Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал

– Люди! – с презрением повторил Змей. – Кто их слушает, глупых, мелких? Что они могут понимать?!

– Разбой есть разбой, Горыня, его нельзя допускать, – серьезно сказала богиня.

– Уж не ты ли мне помешаешь?! – загрохотал Змей, вздымая над Ладушкой свои страшные пасти. Из них неслось горячее злобное дыхание.

Вслед за этим из всех шести горынычевых глаз полились слезы и пасти, перестав скалиться, захлопнулись и униженно пригнулись.

– Не надо, Ладушка, – тихо попросило чудище, сморкаясь носами и всхлипывая.

– Я внушила ему щемящую любовь, – пояснила Лада для Веприка. – Не хотела я тебя мучить, Горынюшка, прости, – она махнула рукой и наваждение рассеялось.

– Устал я, – пожаловался Змей, шлепнув на землю уродливую среднюю голову.

– Тетя Лада, что это с ним? – зашептал Веприк, теребя спутницу за платье.

– Любовь он ищет, – тоже шепотом ответила Лада. – Хочет настоящую любовь отыскать, да, видишь, не везет ему никак.

– А он себя хотя бы в воде болотной когда-нибудь видел? – опешил юный березовец. – Он знает, что он – змея поганая, а не человек? Кто ж его с тремя-то головами да с чешуей на брюхе полюбит?!

– Да! – нервно взвизгнул Змей Горыныч, подслушав разговор. – И с тремя головами и с брюхом! И с сердцем моим отважным! И с музыкальным образованием, между прочим! И со знанием греческой поэзии и арабской математики! И с моей начитанностью в разных областях мировой науки! И с навыками врачевания и оказания первой помощи! И еще петь на три голоса умею! Да, я мечтаю найти ту единственную, которая полюбит меня не за могучее тело, а за нежную душу! Чтобы понимала меня-я-я… Гы-ы-ы!..

Все три головы в тоске шлепнулись на землю и ненасытное чудище разревелось самым чистосердечным образом. – Ладушка, что мне делать, помоги! – всхлипывал Горыныч.

У прекрасной богини у самой в зеленых глазах стояли слезы. Она положила ласковую руку на один из змеевых лбов и с сочувствием проговорила:

– Горынюшка, да ведь ищешь ты родную душу, а выбираешь за красивые глаза да за кудрявые волосы!

– Нет! Они хорошие! – начал заступаться за своих пленниц Змей Горыныч. – Есть и добрые, и песни поют, и читать умеют, и крестиком вышивают… Вот только меня никто не лю-ю-юбит,.. – он снова захныкал. – Украл недавно одну – такая умница. На арфе мне играла, стихи наизусть рассказывала по-французски. Я думал уже – вот она, моя единственная… А оказалось: не она, а он! Сидит теперь день-деньской в библиотеке, мои книжки читает! – с обидой крикнул змей и с удовольствием наябедничал, кивая на Веприка: – Из их деревни, между прочим! Не деревня, а сплошной кошмар. Унес оттуда тетку, думал, будет подружка Смеянушке – и тетка тоже мужиком оказалась! Да каким вредным! Я бороду уже потом разглядел.

– Это наш староста, Пелгусий, – сказал мальчик.

– Ах, я бедный-несчастный, – продолжал ныть Горыныч. – …голодный! – поразмыслив, добавил он.

– Конечно, – согласилась Ладушка. – Ты столько несчастья вокруг себя натворил, что самому давно уже пора несчастным стать.

Она повела правой рукой и из травы в этом месте поднялся нежный росток с голубым бутоном. Богиня повела левой рукой и из-под нее поднялся другой, такой же росток. Лада некоторое время наблюдала, как удивительные цветы растут, раскрывают шире свои небесные чашечки и радуются теплому свету, а потом вдруг сорвала один из них и протянула Горынычу. Змей залюбовался подарком, но тот завял у него на глазах: стебелек поник и безжизненно свесился, лепестки почернели. Между тем второе растеньице цвело все роскошнее.

