Девушка плохого парня

На его щеках появляется слабый розовый оттенок и остается там, когда мы вместе заходим в спортзал. К счастью, Николь там нет, и на этот час я притворяюсь, что Джей мой и что все идеально.

Глава 2

Я ее злая русская близняшка – Светлана

– Итак, дорогая, я слышал, что Коул вернулся, – говорит мой отец, когда мы садимся вместе за ужин.

«О, он еще не вернулся. Если бы вернулся, то я бы не сидела здесь целая и невредимая», – думаю я, сердито протыкая горошину.

– Он вернулся? Я не знала, – отвечаю я, а мама недоверчиво фыркает и хихикает:

– Вы двое всегда были так очаровательны вместе. Этот мальчик никогда не мог оставить тебя.

Она вспоминает с нежностью, а я пытаюсь сообразить, какая часть страданий, через которые мне пришлось пройти, показалась маме «очаровательной».

– Я бы хотела, чтобы так и было, – ворчу я.

– Тесс, мы не можем допустить, чтобы ты была в плохих отношениях с сыном шерифа, не так ли? Сейчас год выборов, и нам нужна любая помощь, которую мы можем получить, – говорит мой отец.

Я бросаю на него свой лучший взгляд в стиле «ты шутишь?». Если он хочет, чтобы я подлизывалась к своему заклятому врагу только для того, чтобы он выиграл выборы, он может поцеловать свой кабинет на прощание.

– Тем более что твой отец был таким разочарованием в последний срок, – ласково говорит моя мама, но старается, чтобы ее слова пронзили как можно сильнее.

Я чувствую зарождение ссоры, поэтому заканчиваю свой ужин в рекордное время. Все мысли о Коуле забыты, и я спешу наверх, пока кто-то не начал разбрасывать столовые приборы.

– Трэвис, вставай! – кричу я возле двери брата, громко стучу в нее три раза и останавливаюсь, когда он произносит свое обычное приветствие, посылая меня на букву «Х».

Это часть нашего ежедневного ритуала. Будильники у старшего брата не работают, поэтому я взяла на себя обязанность следить за тем, чтобы он не впал в кому. Может показаться странным, что мой брат просыпается около обеда, но мы все привыкли к его ночному характеру. Мои родители понимают, что потеряли своего блудного сына, а я поняла, что лучший способ справиться с новым Трэвисом – это держаться на безопасном расстоянии.

Видите ли, Трэвису уже двадцать один год, и он все еще живет дома, потому что его выгнали из колледжа. За плагиат в сочинении, что довольно глупо для круглого отличника. Затем любовь всей его жизни бросила его, и он начал пить, чтобы, цитирую, «справиться с этим дерьмом».

С прошлого года у него почти всегда хроническое похмелье, и как бы мой отец ни хотел, но ничего не может с этим поделать. Он мэр и не может выносить свое грязное белье на публику. Когда кто-то спрашивает о Трэвисе, мы либо просто игнорируем его, либо говорим что-то вроде того, что он работает над другими своими «амбициями», например, пишет следующий великий американский роман.

В центре этой неблагополучной семьи нахожусь я. Я не в себе и нахожусь перед лицом ядерной атаки, которую другие могут назвать возвращением Коула Стоуна.

Я опускаюсь на кровать и достаю материалы, необходимые для домашнего задания. Завтра мне предстоит написать эссе, которое я уже написала. Ладно, я составила план и написала его в тот день, когда оно было задано, но перепроверка никогда не помешает. Это то, что ты делаешь, когда выполнение домашнего задания – единственное, чем ты можешь себя занять. Николь позаботилась о том, чтобы я была отстранена от любой деятельности, которая могла бы вовлечь меня в общение.

Я вычитываю эссе и добавляю сноски, когда отец входит в мою комнату. Его лицо раскраснелось, и это из-за крика, который только что закончился внизу.

– Ты свободна, Тесс? – с надеждой спрашивает он.

– Ну, не совсем, у меня есть одно задание…

Он как будто даже не слышал, что я только что сказала, когда он сунул мне в руки папку.

– Хорошо, мне нужно, чтобы ты отнесла это шерифу. Я бы и сам это сделал, но я собираюсь уходить, а ему это нужно прямо сейчас.

– Но, папа…

Он хочет, чтобы я пошла к Стоунам? Он что, с ума сошел? Неужели я так сильно его раздражаю, что он с готовностью отправляет меня на тот свет? Я не могу пойти в дом шерифа, потому что этот шериф является отцом Коула. Если Коул вернулся, то идти к нему домой так же заманчиво, как тыкать в улей. Бывало, делала так, и это неприятно.

