скачать книгу бесплатно
– Вам, Софья Ильинична, пока еще некуда торопиться, – со злой иронией продолжил начатую мысль Илья, словно это она просилась замуж, а не ее торговали, как невольницу на восточном рынке. – Семейная жизнь нисколько не похожа на чтение романов о любви. Успеешь еще наиграться. – И, поймав гневное движение ее бровей, стукнул кулаком по подлокотнику: – И довольно об этом!
«Боже мой! – прозрел Николай. – Мы говорим о женщине, словно она скаковая лошадь. Но разве не ей решать?»
– Соня долгие годы была больна, – будто отвечая на его незаданный вопрос, произнес Илья, взглядом удерживая сестру от вступления в дискуссию. – Люди, которых она чаще всего видела в детстве, – это врачи.
Румянец на ее щеках так же быстро сменился бледностью. Очевидно, ее задела неуместная откровенность брата. Но, к изумлению гостя, она продолжала молчать, ни единым жестом не выдавая своих чувств.
– Я позаботился, чтобы она побывала в лучших клиниках Европы. Ее смотрели высококлассные специалисты. Семь лет назад ее оперировали в Германии. Ей прописан хороший климат и правильное питание. И, слава богу, я могу дать ей все, что требуется. Доктора говорят, что надо исключить из ее жизни стрессы и нагрузки. И никаких детей. Скажи на милость, кто еще сможет обеспечить ей достойный уход и содержание? Кто?
В его словах слышался почти крик отчаяния.
– Ну, что ты, милый!
Соня наклонилась через стол и слегка сжала его запястье, но, поймав на себе заинтересованный взгляд гостя, распрямилась и снова опустила глаза в пол.
«Только и всего? – с облегчением подумал Николай, стараясь сдержать нежданную дурацкую ухмылку. – Да ты, мой друг, забыл, что через мои руки в день проходят десятки больных. А сколько их было за всю жизнь…»
– И все-таки, – сказал Николай, и Сонины пальцы замерли, обхватив колени, а плечи окаменели в ожидании следующей реплики. – Я все сделаю. Я знаю как.
Вместо вразумительной фразы у профессора вырвалась какая-то щенячья бравада, и его собеседник выжидательно поднял бровь. Брат с сестрой знали что-то тайное, что ускользало от гостя. Нить разговора почти зримо таяла в тишине, как сахарная вата на ярком солнце. Только что они о чем-то говорили, спорили, это было важно для всех. И в следующую минуту профессор не смог вспомнить, почему это было важно. Кажется, они с Ильей здорово набрались. Потом появилась девушка. Потом… Что же случилось потом?
Илья первым вышел из оцепенения, снова потянул из кармана носовой платок, чтобы вытереть залитое потом лицо.
«Вот оно!» – вспыхнул еще один аргумент в голове Николая. И он с удовлетворением понял, что эти нерожденные пока слова решат их с Соней судьбу. Но, сдерживая надежду, он начал свой монолог издалека.
– Мне было тридцать пять, когда от меня ушла жена. А когда мы поженились, нам было всего по двадцать. Знаешь, как это бывает. Молодые и глупые. Неопытные, – извиняющимся тоном поправился он, взглянув на Соню. – То есть, я глупый, а она – опытная. У нее уже был малыш. Ребенок только родился, и я всю жизнь считал его сыном. А она хотела привязать себя ко мне еще одним ребенком. – Профессор не хотел называть имя бывшей жены, чтобы не приводить ее в эту комнату, – Да-да, – отвечая на немой вопрос двух пар глаз, подтвердил доктор и нахмурился. – Не меня к себе, а себя ко мне. Ей нужен был ребенок от меня. Так она собиралась сохранить семью, хотела доказать себе, что любит меня. Мы оба знали, что это неправда. Мы были хорошими друзьями и любовниками. И никогда – семьей. Ей было тяжело одной с мальчишкой, и тут подвернулся я, восторженно-влюбленный и слепой, как крот. Пять лет мы потратили на то, чтобы сделать ей ребенка, а еще через десять она ушла к другому и родила ему двойню. Прелестные девчушки. Я не в обиде на нее. Она и так ждала слишком долго. Наверное, из-за Сережки. Он до сих пор называет меня отцом.