– Посмотри, что твоя любовь делает, – тихо сказала Лада, выпуская из руки засохший цветок, минуту назад еще бывший таким живым и прекрасным.

– Пусть одна меня полюбит, я тогда всех отпущу! Честное слово! – ответил змей.

Богиня рассмеялась, но не по-доброму звучал этот смех, не распустились от него нигде ни цветы, ни ягоды.

– Ты крадешь самых красивых человеческих дочерей, вырываешь их из земли, лишаешь родного света и тепла – и ждешь, когда тебя полюбят?! Насильно мил не будешь, Горыня!

Несчастный вид змея даже Веприку внушал сочувствие.

– Горыня-Горыня! – продолжала Лада, укоризненно качая головой. – Ты прав: в душе таятся несметные сокровища, только их искать надо, заслужить, чтобы открылись они тебе – а не хватать жадными лапами! Посмотри на себя Горыня: как сверху ты чудище поганое, таким ты и внутри стал!

– Это неправда! – рявкнул Змей.

– Правда! – крикнул мальчик, шагнув вперед. – Злодей ты! Бедоносец!

– Разбой творить перестань, – велела Лада. – От людей не прячься. Раскрой свое сердце навстречу людям! Покажи, чем ты богат – тогда и клады заветные, сокровища душевные повсюду обнаружишь, – богиня обращалась уже не к одному виноватому чудовищу. Веприку тоже полезно было послушать все ее слова. И не только Веприку, – и мне, и всем, и тебе тоже.

Богиня шевельнула пальчиком, но волшебство на этот раз у нее не получилось – так показалось маленькому русу. Всего-то выросла у ног неприглядная травка с серой метелочкой, вроде тимофеевки. И тут от ладушкиной стройной фигуры заструился понемногу золотистый свет. Сияние делалось все ярче – и вот уже Лада вся горит и сверкает и даже алое платье богини стало золотым.

"Да ведь этот дивный свет – он и есть любовь!" – с восторгом понял мальчик, когда Лада повернула к нему свое ласковое лицо.

А неприглядная травка, согретая волшебным огнем, начала виться, расти и цвести. Длинные золотистые лепестки сплелись в прекрасный, отсвечивающий изнутри розовой зарей, венчик такого несравненного изящества, что померк даже пышный небесный цветок.

Окруженный волшебными лучами, Веприк ощутил, как прекрасен и добр весь мир вокруг него, и даже Змей вздыхал, опустив головы. Средняя из них любовалась золотистым цветком, правая – преданно глядела на Ладу, а левая – озирала с большим дружелюбием маленького охотника.

– Ты храбрый мальчик, – наконец признался Змей Горыныч. – И очень надоедливый, – справедливости ради добавил он себе под нос. – Забирай свою маму да вези ее домой!

Змей обернулся и, повинуясь хозяйскому взгляду, в хрустальной стене растворились вдруг невидимые ворота. Боясь, как бы они не закрылись, Веприк бросился бежать во дворец. Он стремглав миновал стеклянные комнаты и коридоры и неожиданно оказался в зеленом саду, занимавшем всю среднюю часть дворца.

В саду, словно диковинные птицы, гуляли повсюду несказанные красавицы из разных земель – в богатых одеждах и браслетах, но невеселые. Мальчик заметался по цветным дорожкам, обнаруживая, как велик сад.

– Мама! – крикнул в отчаянии он и сто прекрасных женщин вздрогнули и прижали руки к сердцу, гадая, не их ли зовет родной голос. И вдруг совсем рядом, в кружевной беседке из висячих зеленых ветвей, мальчик увидел Смеяну. Она, не понимая еще, что происходит, говорила подруге:

– … наверно, на санках сейчас катаются. Только бы Тетеря не забывал их у печки сушить. У вас во Франции печки есть?