– Ты сделаешь то, что я скажу, Тесс, или будешь под домашним арестом, – самодовольно говорит он.

– Тогда посади меня, – говорю я ему с огромной ухмылкой на лице.

Не то чтобы я ходила куда-то, кроме торгового центра, иногда с Меган и Бет. Ни одна из них не любит ходить по магазинам, поэтому мы в основном сидим в Starbucks, а Бет заходит в музыкальный магазин и теряется на несколько часов, пока Меган делится сплетнями.

Он вздыхает:

– Просто сделай это, Тесс, и никаких споров. Я бы послал твоего брата, но поскольку сейчас утро по тем часам, по которым он живет, он будет либо слишком пьян, чтобы функционировать, либо в состоянии похмелья, чтобы понять, что я только что сказал.

– Но, папа, там может быть Коул, а ты, как никто другой, знаешь, как плохо он ко мне относится! – хнычу я, практически готовая упасть к его ногам и умолять не заставлять меня идти.

– Сейчас не время для театральных представлений, милая. Возьми эти бумаги и иди, – он поднимает меня на ноги и практически толкает к двери.

– Ты жестокий и бессердечный родитель, ты ведь это знаешь, да? – говорю я, пока он ведет меня вниз по лестнице к входной двери, которую он так любезно открывает для меня.

– Мэром не станешь, если будешь добрым. А теперь поторопись.

Затем он захлопнул дверь перед моим носом. Чертовски гениально. Интересно, сколько костей я переломаю, пытаясь пробраться обратно в свою комнату. Хотела бы я утверждать, что резиденция Стоунов находится за много-много миль отсюда. Если бы это было так, я могла бы сообщить, что испытала сильное обезвоживание, потеряла сознание и попала в местную больницу. Образ моего отца, извиняющегося за то, что он был таким диктатором, удивительно приятен.

К сожалению для меня, Вселенная никогда не подводит, и прошло всего около пяти минут, прежде чем я оказалась возле их огромного трехэтажного дома. Фэрроу-Хилл – город, наполненный людьми со старыми деньгами. Дома здесь больше похожи на поместья, а жители, как правило, неприлично богаты. Шериф Стоун, может быть, и не зарабатывает миллионы, но он родом из богатых, и это видно.

То же самое было и у моих собственных родителей, а это значит, что я уже давно не робею перед роскошью. Моя рука задерживается на звонке, пока я представляю все возможные сценарии, которые могут произойти, если Коул действительно окажется внутри. Большинство из них заканчиваются тем, что я оказываюсь в местной больнице с кучей переломанных костей и сильно уязвленным самолюбием. Хотя Коул никогда не причинял мне физического вреда, многие его выходки были рассчитаны на мой очевидный недостаток координации и каким-то образом я всегда оказывалась в гипсе.

Теперь, хотя не была там почти четыре года, я не то чтобы скучаю по этому месту и чудесному запаху дезинфицирующего средства. Я бы не хотела в ближайшее время навещать старую Марту, мою любимую медсестру. Я зажмуриваю глаза и дважды нажимаю на проклятый звонок. Подождав пять минут, я решаю повернуть дверную ручку. Может быть, мне повезет и никого не будет дома. Тогда я смогу занести бумаги без посторонней помощи.

Шериф часто проводит долгие часы в полицейском участке, а его вторая жена, мама Джея, Кассандра, – врач, которая работает в больнице в поздние ночные смены. «Джей тоже может быть вне дома, – нехотя думаю я. – Он может быть на свидании с Николь». От этой мысли у меня сжимаются кулаки. К счастью, я повернула ручку, и дверь открылась. Быстро произнеся благодарственную молитву, я просовываю голову внутрь и обнаруживаю, что прихожая пуста. Единственная лампочка освещает путь на кухню, где в основном темно.

По памяти я помню, что комнаты мальчиков находятся наверху, а комната шерифа Стоуна – здесь, внизу. Я ступаю осторожно, чтобы не издать ни звука. Мне сказали доставить бумаги кому-то, а не оставлять их валяться где попало, но я всегда могла сказать отцу, что никого нет дома. Я иду дальше в дом с папкой в руках, ступая осторожно, оставляю папку на маленьком столе, где лежат другие важные документы.

