Тайна Моники Джонс

Тогда проект начал выходить из-под контроля. На разных уголках земного шара природа сходила с ума, убивая тысячи людей землетрясениями, наводнениями, смерчами… животные стали вымирать, люди неизлечимо болеть. Человечеству это показалось просто черными днями катастрофических событий, но наши ученые в лаборатории сразу поняли, в чем дело.

Путешествуя во времени, мы подставляли все человечество. Было принято решение залечь на дно, ведь к тому же среди участников проекта распространился слух, якобы что-то где-то пошло не так. Да и девушка с мужчиной все меньше походили на обычных людей. Он потерял лицо – вы могли быть его другом, любовницей, кем бы то ни было, но спустя минуты после встречи черты его лица стирались из вашего сознания навечно. Девушка тоже стала жертвой метаморфоз – сейчас она может выглядеть как соседская девчонка, в которую ты был влюблен в младших классах, а в следующее мгновенье это будет уже твоя кузина со шрамом на лице от укуса овчарки в летнем лагере.

В общем, проект закрыли, Человека без Лица и девушку Фантом, так их теперь называли, оставили следить за порядком. Всех принимающих участие в «Красном маяке» распустили как героев, завершивших свою миссию, правда, предупредив, что у Человека без лица появился особенный блокнот со списком, в который может попасть каждый, и это худший вариант из всевозможных. Ноа ушел работать библиотекарем, казалось, не осталось такой книги, которую он еще не прочитал, его уникальная память и незаурядный ум могли поставить его в один ряд с мэром Эмброуза и его коллегами, но Ноа не прельстился властью. Чарли женился на юной прекрасной девушке, у них родилась чудесная дочь.

Я же долго скитался по всей Америке, пока мои кошмары не начали развязывать мне язык. Чарли и Ноа посоветовали спрятаться в специализированной психлечебнице, где мои слова ничего не будут значить. Так и получилось. Самым грустным оказалось то, что перед отъездом к санитарам мы распрощались с Чарли навсегда – он предупредил, что его уже не будет в живых, когда я выйду. Так и случилось. Все это время мы продолжали поддерживать связь, что было сложно. Все письма шифровали, от звонков отказались. Но так я и узнал, что со временем, около пяти лет назад, «Красный маяк» начал вербовать своих бывших участников в надежде воскресить былые эксперименты… или для чего-то другого.

Само собой, Чарли с Ноа отказались. Прошло не так много времени, Чарли заболел раком и умер, а Ноа уже больше года страдает от неизвестного вируса, поразившего в целом мире лишь его одного, и каждое лето и зиму вынужден отлеживаться дома, тая, словно свеча…

Именно Ноа держал меня в курсе всех последних событий в Эмброузе. Когда я узнал о группе молодых людей, которые разбились в последний день лета, все окончательно встало на свои места: среди погибших парней был Питер Хилл, ты, должно быть, его знаешь. Люди «Красного маяка» пытались завербовать дедушку этого молодого человека, Джейкоба Хилла, еще в девяностых годах, но он всегда довольно агрессивно отказывался и прогонял их прочь. Думаю, оно и к лучшему. Человек он одаренный от Бога, с ним бы мы наворотили дел похуже… думаю, его внука с друзьями за компанию и убили за какой-то огрех Джейкоба, хотя сам он довольно давно скончался.

Мистер Бейкер замолчал, стеклянными глазами взирая на мою чашку. Я же обескураженно начала проматывать все им сказанное. В частности, последние слова.

Мы с девочками никогда не сомневались, что «французов» убили из-за пожара семнадцатилетней давности. Что же получается, мы были не правы или это просто не единственная причина?

Я перевела взгляд на мистера Бейкера, с опаской констатировав, что он явно нуждается в отдыхе. Его левая щека дергалась в нервном тике, а пальцы лихорадочно терли запястья.

– Мистер Бейкер?..

– Да-да, Элисон, – он тут же выровнял спину, быстрым движением поправив красный шарфик, – простите, я долго не спал, чтобы суметь построить внятный для вас разговор и не сыпать отрывками из моих снов.

– Все нормально, я понимаю, спасибо. Я благодарна вам за вашу храбрость…

Блеклые глаза мистера Бейкера тут же налились прозрачными слезами, и он, горько вздохнув, тихо произнес:

– Ох, как бы я хотел быть таким на самом деле! И не участвовать во всех тех кошмарах, что мы творили с людьми в лабораториях, ох, Элисон. – Тут он неожиданно подался вперед и выпалил мне в лицо, зло сузив глаза: – Но я плохой человек, понимаете! Отвратительный!