– Маманя! Родненькая! – завопил Веприк.

Смеяна вскочила с места.

– Сыночек! – только смогла проговорить она и залилась слезами.

– Не плачь, мама!.. – воскликнул мальчик, но больше не успел сказать ничего, потому что сам расплакался, кидаясь в материнские объятья.

– Вепрюшка! – плакала Смеяна, осыпая сына поцелуями. – А батянька твой где? А Дуняшка?

– С батянькой все хорошо, – успокоил маму юный охотник, вытирая рукавом опухший от слез нос. – Он в подвале у князя сидит.

Тут же нашлась и Дуняшка: остальные участники отважного отряда входили в сад – и пресветлая Лада, и Горыныч тоже с ними.

– Мама! – уверенно и радостно сказала Дунька, увидев мать.

Такого счастья Смеяна не вынесла, она пошатнулась и упала в обморок.

Дунька побежала к маме, но ее внимание отвлекла огромная желтая груша, свисавшая над ступеньками. Дунька присела около лежащей на дорожке Смеяны и, протягивая спелый плод, посоветовала:

– Ам! Кусна! Мама, ам!

– Не охотница, – проворчал Веприк, косясь на сестренку. – Очень уж болтлива!

Убедившись, что мама грушу не хочет, Дуняшка уселась поудобнее и съела ее сама.

Глава 41. Конец змеиного плена

Жители волшебного замка не успели перевести дух после волнующих событий, а ответ змею был уже приготовлен – из ближних кустов вылезла сутулая бородатая фигура в арабском халате, подвязанном веревочкой, и с торжеством заявила:

– Ага, гадючья твоя душа! Попался! Я тебя, огнеплюя хвостатого, предупреждал: приедут наши мужики и спасут меня! А тебе надают по трем шеям, чтобы больше не безобразничал. Так тебе и надо, трехголовая твоя рожа!..

– Трехрожая твоя голова, – поправил Чудород.

– Не мешай, Чудя, – раздраженно отмахнулся староста Пелгусий. – Не перебивай старших… О чем я говорил?.. Так вот! Вот они какие, наши мужики березовые!.. то есть березовские! В огне не горят и в воде не тонут! Богов уважают! Добрались до твоего поганого царства!.. И какая-то баба незнакомая вместе с ними, – добавил Пелгусий, подозрительно глянув на Ладу. – Наверно, они ее тоже спасли где-нибудь по дороге… Эй, ребята, а вы нас точно спасать пришли, а не сами в плен попали? – шепотом уточнил он у односельчан.

Выглядел староста настоящим попугаем: вышитые туфли с загнутыми носками, маленькая ярко-зеленая шапочка из пальмовых листьев, широкий халат в яркую полоску и голый живот, вылезавший из халата по случаю теплой погоды. Бороду свою Пелгусий тщательно расчесал и, чувствовалось, побрызгал каким-то ароматным отваром.

– А ты как думал?! – кричал Пелгусий. – Унес из деревни старосту – не бортника какого-нибудь! не охотника! не бабу глупую! – а ста-рос-ту! Главнейшего человека! – старик погрозил Горынычу пальцем. – …и думаешь, так его тебе и отдали! Не-е-ет, наши мужики старосту своего кому попало не отдают!.. И дедушке Пелгусию рожи не делают! – строго добавил он, потому что Дунька пролезла вперед и передразнивала его, старательно перекашивая щекастое личико. – Так. А что же вы, мужики, его не связали? – продолжал старик с укоризной. – Сбежит ведь, злодей!

– Уважаемые дамы, я хочу сделать объявление! – Горыныч попытался заглушить вредного старика своим троекратным шипением.

– Да, уважаемые дамы! Я тоже хочу сделать объявление! – бойко подхватил березовский староста. – Змей Горыныч похож на червяка! Все слышали? У, чудище поганое, ненасытное, мерзопакостное, косолапое, кривохвостое,..

