Спокойных дней не будет. Книга I. Не в этой жизни

– Давай будем объективны: твой Кондратьев тоже не финансовый воротила и не потомственный баронет в пятнадцатом колене.

– Во всяком случае, он не ездит на мотороллере и не торгует в подворотне контрафактными дисками. – Илья сдвинул брови и кашлянул. – Считай, что Николай Николаевич – это некий компромиссный вариант. Ни тебе, ни мне.

– Ни тебе, ни мне? Между прочим, одному из нас придется с ним жить! Дай угадаю, кто это будет! – возмутилась Соня, пораженная его цинизмом. – Объясни, в чем для меня смысл этой жертвы? Или ради какой выгоды ты жертвуешь мной?

Он не смел задавать себе подобных вопросов. Он решал более простые задачи: не думать о ней, как о женщине, ради которой хочется бросить привычную жизнь и в ее объятиях обрести то, что в юности мыслилось, как счастье. Но вместо этого он должен убедить себя, что этот брак им обоим принесет избавление от сомнений и искушений. И, не найдя достойных аргументов, Илья пересек комнату и оказался за спинкой ее стула.

– Я убежден, что это правильный выбор.

– Твое внутреннее убеждение ничего мне не доказывает. – Она сверкнула глазами и кинула на него уничижительный взгляд в зеркале. – Впрочем, это же твой выбор, не мой!

Ее голос сорвался на крик, и он властно опустил руки ей на плечи.

– Замужество – серьезный шаг, и ты, не скопив достаточного жизненного опыта, не можешь просчитать даже пару ходов вперед. Я помогаю тебе понять…

– Ты знаешь мой выбор не хуже меня.

Она с вызовом встретила его отраженный взгляд, но Илья только нахмурился и покачал головой. На этот счет у него было иное мнение. Он не станет обсуждать с ней события пятилетней давности. Тогда она была совсем еще несмышленышем, и ее первое девическое увлечение поставило под удар всю семью.

– Это была детская игра. А теперь ты выросла, и должна сознавать значимость брака. И если ты постараешься, ты сможешь стать Николаю хорошей женой. Довольно мечтать над глупыми книжками о придуманных героях. Пора начинать жить.

– Ты знаешь, что это не было игрой, – прошептала Соня. – Мне не нужен другой. Он никогда не заменит…

Его пальцы сводило судорогой на ласковом шелке кимоно. Сонино дыхание стало прерывистым, а взгляд подернулся опасной дымкой, и Илья едва сдержался, чтобы не поднять ее со стула, повернуть к себе…

– Ты мечтаешь о невозможном.

– А ты требуешь невозможного. Этот брак – типичный мезальянс!

– В нашем положении почти любой брак будет мезальянсом, – вздохнул он, почувствовав, что разговор принимает иной оборот. – Достойный человек хочет тебя в жены, и не надо драматизировать. Витая в облаках, ты даже не заметишь, как впустую пройдет жизнь. Только вчера я принес тебя из роддома. Совсем недавно ты была очаровательной трехлетней крохой, сидящей у меня на коленях. Я помню прилежную школьницу с яркими бантами и большим портфелем. А сейчас ты стала настоящей красавицей, которая может осчастливить любого мужчину.

– Любого, кроме одного. – Соня потерлась прохладной щекой о его руку. – Но я не хочу любого.

Однако ее маленькая хитрость не удалась. Все, чего Илья желал в ту минуту, – поскорее закончить этот безумный разговор, и потому сделал вид, что не слышал ее последней фразы. И пока Сонины темно-серые глаза ловили в зеркале его взгляд, он, мысленно сосчитав до десяти, продолжил:

– У нас общая цель: сделать твою жизнь полноценной. И Николай как нельзя лучше подходит на роль мужа, который может дать тебе многое. Он образованный и порядочный человек. И внешне недурен собой. Ты ведь не станешь отрицать хотя бы это?

– Да, – без предубеждения согласилась Соня. – Он симпатичный. Но это не значит…

– Я рад, что мы понимаем друг друга, – жестко оборвал ее Илья. – Он будет заботиться о тебе, как раньше заботились все мы. Он не станет, как мальчишка, бегать за каждой юбкой, чтобы удовлетворить свой инстинкт самца!

– Но до сегодняшнего вечера я вовсе не собиралась замуж, – без прежнего энтузиазма возразила она, почувствовав, что в эту минуту окончательно решилась ее судьба.

