Тайна Моники Джонс

К концу его речи я слушала Дэвида как завороженная: с таким благоговением он говорил о любимом занятии.

– Возможно, в прошлой жизни ты был птицей, – предположила я, – ястребом, например.

– Ага, или голубем, – мечтательно протянул Алекс, передавая мне только что купленную банку с колой.

Она уже была открыта и надпита, немного напитка осталось по краям жестяной банки. Чувствуя странное напряжение внизу живота, я сделала пару глотков. Было в этом жесте что-то почти интимное. Алекс смотрел на меня с прищуром, и я, смутившись, вернула ему колу.

Тут я услышала необычный звук из кабинета – намек от человека, делающего что-то не совсем правильное, и пришла в себя, вспомнив, для чего здесь нахожусь. Пора выпускать Кэтрин, люди начинают понемногу возвращаться с обеда.

Еще не решив, что делать, я мысленно простонала, потому что увидела, как к нам оживленно телепается высокий и широкоплечий Фред.

– О, Элисон, какими судьбами? Хотя нет, не говори, все, что связано с теориями заговоров и гинекологами, меня не касается. – Тут он посмотрел не так подозрительно, добавив: – Кстати, завтра приходите ко мне в шесть вечера. Адрес, думаю, знаете.

Мне представилось выражение лица мамы, когда я ей скажу, что иду вечером в гости к другу Алекса. Не радужно. Нужно как-то этот вопрос решать. Моя мама все-таки не миссис Джонс, значит, наверняка проблему можно уладить полюбовно.

Когда пауза, выдержанная мною, стала казаться уже неприличной, я бодро сказала:

– Конечно, мы придем!

Ребята одобрительно закивали.

– Что ж, нам пора, малютке Дэвиду надо кушать, – потрепав друга по голове, засюсюкал Фред. – До завтра, Элисон!

– Не болей! – помахал мне Дэвид.

Они пошли вперед, а Алекс, дотронувшись до моего локтя, улыбнулся карими глазами:

– Мы будем очень вас ждать… я тебя, так точно, – и по привычке подмигнув, побежал догонять друзей.

Я погладила локоть, к которому притронулся Алекс: его словно ударило током, но ощущения были приятными.

Через секунду дверь кабинета приоткрылась и выглянула светловолосая голова Кэтрин.

– Ушли?

– Выходи, – почему-то шепотом сказала я.

Ветровка на ее животе топорщилась от отксеренных бумаг, Кэтрин хитро сложила руки, будто ей было прохладно.

– Прости, не могла же я их просто послать… ты все успела?

– Да, только боялась, что кто-то неожиданно придет…

– Слава богу, обошлось. Теперь осталось только вернуть миссис Питерсон ключи.

– Ага… а как ты Дэвида ястребом назвала, мне он больше чайку напоминает.

– Ох, Кэтрин…

С миссис Сандерс и миссис Питерсон мы встретились прямо у выхода – вернее, мы в них врезались. Пролепетав что-то нечленораздельное, мы вернули ключи и направились к остановке, чтобы выиграть немного времени.

– Почитаем сейчас или уже с девочками? – заплатив за проезд и плюхнувшись на сиденье в конце автобуса, Кэтрин, все еще нервно оглядываясь, погладила себя по животу.

– Моника сказала, если прочитаем без них, будем распяты у Анны в гостиной.

– И почему я ей верю…

* * *

День был в самом разгаре: дети катались на велосипедах, запускали воздушных змеев, купленных на апрельской ярмарке, группа каких-то парней с колонками пронеслись мимо нас на скейтах – ребята пытались выжать тот максимум из последних дней лета, который удовлетворит их перед началом скучных уроков в школе.

Мы с Кэтрин с ускорением пересекли перекресток у остановки и побежали к дому Анны – та открыла нам после первого же звонка, будто ждала за дверью.

– Вы почему трубки не берете?!

– Мой разрядился, а Кэтрин свой забыла.