На мгновенье в нем проснулась та агрессия, с которой он разговаривал со мной по телефону, когда отказался идти в «Бетти Буп». Прошла она так же быстро, и мистер Бейкер жалобно протянул:

– Я мог спасти столько людей… отказаться… как это сделал Чарли…

– Мистер Бейкер, – я спокойно протянула к нему руки, – не будь вы столь храбры, как ваш друг, сидели бы вы рядом со мной, рассказывая правду?

Что-то пробурчав себе в шарф, он неловко улыбнулся. Я часто спрашиваю себя: а был ли он сумасшедшим на самом деле?

– Итак, возвращаясь к разговору… вы тоже меня искали. Зачем?

– Да-да, – мистер Бейкер шмыгнул носом, – у меня для вас сообщение. От мистера Ньютона.

Я судорожно выдохнула, под солнечным сплетением начал растекаться жар, с трудом совладав с собой, я переспросила:

– Сообщение? От мистера Ньютона?

– Верно.

– Что за сообщение?

– Он передает: «Моника в безопасности, она ближе, чем ты думаешь, но не ищи ее. Ни в коем случае».

Появилось чувство, будто тысячи острых иголок впились мне в тело.

– Откуда?.. Как?..

– Вы побледнели, думаю, вам стоит…

– Как мистер Ньютон передал вам это?!

Поняв, что спорить со мной бесполезно, мистер Бейкер, издав очередной нервный смешок, виновато извинился, после чего сказал:

– Еще тогда… после того, как мы достали Чарли злополучные капсулы, он поблагодарил меня за то, что я не утаил от него свои сны, ведь именно они натолкнули его на одну ценную мысль. Знаете, я более чем уверен, что он обошел все мыслимые и немыслимые правила «Красного маяка» и сам отправился в путешествие во времени. А там увидел нечто такое, что перевернуло его мысли и всю его жизнь.

– Сообщение. Как вы его получили?

– В начале этого месяца, второго декабря, по почте пришла открытка. В ней Чарли настоятельно просил передать вам его слова. И это был не единственный раз, когда он упоминал имя Моники. Ведь еще тогда Чарли признался мне, что именно Монике Джонс будут открыты все тайны. Отправленное ей письмо должно быть уже у нее. Но нет, отвечу на ваш невысказанный вопрос: девушка исчезла не из-за конверта.

– Как вы можете быть уверенным в этом?

– Работа у меня была такая. Знать некоторые вещи наперед.

Ах, Моника! Я не удивляюсь, что ты оказалась той особенной, кому доверили секрет Времени, но неужели это действительно не причина твоего исчезновения?

– Могу ли я вас попросить, Элисон, прислушаться к Чарли и не искать Монику Джонс? Как я уже выяснил, вы были лучшими подругами почти всю свою жизнь, родными душами, но Чарли просто так об этом не просил бы… Он любил повторять: «Нужно знать, когда вовремя остановиться».

– Нет, – ровным голосом отрезала я, – я никогда в жизни не перестану искать Монику. И никто меня в этом не переубедит. А что, если ее держат в заложниках в каком-то подвале? Человек без лица и девушка Фантом?

– Девушку Фантом можете смело исключить, – мистер Бейкер достал из кармана куртки помятый листок в клеточку, я уже думала, что это то самое письмо, но лист был совершенно чист, а друг мистера Ньютона принялся отрывать от него полоски. Они, закручиваясь спиралью, падали на старую потертую столешницу.

– Почему вы так думаете? – нахмурилась я, опасаясь какого-то припадка, хоть буйным мистер Бейкер не казался. – Что девушка Фантом тут ни при чем?

– Потому что ее больше нет.

– Она умерла?

– Я такого не говорил. Просто она исчезла. И уже не вернется.

– Как… как Моника? – запинаясь, спросила я.

