Жёлтый Дракон

– Закройте двери.

Леон вновь возвращает внимание к вытирающему выступившие от смеха слёзы в уголках глаз мужчине, смотрит на стоящих за ним громил и, резко достав спрятанный в корпусе трости меч, чётким движением, за которым даже Магнус уследить не успевает, перерезает мужчине горло. Тот хватается за шею и, разбрызгивая кровь, бьющую из сонной артерии, заваливается на бок. Ещё два движения – и у ног Леона лежат двое мужчин.

– Я же сказал, теперь клуб мой, – Леон убирает меч в трость. – Никто отсюда не выйдет, – поворачивается он к Магнусу, который сразу стягивает с себя кожанку.

Леон, перешагнув через трупы на полу, хватает со столика бутылку шампанского и проходит к дивану. Звуки летящих пуль и драки, крики и визг девушек мешают ему отдыхать – Леон посылает своего человека к диджею, которого выворачивает от страха и рек крови за пультом, и просит включить что-нибудь приятное. Пятнадцать минут спустя в комнате не остаётся ни одного живого мужчины, который бы не принадлежал к клану «BST».

– Иди ко мне, малышка, – Леон хлопает по бедру, смотря на сидящую на коленях и плачущую у шеста девушку. – Будем праздновать.

Девушка испуганно смотрит на него, обводит взглядом комнату, которая окрашена красным, и на трясущихся ногах спускается на пол. Она, хлюпая босыми ногами по залитому кровью полу, идёт к развалившемуся на диване мужчине. Поскальзывается, падает на колени, вновь поднимается и, утирая запачканными в чужой крови руками слёзы, останавливается напротив. Леон притягивает её к себе, усаживает на колени и прижимает её голову к груди. Поглаживает по волосам, водит пальцами по щеке, успокаивает. Магнус падает на диван рядом и, откинув голову назад, прикрывает веки. Он весь перепачкан в крови, белая футболка теперь бордовая, кровь сохнет и противно липнет к телу, но ему надо перевести дух.

– Мне не помешает душ, – усмехается он и смотрит на руки, утирает сгибом локтя забрызганное чужой кровью лицо.

– В этих свиньях крови океан, – отвечает ему Леон, продолжая поглаживать трясущуюся на его коленях девушку. – Я хочу, чтобы клуб переделали. Здесь пахнет дешевизной и безвкусицей – джакузи, шест – это что, блядь, мелкий притон или элитный клуб? Ещё бы позолоченных слонов у дверей выставили, махараджи ебанутые, – сплёвывает мужчина.

– Потому что мало обладать деньгами, надо ещё вкус иметь, но это же разбогатевшие за один день барыги, чего ты ждал? – пожимает плечами Магнус. – Эту дыру за сутки сделают такой, какой ты хочешь, – я распоряжусь. И кстати, я скинул текст Кэлу, он с копами разберётся, – выдыхает и тянется к бутылке, пьёт прямо из горла.

– Прекрасно, – Леон разворачивает девушку лицом к себе и просит перестать плакать. Большим пальцем утирает скатывающуюся вниз по лицу слезу, а потом легонько касается скул губами.

– Когда у нас первая встреча с кланом Канг? – Магнус встаёт на ноги.

– Они решают вопрос о свадьбе. Думаю, если так пойдёт, на ней только и встретимся. А пока закажи лучшую выпивку, и пусть вызовут девушек. Хочу «Добро пожаловать!» от этого долбаного города, пусть чествуют нового короля, – говорит Леон другу и отпускает его.

– А ты, малышка, скользи вниз, на колени, покажи, как ты умеешь работать язычком. Умеешь ведь? – Леон обхватывает ладонями лицо девушки и смотрит в глаза. – Потому что, если не умеешь, мы его тебе отрежем. Зачем тогда такой кукле, как ты, язык, не стихи же мне декламировать.

Девушка часто-часто кивает и послушно сползает на колени.