– Девушки, милые, я вас всех отпускаю на свободу, – сказал змей. – Простите меня за то, что вас украл… Обещаю, больше этого не повторится.

Переполох, поднявшийся в хрустальном дворце вслед за горынычевыми словами, невозможно описать: половина красавиц от радости заплакала, а половина – засмеялась. Столько счастливых слез было в тот день пролито, что от них вокруг замка образовалось соленое озеро, в котором Горыныч потом ловил и треску, и морских окуньков, и даже атлантическую селедку – рыбу костлявую, но очень полезную для здоровья.

А березовские путешественники склонились перед Ладой, богиней любви и красоты, в низком земном поклоне и сказали:

– Спасибо тебе, Лада пресветлая, любовь бесконечная, красота несказанная! Одно твое слово мир освещает, зло в добро превращает.

– Спасибо тебе, Ладушка-матушка, сестрица-красавица! – сказала счастливая Смеяна.

– Слово-то доброе я сказала, – ответила богиня, – а поверил-то Горыныч не мне, а вам! Если бы Веприк с вами сюда не добрался да не доказал бы, как люди любить умеют, никогда бы Змей за своей тоской чужого горя не увидал.

Лада пресветлая засмеялась, встала рядом со Смеяной и так они стояли вдвоем, словно две сестры: высокие, гордые, золотоволосые. Тут только Веприк заметил роскошные одежды своей матери: голубые и синие шелка, разукрашенные вышивками и драгоценными камнями по вороту, жемчуг в косах, резные браслеты.

– Маманечка! – удивился он. – Королевна ненаглядная! А как же ты во сне ко мне приходила в одной рубашечке?

– Ты сам меня во сне придумывал, сыночек, – начала объяснять мать, но задумалась. – Постой-ка, – сказала она. – Хорошие ли были сны?

– Очень хорошие!

– Так значит, это Ладушка сны тебе присылала, чтобы ты не унывал! – Смеяна снова поклонилась богине.

– Тетя Лада! – воскликнул Веприк. – Как же это получается? Все боги по одному чуду обещали, а ты не одно, а много… постой… да ведь еще голубка, которая дорогу нам указывала – это ведь тоже твоя посланница…

Лада взъерошила маленькому охотнику выгоревшие золотистые волосы и спросила:

– Скажи-ка мне, а молодой козопас Али, который пожалел чужую девочку и готов был из-за нее поспорить со всей деревней – это разве не чудо?

Веприк озадаченно посмотрел на прекрасную богиню.

– А товарищ твой Чудород, когда он свою жизнь ради вашей отдавал, – не чудо ли это?

– Чудо! – шепотом подсказал Чудород, дергая Веприка. – Еще какое!

– А Мирослав Непоседа, сурожский купец, широкая душа? А Чернобород, бондарь из Киева, добрый и веселый человек, который сейчас твоему тятьке через забор частушки поет? – разве можно не дивиться на таких людей?

– И Добрило наш! – добавил мальчик, берясь за бортникову крепкую руку.

– И Фудя, отважный перелетный грек! – напомнил Добрило.

– И маманюшка моя! И батянька! – крикнул, волнуясь, Веприк.

– И ты сам, богатырь мой ненаглядный! – сказала Смеяна.

– Ах ты, любимый мой мальчик, маленький и глупый! – засмеялась Лада. – Да разве может любовь остановиться на одном-единственном чуде?! Ее волшебства бесконечны и неисчислимы.

Лада улыбнулась, а над садом и дворцом выгнулась небывалая радуга, озарившая полнеба.

– Волшебства, значит неисчислимые, – озабоченно бормотал Чудя. – Это хорошо. А я вот так и хожу с дырявым зубом. Нельзя ли…

Но на том месте, где стояла пресветлая богиня осталась только Смеяна, обнимавшая своих детей. А на сад и на всех, собравшихся в нем, сыпался, сияя и обещая всем счастье, удивительный дождь – красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий и фиолетовый.