– Нет. Но мой сон ясно дает понять, что человек, который и так казался сам на себя не похожим, уже не с нами. Элисон… – мистер Бейкер постарался поймать мой взгляд, – разрешите мне вам помочь. Я склонен доверять Чарли, вам стоит оставить все попытки найти Монику, но он так же просил оберегать юную мисс Блэк, а я же вижу, вы продолжите поиски… я и его волю исполню, но и вам мешать не буду. Если хотите докопаться до истины с «Красным маяком», я чем-то, да помогу, со мной вам будет проще разговорить некоторых людей…

Поведясь на его жалобный тон, я посмотрела на мистера Бейкера и поняла, что лжи в его словах и намерениях не найду. Он на самом деле сумеет мне чем-то помочь, вот только принимать такие решения сейчас будет недальновидно. К тому же он так стремился избежать новых встреч со старыми кошмарами…

– Мне многое предстоит обдумать… вы не против поговорить завтра? Встретимся здесь после школы…

– Разумеется! – радостно закивал мистер Бейкер. – Я вам позвоню!

– Хорошо. – Я уже накинула дубленку, голова кружилась от того, что имя Моники слетело с уст чужого человека. – Вам же есть где остановиться на ночь?

– О да! Я остановился в мотеле «Мотылек», это недалеко от маяка, но я даже рад этому. Рад. Я очень рад, ясно вам?

Последние слова он заорал, брызжа слюной, после чего, кулаками размазывая по лицу поток слез, простонал:

– Я не плохой человек… нет, плохой, ужасный…

Без тени сомнения я подошла к мистеру Бейкеру, мягко опустила руку ему на плечо.

– Вы хороший человек, просто совершили ошибку. И я думаю, уже искупили ее сполна.

Мои слова его не успокоили, он только громче зарыдал, не переставая остервенело рвать на полоски новый листок бумаги.

– Дальше я сам, ступай.

Мистер Тони легонько отодвинул меня в сторону, принялся успокаивать своего друга. Не в силах больше противиться эмоциям, я выбежала на улицу.

Это просто уму непостижимо! Получается, мистер Ньютон, который умер два года назад, уже тогда знал абсолютно все!

Тут у меня снова потемнело в глазах, я изо всех сил вцепилась в одну из заправочных колонок, вспомнив слова Кэтрин и мистера Бейкера: «Даже если она очнется в самое ближайшее время, это будет уже не та Анна, которую мы знали»; «Человек, который и так казался сам на себя не похожим, уже не с нами».

Страх от возникшей догадки заставил меня забыть обо всем на свете. С трудом дыша от ледяного ветра, я стремглав помчалась в больницу Эмброуза. Летящий навстречу колючий снег мешал разбирать дорогу, я пару раз оступалась, а потом, словно обретя крылья за спиной, добралась до больницы в кратчайшие сроки.

Там меня уже привычно встретили холодные стены и запах безысходности. Врачи и медсестры сновали по коридорам, едва успевая уделить внимание каждому пациенту – по Эмброузу прошлась волна гриппа.

Бессовестно расталкивая всех на своем пути локтями, я ворвалась в палату к Анне, над которой склонились миссис Сандерс с дежурным врачом, устанавливая катетер в руку девушке и делая какие-то записи в блокноте.

– Что вы делаете? Не трогайте ее! – заорала я с порога, не решаясь приблизиться и на полшага.

– Элисон! – удивленно воскликнула миссис Сандерс. – Что с тобой?

Наверняка в тот миг я на самом деле выглядела помешанной – дубленка расстегнута и перекошена, волосы разметались разворошенной копной, лицо вспотело, бескровные губы дрожат, а глаза наполнены безумием. Но мне было на это плевать. Я наконец поняла, что меня так смущало при каждом посещении подруги, отталкивало от нее все больше, превращая визиты в пытку.

– Это не Анна! – Я зарыдала, подбежала к миссис Сандерс, выдернула у нее катетер и выбила блокнот из рук женщины, швырнув его в стену.

– Что вы себе позволяете?! – очнувшись от шока, вскричала врач, в злом изумлении наблюдая за мной.

Оттолкнув их обеих, я медленно подошла к кровати, где лежала девушка, которую мы ошибочно принимали за Анну. Страх ядом разъедал мою душу, но, как только я встала вплотную, сомнения развеялись окончательно.

Это были светлые волосы Анны, ее кожа, подрагивающие серые ресницы, губы… это было ее лицо, тело, все, до кончиков пальцев… но это была не она. Я вцепилась в плечи копии Анны и начала лихорадочно ее трясти, мои слезы капали ей на нос и подбородок, а я повторяла, всхлипывая:

– Это не Анна, не она, это не Анна!

Кто-то подошел ко мне со спины, больно заломив руки назад, я начала брыкаться, орать и кусаться, порываясь назад к девушке.