***

– Ты ведь знаешь, что скоро я стану женой самого крутого мужчины в мире, и нам придётся заканчивать наши отношения, – Далия взбирается на бёдра лежащего на кровати и просматривающего почту на телефоне Эзры.

– У нас с тобой нет никаких отношений, – говорит Эзра, не отрываясь от экрана телефона.

– Не будь букой, – дует губы девушка и, вырвав телефон из его рук, отбрасывает в сторону. – Вот уже два года мы проводим чудесные ночи в этой постели.

– Вот именно, – Эзра резко поворачивается и вжимает её в простыни. – Нам хорошо в постели, но отныне пусть тебя удовлетворяет твой любимый Леон Хан. Так что сегодня ты в последний раз приезжаешь в мою квартиру, – он целует девушку в подбородок и, спустившись вниз, покрывает поцелуями её горло. Далия приподнимает задницу, позволяя мужчине стащить с неё джинсы и бельё, и сама сразу разводит ноги.

– А вдруг он бревно какое-то, – выгибаясь, продолжает Далия. – Можно я буду прибегать к тебе тогда за дозой?

– Во-первых, я очень сомневаюсь, что он бревно, – Эзра кусает девушку за ключицу. – Во-вторых, ты, детка, сама не понимаешь, с кем связываешь свою судьбу – он похоронит нас живьём и в одном гробу. В-третьих, весь город может думать, что ты блядь та ещё, но я-то знаю, что я твой первый мужчина и на сегодняшний день последний, откуда ты знаешь, что такое бревно? – усмехается он и, пристроившись, делает первый толчок.

– За твою грубость я начну ненавидеть тебя не только прилюдно, но и по-настоящему, – Далия цепляется руками за шею мужчины и, приподнявшись, сама насаживается. – И потом, если ты мне откажешь когда-нибудь, я скажу отцу, что ты трахаешь мою мать.

– Ну ты и сука, ты же знаешь, что это ложь, – шипит Эзра и нарочно двигается грубо, причиняет боль.

– Но отец же правды не знает, а я как предоставить информацию найду, ты не переживай, – морщится Далия и бьёт его в плечо. – Перестань, мне больно!

Эзра не отвечает, резко переворачивает её на живот и, не позволяя больше открыть рта, остервенело втрахивает в постель.

***

Рейна уже полтора часа пытается отстирать пиджак в тазике в крохотной ванной, но пятна только расползаются, и серый пиджак сейчас больше серо-буро-малинового цвета. Приближение истерики она почувствовала ещё в автобусе по дороге домой, но сейчас она уже стоит в глотке, рвёт её, просится наружу. Рейна мокрой рукой убирает волосы со лба и со злостью швыряет пиджак на растрескавшийся кафель. И именно тогда она слышит, как открывается входная дверь, и сползает на пол. Больше не выходит – терпеть и ждать не получается. Это всё слишком. Рейна больше не справляется. Надо решить: или вскрыться, или начать меняться.

Говорят, когда тяжело, всегда находится радость хоть в чём-то, что заставляет идти дальше, придаёт смысл. Рейне не просто тяжело – ей невыносимо. Но куда ни повернёшься – вместо луча света одни копья да стрелы, она людям улыбки, а они ей кулаки. У Рейны нет друзей, но она очень хочет, нет любви, но ей она жизненно необходима, нет помощи… Кажется, её и не будет. Видимо, высшие силы решают, что она обойдётся и без всего этого. До сих пор обходилась. Всё, чего хочется сейчас, – это стабильный кусок хлеба и хоть капля человеческого тепла, чтобы кто-то прижал к себе, хоть на пару секунд поделился бы своим теплом, потому что Рейне холодно, потому что у неё на душе воет вьюга. Но всё, что ждёт её за пределами ванной, – очередные оскорбления или побои. Рейна думает, что её всё равно нет, она будто тень, влачащая жалкое существование в мире вот уже двадцать лет, зачем же тогда бояться? Кого тогда бояться? Тот, кому терять нечего, – уже и так проигравший, так почему бы не попробовать, не прекратить всё здесь и сейчас. Не встать на ноги, не плюнуть на все устои и принципы, не переступить через себя – почему бы и нет? Ведь эти чёртовы принципиальность и правильность не дали ей ничего, не облегчили долю. Пусть горит всё огнём.