– Как же вы тогда?..

– Это стоит отдельного рассказа.

– Давайте ко мне в комнату.

Пока Кэтрин возилась с документами, я в двух словах рассказала, как все прошло, вот только девочек больше волновал результат.

– Ну что там?

– Подождите, здесь столько терминов.

– Но ведь твои родители врачи!

– Это ты правильно подметила, они, а не я, дайте мне минутку.

– Значит, завтра мы идем в гости к «французам»? – решила перевести на время тему Моника. – Можно только представить, сколько девчонок об этом мечтают. Да что там гадать, наверняка каждая. Я столько хотела спросить у них по поводу подъема во Франции…

– Спроси у Фреда, у него талант рассказчика, – невинно захлопала я ресницами.

Моника погрозила мне пальцем:

– Я понимаю, куда ты клонишь.

– Надеюсь… только не говори, что тебе это неинтересно.

Она задумалась на пару секунд, после чего замотала головой:

– Сейчас не очень подходящее время. Эмбер…

– А для нас с Алексом самое то, да?

– Ваша проблема в том, что вы думаете, будто еще слишком рано продолжать дальше жить после всего, что произошло, – распуская хвостик, сказала Анна, – но правда в том, что некоторых чувств не избежать. Вот взять моих маму с папой…

– Девочки, – позвала нас Кэтрин.

Мы повернулись к ней, и атмосфера в комнате изменилась – сейчас кто-то узнает правду и будет об этом жалеть. Лицо Кэтрин приобрело зеленоватый оттенок, а сама она, не отрываясь от листка, сказала:

– Эмбер была беременна. На третьей неделе, – после чего откинула бумаги и спрятала лицо за дрожащими руками.

В груди у меня что-то перевернулось, липкий ужас начал расползаться по всему телу, заставляя дышать через раз. Плечи Кэтрин подрагивали, стали слышны тихие всхлипы. Моника села возле нее, надеясь утешить. Анна молча встала, аккуратно сложила бумажки и начала их перечитывать, будто не поверила собственным ушам:

– Третья неделя. Я помню, как лично давала Эмбер прокладки месяц назад, значит, скорее всего, следующих месячных у нее еще не было, задержки не случилось, она вряд ли успела спохватиться.

– Думаешь, она даже не знала о том, что беременна? – спросила Моника, прижимая к себе безучастную Кэтрин.

– Уверена… плюс Эмбер пила с нами, неоднократно. Испуганной не выглядела, а именно такой бы и была – это уже не шутки.

Я попыталась представить реакцию подруги, узнай она о ребенке. Наверняка сначала была бы паника, истерика, потом принятие, страх… и признание нам? Хотя какая разница. Ведь они оба мертвы – Эмбер и ее малыш.

– А вдруг это мотив? – вынырнув из-под плеча Моники, спросила Кэтрин. Ее лицо блестело от слез, они так и продолжали градом катиться из покрасневших глаз.

– Слишком ранний срок, не думаю, что кто-либо вообще знал… до ее вскрытия. Но от этого не легче, – процедила Моника.

– Больше ничего стоящего здесь нет, – Анна отложила бумаги, – хотя и этого достаточно. Господи, Эмбер…

– Представляю, каково было мистеру Роузу, – Кэтрин упрямо терла глаза, пытаясь унять слезы.

– Беременность наверняка стала бы достоянием общественности, продолжи шериф Хоук расследование. И пока об этом знал только очень узкий круг людей, мистер Роуз принял решение закрыть дело.

– В любом случае я все равно считаю, он неправ. Убийца должен понести наказание. Разве мистер Роуз, узнав про беременность дочери, не должен был с еще большим рвением искать виновного?

– Вспомни слова Эмбер: «Никто не встанет между мной и моей репутацией». Может, таким способом мистер Роуз отстаивает ее убеждения после смерти? – предположила Моника. – Он ведь потакал всем ее прихотям, даже самым нездоровым. А теперь собирается разбираться своими неофициальными методами и закрыл дело, чтобы полиция под ногами не мешалась. Как думаете? А ты почему молчишь, Элисон? Элисон?