– Элисон!

Миссис Сандерс отчаянно пыталась меня успокоить, но я только начала плакать пуще прежнего, а потом почувствовала, как мне что-то вкололи, после чего провалилась в черное марево.

* * *

Я упорно пыталась поднять свинцовые веки. Протяжно застонав, смогла это сделать, но пришлось тут же болезненно сощуриться от яркого света. Привыкнув к нему, распахнула глаза пошире, огляделась по сторонам. Воспоминания болезненным током отозвались в голове, я скривилась и, стянув с себя одеяло, поменяла положение, сев на кровать и опустив голову. Я находилась в одной из многочисленных больничных палат, это ясно, вот только как долго была отрезана от мира? Часы на стене показали, что на два часа.

Я ощущала стыд и угрызения совести, костеря себя на чем свет стоит. Глупая, глупая Элисон!

Дверь в палату тихо отворилась, являя озабоченное лицо мамы Кэтрин. Я тут же вскочила.

– Миссис Сандерс, простите, я не знаю, что на меня нашло…

– Чшш, – ласково проговорила она, теплыми руками возвращая меня на кровать, – тебе нужен отдых…

Я и впрямь ощущала слабость, нетвердо стоя на ватных ногах, поэтому была только благодарна, когда миссис Сандерс уложила меня обратно в постель.

– Я не знаю, что на меня нашло… мне очень стыдно…

– Все в порядке, Элисон. Учитывая стресс, с котором ты живешь уже не первый месяц, я удивляюсь, что срыва не случилось раньше. Отлежишься дома, попьешь успокоительные, твоей маме мы позвонили, она скоро приедет…

– Нет-нет-нет, – я чувствовала легкую дурноту, но снова упрямо начала вставать с кровати, – я просто перенервничала, я не могу… не могу пропускать школу.

Если миссис Сандерс выпишет мне больничный, все пропало, а мне завтра необходимо встретиться с мистером Бейкером, теперь это дело жизни и смерти.

– Обсудим все, когда твоя мама приедет сюда. А пока с тобой побудет Кэтрин.

Черт, Кэтрин, я про нее совсем забыла! Разговоры про Монику и ситуация с Анной вытеснили все из моей головы! Ладно, она поймет, сейчас нужно переживать совсем о другом…

– Миссис Сандерс, – мама Кэтрин обернулась у самой двери, тревожно глядя на мое лицо, – касаемо Анны… мне так неловко… я перенервничала, пошел четвертый месяц, как она в коме, и я просто…

– Как я уже сказала ранее, я удивляюсь, как ты так долго и стойко держалась. Видно, подавляла эмоции в себе, а сегодня они вылились в нервный срыв.

Она бесшумно закрыла за собой дверь, а я, мрачно выдохнув, опустила голову на подушку.

Само собой, я все так же была уверена, что девушка, лежащая в одной из соседних палат, никакая не Анна. Озарение пришло внезапно, я просто не сумела с ним совладать. Впредь нужно быть умнее. Это как в психлечебнице: видишь монстров – не говори об этом вслух. Кто поверит в то, что Анну подменили? Я ведь не хочу, как мистер Бейкер, провести с десяток лет в закрытом госпитале для умалишенных!

Непрошеная мысль кольнула в висок: а что, если я, как этот сумасшедший, уже не различаю правду и вымысел?

Я чертыхнулась – вот уж нет. Первый месяц я либо искала Монику, либо сидела у кровати Анны, надеясь, что она очнется. А потом… потом, как обычно, что-то пошло не так. Я чувствовала мороз по коже, глядя на мирное лицо подруги, ощущала судороги в сердце, когда слышала, как ее называют по имени. Уже тогда это была не Анна, но догадалась я об этом только сейчас, после вскользь брошенных фраз Кэтрин и мистера Бейкера. Уже не та Анна, которую мы знали… человек, который и так казался не собой, уже не с нами…

Исчезла ли она так же, как Моника? Сомневаюсь. Мистер Ньютон наверняка бы знал. Но ведь он и так должен был быть в курсе? Без сомнения, что-то из снов друга натолкнуло его на определенные мысли, он рискнул и понял, что прав. С того момента для него изменилось все. А спустя десятки лет – и для нас. Можно ли считать, что Анна в безопасности, если мистер Ньютон не принял никаких мер? Или, наоборот, что-то поменял, просто мы не ведаем об этом?