– Думай быстрее, Тесси! – раздается голос, от которого у меня по позвоночнику бегут мурашки, и я инстинктивно поднимаю голову. Ошибка новичка после стольких лет. Как только я поднимаю глаза, вижу ведро в его руках, но, как обычно, слишком медленно реагирую. Коул стоит, наполовину спрятавшись за перилами, и выливает содержимое ведра прямо на меня, в считаные секунды я оказываюсь полностью облита смешанной с зеленой краской ледяной водой. Пока шок проходит, я слышу взрыв злобного смеха, который вырывается изо рта монстра. Я стою с открытым ртом и мокрым лицом, не в силах осознать, что меня только что разыграли. Он спускается по лестнице, продолжая смеяться, а я стою на месте.

– Ах, Тесси, как я скучал по тебе, – хихикал он, когда приближался ко мне, но веселье на его лице померкло, когда он увидел меня.

– Ты не Тесси, – он хмурится, встав прямо передо мной.

Дамы и господа, познакомьтесь с Коулом Стоуном.

Один метр восемьдесят пять сантиметров чистого зла, он может обмануть весь мир своими растрепанными каштановыми волосами и голубыми глазами, но только не меня. При первом взгляде на него любой другой человек увидел бы потрясающе красивого бога, модель с подиума, но я бы назвала его просто дураком.

Я вижу его таким, какой он есть, а это воплощение дьявола. Он придурок, полный мудак, набитый травой, и он… Проверяет меня. Черт побери! Мне нужно, чтобы он перестал пялиться на меня, пока я похожа на вымокшую зеленую Смурфетту.

– Но ты все равно незрелый кретин, – рычу я, стягивая с себя промокшую толстовку и убирая волосы, прилипшие ко рту. Привлекательно, Тесса, привлекательно.

– Ты называешь меня тупицей и находишься в моем доме, когда отец Тесси сказал, что она будет здесь. Да кто ты такая и что ты сделала с моим кексиком? – восклицает он, хватая меня за плечи и толкая вперед.

Я бью его по груди и отталкиваю.

– Во-первых, я метр семьдесят три, так что называть меня «кексиком» не имеет смысла. А во-вторых, не трогай меня больше никогда, Стоун, или я тебя кастрирую.

– Серьезно, единственной девушкой, которая могла бы желать зла моим яйцам, была бы Тесси, но ты не она…

– Нет, я ее злой русский близнец, Светлана, и я здесь, чтобы убить тебя во сне, – рычу я на него.

– Сарказм, угроза моим яйцам и называние меня тупицей, когда ты так сильно хочешь ругаться. Ты действительно Тесси, не так ли? – говорит он словно в шоке.

В его защиту скажу, что в последний раз, когда он меня видел, я весила столько же, сколько два борца сумо, и гордилась двойным подбородком. Мои волосы всегда были уложены в немодный боб, а сейчас они достигают талии. Они намокли и вьются с бешеной скоростью, но все равно длинные.

– О, я так благодарна, что ты мне веришь, а теперь уйди с дороги.

– Тесси, ты выглядишь по-другому, – говорит он, все еще выглядя слегка ошарашенным, не обращая внимания на все ругательства, вылетающие из моего рта, когда я понимаю, что у меня стучат зубы.

Я стараюсь не краснеть под его пристальным взглядом, но он, по сути, первый, кто обратил на меня внимание, и мои щеки не могут не разгореться. Не могу же я всерьез краснеть из-за какой-то вещи, которую сказал Коул Стоун. Это кощунство. Но он здесь. Он действительно здесь, во плоти, и я краснею, черт возьми.

– Ну, это больше, чем то, что я могу сказать о тебе, ты такой же урод, как всегда, – я высунула язык, а он ухмыляется, чертов самодовольный придурок.

– Не похоже, что это популярное мнение. На самом деле женщины, которых я знаю, неоднократно называли меня богом.

Он пошевелил бровями, и я почувствовала, что мой обед снова поднимается.

– Ладно, ладно, слишком много информации. Меня от тебя тошнит, и мне лучше уйти, пока меня не стошнило.

– Как в третьем классе во время твоего незабываемого выступления в роли Белоснежки? – невинно спрашивает он, и я бросаю на него взгляд.

– Ты! Ты дал мне тот прогорклый кекс, меня вырвало не из-за нервов.

Хотя есть вероятность, что кекс был в полном порядке, а меня стошнило из-за нервов, но я никогда не признаюсь ему в этом.

– Во что бы ты ни хотела верить, милая.

