скачать книгу бесплатно
«Но стоит ей только попросить, просто обнять, и ты снова окажешься на пороге своего рая. Или ада?» Илья отодвинулся и в бессильной злобе на себя и на весь мир стиснул кулаки.
– Бедный мой! – Она вернула сорочку на место и протянула руку, чтобы прикоснуться к нему, но не посмела и только посмотрела с горечью и сожалением. – Я столько раз представляла, что ты не мой брат. Что однажды ты придешь и станешь меня ласкать и целовать, как сейчас. – Он сжался, не желая снова отдаться во власть ее голоса и дать волю чувствам и рукам. – Что бы ни случилось, я буду тебя любить. И если когда-нибудь мне встретится мужчина, похожий на тебя…
В свои семнадцать она витала в облаках и ждала принца, пока ее ровесницы меняли партнеров и знали о сексе больше, чем их родители. Он разрушил хрустальный мир ее чувств, и теперь она готова была по-книжному пожертвовать собой во имя его спокойствия и благополучия. Он мысленно проклял себя и за опрометчивые поцелуи, и за то, что не пошел дальше поцелуев.
– Иди, Илюша! – попросила девушка и вытерла тыльной стороной ладони льющиеся по щекам слезы.
Он повиновался, как провинившийся пес, поднял с пола книжку с загнувшимися страницами, расправил их и бережно положил скандальные признания Миллера в изголовье ее кровати.
– Спокойной ночи, Соня!
Она кивнула, сдерживая рыдания, и в закрывающуюся дверь он увидел, как она прижимает к груди злополучный «Тропик Рака», а упавшие на лицо волосы не могут скрыть ее безутешные слезы. И впервые в жизни у него не хватило мужества и мудрости быть ей отцом.
До того, как перебраться всей семьей в Москву, они прожили в этом городе за Уральскими горами почти двенадцать лет. Там у Розы все еще оставались подруги молодости, у Сони – смутные воспоминания детства, а у самого господина Билецкого – градообразующий комбинат, который и заложил основу интенсивно растущего бизнеса. Помимо комбината в далекой Сибири на него трудились полтора десятка заводов помельче, но комбинат был первой ласточкой и вызывал у президента холдинга особые чувства.
В этот раз Илья ехал на производство с проверкой. Грядущая реструктуризация требовала его личного присутствия. Заместителям, менеджерам среднего звена и прочей шушере он мог верить лишь до определенной черты. А доверял только себе. Команда европейских консультантов три месяца трудилась над рекомендациями, и перед тем, как вынести вопрос о реструктуризации на совет директоров, ему нужно было самому познакомиться с обстановкой, царящей в цехах, в конторе и в городе. Он рассчитывал на поддержку из-за границы и, несмотря на проблемы со здоровьем, которые периодически давали о себе знать, предпочитал вникать во все серьезные вопросы, не оставляя прощелыгам всех мастей ни единого шанса нагреть руки на его бизнесе.
Роза, конечно, увязалась за ним не по велению сердца. Во-первых, у одной из ее подружек, которых он уже много лет на дух не выносил, намечался юбилей. Очередное двадцатипятилетие, которое не могла пропустить его жена. А во-вторых, их семейная жизнь в последнее время не выдерживала никакой критики. Илья без малейших угрызений совести тратил редкие свободные часы на женщин, слетающихся на его финансовые успехи, как лесные птицы к зимней кормушке. Он не афишировал свои похождения, но и не делал из них тайны, и неглупая Роза изредка для проформы устраивала ему скандалы, не выходя за рамки приличий. Неделю назад она заехала в офис и обнаружила в комнате отдыха на задворках его кабинета дорогое дамское белье в шикарной упаковке на три размера меньше ее собственного, и предположила, что его обладательница жаждет сопровождать ее мужа в долгой командировке. В ее мире было много печальных примеров, когда его приятели, взлетевшие до финансовых или политических высот, меняли проверенных жен на длинноногих манекенщиц и секретарш. Роза была умна и практична и не могла позволить своей семье плыть по течению непредсказуемых желаний мужа. Ее целью было обеспечить себе и детям безбедное будущее, а достижение этой цели требовало сохранения стабильности порядком надоевшего брака. Она злилась на мужа, но утешалась тем, что жертвует собой ради детей. Иначе, что бы еще заставило ее оставаться рядом с человеком, который манкировал супружескими обязанностями, отдыхая в объятиях худосочных шлюх?