Она выползает из ванной и идёт на кухню, где за столом сидит, как и всегда, нетрезвый отец. Рейна достаёт из маленького и шумящего, как мотор аэроплана, холодильника миску с лапшой и овощами и перекладывает на сковородку, чтобы согреть. Рейна боится начинать разговор, но больше вариантов нет. Она несколько секунд собирается с мыслями, сама себя подбадривает, убеждает, что хуже всё равно не будет.

– Я хочу начать работать, – Рейна мнётся у плиты.

– Ты и так работаешь.

– Я буду работать по ночам. Тех денег, которые я получаю на подработках, мне не хватает, а впереди зима, у меня нет даже тёплой куртки, – Рейна сама себе удивляется, она сказала столько слов, и голос даже не дрожит.

– Куда ты, мразь, деньги-то деваешь? – вскипает мужчина.

– На тебя! Ты забираешь всё, что я зарабатываю, – восклицает девушка и продолжает нервно помешивать еду.

– Как ты смеешь так с отцом разговаривать? – мужчина отодвигает стул и встаёт на ноги. – Блядствовать будешь? По рукам пойти решила?

– Что угодно, чтобы просто перестать в этом дерьме жить, – Рейна поворачивается к мужчине и даже выдерживает его взгляд. – Танцевать, я буду танцевать, мне пару месяцев назад предлагали, там хорошо платят, – отец делает шаг к ней: чем сильнее он надвигается на неё, тем быстрее Рейна теряет свой пыл.

– Я знал, что ты шлюха, вся в мать пошла, такая же мразь, – рычит мужчина. – Только ещё одной бабе я позорить себя не позволю.

– Тогда будь добр, перестань шляться по кабакам и найди работу, – кричит на него Рейна и получает первую пощёчину.

– Я убью тебя, суку, что ты смеешь так со мной разговаривать, – мужчина тянется к своему поясу и начинает расстёгивать ремень. – Давно, видать, я тебя не порол.

– Я тебе не позволю, не сегодня, – девушка сильнее сжимает в руке сковородку. – Я больше не позволю бить меня, унижать. Или ты меня убьёшь сейчас, или я уйду, и больше мы никогда не увидимся.

– Тварь, – орёт на неё мужчина и, выдернув из пояса ремень, бросается вперёд, но Рейна что есть силы бьёт его горячей сковородой по лицу, а следом сразу по голове. Девушка пару секунд смотрит на лежащего у своих ног мужчину, на кровь, стекающую по виску, а потом бросается в спальню за вещами. Она второпях пихает в рюкзак все свои учебники и, схватив свои жалкие пожитки, бежит на выход. Сегодня Рейна переночует на улице, а завтра после уроков сходит в «Stigma» и спросит, в силе ли предложение, которое ей сделал их агент месяц назад. В этот дом она больше никогда не вернётся.

***

Рейна спит первые две пары, положив голову на парту, а на третьей мечтает о стаканчике кофе, на который у неё нет лишних денег. Понимая, что, если проспит и третью пару, отдельно ей потом никто ничего объяснять не будет, а экзамены на носу, она идёт в туалет, чтобы умыться ледяной водой и отогнать сон.

Всю ночь она провела, сидя на скамейке в парке рядом с университетом, и так и не сомкнула глаз. Вещи ей пришлось оставить в кладовке на первом этаже. До того, как пойти в клуб, Рейна планирует на оставшиеся сбережения снять хотя бы комнатку в общежитии через дорогу.