Сопротивление было сломлено. Надо только дать ей время свыкнуться с мыслью о неизбежности этого замужества. Илья криво улыбнулся и по-отечески поцеловал светлую полоску пробора. Соня задержала дыхание и закрыла глаза, желая продлить это мгновение до бесконечности, но он, занятый мыслями о грядущих переменах, торопился покинуть ее спальню.

– Подумай обо всем хорошенько, Соня. Я не жду ответа сию секунду. А теперь ложись, у нас обоих был непростой день.

Она устало изобразила улыбку. Илья взглянул на ее печальный профиль, отвел ладонью волосы со щеки и поискал в памяти теплые слова, чтобы как-то утешить свою девочку.

– Я не хочу, чтобы ты грустила. Все образуется.

«Как я дожил до того дня, когда она будет стоять в подвенечном платье под руку с другим? И как пережить этот день?»

Соня смотрела на него в зеркале во все глаза, стараясь догадаться, о чем он думает. «Какая разница, если все равно это будет не он. Не сегодня, так через год он отдаст меня первому встречному. Он все знает, но отсылает меня прочь. Что же, если он так хочет, я выйду замуж и буду счастлива. Назло ему! Назло всему миру!»

Когда он взялся за ручку двери, у нее не осталось времени на раздумья. Она окликнула его из глубины комнаты, пряча мстительное выражение под упавшими на лицо волосами.

– Хорошо, я сделаю это. Выйду замуж и буду любить его, как ты просишь.

Она сидела вполоборота, опустив глаза и сжав на коленях нервные руки, как подсудимый на вынесении приговора. Но приговор грозил не ей. Илье показалось, что стены в комнате готовы сложиться, словно карточный домик.

– Это шутка?

Девушка откинула волосы за спину. Синий шелк вспыхнул, как предзакатные волны, гонимые ветром к берегу.

– Ты пришел за моим согласием и уходишь с ним. Не будем тянуть с этой свадьбой. И я ужасно устала. Уходи.

Все еще не веря услышанному, он побрел в кабинет, а проигравшая Соня с тоской смотрела на закрывшуюся дверь, словно надеялась, что это был дурной сон и этого разговора и этого вечера не было вовсе. Чтобы насладиться изумлением в его глазах, ей пришлось собрать в кулак все силы. Но наедине с собой не требовалось лгать и притворяться, и детская месть потеряла всякую сладость, окрасившись в кроваво-красные цвета боли и отчаяния.

– Я все сделаю, как ты хочешь. – Обреченная на послушание снова повторила она и прижала ладони к пылающим щекам. – Но почему ты так легко отдал меня? Почему мои чувства для тебя ничего не значат? Почему ты не попросил меня о счастье для нас двоих?

Роза с постаревшим без косметики лицом сидела в постели с журналом и ручкой. Наверное, подсчитывала результаты какого-нибудь бессмысленного дамского теста. Она и его пару раз пыталась втравить в это убыточное для ума занятие.

– Давно вернулась? – расстегивая рубашку, спросил Илья.

– А то тебе это интересно, – не отрывая глаз от страницы, ответила жена и смахнула со лба непослушную челку.

– Если спрашиваю, значит, интересно. – Илья покосился на часы и забрался под одеяло. – Опять ты бросила платье у кровати! Неужели нет сил дойти до шкафа?

– Не придирайся. Утром уберу.

– Каждый день одна и та же песня тридцать лет. Черт возьми, когда ты научишься следить за своими вещами?

– Процесс перевоспитания нерадивой жены не подождет до утра? К тому же, зачем, по-твоему, нужна горничная, если всю работу я буду делать за нее?

Она подняла на него светло-карие глаза, слегка выцветшие за годы их брака, и вопросительно наклонила голову, глядя на него поверх очков.

– Даже если я уволю горничную, ничего не изменится, – желчно заметил он.

– А тогда незачем и говорить об этом. – Ее оружием была убийственная логика. – Я на самом деле устала.

– Устала отдыхать? В доме бардак, а ты с подружками надираешься в барах за мой счет.

– Ладно тебе, перестань, – примирительным тоном сказала Роза, почувствовав, что настроение мужа не способствует мирному разрешению пустякового конфликта, и отложила журнал в сторону. – Как твой вечер? Гость приходил?

– Угу, – придержав эмоции, пробурчал он, не зная, как приступить к трудному разговору, но Роза, сама того не подозревая, подвела его к нужной теме.

– Соне опять пришлось слушать ваши скучные мужские рассуждения о работе и футболе?