Самолет неуклюже оторвался от земли и, взмыв над аэродромом, начал набирать высоту. Если Илья и обратил внимание на неаккуратность взлета, то виду не подал, а Роза недовольно качнула головой и посмотрела на побледневшую Соню, которую затошнило от нарастающего гула двигателей и вида ушедшей вниз земли. Растянутый кем-то очень толстым, Сонин ремень безопасности мертвой змеей лежал на ее коленях.
– Сколько нам лететь? – спросила она у брата.
– Долго. – Он сосредоточенно листал толстую папку с бумагами. – Успеешь поспать.
– Не люблю самолеты. – Девушка демонстративно вздохнула и взялась заплетать кончик косы. – Меня укачивает.
– Съешь конфету. Вызови стюардессу, она принесет, – рассеянно предложил Илья, не отрываясь от документов, и она с укором покосилась на его сосредоточенный профиль и снова нарочито громко вздохнула.
– Не хочу конфету. Посмотри, какие облака!
– Софья! – Илья на секунду перевел на нее отсутствующий взгляд и снова уткнулся в бумаги. – Я все еще занят.
Но Соня поспешила продеть руку под его локоть, радуясь уже тому, что смогла привлечь внимание брата.
– Успеешь еще поработать. А пока можешь немного расслабиться. Поговори со мной.
– Я не могу расслабиться, будто ты не понимаешь. – Он быстро потерял терпение от ее упрямой назойливости. – Почитай что-нибудь, послушай музыку. Главное, не лезь ко мне с глупостями. Иначе я пересяду.
– Да, пожалуйста, я тебя не держу!
Соня шмыгнула носом и обиженно отвернулась. Подсвеченные алым облака, покрывающие небо до самого горизонта, в тот момент показались ей нестерпимо приторными, как сахарная вата. Лучшим выходом было уснуть, чтобы не видеть ни однообразного пейзажа за окном, ни соседа слева, уткнувшегося в свою папку.
В кресле напротив Роза с ручкой в руке листала модный журнал. Соня краем глаза заглянула в бумаги Ильи, увидела колонку цифр в обрамлении сплошного текста и поморщилась. Работа, только работа – жена и любовница в одном лице.
Услужливая стюардесса предложила ей соки и алкоголь. Соня с удовольствием пропустила бы стаканчик французской шипучки, просто так, назло брату, но попросить не рискнула.
Илья потребовал коньяк и кофе и с вожделением посмотрел куда-то в район соблазнительных коленей бортпроводницы. Соня с досадой закрыла глаза, проклиная самолеты и улыбчивых длинноногих красавиц, которые так и рвались ему угодить. А еще через десять минут, мучимая ревностью и обидой, она задремала, и ее голова невольно склонилась к брату на плечо. Он повернулся, чтобы сообщить, что работает и не может поддерживать светскую болтовню, но она безмятежно спала, по-детски приоткрыв рот.
Роза все еще листала журнал, иллюминатор был намертво заклеен белой пеленой облаков, и Илья опустился ниже в своем кресле, подставив девушке плечо, закрылся финансовым отчетом и предался мыслям, которые в присутствии Розы казались особенно порочными. Мыслям о спящей рядом Соне.
Глава 1. Намерение жениться
Врачи настойчиво рекомендовали Илье не злоупотреблять алкоголем. Но при том обилии спиртного и закуски, которое было выставлено к ужину, удержаться и не пропустить пару рюмочек не представлялось возможным. А там и третью, и пошло-поехало.
Николай Кондратьев, не сдерживаемый медицинскими противопоказаниями, напился стремительно, хотя и убеждал себя, что держит ситуацию под контролем. А вот его недавний пациент обязан соблюдать строжайшую диету в отношении алкоголя. И, кстати, в отношении женщин. Особенно в отношении женщин. Если, конечно, не торопится умереть в чужой постели, оставив безутешную вдову и двоих вполне самостоятельных детей. Но, судя по размаху планов, бурно обсужденных час назад не без содействия французского коньяка, ему еще жить да жить. Пожалуй, и двух жизней не хватит. Хотя у господина Билецкого есть, кому передать месторождения, заводы и офисы. А у него совсем никого. И передавать нечего. Ни докторскую степень, ни кафедру, ни высокую должность в клинике в завещание не внесешь. А двухкомнатная квартира… Да и шут с ней! Пусть государство, которое не может обеспечить врачу с мировым именем достойного существования, подавится своей жалкой недвижимостью.