Глава 42. По домам!

Столько волнений выпало Веприку в тот радостный день, что он чуть не забыл про Фукидида – спасибо Добриле, что напомнил.

Горыныч указал на дальнюю башню. Торопясь, взбежал мальчик по узкой стеклянной лестнице и в библиотеке среди книг и ученых рукописей обнаружил Фукидида, который был очень увлечен – только он не читал, а обнимался с кем-то, кого поначалу Веприк принял за другого Фукидида – так похожи были их большие носы, черные глаза и кудрявые макушки. Потом только мальчик сообразил, что второй Фукидид ростом меньше и к тому же – не мужчина, а женщина: толстенькая, улыбчивая, глазастая, носатая, с целым водопадом темных, отливающих золотом кудряшек.

При виде мальчика Фукидид радостно вскрикнул и бросился к нему, но вернулся к подруге и начал что-то объяснять по-гречески, размахивая руками и крича во все горло. Потом он все-таки добежал до Веприка и начал его обнимать, а потом от радости запел "Ой, да то не зоренька ясная!.."

Маленький отважный березовец пересказал товарищу все, что случилось после пленения того драконом: как вернулась голубка и принесла в заснеженную Березовку берестяное письмо из Африки, как отправились друзья в путь по зимнему лесу, как послал им лес могучих туров, которые довели их до Киева, как торговые греки показали им карту и объяснили, где искать Змея, как мохнатый Велес подарил им чудесных верблюдов, а грозный Перун защищал по дороге из Киева до Сурожа, как вольный Стрибог за три дня перенес березовский отряд через три моря, а потом их поймали кочевые арабы и отвезли в черные пески, но солнечный Даждьбог умерил земной жар и в песках выросли деревья. Грек ахал, вскакивал с места, хлопал в ладоши, иногда от волнения забывая перевести что-нибудь на греческий язык для своей жены, и тогда она больно щипала его, потому что сама слушала с большим интересом и тоже ахала, вскакивала с места и хлопала. Веприк поведал им, как светлая Лада уговорила Змея Горыныча больше не разбойничать и он по собственному желанию отпустил всех своих пленниц на волю.

Слушатели так обрадовались, что снова принялись обнимать Веприка.

Они втроем стояли в удивительном прозрачном зале, так что сквозь пол видны были разноцветные ковры в нижней комнате – словно на воздухе стоишь. За одной из хрустальных стен библиотеки, как за огромным окном, раскинулись цветущий лес и луг, и из леса неожиданно выскочил бедно одетый узкоглазый юноша верхом на тощем осле. Он подскакал к самым стенам замка и что было сил завопил:

– Ли Мэй! Ли Мэй!

Дальше было непонятно, но умный Фукидид перевел:

– Он кричит по-китайски. Зовет свою невесту Ли Мэй, которую он три года ищет по свету, а змея обещает зарезать и сварить из него суп с лапшей.

В следующую секунду сердитый жених был повержен – но не змеем, а самой Ли Мэй, которая выбежала из дворца и так проворно кинулась на шею любимому, что опрокинула его вместе с ослом. Поднявшись на ноги, счастливые влюбленные залезли вдвоем на ослика и поехали прочь от змеева логова, ни разу даже не оглянувшись. Навстречу им выходили уже со всех сторон новые пришельцы, начинали кричать и звать своих невест, жен, дочерей, сестер и внучек. А на Змея ругались последними словами.

– Жоржетта! Августа! Сулико! Любава! Брунхильда! – неслось над поляной и Жоржетта, и Августа, и Сулико и все прочие красавицы одна за другой бежали навстречу родным.

Откуда людям стало известно, где искать Горыныча, – так и осталось тайной, но тайна эта вполне понятна для тех, кто помнит, что чудеса любви бесконечны и неисчислимы.

