто сидел и думал о Маше, чем она занимается сейчас, как готовится к школе, как общается с братом и своими друзьями. В том, что у неё есть друзья, я не сомневался, но хотел понять, обрадуется ли она мне, или я окажусь скучным и не оправдаю её ожиданий. Другими словами, я медленно робел, а телефон становился для меня неприятным и пугающим, почти как ледяная вода водопада. Вытащив монетку, покрутил в пальцах, внимательно рассматривая старинную чеканку, и вдруг подумал, что Маше скорее понравилась бы моя решительность, чем стеснительность, которую я лицемерно называл тактичностью. «Пора бы от стеснительности тоже избавляться» – пришла в голову мысль, и я, набрав в карман двухкопеечных монет для телефона-автомата, выскочил на улицу, с наслаждением вдыхая свежий воздух родного города, и побежал на остановку трамвая. В центре пересел в «гофрированный», как будто собранный из металлического шифера, трамвай пятого маршрута с огромными сдвижными дверями, который шёл в Рабочий городок. Почему-то, на этом маршруте ходили старые советские трамваи, хотя на всех остальных уже работали современные чешские вагоны. Выйдя на конечной остановке, я растерянно оглядывался, рассматривая незнакомые переулки, застроенные частными домами. Думал, что исходил свой город вдоль и поперёк, но сейчас передо мной был район, куда не ступала моя нога. Я прошёл квартала три, прежде чем нашёл телефонную будку с разбитыми стёклами, в которой не была с корнем вырвана трубка. Приложив её к уху, не услышал гудка, только треск помех. Побрёл дальше по улице, вчитываясь в фамилии жильцов на табличках домов. На перекрёстках переулков я останавливался, вращая головой в слабой надежде увидеть белый «универсал». Пройдя пару остановок, увидел у почерневшего от времени четырехэтажного здания ещё один телефон-автомат. Вид его не обнадеживал. Похоже, что у кого-то очень злого была большая обида на него. Я осторожно взял висевшую на проводе трубку и приложил к уху. Постучав по скобе, с ликованием услышал непрерывный гудок, выудил двухкопеечную монетку и, засунув в монетоприёмник, набрал номер. Машин голос звонко прозвучал после второго гудка.

– Алло?

– Машенька, это ты? Здравствуй! – я почти кричал, боясь, что она не услышит, если в этой пострадавшей трубке не работает микрофон.

– Владька! Привет! Ты где? – её радостный голос окончательно рассеял все мои сомнения.

Я растерялся, потому что не знал, как ответить на простой вопрос девушки. Приглядевшись, неуверенно прочитал в трубку название улицы с ближайшей видимой мне таблички.

– А как ты попал туда? Это ведь далеко…, – в голосе Маши слышалась тревога.

– На трамвае приехал. Я звонил, но никто не брал трубку.

– Мы минут двадцать назад зашли. Папа возил меня в бассейн. Я часто хожу туда. Слушай, у тебя есть сейчас время? Приезжай к нам домой.

– Я к тебе сегодня и ехал. Можешь объяснить, как отсюда добраться до вас?

– Конечно. Сейчас возвращайся к трамваю и садись в сторону Вокзала. Доедешь до Проспекта, иди в сторону обувной фабрики…

Я, наконец, понял, куда именно нужно прийти, о чём и сообщил подруге. Следующие двадцать минут я потратил, пройдя пешком в нужное место, полагая, что зря потрачу кучу времени в ожидании трамвая. Свернул на указанную улицу, нашёл нужный номер дома и подумал, что ошибся в своих выводах. Пройдя немного дальше к продуктовому магазину, я зашёл в аккуратную телефонную будку и снова позвонил девушке.

– Знаешь, Маш, тут дом под этим номером такой большой с каменным забором и железными воротами с коваными узорами на них. Ты мне правильно улицу назвала?

– Конечно, ты правильно наш дом нашёл. Давай, заходи, я уже выхожу.

Я бросил трубку и подбежал к окованной железными полосами, добротной деревянной калитке. Над прорезью для почты красовался искусно выкованный рог на цепочке – старинный символ почтовой службы. Я нажал кнопку звонка, и почти сразу же дверь открылась, а передо мной вспыхнули озорные огоньки в знакомых зеленых глазах улыбающейся Маши. Она звонко чмокнула меня в щёку, и я в ответ сделал то же самое, обняв её. Девушка была одета в мягкий, спортивного стиля, комбинезон цвета стали и мягкие замшевые полусапожки с прорезями, по существу бывшие босоножками. От нее веяло свежестью и неуловимым ароматом каких-то духов. Влажные волосы спадали на плечи из-под капюшона.