Вот Илья живет на всю катушку. Где у него резиденция? В Цюрихе, кажется, или в Женеве? Теперь уже и не вспомнить. Но если посмотреть с другой стороны: дело огромное, а мотор барахлит. Полтора года назад прямо на комбинате Илью так зацепило, что думали: не успеет напоследок с семьей повидаться. Засуетились шустрые адвокаты, из Москвы прилетели стервятники-партнеры. Но мужик оказался цепкий. Хотел им всем что-то доказать. И тут подвернулся Николай Николаевич Кондратьев – известный профессор, а здесь, в глубинке, так и вовсе звезда первой величины.
Этого пациента профессор Кондратьев оперировал сам. Случай был не особенно сложный, но запущенный, потому что бизнесмен лечиться не умел и не любил. Но в прятки со смертью не поиграешь. Время было на исходе, и под нож пришлось ложиться экстренно.
Они сдружились как-то сразу. Так бывает: входишь в палату к почти незнакомому человеку, здороваешься, садишься напротив: «Как самочувствие, голубчик? Как спалось в нашем люксе?» И вдруг понимаешь, что этот человек – свой. В глубине души разливается странное волнение. Ищешь ответ глазами, вслушиваешься в незначительное, случайно оброненное слово. Но нет никакого объяснения, просто знаешь, свой – и точка!
И надо же было совпасть сразу нескольким случайностям: они одногодки, оба родились в Киеве и к середине жизни перебрались в Сибирь. Один ехал лечить, другой – строить и руководить. У одного с собой были золотые руки, к другому золото потекло рекой. Доктор полмира объехал. Конференции, форумы, университеты. А к президенту холдинга иностранные партнеры через секретаршу на прием записывались.
И вот теперь они втроем с «Наполеоном» сидят в его особняке, где комнат, как в Эрмитаже, не счесть, и говорят без умолку. Как мальчишки. Словно нет у каждого за спиной почти пятидесятилетнего груза.
– Пожалуй, мне уже пора, – взглянув на старые «командирские» часы, Николай сделал безуспешную попытку встать.
– Хорошо, что встретились, Коля. А то я все в разъездах. Может, чаю? – снова вспомнил о гостеприимстве Илья и, не позволив доктору опомниться и завершить вечер вежливым отказом, позвал куда-то в темноту коридора: – Соня, подай нам чаю!
Николай обернулся к двери, уверенный, что в доме они весь вечер были одни. И тогда словно по мановению волшебной палочки вдалеке появилась таинственная незнакомка, будто давно ждала за дверью с подносом в руках. Над тонкими фарфоровыми чашками поднимался серебристой струйкой пар, в такт шагам мелодично звякала серебряная ложечка, и ажурное блюдце вспыхивало влажными кружками лимона. Соня неспешно двигалась вдоль стола, но ее образ не становился четче. «Похоже, коварный французишко „Наполеон“ вступает в битву с грубой материей, – подумал заинтригованный гость. – Этакое химическое Ватерлоо».
Казалось, невысокая Соня вся состояла из длинных штрихов. Стройные колени были целомудренно прикрыты светло-серой юбкой, длинные пальцы сжимали края подноса, за плечами в такт шагам покачивались черные косы. В наше-то время – косы?
Она приблизилась, бросила на хозяина вопросительный взгляд и, расценив его короткий кивок, как одобрение, наклонилась к гостю с вопросом:
– Вам чаю с сахаром?
Он поспешил кивнуть, глядя на нее во все глаза, словно завороженный. Сонины ресницы трепетали диковинными бабочками, шея плавно изогнулась, а изящная золотая цепочка с маленьким жемчужным кулоном почти коснулась белоснежной скатерти. Вдоль щеки скользнула вьющаяся пружинкой прядь. Девушка привычным жестом заправила ее за ухо и выпрямилась, устремив взгляд мимо доктора на Илью. Тот подбородком указал на гостя, и Соня опять повернулась к нему.
– Лимон?
– Да, – охрипшим от волнения голосом согласился профессор, но вовремя спохватился: – То есть, нет, спасибо.
Соня покосилась на хозяина дома, убрала руки за спину и застыла неподвижной статуей возле стола.
– Иди к себе, – милостиво позволил тот, и девушка, прихватив поднос, направилась к выходу, провожаемая взглядами обоих мужчин.
Едва она скрылась за дверью, изрядно набравшийся Николай возбужденно заерзал в кресле.
– И каково завалить такую?..
Серебряная ложечка хозяина вызывающе громко звякнула о фарфор и соскользнула с края блюдца на скатерть. Илья, обжигаясь, громко отхлебнул из чашки.
– Забудь. Не твоего поля ягода.
Николай понимал всю абсурдность своих притязаний, но притормозить не мог. В его одурманенной голове никак не складывался четкий образ девушки. Вся она, похожая на незаконченный рисунок мастера далекой эпохи, была написана одними штрихами. Легкий набросок, игра теней. Возможно, на трезвую голову он бы и не взглянул в ее сторону. Но когда еще его голова протрезвеет.