Николай умолк, полагая, что раскрыл карты, и теперь Илья позволит ему быть с Соней до конца его одинокой и неприкаянной жизни. Но две пары глаз все еще держали его на мушке, и он спохватился, что вслух так и не произнес самого главного.
– У меня никогда не будет детей, – на одном дыхании выпалил он, как будто обнажился на людях. – Мы зря старались пять лет. Она была ни в чем не виновата.
Он не заметил, как Илья в упор взглянул на окаменевшую Соню, и та поспешно опустила глаза. Этот обмен взглядами был похож на условный код, непонятный посторонним. Они принадлежали к одной масонской ложе, тайному обществу родных сердец, куда вход чужакам был воспрещен. А он давно уже был одинок. Он забыл, что такое семья. И в его доме не было даже собаки. Даже собаки!
Теплый коньяк обжег язык и горячо заструился по гортани. Николай поморщился, но налил себе следующую рюмку, забыв предложить хозяину дома присоединиться к своему немому тосту.
В гостиной воцарилось молчание, словно все ожидали от него какого-то знака или действия. Но Николаю больше нечего было добавить. Он и так вывернул себя наизнанку ради необъяснимой причуды – получить в жены женщину, которую совсем не знал. И ему отчаянно захотелось поскорее оказаться в своей постели, уснуть и забыть этот вечер и стремительно пролетевшую жизнь. И, что гораздо хуже, захотелось горько и безутешно плакать от жалости к себе, как в детстве, но он забыл, как это – быть ребенком. Он столько всего забыл.
Когда Илья заговорил, Николай уже начал проваливаться в сон, словно в зыбучие пески. Кто-то встряхнул его за плечо, и когда он с трудом разлепил отяжелевшие веки, Сони рядом не было. Он силился спросить о ней, но язык не повиновался, и бессвязные мысли скакали, как твердые каучуковые мячики. Заботливые руки извлекли его из предательского плена кресла и переместили в машину. Отдельными вспышками сменялись застывшие кадры, последний из которых: знакомая комната, которая быстро потускнела и расплылась, чтобы утром принять привычные и ненавистные очертания одинокой берлоги старого холостяка.
Гость был уже на пути домой, когда Илья подошел к Сониной двери, нервным жестом пригладил волосы и постучал. В комнате негромко играла музыка, но он не сразу узнал «Реквием» Моцарта. Не самый веселый аккомпанемент для отхода ко сну. Могла бы послушать что-нибудь полегче, а не изводить себя похоронными мыслями. Он понятия не имел, что его ждало за дверью, и в глубине души страшился этой неизвестности.
В темно-синем кимоно, расшитом замысловатыми жар-птицами, Соня сидела у трюмо, по краям которого были прикреплены фотографии родных. В их компанию затесались и несколько ярких открыток, присланных когда-то Ильей. На одной был изображен замок в Швейцарии, живописно вырастающий прямо из скалы. В подписи на обороте старший брат поздравлял маленькую Соню с днем рождения и обещал убить дракона и завоевать для нее такой же замок, где его любимая девочка сможет чувствовать себя настоящей принцессой. Соня трогала взглядом острые зубцы башен и в задумчивости расплетала косы.
– Готовишься ко сну?
В голосе Ильи звучала нежность и нечто, похожее на раскаяние. Соня кивнула ему в зеркале и взялась за щетку для волос. Он не знал, как приступить к мучительной для обоих теме, а она не делала шагов навстречу. Их разделяло зеркало, и Илья чувствовал себя чуть увереннее, словно разговаривал с собеседником, который находился не в двух шагах, а за тысячи километров. Но зеркало искажало истинные чувства, тенью пробегающие по ее лицу, и оставляло ее образ не в фокусе, как снимок начинающего фотографа.