Посреди общей радости было только два обитателя сказочного дворца, которые не смеялись и не прыгали. Веприк набрел на Змея Горыныча в укромном месте возле задней стены хрустального замка. Чудище сидело на травке и мрачно ковырялось хвостом в земле.

За его спиной в стеклянных комнатах замка один за другой зажигались лампочки и свечки, разгоняя вечернюю тьму и заставляя дворец светиться, как волшебную сосульку.

– Что ж ты не празднуешь победу, богатырь? – сердито поинтересовалось чудовище у юного охотника.

Веприк промолчал, пряча глаза, присел рядом и тоже стал задумчиво чертить на земле. Шесть круглых глаз с любопытством уставились на мальчика.

– Ну-ка, ну-ка, – пробормотал змей, пытаясь заглянуть Веприку в глаза.

– Да ведь ты-то жив остался! – в сердцах воскликнул мальчик. – А я уж почти придумал, как тебя убить!

– Ай-яй-яй, плохо ты слушал тетю Ладу, любовь бесконечную, подругу нашу сердечную! – сказал Горыныч. – Меня тоже полюбить и простить нужно, я же от тоски, а не от злобы разбой творил… Ну, украл я пятьсот красавиц, с кем не бывает, но я же, между прочим, всех вернул!

Летучий гад обиженно отвернулся от соседа.

Эх! – признался маленький охотник. – Я же хотел твою мертвую голову князю нашему Владимиру привезти. Быть бы мне героем! Уж он тогда бы не посмел моего батяньку в подвале держать! Он ведь моего батяню в подвал запер!

– А моей живой головы ваш князь не испугается? – спросил Змей и подмигнул мальчику крайним правым глазом.

Веприк озадаченно посмотрел на Горыныча.

– Утром летим в Киев! – объявил Змей, заложил крылья за спину и решительным шагом направился во дворец отоспаться перед путешествием.

Глава 43. Домой верхом на змее

На длинном туловище Змея Горыныча всем хватило места. Впереди, верхом на средней шее, уселся бортник Добрило, за ним – Веприк, потом Дуняшка, потом – крепко ухватив обоих детей, Смеяна. За Смеяной, зажмурив от страха глаза, сидел Чудя, а за ним – староста Пелгусий. Звали еще Фукидида с женой Ифигенией, но они остались пожить в замке – почитать умные книжки и поглядеть на звезды в телескоп.

– Приходи в Киев в будущем году, найдешь меня на греческом дворе, – сказал ученый грек Веприку. – Я прочитаю тебе свою книгу. Я назову ее "Русские люди, драконы и прочие загадки природы".

Все воздухоплаватели закутались в самые теплые одежды и меха, которые только нашлись в богатом сказочном дворце. Веприк держал большой мешок с драгоценными камнями, который Змей заставил его взять в подарок.

Горыныч ударил крыльями и земля в один миг оказалась далеко внизу, а все красавицы, которые еще не разъехались по домам, замахали руками на прощание. Березовцы, перепугавшись, вцепились друг в друга и пожалели, что не пошли пешком. Один только Пелгусий ткнул пальцем в спину Чуде и скомандовал:

– Вперед!

Плеснув по воздуху огромными крыльями, Горыныч взметнул себя вместе с наездниками выше хрустального терема. Еще через секунду воздухоплаватели оказались на такой головокружительной высоте, что их взорам открылась вся зеленая впадина и стали видны даже желтые пески Сахары по ее краю.

– А-а-а-а! – завопил вдруг Веприк, так что Добрило со страху чуть не выпрыгнул со своего места. – Лечу! Красота-то какая!

– Ты держаться не забывай, а не то, того и гляди, без меня полетишь, – строго сказал Змей.

Быстро промелькнул под змеиным брюхом кудрявый тропический лес, взращенный Даждьбогом, и потянулись песчаные барханы.