Я сказала бесцветным голосом:

– Все, что я хочу сказать, – с меня достаточно.

Девочки в недоумении переглянулись.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что сказала. Извините.

Прежде чем кто-то успел возразить или попытался остановить меня, я забрала свой рюкзачок и, виновато глянув на заплаканную Кэтрин, глядящую на меня огромными испуганными глазами, покинула комнату Анны. Пара мгновений – и я уже на улице. Там какие-то первоклассницы устроили соревнования на роликах, я обошла их и быстрым шагом двинулась в сторону главной улицы Эмброуза.

Вот узнали мы то, что так хотели выяснить, а дальше-то что? Я просто разуверилась, что хочу знать всю правду. Как бы мы жили, не зная, что у Эмбер имелся любовник и ее убили беременной? Мы, как и сейчас, горевали бы, плакали, безумно скучали по ней. Но со временем скорбь переросла бы в грусть, которая бывает всегда, когда кого-то теряешь. Теперь же мы получили особые метки: они появляются у тех, кто никогда не сможет смириться с истиной. Пусть девочки думают, что я испугалась. Ведь на самом деле так и есть: популярная девушка школы, наша лучшая подруга мертва. Ей не исполнится шестнадцать – Эмбер будет разлагаться, превращаясь в уродливые останки под крышкой гроба, пока мы продолжим жить дальше.

Я так погрузилась в переживания, что не сразу почувствовала на своем плече теплую руку Моники. Остановившись, я повернулась к ней, не особо склонная к какому-либо разговору.

– Элисон, что на тебя нашло? Я понимаю, ты шокирована, но тем не менее…

– Шокирована? Нет, Моника. Нет таких слов, чтобы описать, что я сейчас чувствую.

– Послушай… Эмбер была беременна, когда ее убили, возможно, это только верхушка айсберга. Мы должны попытаться разобраться во всем.

– Зачем? Теперь нам известно, что она врала и у нее был любовник. Мы узнали, что, когда она, упав, свернула шею, была на третьей неделе беременности. А дальше что? Не зря мистер Роуз закрыл дело, я его прекрасно понимаю. Слишком много жестокой правды, которая в ином случае казалась бы совершенно неправдоподобной.

– Я понимаю, тебе тяжело, но Эмбер была для нас такой же подругой, как и для тебя.

– Да, вот только мы по-разному переживаем ее смерть. Вы считаете своим долгом узнать, как все было на самом деле, я же думаю, мы должны оставить Эмбер в покое. Я устала, Моника, и не могу так больше. – Непривычный гнев начал зарождаться где-то в районе груди, но я продолжила: – Эмбер с ее секретами, мистер Роуз со своими, только богу понятными мотивами… единственное, что я знаю наверняка, – не хочу ни в чем больше участвовать.

– Ты собираешься делать вид, будто ничего не произошло? – Моника скрестила руки на груди, отказываясь в это верить.

– Пусть будет так.

– Значит, на тебя можно дальше не рассчитывать? – угрюмо спросила она. – Не обижайся, но я почему-то не удивляюсь твоему решению.

– Не обижаюсь, – тут на меня напала какая-то апатия, хотелось просто одиноко гулять по Эмброузу, ни о чем не думая.

Я обернулась и, не попрощавшись, пошла по тротуару прочь от Моники.

– Успокоишься – наберешь! – крикнула мне вдогонку она.

Погода дразнила паршивое настроение солнечным днем, а летняя прохлада отрезвляла от всех иллюзий, которые я создала у себя в голове. Найти убийцу Эмбер… страшно подумать, что мы можем еще узнать, пока докопаемся до того, кто столкнул ее с лестницы. И докопаемся ли вообще? Четыре старшеклассницы, мы за играми в детективов прятались от горькой истины: молодость не дает гарантии, что все мы будем жить долго и счастливо.