– Что ж ты не взяла ее с собой, если тебе ее жалко? – не смог удержаться от язвительного тона Илья. – К счастью, она разумная девочка. Даже твоим теткам не сбить ее с истинного пути.

– Ты напрасно поощряешь ее добровольное затворничество, как будто она готовится в монастырь. Между прочим, в клубе было много молодых людей ее возраста.

– Не сомневаюсь. Тунеядцев и жиголо.

Илью передернуло от мысли, что Соня окажется в компании наглых похотливых повес.

– Там были очень приличные мальчики из хороших семей. Ей пора уже думать о будущем.

– Пока вы сплетничали, ее будущее определилось.

Закончив эту фальшивую фразу, Илья испытал легкую тошноту.

– Мы не так часто встречаемся, чтобы выслушивать твои упреки. – Роза натянула повыше одеяло и отвернулась к противоположной стене, но тут же перекатилась обратно. – Что значит: «Ее будущее определилось»?

«Началось!» – с тоской подумал Илья и постарался придать своему лицу спокойное и уверенное выражение.

– Соня собирается замуж.

– Соня – замуж? Как она может выйти замуж, если у нее и поклонника нет?

– И тем не менее.

Чует его сердце, что не к добру девочка так поспешно согласилась. И как вышло, что он, начавший разговор с Николаем с категорического отказа, теперь высчитывает дни на календаре и планирует свадьбу? Выдать девочку замуж только потому, что не можешь жениться на ней, – это ли не самая изощренная насмешка над собой? Он будто выбрал Соню орудием своей мести несуществующему богу. Ему теперь уже недостаточно сказать: «Бога нет, если я не вижу его участия в своей жизни!» Ему требуются находящиеся в ведении высших сил инструменты. Наркотик власти над кем-то, кто не имеет железной воли противостоять ему. Всего лишь через несколько дней он распорядится чужой жизнью, как собственным имуществом и, бегло взглянув вверх, гневно спросит: «Ну, что же ты опять не вмешался? Почему ты позволил принести ее в жертву?» Но Илья, только теперь увидевший дно пропасти, куда сползала его жизнь, уже не мог отступить и повернуть назад.

– Что значит твое «и тем не менее»?

– Она согласилась выйти замуж за Николая.

– За профессора Кондратьева? Да ведь он в два раза старше. И откуда она его знает?

– Они познакомились сегодня, и он сделал ей предложение.

– Это бред! Чтобы Соня вот так, не сказав двух слов, по собственной воле… Ты заставил ее?

– Соня сделала свой выбор, – чеканя слова, как царские червонцы, ответил Илья, стараясь сдержать рвущийся гнев.

– Глупости! – возмутилась Роза, не поверившая ни единому слову. – Не могла она такого сделать! Тут не обошлось без твоей руководящей и направляющей роли. Но зачем? И куда ей спешить, сам подумай!

– В отличие от тебя, я с детства приобрел привычку думать!

Почему-то любая ее апелляция к его мыслительной деятельности выводила его из состояния душевного равновесия. Она говорила с ним так, будто он бесконечно устарел, как отслуживший свой век чугунный утюг.

– Тогда я сама поговорю с ней.

Роза принялась искать на ковре домашние туфли.

– Успокойся. С ней все в порядке.

– Зато со мной не все в порядке. Она мне как дочь, и я не могу позволить тебе загубить ее жизнь!

– Не забывай, что я ей тоже, в некотором роде, родственник. И переживаю за ее судьбу не меньше твоего.

– Ты переживаешь? Да у тебя вообще нет сердца. Ты и думаешь-то только о бизнесе. А когда ты в последний раз вспоминал о детях?

– Роза, – угрожающе начал Илья, ощущая, как подергивается левое веко, как холодеют кончики пальцев. – Этот фарс начинает действовать мне на нервы.

– Ах, ну я забыла. У тебя же трудная и нервная работа и еще какой-то депрессивный синдром. – Илья старался не замечать ядовитых укусов, но его мнимое спокойствие еще больше распаляло жену. – Соня не игрушка, не уличная собачонка, которую можно спихнуть на дачу к приятелям!

– Речь идет о ее благополучии. И чем больше я думаю, тем тверже убеждаюсь, что этот брак – оптимальное решение.

– Замужество для молодой девушки, которая ни с кем еще толком не целовалась, не может быть «оптимальным решением»! Неужели нужно объяснять такие элементарные вещи?