Я стону и проталкиваюсь мимо него, направляясь к двери. Но так получилось, что она открылась раньше, чем я успела до нее дойти, и, учитывая мою удачу, Джей вошел внутрь. Конечно, он выглядит аппетитно в своих джинсах и спортивной майке. Я на время забываю о своем нынешнем состоянии и откровенно любуюсь им.

– Тесса? – его глаза расширились, когда он оценил мой внешний вид.

Отлично, просто отлично. В тот единственный раз, когда я столкнулась с ним без Николь, стоящей у него за плечом, я выгляжу как собака, которую только что полили из шланга, а затем обмакнули в зеленое желе. О, как приятно быть Тессой О’Коннелл.

– Привет, Джей, – глупо говорю я и слабо улыбаюсь ему.

Он неловко улыбается в ответ, и мы стоим в тишине просто глядя друг на друга. Это идеальная тишина, такая, какая бывает во всех сентиментальных романах, которые я читаю. Она прерывается только тогда, когда парень целует девушку и все становится волшебным. Однако этот роман заканчивается, потому что Коул начинает издавать фальшивые рвотные звуки. Это моя версия романа, и она заставила бы создателей «Арлекина» проливать кровавые слезы.

– Вы, ребята, жалкие. – Он делает вид, что подавился, и мне хочется, чтобы он действительно подавился. Джей смотрит на него и проходит мимо меня, чтобы ударить его по затылку.

– Я думал, я сказал тебе оставить ее в покое, – рычит он, но Коул только закатывает глаза.

– Ты ревнуешь, не так ли? Господи, да что с тобой такое? – говорит он своему сводному брату, который стыдливо отводит взгляд.

– С чего бы мне ревновать?

Я тут же вздрагиваю от безразличия в голосе Джея, но стараюсь не показать обиды.

– Тебе было бы не все равно или ты не был бы почти так слеп, если бы смог вырваться из поводка, на котором тебя держит твоя подружка.

– Ты не знаешь, о чем говоришь.

Я вижу, что Джей вспылил, но разговор перестал иметь для меня смысл.

– Я знаю достаточно, брат, – Коул похлопывает Джея по плечу в притворном сочувствии.

– Пойдем, кексик, я дам тебе сухую одежду, пока ты не превратилась в человеческое… мороженое, – сказал он, не отрывая взгляда от своего брата.

Оба, кажется, участвуют в каком-то соревновании взглядов, но Джей сдается первым и поворачивается ко мне.

– Ты можешь пойти со мной. Я принесу тебе полотенце и, возможно, другую одежду, – любезно говорит он, и я охотно киваю, прежде чем Коул фыркнул и снова испортил момент.

– Я не думаю, что это хорошая идея, Джей. Что скажет твоя девушка, когда узнает, что ты проводишь здесь время с Тесси?

Я собираюсь отчитать его и сказать, что Джей не боится Николь и что он может дружить со мной, не думая о том, как отреагирует Николь. Но колебания, которые появляются на его лице, – как удар в живот, когда я понимаю, что Коул попал прямо в точку. Джей отстраняется от меня, словно между нами существует какое-то невидимое силовое поле. Силовое поле по имени Николь Андреа Бишоп.

Не успеваю я опомниться, как Коул берет меня за руку и ведет в свою комнату. Я не свожу глаз с Джея, хотя он старается смотреть куда угодно, только не на меня. Я влюблена в этого парня, но иногда мне хочется, чтобы он был сильнее, чем сейчас.

Коул затаскивает меня в свою комнату, или то, что похоже на ее каркас. Белые простыни покрывают кровать и двухместный диван, повсюду расставлены коробки. Тонкая пленка пыли покрывает каждую видимую поверхность, и я морщу нос, когда замечаю свинарник, которым является его пол. Одежда разбросана повсюду, и я осторожно встаю на цыпочки, надеясь не наткнуться на его нижнее белье.

Коул роется в одной из коробок и достает толстовку.

– Лови, кексик, – говорит он, но благодаря моим рефлексам толстовка летит мне прямо в лицо, почти ослепляя меня в процессе.

– Спасибо, – говорю я, мой голос заглушается тканью, и я бегу в ближайшую ванную комнату, чтобы сменить свою мокрую рубашку.

Я включаю кран и брызгаю холодной водой на лицо. Я чувствую себя немного ошеломленной, сумеречная зона остается на периферии.