Задумавшись, я не заметила человека впереди и врезалась с разгона носом в его спину.

– Какого… – начал было он, но тут же удивленно воскликнул: – Элисон, да ты хоть не расквасила об мою спину свой миленький носик?

Я только стояла, как дурочка, моргая в оцепенении: вот так вот случайно встретить Алекса я никак не была готова. Потерев ушибленный нос, смущенно пролепетала:

– Прости…

Он махнул свободной рукой, во второй держа огромный пакет с продуктами – мысли привели меня к супермаркету.

– У вас будут гости?

– Нет, просто мы с папой любим покушать, – засмеялся Алекс.

Я выдавила из себя улыбку.

– Какие у тебя красивые, но грустные серые глаза. И сама, без девчонок… – теперь он хмуро глядел на меня из-под капюшона.

Я пожала плечами, не найдя что ответить. Собеседник из меня был, мягко говоря, никудышный. Алекс помолчал немного и сказал:

– Я не проходил через то, что сейчас происходит с тобой. И, боюсь, отсутствие опыта и кое-какой мудрости помешают мне найти нужные слова, в которых ты сейчас нуждаешься. Единственное, что я знаю: в таких случаях нужна тяжелая артиллерия – время. Но могу предположить, что поможет тебе отвлечься, хотя бы на пару часов.

– И что же?

– Помощь мне в приготовлении ужина для мамы? – неуверенно сморщив нос, предположил он.

– Я не сильна в готовке…

– Зато я коронованный мастер-шеф. – Гордо выпятив грудь, Алекс подошел еще ближе, предлагая взять его под руку, что я и сделала без малейшего сомнения. – Кстати, дома, кроме дедушки, никого нет, а он наверняка сейчас храпит возле телевизора, поэтому при небольшом землетрясении не пугайся – к его руладам нужно привыкнуть.

После чего Алекс посмотрел на меня сверху вниз, и его карие глаза засветились теплом:

– Вот еще что… никогда не отталкивай друзей, даже если не согласна с ними и хочешь остаться одна. Это желание пройдет, а чувство вины останется.

Его голос успокаивал меня, и то, что я хотела больше всего скрыть, я пожелала рассказать, да только не могла – это была не только моя тайна. Вместо этого благодарно сжала его локоть, на что Алекс дурашливо фыркнул.

Мы дошли быстро и еще издалека услышали зычный голос дедушки Алекса, который спорил с каким-то другим пожилым мужчиной – они сидели за столом под яблоней во дворе дома Картеров и, громко ругаясь, играли в шахматы.

– Чем ты ходишь, позорище?

– Не ори так, песок по ветру пускаешь!

– Здравствуйте, – не очень смело поздоровалась я, так и не отпустив Алекса.

Двое мужчин посмотрели на меня, поздоровались, после чего мистер Картер-старший, вернувшись к игре, обратился к внуку:

– Уж больно хорошенькая для тебя, – и, потеряв к нам всякий интерес, продолжил отпускать колкости своему оппоненту.

Тот плохо его слышал, поэтому его ответы эхом раздавались по всей округе.

– Мда, – весело хмыкнул Алекс, оценив их идиллию, после чего позвал меня за собой.

Мы обосновались на просторной светлой кухне. У меня возникло ощущение, будто я в гостях у Алекса далеко не впервые, обычно так непринужденно мне удавалось чувствовать себя только у Моники. Разложив купленные продукты, Алекс снял толстовку, под которой у него была футболка с Led Zeppelin, и нацепил на себя белый фартук с надписью «Поцелуй повара».

– Итак, добро пожаловать на мой бьюти-канал, – как можно пафоснее начал он, – сегодня мы будем печь мясной пирог.

– Ты печешь, не мы, – поправила я Алекса, остерегаясь уточнять, что за каналы на ютубе он смотрит, – готовка не мое, забыл?

– Научим, испечешь маленький мясной кексик.