Хор мальчиков грянул «Lacrimosa dies illa», и Илья теперь уже вслух удивился ее музыкальному выбору:
– Не очень подходящая музыка для окончания вечера. Что у тебя с настроением, девочка?
– Это просто Моцарт, – бесцветным голосом ответила она и через плечо уменьшила пультом звук. – Ты знаешь, что я люблю Моцарта.
В дискуссию о музыке он не стал ввязываться, тем более, что в реальности не представлял ее музыкальных предпочтений. Он решил, что пора переходить от болтовни к серьезным вещам, и не стал церемониться с дипломатическими прелюдиями.
– Для меня его спонтанная идея с женитьбой тоже стала сюрпризом.
– Вот как? И что же?
Она неотступно следила за его зеркальным двойником.
– Возможно, я был излишне резок с тобой. Но я не ожидал, что все так обернется.
Соня задумчиво провела щеткой по волосам и пригладила ладонью волнистую прядь. Илья расценил ее молчание как добрый знак, чтобы продолжить.
– Однако, предложение Николая не лишено определенного смысла.
– Ты хочешь выдать меня за первого встречного?
Она сделала упор на словах «ты хочешь», и он словно очнулся от кошмара. Неужели он готов отдать ее другому мужчине? Ему показалось, что она вот-вот обернется, но Соня сдержала свой порыв, опустила щетку на колени и театральным жестом прикрыла глаза рукой.
– Тебе уже двадцать два, девочка. И вряд ли я найду тебе более достойного жениха.
– А разве это твоя забота – искать мне жениха?
– Я когда-то обещал твоей матери…
– Найти мне мужчину на свой вкус? Не думаю, что мама взяла с тебя такое сомнительное обещание.
– Не дерзи, Софья! – вспылил Илья, сознавая справедливость обвинения. – Ты знаешь, что мы не примем в семью человека с улицы.
– Мы не примем! Позволь тебе заметить, братец, что ты рассуждаешь, как мафиози.
– Я рад, сестрица, что ты наделена богатым воображением и развитым ассоциативным мышлением, – в тон ей ответил Илья. – Вот и обдумай это предложение.
Соня подозревала, что решение уже принято, и весь их разговор – лишь его попытка оправдаться в собственных глазах. Или корректная форма приказа.
– А если я вообще не хочу связывать с кем-то свою жизнь? Брак строится на желании двоих быть вместе и дать жизнь третьему. Но для меня эта дорога закрыта. Так зачем мне вступать в формальные отношения с нелюбимым?
– Чтобы не остаться в конце жизни одной.
– Неизвестно, когда наступит конец. И одиночество меня не пугает. Я лучше многих знаю, что это такое.
– Это означает, что ты ждешь принца, который прискачет к твоей одинокой башне на белом коне и заберет тебя в тридевятое царство?
– А ты хочешь, чтобы у этого мифического принца оказалась целая конюшня автомобилей, недвижимость по всему миру, банковские счета в Швейцарии и пакет акций в нефтяном бизнесе, не так ли? – парировала она и раздраженно сплела пальцы в замок.
– Туше! – Илья с усмешкой признал за ней победу в этом раунде и слегка поклонился, отступая назад, но Соня отмахнулась и отказалась принимать игру. – Ты описала идеальный вариант.
– Давай будем объективны: твой Кондратьев тоже не финансовый воротила и не потомственный баронет в пятнадцатом колене.
– Во всяком случае, он не ездит на мотороллере и не торгует в подворотне контрафактными дисками. – Илья сдвинул брови и кашлянул. – Считай, что Николай Николаевич – это некий компромиссный вариант. Ни тебе, ни мне.
– Ни тебе, ни мне? Между прочим, одному из нас придется с ним жить! Дай угадаю, кто это будет! – возмутилась Соня, пораженная его цинизмом. – Объясни, в чем для меня смысл этой жертвы? Или ради какой выгоды ты жертвуешь мной?