– Разве она твоя собственность? – Он осекся, поймав в ответ хмурый взгляд, и вдруг почти смиренно попросил: – Тогда одолжи. Просто поделись. Чего тебе стоит!
Хозяин дома с мрачным видом теребил браслет часов и делал вид, что не слышит. Да и кто в наше время чтит законы гостеприимства? Вот, помнится, когда профессор ездил на конференцию в Тбилиси лет десять назад…
– А знаешь, – после затянувшейся паузы заговорил Илья и извлек из пухлого портмоне фотографию, на которой на фоне сине-белых гор вызывающе улыбалась загорелая рыжеволосая девушка. – У меня есть дочь. Да, у нее непростой характер, но она славная девочка.
Николай подался вперед и наклонился над снимком, чтобы уважить хозяина. Девушка показалась ему симпатичной. У нее было сильное тело и задорные глаза. Но симпатичных девушек он повидал немало, а такой, которая несколько минут назад заходила в комнату, не встречал даже во сне.
– А что же эта Соня? Ты с ней спишь? Тебе ведь надо быть осторожным с женщинами, – дружески подчеркнул он, расставляя неуместные акценты: «я – врач, ты – больной».
Илья все еще держал за уголок фотографию, надеясь увести пьяные фантазии гостя подальше от запретной темы.
– К Маринке сватаются завидные женихи. И приданое у нее по самым скромным подсчетам…
– Да я верю, верю, – отмахнулся Николай. – Но эта…
Несколько секунд Илья смотрел на него в упор, а потом откинулся в кресле, скрестил руки на груди, словно готовился к длительной обороне, и понизил голос.
– Не знаю, что ты там надумал, но Соня – моя сестра.
– Да брось! А то я не вижу! – Николай вздернул обросший к вечеру подбородок и растянул губы в понимающей усмешке, но, натолкнувшись на вспыхнувший взгляд Ильи, невольно начал трезветь. – Она? Ей же лет всего ничего.
– Уже двадцать два, – сквозь зубы процедил хозяин дома. – Но для меня она еще ребенок.
– Извини, я идиот! – Взъерошив обильно приправленную сединой шевелюру, профессор на минуту задумался. – Ладно, будь по-твоему. Я женюсь на твоей Соне.
Он не понял, что случилось в следующий миг в пьяной идиллии вечера. Илья вскинул вверх ладони, как протестующий Иов, и взорвался яростным криком. Слова били из него подобно нефтяному фонтану.
– Свою Соню я никогда и никому не отдам! – Николай пропустил ударение на слове «свою» и не понял, кого Илья подразумевает под «никому», но следить за ассоциациями хозяина у него не было времени. – Она – мое сокровище!
– Да никто и не говорит, – попробовал вразумить его гость, но Илья, всегда такой холодный и выдержанный, в эту минуту не был способен слушать.
– Я растил Соню с рождения. Я поклялся нашей матери на смертном одре, что буду заботиться о девочке до конца своих дней. Она мне дороже всего в этой жизни.
– Тише, тебе нельзя волноваться! И она услышит!
Последний аргумент возымел свое действие. Илья умолк, как-то весь опал в кресле, словно проколотый воздушный шар, и, тяжело дыша, полез в карман за платком. Профессор, еще не протрезвевший, но уже обнаруживший в себе новые доводы в пользу внезапного желания жениться, ждал удобного момента. Наконец, хозяин, прижимая платок ко лбу, выровнял дыхание и прикрыл глаза. Николай начал свой монолог, обдумывая каждое слово.
– Я давно живу один. У меня нет ни кошки, ни собаки, и когда я однажды не встану с кровати, никто не заплачет на моих похоронах. – Он кривил душой, потому что были и Лида, и Сережка, и боевые подруги, и друзья-приятели, но в тот момент это было не так уж важно. – Нет, о похоронах мне задумываться пока рано. Только сейчас я понял, насколько хочу жить! Я устал от перемены баб. Они приходят и уходят, но ничего не меняется ни вокруг, ни во мне самом. Мне нужно о ком-то заботиться, потому что в пустой квартире наедине с холодильником, телевизором и со своим отражением в зеркале я начинаю звереть. Не знаю, что случилось, когда вошла она… Соня. Даже звук ее имени показался мне долгожданным. Может, это и есть любовь с первого взгляда? Хотя я всю жизнь смеялся над этой сентиментальной чепухой. – Илья взмахнул рукой и поморщился, пытаясь остановить исповедальный бред гостя, но в заключение своей сумбурной речи Николай неожиданно подпустил просительных интонаций: – Прошу, отдай за меня Соню. Я буду носить ее на руках до конца жизни.