– Я, конечно, попробую, но ничего обещать не буду. И если что, то мне на самом деле стыдно.

– Глупости. Моя мама тоже не умеет готовить. У нас на кухне в основном мужчины. У мамы даже макароны развариваются… оставаясь сырыми, – его смешно передернуло, – но так как с самоиронией у мамы отлично, чаще всего она над этим шутит. Она любит повторять, что свободы без ответственности не бывает, поэтому я, пользуясь ее советом, крайне осторожен там, где может помешать импульсивность. Даже на кухне. Мамина мудрость помогает везде.

Я внимательно слушала Алекса, наблюдая за его сосредоточенным лицом. Запоминала каждое слово, пропускала его эмоции через себя, они стали глотком свежего воздуха в хаосе последних событий.

Весь следующий час мы провели за готовкой, и это был первый раз, когда я получила удовольствие на кухне не потому, что ела, а потому, что готовила. Я педантично повторяла за Алексом, но, несмотря на мой синдром отличницы, не преуспела. Когда мы вынули пироги из духовки (у меня и впрямь получился скорее кексик), наши блюда разительно отличались: если мясной пирог Алекса походил на кулинарный шедевр, то мой выглядел очень скромненько.

– Но мы не поведемся на внешний вид! – Грозно размахивая вилкой, Алекс взял себе кусочек, подул на него и храбро положил в рот.

Жевал он долго, я же, наблюдая за его непроницаемым лицом, только скептически улыбнулась, зная, каких чудес не бывает.

– Ну как?

– Ты готовишь как моя мама, – со слезами на глазах от еле сдерживаемого смеха сказал Алекс.

Я ахнула и принялась гоняться за ним по кухне, пытаясь попасть по нему одной из прихваток, но он только уворачивался, хохоча:

– Но ведь это комплимент, о котором мечтает каждая девушка!

Я только с двойным рвением продолжила хлестать его уже полотенцем, смеясь над тем, как он пытается отбиваться фартуком.

«Жаль, Эмбер не может быть так же весело, как тебе сейчас», – прозвучало у меня в голове, и я сразу поникла. Алекс уловил этот момент, только хотел что-то сказать, как со двора послышался такой громкий смех, что чуть окна не задрожали. Мы выглянули на улицу и увидели, что рядом с мистером Картером-старшим и его другом, которые гоготали во все легкие, стоял Фред, он, согнувшись, бил себя по колену в приступе бешеного хохота.

– К слову, Фред больше дружит с моим дедом, чем со мной, – развел руками Алекс, после чего мягко прикоснулся кончиком пальца к моему носу.

Фред вошел в дом, весело насвистывая себе под нос. Увидев меня, не особо удивился, только взглядом начал искать кого-то на кухне, видно, до последнего надеясь, что я пришла с Моникой. Убедившись, что ее нигде нет, спросил:

– И чем же вы меня будете кормить?

– Я могу красиво выложить изюм на тарелку, – улыбнулась я, пока Алекс, с подозрением косясь на Фреда, переставлял ужин для миссис Картер подальше от друга.

– Тебя легче пристрелить, чем прокормить.

– Ну да, ну да. А касательно изюма, спасибо, вынужден отказаться, у меня на него аллергия. – Тут Фред со скорбью в лице добавил: – Однажды я съел мороженое с изюмом, даже не обратив поначалу на это внимания. Так вот, мое лицо распухло и покрылось красными нарывами, еще чуть-чуть, и я стал бы менее сексуальным…

– Не говори так, брат, – укоризненно сказал Алекс.

– Да, ты прав, такого не случилось бы, – опомнившись от сказанной глупости, промолвил Фред.

Я засмеялась вместе с ними, уже потянулась в карман за телефоном, как вспомнила, что он разряжен. Понимая, какую расправу мне может устроить мама, лишь мысленно простонала.