С каких пор Коул стал милым? Ладно, он ведет себя хорошо, после того как превратил меня в мокрого пуделя, но я видела его в общении с Джеем. Было похоже, что он заступается за меня. Почему? Поймите, я не анализирую его действия. Ему место в одном замкнутом ящике в моей голове, в ящике для людей, которые мне крайне неприятны.

Когда я возвращаюсь, Коул лежит на своей кровати и смотрит в потолок, сцепив руки под головой. Он слегка ухмыляется, когда я вхожу, и приподнимается на одном локте.

– Это та часть, где я говорю, что в моей одежде ты выглядишь сексуальнее, чем я когда-либо, но нарциссизм во мне не позволяет мне сделать это.

– Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал.

– Нет, я серьезно, Тесси, ты действительно изменилась. И прежде чем ты начнешь называть меня поверхностной свиньей, я имею в виду то, что ты только что противостояла мне и я не ожидал этого.

– Значит, сброс воды был каким-то извращенным экспериментом? Чтобы посмотреть, как я отреагирую? Ты ведь понимаешь, как глупо это звучит, не так ли?

– Ладно, может быть, мне не следовало этого делать… Пойми, это был глупый поступок. Ты поверишь мне, если я скажу, что я нервничал?

Он говорит серьезно, и на мгновение я позволила себе поверить, что он говорит серьезно. Я позволила себе поверить, что в нем действительно есть человеческая сторона. Я не часто позволяю себе оправдывать его поступки и до того, как я узнала, что он вернется, успела забыть о нашей истории. Но сейчас все по-другому, он кажется другим.

– И что? Ты хочешь, чтобы я поверила, что заставляю тебя нервничать?

Сначала он, кажется, не знает, что ответить, но потом говорит:

– Как и тесты по математике, так что не стоит ассоциировать это с тем, что ты мне на самом деле нравишься.

И опять же, я лучше просто дам ему пощечину, чем позволю ему говорить мне приятные или грубые вещи.

– Я бы скорее вырвала себе зубы плоскогубцами, чем когда-либо представила, что могу быть кем-то, кто тебе нравится в любом смысле, Стоун.

Я скрещиваю руки перед грудью, чтобы выглядеть устрашающе.

– О, но я тебе нравлюсь, не так ли? После всех этих лет словесных спаррингов и подколов я думаю, что в какой-то момент твое сердце прониклось ко мне симпатией. Впрочем, не буду тебя винить.

Я насмехаюсь над его высокомерием и понимаю, что просто убиваю клетки мозга, пытаясь разговаривать с ним, поэтому решаю убежать.

– Ну, было очень приятно, что ты вернулся и разрушил мою жизнь, но мне нужно идти, пока я тебя не задушила.

– Извращенка, – подмигнул он мне, а я вскинула руки вверх, возмущенная до такой степени, что инстинкт просто покончить с его жизнью несказанно силен.

– До свидания, Коул.

Я поворачиваюсь на пятках и захлопываю дверь, пока он хихикает позади. Я нахожусь в доме не больше получаса, но мне кажется, что уже несколько веков. Тупая боль распространяется по моему черепу, когда я понимаю, что сегодняшний день только первый из многих, что он вернулся навсегда.

Любой мир и спокойствие, на которые я рассчитывала в выпускном классе, испарились в ту же минуту, когда он – дьявол – решил вернуться в наш великий город. Я научилась справляться с Николь, пусть и самым трусливым способом, но мы сосуществовали и все было хорошо. Очевидно, мое тщательно обустроенное место обитания собирается снести бульдозером некий голубоглазый злоумышленник.

Когда я ухожу, Джея не видно. Его отсутствие наводит тоску. Я на их подъездной дорожке, когда дьявол появляется снова. Коул зовет меня по имени, высунув голову из окна своей спальни. Так вот как он узнал, что я в доме, когда опрокинул на меня ведро, подлый ублюдок.

– Что? – кричу я, когда он улыбается мне своей дьявольской улыбкой.

– Может, я подвезу тебя завтра в школу? Мы можем начать прекрасное путешествие, которое станет нашей новой, вечной дружбой.

– С чего ты взял, что я вообще сяду с тобой в машину, не говоря уже о двадцатиминутной поездке?

– Эй, это было просто предложение. Я знаю, что нам предстоит пройти долгий путь, но попытаться стоит, верно? Я думаю, что, если начну пробовать раньше, ты в конце концов сможешь отнестись к этой идее с пониманием.

– Ты с ума сошел!

– Нет, Тесси, но я люблю подход настолько безумный, что может сработать.