Он не смел задавать себе подобных вопросов. Он решал более простые задачи: не думать о ней, как о женщине, ради которой хочется бросить привычную жизнь и в ее объятиях обрести то, что в юности мыслилось, как счастье. Но вместо этого он должен убедить себя, что этот брак им обоим принесет избавление от сомнений и искушений. И, не найдя достойных аргументов, Илья пересек комнату и оказался за спинкой ее стула.
– Я убежден, что это правильный выбор.
– Твое внутреннее убеждение ничего мне не доказывает. – Она сверкнула глазами и кинула на него уничижительный взгляд в зеркале. – Впрочем, это же твой выбор, не мой!
Ее голос сорвался на крик, и он властно опустил руки ей на плечи.
– Замужество – серьезный шаг, и ты, не скопив достаточного жизненного опыта, не можешь просчитать даже пару ходов вперед. Я помогаю тебе понять…
– Ты знаешь мой выбор не хуже меня.
Она с вызовом встретила его отраженный взгляд, но Илья только нахмурился и покачал головой. На этот счет у него было иное мнение. Он не станет обсуждать с ней события пятилетней давности. Тогда она была совсем еще несмышленышем, и ее первое девическое увлечение поставило под удар всю семью.
– Это была детская игра. А теперь ты выросла, и должна сознавать значимость брака. И если ты постараешься, ты сможешь стать Николаю хорошей женой. Довольно мечтать над глупыми книжками о придуманных героях. Пора начинать жить.
– Ты знаешь, что это не было игрой, – прошептала Соня. – Мне не нужен другой. Он никогда не заменит…
Его пальцы сводило судорогой на ласковом шелке кимоно. Сонино дыхание стало прерывистым, а взгляд подернулся опасной дымкой, и Илья едва сдержался, чтобы не поднять ее со стула, повернуть к себе…
– Ты мечтаешь о невозможном.
– А ты требуешь невозможного. Этот брак – типичный мезальянс!
– В нашем положении почти любой брак будет мезальянсом, – вздохнул он, почувствовав, что разговор принимает иной оборот. – Достойный человек хочет тебя в жены, и не надо драматизировать. Витая в облаках, ты даже не заметишь, как впустую пройдет жизнь. Только вчера я принес тебя из роддома. Совсем недавно ты была очаровательной трехлетней крохой, сидящей у меня на коленях. Я помню прилежную школьницу с яркими бантами и большим портфелем. А сейчас ты стала настоящей красавицей, которая может осчастливить любого мужчину.
– Любого, кроме одного. – Соня потерлась прохладной щекой о его руку. – Но я не хочу любого.
Однако ее маленькая хитрость не удалась. Все, чего Илья желал в ту минуту, – поскорее закончить этот безумный разговор, и потому сделал вид, что не слышал ее последней фразы. И пока Сонины темно-серые глаза ловили в зеркале его взгляд, он, мысленно сосчитав до десяти, продолжил:
– У нас общая цель: сделать твою жизнь полноценной. И Николай как нельзя лучше подходит на роль мужа, который может дать тебе многое. Он образованный и порядочный человек. И внешне недурен собой. Ты ведь не станешь отрицать хотя бы это?
– Да, – без предубеждения согласилась Соня. – Он симпатичный. Но это не значит…
– Я рад, что мы понимаем друг друга, – жестко оборвал ее Илья. – Он будет заботиться о тебе, как раньше заботились все мы. Он не станет, как мальчишка, бегать за каждой юбкой, чтобы удовлетворить свой инстинкт самца!
– Но до сегодняшнего вечера я вовсе не собиралась замуж, – без прежнего энтузиазма возразила она, почувствовав, что в эту минуту окончательно решилась ее судьба.
Сопротивление было сломлено. Надо только дать ей время свыкнуться с мыслью о неизбежности этого замужества. Илья криво улыбнулся и по-отечески поцеловал светлую полоску пробора. Соня задержала дыхание и закрыла глаза, желая продлить это мгновение до бесконечности, но он, занятый мыслями о грядущих переменах, торопился покинуть ее спальню.
– Подумай обо всем хорошенько, Соня. Я не жду ответа сию секунду. А теперь ложись, у нас обоих был непростой день.