– Давай дам свою зарядку, – предложил Алекс, но я уже засобиралась домой: лучше прийти сейчас, соврав, что зарядить телефон возможности не было, иначе завтра вообще из дома не выйду. – Тогда сейчас тебя провожу.

– Не стоит, мне тут пять минут ходьбы…

Алекс все равно настоял на своем, Фред сказал, что подождет друга дома. Я перехватила его плотоядный взгляд на мясной пирог и усомнилась, что к приходу миссис Картер останется что-то, кроме крошек.

Распрощавшись со всеми, приняла приглашение дедушки Алекса сыграть как-то в шахматы (вернее, прийти к нему на обучение), после чего направилась в сторону своего дома.

– Как там Моника? Еще не поняла, что Фред любовь всей ее жизни? – засунув руки в карманы, Алекс медленно шел рядом.

– Пока нет, но уже на полпути, – попыталась отшутиться я.

– Если ты знаешь, от кого отказываешься, то это не всегда означает, что ты понимаешь, что теряешь.

– Так ей и передам. При первой же возможности.

– Не знаю, что у вас там происходит, но вам лучше держаться вместе.

– Ты прав. На вечеринке Брайана мы разделились, как в самых настоящих фильмах ужасов. Как видишь, ничего хорошего из этого не вышло.

Мое настроение напоминало опыты паркура – оно прыгало то вверх, то вниз. Алекс заправил мне за ухо выбившуюся прядь волос.

– Зато теперь ты знаешь, каких ошибок лучше избегать.

После чего мы расстались у моих дверей. Я смотрела ему вслед, с печалью констатировав, что выбрала очень неудачное время для того, чтобы влюбиться в Алекса по самые уши.

Дома никого не было. Поставив телефон на зарядку, я с удивлением обнаружила, что от мамы у меня нет ни одного пропущенного, только сообщение, что ужин в холодильнике, а сама она на работе. Что ж, тогда время заняться другой проблемой.

Моника вязла трубку почти сразу.

– Прости меня, – без предисловий начала я, – сама не знаю, что на меня нашло. Вернее, знаю, но объяснить не могу. Все происходящее с нами сейчас выбивает из колеи, и я просто в растерянности, не знаю, что делать дальше.

– Значит, ты снова с нами?

– Во всем и до конца.

Моника расслабленно выдохнула:

– Это моя малышка Элисон. Только больше не уходи бродить в одиночестве по городу.

– А я была не одна.

По мере моего рассказа об Алексе Моника радостно повизгивала, а в конце заявила, что мы с ним созданы друг для друга. Поболтав еще немного, она вернулась к теме Эмбер, как бы старательно я ни пыталась ее обойти:

– Завтра вечером идем в гости к Фреду, а послезавтра наведаемся к мистеру Роузу. Мама сегодня встретила его на роботе, он обмолвился, что переезжает первого сентября.

– Что ты думаешь ему сказать? Признаться, что мы все знаем?

– Да, если придется. Мы были ее лучшими подругами, неужели ему нечего нам сказать?

Я не была в восторге от этого плана, однако решила повременить с высказываниями, надеясь, что девочки передумают или мы найдем лучший способ, как поступить.

Дальше разговор у нас не клеился – мне мешал параллельно происходящий разговор с самой с собой в голове, Моника только устало вздыхала в трубку. Мы распрощались, договорившись, что я завтра зайду за ней, после чего я лежала, безучастно глядя в потолок, на диване в гостиной и сама не заметила, как там и уснула.

* * *

Солнечный зайчик игриво и настойчиво прыгал по моему лицу, вынуждая открыть глаза, в которые будто насыпали песка. Я застонала и, повернувшись на другой бок, вскочила, в панике путаясь в одеяле и с трудом понимая, где нахожусь. Прошла пара секунд, показавшихся целой вечностью, прежде чем я осознала, что все в порядке, я дома, просто проспала всю ночь на диване, укрытая мягким красным покрывалом. С трудом дыша, я держалась за сердце, боясь, что меня стошнит, так сильно оно колотилось в грудной клетке. Когда более или менее пришла в себя, спрятала лицо в ладонях, испытывая жгучее желание принять душ и смыть с себя все то, что осталось во мне от вчерашнего копания в грязном белье Эмбер.