Рейна долго умывается и уже вытирает салфетками лицо, как в туалет заходит Далия. Девушка одаривает её презрительным взглядом и, фыркнув, идёт к подоконнику, по пути больно толкая её в плечо.

– Ты же не слепая вроде, – шипит, смотря на неё через зеркало, Рейна.

– Ах, прости, – театрально закатывает глаза Далия и запрыгивает на подоконник. – Не заметила тебя, и я не виновата, просто ты настолько серая, что со стенами сливаешься. И не стыдно тебе в таком виде заваливаться в университет? Ты так хочешь, чтобы тебя жалели?

– А тебе не стыдно быть такой сукой? – Рейна останавливается напротив и смотрит прямо в глаза.

– У тебя прямо язык развязался, думаешь, я одна с тобой не справлюсь? – приподняв бровь, спрашивает Далия и поджигает сигарету.

– Я тебя не боюсь, и ты никто без денег своего отца и своих прихвостней.

– Зато я не выгляжу, как бомж, и не хожу целый год в одной рубашке. Ты хоть её стираешь? – Далия выпускает дым прямо в лицо девушки.

– Я не намерена тратить свой перерыв на тебя, – Рейна бросает салфетки в урну и идёт к двери.

– Эй, чучело, – Далия вытягивает вперёд ногу и указывает взглядом на свои шикарные туфли. – Почисти мне обувь, дам щедрые чаевые, даже рубашку купить сможешь.

Рейна останавливается на пару секунд, а потом срывается вперёд и, схватив девушку за ноги, стаскивает её с подоконника. Далия падает на пол и больно бьётся копчиком. Она выругивается, моментально подскакивает на ноги и бьёт Рейну в солнечное сплетение. Так и оставив согнувшуюся пополам девушку на полу, Далия, смачно плюнув на пол, идёт на выход.

***

В клубе замена персонала, что очень сильно расстраивает Рейну, которая понимает, что знакомый менеджер, занимавшийся подбором танцоров, уволен. Но у Рейны нет других вариантов, кроме как идти до конца, поэтому она настаивает на встрече с новым менеджером, который назначает ей просмотр через два часа. Всё это время Рейна делает уроки на скамейке в своём любимом парке, а потом возвращается в клуб и танцует как в последний раз в жизни. Потому что, если её не примут – это и вправду будет её последний раз.

Когда мама была жива и у них была нормальная семья, она водила Рейну на танцы и радовалась её успехам. Сначала Рейна занималась балетом, а потом переключилась на стрип-пластику, но после смерти мамы её отец спился, потерял работу, и ей пришлось бросить танцы. Но Рейна всё помнит и, более того, убираясь дома или просто пытаясь отвлечься, постоянно танцует.

Её кандидатуру одобряют в клубе и сразу дают ей график работы. Выплатить хоть какую-то сумму заранее менеджер отказывается – говорит, что как минимум неделю он должен посмотреть на неё. Но, так как эти дни будут оплачиваться, Рейна спокойно может снять комнатку не на ночь, а на неделю, правда от еды придётся отказаться, но она перебьётся и одним хлебом.

***

Далия сильно злится. Эзра ясно дал понять, что больше он с ней видеться у себя дома не желает. Не то чтобы Далия влюблена в него и хочет быть с ним, просто Эзра был единственным, кто делился с ней теплом, согревал в своих объятиях, кто подпускал так близко, и секс у них был крышесносным. Но всё кончено. Далии теперь надо вступить в брак чёрт знает с кем, и, пусть тот мужчина богат и знаменит, – она не уверена, что им будет хорошо вместе. Копировать жизнь своих родителей тоже нет желания. Но у Далии всё равно никто ничего спрашивать не будет, а моральный ущерб она компенсирует себе дорогущими подарками от будущего мужа. Далия постарается – раз уж этот мужчина берёт себе в жёны местную королеву, то пусть и раскошеливается. Далия всё уже решила. Пока можно и поразвлечься.