Она устало изобразила улыбку. Илья взглянул на ее печальный профиль, отвел ладонью волосы со щеки и поискал в памяти теплые слова, чтобы как-то утешить свою девочку.
– Я не хочу, чтобы ты грустила. Все образуется.
«Как я дожил до того дня, когда она будет стоять в подвенечном платье под руку с другим? И как пережить этот день?»
Соня смотрела на него в зеркале во все глаза, стараясь догадаться, о чем он думает. «Какая разница, если все равно это будет не он. Не сегодня, так через год он отдаст меня первому встречному. Он все знает, но отсылает меня прочь. Что же, если он так хочет, я выйду замуж и буду счастлива. Назло ему! Назло всему миру!»
Когда он взялся за ручку двери, у нее не осталось времени на раздумья. Она окликнула его из глубины комнаты, пряча мстительное выражение под упавшими на лицо волосами.
– Хорошо, я сделаю это. Выйду замуж и буду любить его, как ты просишь.
Она сидела вполоборота, опустив глаза и сжав на коленях нервные руки, как подсудимый на вынесении приговора. Но приговор грозил не ей. Илье показалось, что стены в комнате готовы сложиться, словно карточный домик.
– Это шутка?
Девушка откинула волосы за спину. Синий шелк вспыхнул, как предзакатные волны, гонимые ветром к берегу.
– Ты пришел за моим согласием и уходишь с ним. Не будем тянуть с этой свадьбой. И я ужасно устала. Уходи.
Все еще не веря услышанному, он побрел в кабинет, а проигравшая Соня с тоской смотрела на закрывшуюся дверь, словно надеялась, что это был дурной сон и этого разговора и этого вечера не было вовсе. Чтобы насладиться изумлением в его глазах, ей пришлось собрать в кулак все силы. Но наедине с собой не требовалось лгать и притворяться, и детская месть потеряла всякую сладость, окрасившись в кроваво-красные цвета боли и отчаяния.
– Я все сделаю, как ты хочешь. – Обреченная на послушание снова повторила она и прижала ладони к пылающим щекам. – Но почему ты так легко отдал меня? Почему мои чувства для тебя ничего не значат? Почему ты не попросил меня о счастье для нас двоих?
Роза с постаревшим без косметики лицом сидела в постели с журналом и ручкой. Наверное, подсчитывала результаты какого-нибудь бессмысленного дамского теста. Она и его пару раз пыталась втравить в это убыточное для ума занятие.
– Давно вернулась? – расстегивая рубашку, спросил Илья.
– А то тебе это интересно, – не отрывая глаз от страницы, ответила жена и смахнула со лба непослушную челку.
– Если спрашиваю, значит, интересно. – Илья покосился на часы и забрался под одеяло. – Опять ты бросила платье у кровати! Неужели нет сил дойти до шкафа?
– Не придирайся. Утром уберу.
– Каждый день одна и та же песня тридцать лет. Черт возьми, когда ты научишься следить за своими вещами?
– Процесс перевоспитания нерадивой жены не подождет до утра? К тому же, зачем, по-твоему, нужна горничная, если всю работу я буду делать за нее?
Она подняла на него светло-карие глаза, слегка выцветшие за годы их брака, и вопросительно наклонила голову, глядя на него поверх очков.
– Даже если я уволю горничную, ничего не изменится, – желчно заметил он.
– А тогда незачем и говорить об этом. – Ее оружием была убийственная логика. – Я на самом деле устала.
– Устала отдыхать? В доме бардак, а ты с подружками надираешься в барах за мой счет.
– Ладно тебе, перестань, – примирительным тоном сказала Роза, почувствовав, что настроение мужа не способствует мирному разрешению пустякового конфликта, и отложила журнал в сторону. – Как твой вечер? Гость приходил?
– Угу, – придержав эмоции, пробурчал он, не зная, как приступить к трудному разговору, но Роза, сама того не подозревая, подвела его к нужной теме.
– Соне опять пришлось слушать ваши скучные мужские рассуждения о работе и футболе?