«Так дальше продолжаться не может, – думала я, подставляя лицо под горячие струи душа, – я просыпаюсь с мыслями о ней, засыпаю, видя перед собой ее лицо».

Я не злилась на Эмбер за ее секретную жизнь, скорее, корила себя лично за готовность так легко сдаться.

Я проспала больше двенадцати часов, но чувствовала немеющую слабость во всем теле, хоть утренний душ немного отрезвил мои мысли. Внезапно подумала, что сегодня мы с девочками не просто отдохнем у «французов», а по возможности узнаем что-то стоящее. Не исключено, что с их стороны события на вечеринке не были столь однозначными.

А на данном этапе у меня была другая проблема – мама, у которой нужно было как-то отпроситься в гости к Фреду. Но переживала я зря.

Мама лежала у себя на кровати, в атласном халате, с кофе в одной руке и телефоном в другой. Повязку для сна она подняла на лоб, от этого ее черные как смоль волосы смешно топорщились.

– Ты проснулась, – лучезарно улыбнулась она, поставив кофе на тумбочку, и похлопала ладошкой по кровати возле себя, чтобы я улеглась рядом.

От мамы пахло корицей, и я зажмурилась, вспоминая, как в детстве прибегала к ней в комнату, когда мне снился страшный сон. Этот запах для меня – самое лучшее успокоительное в мире.

Она гладила меня по голове, и, чувствуя то редкое для меня сейчас умиротворение, я даже поначалу забыла, для чего пришла, но мама сама сказала:

– Элисон, если ты хотела что-то спросить, говори сейчас, у меня кое-какая встреча в городе.

– Нас с девочками позвал в гости Фред…

Мама медленно кивнула.

– Хорошо, думаю, это то, что вам нужно. Расслабиться в непринужденной обстановке с хорошими ребятами. Если будет алкоголь, могу потом за тобой заехать.

– Ты, наверное, не поняла, какой Фред. Фред Эфрон, друг Алекса Картера. Там вообще будет вся компания «французов».

Вторично кивнув, мама добавила:

– Иди, но чтобы к десяти была дома. Я ждала, что рано или поздно вы подружитесь компаниями, и то, что тебе нравится Алекс, для меня тоже предсказуемо. В жизни каждой девушки рано или поздно появляется свой Алекс Картер.

Погладив меня по голове, мама встала в душ.

– Я слышала, миссис Ньютон уехала в Сиэтл? – спросила она, взяв чистое полотенце с зеркального шкафа.

– Да, уже скоро должна вернуться.

– В следующий раз зови Анну к нам домой. Или я сама позвоню ее матери – нечего ей одной дома сидеть. Особенно сейчас.

Мама всегда переживала за тех, кого я любила. Всех ее подруг время раскидало по разным жизненным путям, и она неустанно мне повторяла, что сила в тех, кого ты можешь называть друзьями.

Погода располагала к чему-то яркому, поэтому я достала из шкафа желтое платье с небольшим вырезом на груди, его мне отдала Моника – на ее прелестях оно уже чуть не трещало. Сверху накинула белый пиджак и с удивлением поняла, что сама себе нравлюсь. Подкрасив ресницы и завершив образ блеском для губ, я распустила волосы и посмотрела на фото, уже несколько лет постоянно стоящее на туалетном столике, – мы впятером с девочками обнимаемся на праздновании моего дня рождения. Эмбер только влилась к нам в компанию, Моника уже тогда шутила: «приемная, но родная». Очень красивая в красном платье в белый горошек, Эмбер крепко обнимала меня за талию, положив подбородок мне на плечо – в ее зелено-голубых глазах читалось счастье, она казалась самой живой на фотографии. Я улыбнулась ей в ответ и пошла за Моникой.