Девушка приезжает к клубу «Stigma» последней и, уже выйдя из машины и отпустив шофёра, замечает, что все её подруги толпятся у входа и, более того, перед клубом стоят новые незнакомые ей охранники. Далия поправляет рукава белоснежной, абсолютно прозрачной блузки, под которой отчётливо видны ареолы сосков, и идёт прямиком к охранникам – не останавливается, не замедляет шаг, знает, что все расступятся, должны, но прямо перед девушкой вырастает мужчина и преграждает ей путь.

– Не поняла, – Далия поднимает густо накрашенные глаза на лысого мужчину. – Ты кому путь перекрыл?

– Тебе, – басит мужчина.

– Вызовите мне управляющего, – поворачивается Далия к другому охраннику. – А ты, – смотрит она на так и застывшего перед ней мужчину. – Прочищай горло, будешь прощения просить. На коленях.

Мужчина пару секунд, не моргая, пялится на неё, а потом начинает громко смеяться, к нему присоединяются другие охранники, и Далия, окончательно разозлившись, тянется к мобильному.

– Вам всем, – охранник обводит взглядом Далию и компанию. – В клуб вход запрещён. Вы не проходите фейсконтроль, – подмигивает бугай девушке.

– Какой, к чёрту, фейсконтроль? – восклицает девушка. – Ты свой фейс вообще видел? Я богиня в этом городе, а ты, мразь, будешь всю жизнь грузчиком в порту работать, я об этом прямо сейчас позабочусь.

Далия набирает номер и подносит телефон к уху. Эзра, как и всегда, когда он нужен, не отвечает. Отцу звонить нельзя, поэтому Далия набирает своего шофёра и приказывает ему взять её телохранителей и вернуться обратно в клуб.

– Девочка, – тем временем обращается к ней бугай. – Кончай ежа голой задницей пугать. В клубе его хозяин и важный гость – никто сегодня туда не пройдёт, хоть президенту позвони.

– Мой отец, – шипит ему в лицо Далия, – тот, кому президент каждый день задницу подтирает, так что ты очень сильно пожалеешь о сегодняшнем вечере и…

Договорить девушка не успевает, потому что охрана резко начинает суетиться, и бугай отходит от неё. Ко входу подгоняют несколько автомобилей, прямо у бордюра останавливается чёрный роллс-ройс, и Далия понимает, что все её подруги мигом куда-то испарились, и она стоит одна посреди красной дорожки и бегающей туда-сюда охраны. Далия отходит немного в сторону и, твёрдо решив, что в клуб она всё равно сегодня попадёт, останавливается в десяти шагах от роллса, рядом с одним из бугаев.

«Значит, гость сваливает, прекрасно, – думает Далия. – Как раз подъедут мои, разнесут тут всё к херам, а потом этому лысому уроду я петарду в жопу затолкаю».

Далию от мыслей отрывает идущий к роллсу и остановившийся у машины высокий мужчина с красными волосами. Он не местный – никто из них не местный – даже внешность у них другая, кажется, большая часть китайцы. Мужчина стоит у раскрытой дверцы автомобиля и, очевидно, кого-то ждёт.

Далия замечает того, кого ждёт красноволосый, сразу же – не заметить такого мужчину невозможно. Он твёрдой походкой идёт к роллсу, у него чёрные как ночь волосы, на нём чёрный костюм, одна рука в кармане брюк, во второй он вертит трость. Этому мужчине о себе и объявлять не надо – одно его появление уже показывает, кто тут главный. От него исходит настолько мощная волна уверенности и силы, что Далия даже пошатывается, мечтает зайти за бугая рядом, лишь бы исчезнуть с поля зрения этого демонического мужчины. Даже воздух резко меняется – густеет, каждый вдох обжигает глотку. На дворе ночь, но настоящий мрак будто только наступил – у Далии волосы встают дыбом.