Весь наш разговор состоит из того, что мы выкрикиваем друг другу ругательства, и вскоре из соседнего дома выходит женщина с седеющими волосами. Она плотнее натягивает на себя халат и кричит на нас, «мерзких подростков», чтобы мы закрыли свои пасти. Коул исчезает из моего поля зрения, и мне хочется думать, что старушка напугала его. Но через минуту-другую он уже спускается по лестнице и выходит за дверь, слегка запыхавшись, как будто бежал. Он идет ко мне, и я чувствую потребность исчезнуть под гигантским капюшоном.

– Теперь, когда мы с этим разобрались, – он проводит рукой по волосам, словно нервничая, – я бы хотел стать друзьями. То, что я только что сделал там, с водой, это было глупо. Так как насчет того, чтобы попробовать другой путь?

Он протягивает мне руку, и я смотрю на нее так, будто она заражена зомби-вирусом, заразным зомби-вирусом. Должно быть, он увидел выражение моего лица, потому что рассмеялся.

– У меня нет никаких опасных для жизни болезней, Тесси. Это просто рукопожатие.

– Извини, но, учитывая нашу историю, ты, наверное, понимаешь, почему я немного скептически отношусь к твоему внезапному желанию дружить.

Он кивает, и по его лицу пробегает эмоция, которую я не могу расшифровать. Это не может быть обида, верно? Он убирает руку, и мы неловко стоим. Я отказываюсь чувствовать себя виноватой в том, что только что сделала, поэтому поворачиваюсь, чтобы идти домой.

– До завтра, кексик, – говорит он моей удаляющейся фигуре, и я вздрагиваю. Еще один год с ним, всего один год, и я точно смогу это пережить. Ведь так?

Глава 3

Смерть от ментоловой жвачки – революция в мире преступности

Я могу честно сказать, что у меня очень крепкий сон. На самом деле кран мог бы сорвать крышу моего дома, и я бы проспала это – так уж я устроена. Это чисто генетическое. Мы все дорожим сном гораздо больше, чем обычные люди, а мой брат довел свою любовь к нему до предела, поскольку он только и делает, что спит, ну или безнадежно напивается, а потом спит. Эта наследственная любовь ко сну объясняет ту ненависть, которую я питаю к любому человеку, который будит меня раньше, чем я должна вставать. Любой человек, который знаком со мной достаточно хорошо, знает, что лучше не мешать мне спать. Вы можете издеваться надо мной сколько угодно, можете называть меня всеми именами на свете, можете жестоко отнять у меня любовь всей моей жизни, но вы просто не можете разбудить меня, когда я не хочу, чтобы меня будили.

К сожалению, один человек не получил памятку, и это моя собственная мать.

– Пора просыпаться, дорогая, мы ждем тебя к завтраку.

Я произвожу мысленные расчеты и поднимаю голову с самой удобной подушки на земле, чтобы взглянуть на будильник, который стоит на моей прикроватной тумбочке. Я права, у меня есть еще пятнадцать драгоценных минут сна, которые довольно жестоко у меня отнимают. Мне все равно, если это президент ждет, чтобы разделить со мной овсянку, я лучше посплю. Именно так я говорю своей маме.

Однако она отказывается принимать «нет» в качестве ответа или вообще покидать мою комнату. Мама никогда не была воспитанным человеком. Она уже давно не будила меня в школу, и я думаю, что она все еще застряла в том месте, где мне шесть лет и я закатываю истерику из-за того, что не хочу идти в школу. Она срывает с меня одеяло.

– Невежливо заставлять гостей ждать, Тесса. Пожалуйста, одевайся и спускайся.

Мое раннее утро теперь фактически испорчено, я нехотя собираюсь и топаю вниз по лестнице, готовая поколотить человека, который нарушил мой утренний распорядок. Конечно же это Коул Стоун.

– Ты! – прорычала я, быстро оправившись от шока, когда увидела его в своей столовой.

К счастью, мама находится вне зоны слышимости и не слышит, как я грубо обращаюсь с нашим «гостем». Он непринужденно угощается щедрой порцией яичницы с беконом, пока я придумываю, как заставить его подавиться кофе.

– Что ты здесь делаешь? – шиплю я, направляясь к нему.

– Твой отец спросил меня, могу ли я отвезти тебя сегодня в школу. Он сказал, что не сможет отвезти тебя, потому что ему нужно рано уехать на работу, а машина твоей мамы застряла у механика. Это тебе ничего не напоминает?