– Ах, простите, я совсем забыл, что нынче не принято выдавать замуж девственниц! – Илья резким движением смахнул с прикроватной тумбочки книгу, часы, лекарства и поискал налитыми кровью глазами, на чем еще сорвать злость. – Ты и Марину воспитала на этих принципах. Она меняет любовников раз месяц, если не чаще.

– А что же ты, великий гуманист, так поздно заинтересовался своими дочерями? – не обращая внимания на разлетевшиеся по полу вещи, продолжала нагнетать обстановку Роза. – Если я плохая мать, так и растил бы их сам. Нет же, тебя никогда не было дома, когда требовалась отцовская рука.

– Довольно! Я обещал матери заботиться о ней и сдержал свое слово. Но теперь в ее жизни должен появиться мужчина, который возьмет эту обязанность на себя.

– Ты торопишься спихнуть бедную девочку с рук. Она тоже проедает слишком много твоих харчей? Так посади ее на хлеб и воду, и она сбежит от тебя с любовником, которого выберет сама. Но ты не можешь указывать ей, за кого выйти замуж. Я не позволю тебе сломать ей жизнь!

– Позволить мне что-то или нет, не в твоей власти. А то бы ты наворотила дел!

Он снова повысил голос, отметив, что привычная ирония сегодня не возымела никакого действия.

– Речь идет о судьбе нашего ребенка!

– Ах, вот как! Тебе необходимы исторические разговоры на ночь глядя? – потеряв терпение, взорвался Илья.

– Да ты со мной не разговариваешь с тех пор, как твои дела пошли в гору, а дети выросли!

– Заметь, с тех пор ты стала значительно лучше жить!

– И это ты называешь жизнью?

Теперь уже было ясно, что скандал перерос рамки привычной ссоры и с грохотом обрушился на обоих, сметая на своем пути остатки теплых воспоминаний, которых за годы накопилось не так уж мало. Кто-то должен был остановиться первым.

– Роза, не начинай. Потрепали друг другу нервы – и хватит!

Почуяв, куда ведет разговор, Илья попытался остановить разошедшуюся жену, напоминающую в своем праведном гневе летящий под откос грузовик.

– Тебя помимо работы интересуют только шлюхи!

– Придержи язык, черт возьми! Или в два счета окажешься свободной дамой в поиске работы.

– Ты не посмеешь! Наши дети…

Теперь и она осознала, что предмет разговора перешел от Сониного замужества к их разводу. И ухватилась за мысль о детях, как за перила, заботливо спроектированные архитектором, чтобы опрометчиво спешащие вниз по ступеням не переломали себе шеи.

– Еще как посмею! И наших детей сюда не впутывай! Я разведусь с тобой, а не с детьми. А они уже достаточно взрослые, чтобы я мог им все объяснить насчет их матери.

– Да ты и соврешь – недорого возьмешь! – слегка сбавив обороты, огрызнулась Роза.

– Мне не придется врать. Они не слепые, сами все видят. Магазины, клубы, салоны, курорты. Ты живешь, как кровососущий паразит. И все твои друзья и подруги, такие же сорняки, как и ты, живут за мой счет.

– Ты обязан заботиться обо мне, потому что я твоя жена.

– И потому у тебя есть все, что пожелаешь!

– Но у меня есть и собственный взгляд! – Затухающий скандал вспыхнул с новой силой, как только она вспомнила о своем человеческом достоинстве. – Почему ты считаешь, что купил мое мнение о судьбе моих детей?

– Прекрасно сказано! Даже у меня бы не получилось так предельно ясно сформулировать суть. Я купил тебя целиком и полностью, выкупил у тебя же за все эти годы. И твое мнение относительно моих решений меня не волнует. Держи его при себе, как любимого хомячка, и не выпускай бегать по дому. И тогда ни у кого не будет проблем. – Он едва сдержался, чтобы не раскрыть ее многолетнюю тайну, которую она наивно считала тайной. – Я повторяю в последний раз: Соня выходит замуж. И если я увижу, что ты пытаешься вмешаться, я тебе гарантирую полный комплект неприятностей вплоть до встречи с адвокатом.

– Прекрати мне угрожать! Ты считаешь, что у меня идеальная жизнь? Попытайся вспомнить, когда ты спал со мной в последний раз. – Он нахмурился, но жена не позволила ему вставить ни слова. – У меня есть все основания самой подать на развод!

«Опять она валит все в кучу. Сколько раз мы договаривались, что обсуждаем конкретный предмет, а не все обиды за последние тридцать лет».