«Вот, наверное, как выглядит всадник Апокалипсиса», – думает девушка и пытается ничего не упустить. Далия бы посмеялась над собой, но ватные ноги и дрожащие пальцы никаких, даже лёгких, улыбок не вызывают.

Далия знала, что одета очень легко, она не планировала торчать на улице, думала сразу пройти внутрь, но холод этот другой – так холодно до этого мужчины не было. Мужчина кладёт руку на дверцу, не спешит садиться. Далия смотрит на длинные пальцы: на указательном и мизинце кольца, на мизинце с печатью – Далия думает, что оно похоже на кольцо отца. Девушка рассматривает выглядывающие из-под рукавов рубашки татуировки, которые покрывают кисть и пальцы, и шумно сглатывает. Поднимает глаза к его лицу, зависает на точёном профиле.

Мужчина чувствует её взгляд, медленно поворачивает голову вправо, и Далии бы опустить глаза, ещё лучше – исчезнуть, испариться, но она словно в трансе. Ей кажется, она даже видит, как и где пересекаются их взгляды, видит искры, разлетающиеся в стороны от столкновения, отшатывается назад. Мужчина скользит плотоядным взглядом по фигуре девушки, вновь возвращается к её глазам, скалится, заметив, как она задирает подбородок, как смотрит на него свысока. Леону интересно. Девчонка так усиленно изображает смелость, даже взгляд выдерживает. Леон любит, когда интересно.

Далия не робкого десятка – и это перед ней должны взгляды отводить, а не она. Далия кривит губы в улыбке, демонстративно поправляет платиновые волосы, не отводя взгляда, и усмехается. Далия божественно выглядит, и она это знает. У Леона интерес повышается. Девушка красивая, очень красивая, но есть в ней что-то отталкивающее. Магнус следит за взглядом друга, медленно сканирует девушку, но Леон резко тянет дверцу на себя и садится в машину.

Далия так и остаётся стоять, пропускает, когда все уезжают, когда наступает тишина, и на предложение ухмыляющегося охранника, что теперь можно войти, отмахивается и идёт к уже подъехавшему мерседесу. Она приказывает телохранителям вызвать ещё людей и разнести к чертям клуб, отдельно показывает своим псам лысого охранника и просит шофёра увезти её домой.

***

– Ты опять не можешь уснуть? – Далия взбирается на кровать сестры и, обняв её со спины, укладывается рядом. – Я же просила, когда тебе снятся кошмары, приходить ко мне. Если бы я не почувствовала, ты бы так и лежала с открытыми глазами до утра? – она ерошит её волосы и целует в шею. – Засыпай, сегодня я с тобой посплю, и никакие монстры в твой сон не залезут.

Ви кладёт ладонь поверх обнявшей её за живот руки и прикрывает веки.

Вивиан было десять, когда это случилось. Она долго уговаривала родителей пустить её с ночёвкой к подружке, но в семье Канг, привыкшей даже в туалет с охраной ходить, ночёвки вне дома тогда были запрещены. В один день отец сам предложил Ви уйти к подруге, а Далии переночевать с Сохён в другом их доме. По его словам, мастера должны были что-то переделывать в гостиной. Оказалось, он пронюхал про нападение в тот вечер в последний момент и еле успел подготовиться.

Ви забыла плюшевое сердечко, которое она называла и называет Тата и с которым спит, и вспомнила об этом, только когда детей уже укладывали. Она попросила родителей подруги отвезти её обратно в особняк за игрушкой. Девочка бы без Таты не уснула. Ви выпрыгнула из машины у ворот и до дома бежала одна, чтобы быстро забрать игрушку и убежать обратно. Вот только это был последний вечер, когда Ви была на улице.