– Я вам буду рассказывать про все, что увидим, – заявил вдруг Змей Горыныч. – Чтобы вы не скучали. Сейчас мы совершаем перелет над Сахарой. Это самая большая пустыня в мире, она занимает всю северную часть великого африканского континента… Вот вы видите под собой караван верблюдов. Он идет через пески… вернее, он бежит в разные стороны… они все время так делают, когда меня видят… ну а если бы они меня не увидели, тогда за полтора месяца караван прошел бы всю пустыню Сахару и вышел бы в самой середине Африки, где живут черные люди и где золото лежит прямо у речек на берегу. А теперь они месяц своих верблюдов ловить будут.

А вот палатки местных жителей. Живут здесь арабские пастухи, которые разводят коз и верблюдов. Сейчас они все спрятались.

Ого! Глядите-ка: а вон морской царь едет куда-то на черепахе!

Внизу действительно тащилась большая морская черепаха. Она трое суток ползла к морю, но только сунула голову в воду, как получила приказ привезти домой подводного господина, которого желала видеть супруга. Путешественники все замахали водяному руками, но он, боясь свалиться, только крепче обхватил панцирь и что-то удивленно заквакал.

– Море! – крикнули в один голос сидевшие впереди всех Добрило с Веприком.

– Правильно, перед нами Средиземное море, – согласился Горыныч. – Очень большое. Древние люди даже думали, что это океан. А русские мореходы прозвали его Великим. Это море так огромно и глубоко, что, если бы каким-то чудом оно все высохло, рекам, впадающим в него, пришлось бы нести воду десять лет, чтобы снова его наполнить… А вон аисты летят!..

Стремительный полет Змея Горыныча продолжался над синим простором. Березовцы, кутаясь в плащи, смотрели на неспокойную воду и удивлялись, как, оказывается похожи, пустыня и море: желтые волны и синие волны. По временам воздухоплаватели обгоняли перелетных птиц, спешивших на север с теплого юга. Черные маленькие стрижи, огромные аисты с длинными шеями, хохлатые журавли, гуси, кулики, зяблики, соловьи, кукушки – все торопились домой, храбро летели через океан. Прозрачный воздух пахнул весной и березовцы тоже казались себе перелетными птицами, возвращающимися на родину, к знакомым гнездам. Они радостно приветствовали пернатых путешественников, многие из которых направлялись в русские леса.

На исходе дня впереди показался берег.

– Приближаемся к Афинам, древнему культурному и историческому центру! – сообщил Горыныч. – Афины – столица Греции. Полюбуйтесь на мраморные дворцы и храмы. Сейчас вы увидите площадь, где собираются поэты и философы, чтобы высказать умные мысли и послушать, что скажут другие. Вон они, как угорелые носятся по улице и прячутся в мусорные корзины… Скоро мы окажемся над Карпатскими горами, но вы их не увидите, потому что уже вечер и скоро будет совсем темно.

Действительно, над Карпатскими горами березовские путешественники летели глубокой ночью – только по сгустившейся черноте было понятно, что под ними находится что-то огромное, темное, с редкими пятнами снега на вершинах. Иногда в темноте скользили какие-то огоньки.

– Это колдуют знаменитые карпатские ведьмы, – объяснил Змей. – Горы, над которыми мы летим, таят в себе множество загадок и легенд…

Когда ясные звезды начали бледнеть, а на востоке показался светлый краешек солнца, даждьбожьего щита, березовцы обнаружили, что вокруг них раскинулась степь. Воздух становился холоднее и наконец из тучи посыпался на путешественников мелкий колючий снежок. Березовцы так обрадовались, словно их алмазами обсыпали. Несколько раз замечали вдали кочевников на лошадях, а потом наконец увидели на высоком плоском холме огороженную бревенчатым частоколом деревню. Чем дальше, тем чаще стали попадаться укрепленные поселения. Люди бежали от них и грозили вслед кулаками, а березовцы, развеселившись и придя в полный восторг от близости родной земли, кричали в ответ и дразнились.