– Ты сказала «развод», я не ослышался?

– Ну уж нет, я не доставлю тебе такого удовольствия!

Каждый раз, как только взаимные претензии подходили к решающей черте, за которой брезжила сомнительными преимуществами свобода, Роза отказывалась претворять в жизнь назревшее решение.

– Согласен. Если развод неизбежен, то не сейчас. Не накануне Сониной свадьбы.

– Илья, откажись от этой идеи! – сменив тактику, взмолилась жена, но он остался непреклонен.

– Чем рвать на себе волосы без причины, лучше расскажи девочке, как это все происходит. Ну, ты знаешь…

– А почему бы тебе не прочитать ей лекцию о супружеском долге? – продолжая язвить, она в действительности уже спустила пар. – Ты же прекрасно справляешься без меня.

– Не во всем, Роза, ты знаешь, что не во всем. – Он улегся на свою половину кровати, не потрудившись собрать с пола разбросанные вещи. – Ну, все. Успокоились и забыли.

– Ты здесь такого наговорил…

– Я не собирался выяснять отношения, – вяло оправдывался Илья, взбивая под собой подушку.

«Черт возьми! Почему я опять должен становится миротворцем? Пусть катится к своему любовнику!»

– Знаешь, – вдруг сказала она. – Я даже рада, что мы поговорили. В последнее время мне казалось, что у тебя вообще никаких чувств не осталось. Что тебе на все наплевать.

– Убедилась, что ошибаешься? – вздохнул Илья, предпочитающий обходиться без психоаналитических штучек, и в ответ на ее неохотный кивок притянул жену к себе. – Почему ты всегда выбираешь для выяснения отношений самое неподходящее время? – Роза фыркнула, но сдержалась, и это был хороший знак. – Ладно тебе, мамочка, не дуйся. Иди ко мне. Я вспомнил неплохой способ помириться.

Глава 2. Она согласна

Из-за обильных возлияний накануне утро очередного дня пришло в дом профессора Кондратьева во второй половине дня, а точнее, в двадцать три минуты пятого.

К счастью, сегодня не было ни дежурства в клинике, ни обязательств перед родными, ни даже собаки, которая могла бы потребовать законной прогулки. Ни-ко-го!

Николай взглянул на старинные часы, купленные сто лет назад в комиссионке. Нужно не забыть вычесть восемь минут. Эти чертовы часы в первые сутки убегают на восемь минут, а потом идут в соответствии с каким-то своим представлением о точности.

Невозможно поверить, что он проспал столько времени и совсем не помнит, как ночью попал домой. Сколько же они вчера выпили? Илья что-то кричал, потом он что-то доказывал и, кажется, собрался жениться.

В памяти всплыла «Фигура бегущей женщины» Донато Крети. Длинные линии, изящная техника рисунка, сдержанная страстность и стремительность ускользающего образа.

– Соня… – прошептал Николай пересохшими губами, словно озвучив ее имя, как магическое заклинание, он мог вызвать ее зыбкий образ из сумрака коридора.

Но в квартире было тихо, только над кроватью в привычном ритме тикали часы, на кухне изредка вздрагивал старый холодильник, да кровь сильнее обычного стучала в висках.

– Соня? – громче и уверенней спросил он у невидимого собеседника.

И, похоже, сам начал верить в то, что наобещал Илье. Он готов стать ее опорой в жизни, готов любить ее все отпущенные судьбой годы. Волосы, плечи, бедра… Бесценная и недоступная статуэтка. Губы, ресницы, руки…

Настойчивый кашель дверного звонка не сразу вторгся в его сознание, распаленное запретными образами. Он стянул со стула тяжелый халат и босиком отправился к двери, по дороге нащупывая в кармане пачку сигарет. «Надо бы сначала сделать кофе, прежде чем курить…» Даже не взглянув в глазок, Николай распахнул дверь незваным гостям и окончательно пришел в себя.

– Вижу, ты еще не проснулся, – с насмешкой констатировал Илья и, не дождавшись приглашения, по-хозяйски прошел в квартиру.

Николай выглянул на лестничную площадку, словно предполагал застать там вереницу посетителей, обшарил взглядом пыльную и прокуренную пустоту и поплелся вслед за гостем.

– У тебя хотя бы домработница есть?

Илья обвел скептическим взглядом профессорскую берлогу и направился к подоконнику.

– Что? – Недоумевающий профессор потер рукой лоб, пытаясь сосредоточиться на вопросе. – Раз в неделю соседка приходит убираться.