В гостиной её ждала гора трупов, залитый кровью пол и отец, который бил какого-то мужчину по голове молотком и требовал сказать от кого они. Ви так и замерла посередине этого ада, узнавая среди убитых и прислугу дома, и даже подростка-сына их экономки. Будто кто-то вошёл в особняк с пулемётом и просто перестрелял всех подряд. Она тогда потеряла сознание, а в себя пришла уже в больнице, где первым делом попросила закрыть шторы, не впускать в палату солнечные лучи – она так притворялась, что на дворе ночь. Ви убеждала себя, что она спит, что реальности нет, что трупы она видела во сне. С той ночи она видит их и во сне, и в реальности – спастись от них не удалось и не удаётся. Никакие психологи и когнитивно-поведенческая терапия девушке не помогли. Даже спустя столько лет она просыпается с криком от ощущения, что лежит на пропитанных кровью простынях, не разговаривает с отцом, сходит с ума от одного его голоса и почти не живёт. Ви ненавидит свою фамилию, своего отца, свой дом – она мечтает уехать отсюда далеко и надолго. Мечтает забыть о своих корнях. Но в то же время она прекрасно понимает, что это всё просто мечты. Ви обречена тонуть в крови, она везде: она даже в воздухе в этом проклятом доме, она капает с её ладоней густой вязкой жидкостью. От неё не убежать. Она обручена с ней. Ви представитель клана, и она свяжет судьбу с таким же убийцей, как её отец, которого даже выбирать будет Инсу. Если хоть один мужчина во вселенной согласится связать свою судьбу с тронутым умом параноиком, обрёкшим себя на заточение в четырёх стенах.

***

Рейна почти не спит, плохо ест, но на деньги, заработанные за неделю в клубе, она уже сняла себе маленькую квартиру. Чаевыми, которыми её осыпали клиенты, – она может оплатить её на месяц вперёд. От отца ничего не слышно, но Рейна специально ходила к его любимому кабаку и видела его там – старик жив и, более того, опять пьёт как лошадь. Девушке всё ещё сложно, ей стоит адского труда бороться с застенчивостью и скованностью, но она нравится клиентам своей ангельской внешностью, своим неумением смотреть в глаза, а менеджер думает, что Рейна играет роль и призывает её так и продолжать.

Рейна танцует на шесте в главном зале внизу. В зале одновременно совмещены два концепта. Танцовщицы слева в чёрных чулках, кожаных чокерах, кожаных топах и шортиках сильно накрашены и двигаются агрессивно. Танцовщицы справа в венках из белых цветков, в золотистых сандалиях и таких же золотистых топах и коротких шортах. Рейну из-за внешности пока распределили направо к ангелам, но, по словам менеджера, она прекрасно может сыграть и чертёнка. На приват-танцы Рейну не зовут. Она новенькая, неопытная и пока слишком скованная. Рейна ни с кем почти не общается, только улыбается клиентам, иногда на перерывах перекидывается парой слов с барменом и, закончив смену, сразу бежит домой.

Но сегодня, стоит ей выйти на сцену, как менеджер снимает её с неё и отправляет наверх. Рейна слышала от других танцовщиц, что там сидят обычно самые важные гости или хозяин. Туда всегда поднимались одни и те же танцовщицы, а сейчас Рейна, сопровождаемая злыми взглядами, закрепляет на золотистых волосах венок и поднимается по лестнице. Ей открывает дверь бритоголовый охранник, он же провожает её до шеста посередине комнаты. Вокруг маленькой сцены несколько диванчиков и столиков, но все они пустые – занят только один, на котором, перекинув ногу за ногу и облокотившись о подлокотник, сидит черноволосый мужчина. Он скользит глазами по полуголому телу, наблюдает за тем, как стесняется девушка его откровенного взгляда, и наслаждается. Мечтая провалиться под землю от этого обнажающего душу внимания, Рейна поднимается на сцену, но мужчина вытягивает руку вперёд и пальцем подзывает её к себе. Рейна несколько секунд непонимающе смотрит на него, а потом всё-таки подходит и останавливается напротив.