– Машенька, объясни, пожалуйста, почему каждый раз, когда я тебя вижу, поражаюсь твоей красоте и элегантности?

– Спасибо, Владик, я буду считать это комплиментом! – рассмеялась девушка. – Пошли в дом, попьём чаю, а потом я тебе всё покажу. Так здо́рово, что ты пришёл!

– Веди меня, фея! Я пришел к тебе во дворец, и мне здесь нравится! – шутливо продекламировал я, и мы пошли, держась за руки. Девушка опиралась правой рукой на тросточку, и я помог ей подняться по лестнице, сложенной из белого камня, ведущей на веранду перед парадным входом просторного двухэтажного дома из красного кирпича с мансардой под высокой черепичной крышей. Вдоль перил лестницы и стен веранды были прикреплены никелированные трубы-поручни, придающие модернистский стиль архитектуре дома. Задняя часть его утопала в зелени фруктовых деревьев старого сада.

– Мама сейчас на работе, папа поехал в свой институт, а Мишка к друзьям пошёл. Так что я постараюсь сама быть гостеприимной хозяйкой! – объявила Маша своим звонким голосом. – Заходи, не бойся, Джек не кусает гостей.

Хорошо, что она это сказала, потому что, войдя в дом, я наткнулся на огромного чёрного ньюфаундленда, который тихо ждал за дверью, пока я весь войду, и стал с интересом обнюхивать меня, не показывая впрочем, признаков агрессии. Я оценил мощность этого млекопитающего и с опаской обошёл его. Девушка, заметив мою неуверенность, взяла своего домашнего любимца за ошейник и отвела в комнату на первом этаже, закрыв за ним дверь. Мы прошли в просторное светлое помещение кухни, посреди которой стоял большой резной дубовый стол с шестью стульями, и подруга засуетилась, готовя чай.

– Можешь помыть руки. Ванная направо. – Она показала рукой в сторону большого круглого зала, пол которого был выложен светлой коричневато-зелёной плиткой с узорами, как в наборном паркете. На стенах, покрашенных светлой краской по периметру всего зала были развешены чёрно-белые и цветные фотографии в рамках разных размеров. Над ними располагались люминесцентные светильники, выделявшие светом отдельные работы, что в целом создавало впечатление выставки профессиональных фотографов. В самой светлой части зала, напротив широкого, на всю высоту стены окна, стоял большой, обитый зеленоватой кожей диван, обращённый к стене с настоящим камином. Огромный цветной телевизор «Panasonic» громоздился на тумбочке. Перед диваном стоял журнальный стол, который, как я заметил, мог трансформироваться в обеденный. Вдоль стен и перил лестницы сверкали художественно изогнутые, отполированные латунные трубки, служащие должно быть, дополнительными поручнями для Маши, которая в этом доме училась заново ходить. Свет в зал первого этажа проникал не только через окна, но и через прозрачный фонарь в крыше, который был виден в просвет спиральной лестницы, ведущей на второй этаж и в мансарду. В просторной ванной комнате все стены и пол были выложены красивой плиткой голубовато-серого оттенка, а вместо ванны в полу оказался небольшой бассейн, также облицованный светло-салатной плиткой, в который вела никелированная лесенка. Блестящие поручни были вделаны в стены и сами просились в руки в любой точке помещения. Вымыв руки, я осмотрелся, заметив в холле слева от лестницы дверь с матовым стеклом, открыв которую, увидел просторный светлый спортивный зал. На деревянном лакированном полу стояли настоящие тяжелоатлетические тренажёры, беговая дорожка, брусья, шведская стенка и теннисный стол. К потолку подвешены гимнастические кольца, а к стене прикреплён баскетбольный щит с кольцом. Хорошенько рассмотреть всё это спортивное богатство помешал голос Маши, приглашающий меня за стол. Я аккуратно закрыл дверь и вернулся в кухню. На столе красовался большой дымящийся фарфоровый чайник. Затейливой формы чашки из сервиза были наполнены ароматным чаем. Несколько вазочек с печеньем, конфетами и пирожными дополняли сервировку стола. Девушка сняла красный фартук и стояла, ожидая меня и улыбаясь.