– Надо бы чаще.

Гость брезгливо отодвинул ребром ладони пыльную штору и бросил короткий взгляд во двор.

– Хочешь кофе? – Хозяин одновременно пытался найти тапочки и проявить гостеприимство. – Поищу на кухне, чем можно перекусить.

– Ты помнишь наш вчерашний разговор? – менторским тоном спросил Илья и недоверчиво прищурился.

Им обоим не было нужды уточнять предмет разговора. Еще минуту назад лелеявший образ молодой женщины, Николай устыдился своей необузданной похоти, словно кто-то мог подсмотреть картинки в его голове.

– Конечно. Вчера мы говорили о твоей…

– О Соне, – удовлетворился возможностями его памяти Илья, не дав себе труд дослушать собеседника. – Она согласна.

– Что? – изумился профессор и поискал за собой край расстеленной кровати.

– Надеюсь, ты нас не разочаруешь. – Илья в упор взглянул на Николая, окаменевшего с приоткрытым ртом и вздернутыми бровями. – Я по своим каналам проверил все, что ты вчера наговорил, уж извини. Я возьму на себя материальные вопросы, а ты будешь заниматься остальным. Ну, ты знаешь, – поморщившись, добавил он и в ответ на недоумевающее молчание с неохотой пояснил: – Ей уже пора повзрослеть, а не читать по ночам любовные романы. Я не могу вечно оберегать ее. Обязательно появится какой-нибудь мерзавец, польстившийся на мои деньги. А куда повернутся девичьи мечты, я понятия не имею. В общем, назначаем день свадьбы.

– Ты заставил ее? – полуутвердительно произнес Николай. – Поверить не могу, чтобы девушка так просто… Не сказав даже двух слов.

– Я говорил с ней после твоего ухода, – упирая на слово «говорил», ответил Илья. – Она разумная девочка и все понимает.

– Что она понимает? – переспросил помрачневший профессор. – Что я буду заботиться о ней? Что не сделаю ей ребенка? Зачем ей я?

– Откуда мне знать! Возможно, она осознает, что я не позволю всякому проходимцу… И это ее шанс, может быть, и не последний, но очень неплохой. У меня нет эйфории по поводу идеальных браков, но вы оба постараетесь. Может, она со временем… Как это говорят? Стерпится-слюбится?

– Это она так сказала?

Илья неопределенно хмыкнул и насупился. Они смотрели друг на друга, как дипломаты враждующих государств, и границей, разделившей их, была пребывающая в неведении Соня.

– В общем, – с легким раздражением подвел итог гость, – если ты не передумал за ночь, начинаем подготовку.

– Да, конечно, – закивал новоявленный «жених» – А подготовка… Ты ведь хочешь ресторан, много гостей?

– Зачем? – пожал плечами Илья. – Маленькое торжество в кругу близких будет в самый раз. У Сони здесь нет подруг, только мы. Семья, – весомо пояснил он. – И ты тоже пригласи только самых-самых. О кольцах, костюме, подарках и другой мишуре не беспокойся, это моя забота.

– Ладно, – как во сне согласился Николай и попытался сосредоточиться, чтобы спросить что-то еще, но гость торопился покинуть его жилище.

– Значит, в следующее воскресенье. Дальше у меня начинается горячая пора. Я пришлю тебе консультанта, пусть посмотрит, что можно сделать здесь перед свадьбой. Хотя, что тут сделаешь! – Илья пересек комнату, снова исподлобья оглядел обстановку и покачал головой. – А Соню отправлю в Москву, пусть выберет себе наряды. Успеешь собрать родню?

И, не дожидаясь ответа, по-английски растворился за дверью. Затхлый сквозняк с лестницы воровато просочился в прихожую и надолго завис возле вешалки облаком чужих запахов.

Николай задумчиво возобновил поиск сигарет в кармане, размышляя о том, что на старости лет окончательно спятил, если ввязался в эту невероятную авантюру.

Первый человек, которому он поспешил рассказать о грядущих переменах, была Лида. Ничего толком не объясняя, покашливая и путаясь в словах, как в бесформенном балахоне, он попросил о срочной встрече с бывшей женой, и вскоре появился в их тесной двухкомнатной квартирке на пятерых. Как назло, все семейство оказалось в сборе, и пять пар глаз на тесной кухне пристально вглядывались в него, пока он нерв но раскуривал очередную сигарету, прочищал горло глотком воды, в сотый раз приглаживал волосы.