Хозяин хмурился, но чувствовалось, что его гнев схлынул. Позволив Николаю выговориться, он попытался сгладить негативное впечатление от вспышки ярости, которую не смог сдержать.
– Я зря завелся, Коля. Ты всего не знаешь и, надеюсь, не узнаешь. Но Соня – особенный человек в моей жизни. Так что без обид.
– Все, я понял.
Николай стремительно перешел от вдохновения к отчаянию и заключил про себя, что его речь оказалась напрасным сотрясением воздуха. Но воспоминание о девушке возвращалось снова и снова, и он путался в мыслях и неуверенно прокашлялся, хотя подозревал, что уже ничем не рискует.
– Позови ее еще раз. Пожалуйста.
Собеседник, снова взявшийся за недопитый чай, ждал подвоха, но Николай голубыми глазами младенца смотрел ему в лицо. Хозяин бережно вернул чашку на блюдце и выкрикнул в темноту коридора:
– Соня, зайди к нам.
Через мгновение она снова приблизилась, глядя куда-то вдаль поверх профессорской головы с благородной сединой. И опять ее образ не сложился в единое целое: глаза, плечи, щиколотки. Может быть, немного добавилось полутонов: глаза темно-серые, как грозовое небо, бархатистая кожа, мерцающее колечко с синей искрой на безымянном пальце левой руки.
– Побудь немного с нами.
В голосе Ильи звучала скрытая нежность, и девушка, ожидающая новых распоряжений, растерянно вскинула брови, но повиновалась и опустилась на стул. Прямая спина, чуть наклоненная шея. Вся спокойствие и покорность. Дорогая статуэтка. И только тонкие нервные пальцы, лежащие на коленях, приглаживали подол юбки.
– Соня, я рассказывал тебе о Николае Николаевиче.
Соня взмахнула ресницами в сторону профессора и кивнула, как примерная школьница, неизвестно за какую провинность вызванная в кабинет директора.
– Ты ему приглянулась.
Такое старомодное слово «приглянулась». Словно не было криков и ярости, наполнивших комнату до краев. Бледные скулы Сони залил румянец. Она бросила на гостя быстрый и, как показалось, осуждающий взгляд, и Николая окатила ледяная волна паники. Что если она поднимется и уйдет…
Но Соня не ушла, а с вопросом в глазах повернулась к брату. Илья с невинным видом рассматривал замысловатый рисунок на фарфоровом боку чашки.
– Илья? – негромко окликнула его Соня. – Ты что-то хотел мне сказать?
– Я? – с наигранным удивлением переспросил тот.
– Ты позвал меня.
– Да. – Недовольный собой и нелепостью ситуации, он повертел в пальцах чашку и, не поднимая глаз, начал грубо ковать цепочку из слов. – Дело в том, Соня… Я понимаю, что это прозвучит неожиданно. В общем, только что Николай попросил твоей руки.
– Что попросил? – Она чуть заметно наклонилась к брату и наморщила лоб. – Я не поняла.
– Что непонятного, Софья? Он хочет жениться на тебе, – с плохо скрытым раздражением повторил хозяин.
– Но ведь он, – Соня испытывала большую неловкость оттого, что начала говорить о госте в третьем лице, – Николай Николаевич совсем меня не знает.
– Для него это не препятствие, как я понял.
Николай в подтверждение его слов кивнул и с дружелюбием лабрадора улыбнулся обоим.
– Это шутка? – переспросила она и попыталась улыбнуться в ответ, но улыбка получилась вымученной и растерянной. – Но почему я?..
– Софья! – Илья, теряя терпение, рассердился на себя за этот фарс, на Соню, которая никак не желала войти в его и так непростое положение, и на Николая, который спровоцировал весь этот театр абсурда. – Никто не намерен шутить. И речь не идет о том, что ты должна сейчас же выйти замуж. Мы говорили о твоем будущем.
– Я все равно не могу понять. – Теперь она уже напрямую обратилась к Николаю, и он в замешательстве заметил слезы на ее ресницах. – Вы говорили обо мне, как будто я…
– Сонечка, я и в мыслях не держал вас обидеть!
– Софья, прекрати изображать драму на пустом месте! Лично я считаю, что твое время еще не пришло!
– Она может сказать за себя сама, – опрометчиво встрял Николай и тут же осекся под грозным взглядом хозяина.