А Моника… Он знал, что она исчезнет. И что я не остановлюсь в ее поисках.

Непрошеные слезы в который раз за сегодняшний день защипали глаза. Мистер Ньютон уверяет, что Моника ближе, чем я могу подозревать… где-то здесь, рядом… а продолжать ее искать… опасно? Бессмысленно? Я зло фыркнула. Простите, мистер Ньютон, в свое время вы заменили мне отца, но именно Моника является для меня всем. Когда она исчезла, все потеряло смысл.

Без стука в палату зашла Кэтрин. Оглядела меня с ног до головы, грустно покачала головой.

– Извини, – пролепетала я, – совсем потеряла голову, забыла о тебе и рванула сюда…

– Я видела, как ты выходила из магазинчика у заправки, – кивнула Кэтрин, присев в ногах моей кровати, – выглядела ты, мягко говоря, не очень. А потом, не успела я и глазом моргнуть, ты рванула в знакомую сторону. Я сразу поняла, куда ты держишь путь, хоть и изрядно поломала голову, зачем… а как пришла, тебя уже перенесли сюда. Мама мне все рассказала.

– Кэтрин, – я пододвинулась к ней ближе, отчаянно желая донести до нее происходящее, – Анна…

– Ты тоже заметила, да? Я начала сомневаться, на самом ли деле Анна – это Анна, уже достаточно давно, да только боялась, что схожу с ума, не хотелось лезть к тебе с такими заявлениями. Меня и так мало кто принимает всерьез, в силу многих моих убеждений… в общем, как-то так.

– Зато теперь мы обе понимаем, что это правда… – я, сама того не замечая, вцепилась ей в руку, – но Кэтрин, все вокруг ведут себя странно, на самом деле странно!

– Господи, Элисон, на данный момент единственный человек, который ведет себя странно, – это ты! Только представь реакцию миссис Ньютон, когда ей расскажут, что сегодня было…

Ужасаясь и заливаясь краской стыда, я до боли прикусила нижнюю губу. Кэтрин права, но разве я в силах что-либо исправить?

– Мама сказала, что тебя скоро заберут… расскажи-ка лучше, как все прошло и удалось ли что-то узнать?

Я пересказала Кэтрин все услышанное мной на заправке мистера Тони. Она часто перебивала и уточняла, но это помогло мне увидеть более цельную картину.

Я только собиралась выслушать мнение Кэтрин, как нас прервали мама и миссис Ньютон. Последняя, кажется, зашла в палату только ради того, чтобы посмотреть мне в глаза. Не осмелившись отвести взгляд, я видела, как миссис Ньютон борется с чем-то внутри себя. Наконец она сказала:

– Больше сюда не приходи, – голос был бесцветным, ни злости, ни разочарования, и от этого мне почему-то стало в разы хуже.

Я только хотела извиниться, как она вышла в коридор.

– Кэтрин, мама просит тебя зайти к ней в кабинет. А мы с Элисон поедем домой.

Порывисто обнявшись, мы с подругой договорились созвониться ближе к вечеру. Когда в палате я осталась один на один с мамой, она нежно погладила меня по плечу.

– Миссис Ньютон нужно время, она обязательно тебя простит. На днях проведаем ее дома. Хочешь, прогуляешь завтра в школу? Тебе не помешало бы.

– Нет, – я упрямо покачала головой, прижавшись к ее руке в надежде, что она как обычно укроет меня от всех проблем, – хочу сегодня посмотреть какую-то ерунду по телевизору.

Протягивая мне дубленку, мама тепло улыбнулась:

– Проще простого.

Домой мы вернулись поздно вечером. После больницы мама заглянула в «Безумный Роджер», чтобы уладить с Энди кое-какие дела касаемо бара, потом заехала за покупками в центральный супермаркет. Все это время я мирно дремала на заднем сиденье автомобиля, вымотанная событиями долгого дня.

Резкий скачок температуры привел к таянию снега, Эмброуз затопило грязной слякотью. Переводя мамину ругань на литературный язык, я уяснила, что в ближайшие дни нас ждут снег с дождем.

– Куда! – сердито выхватила она у меня пакеты с продуктами.

– Я и так даже в супермаркет не зашла…

– И не просто так, Элисон! Ты еле на ногах держишься, белая как мел. Иди в дом, ну же, я сама!

Виновато покрутившись у багажника машины, я получила еще пару зловещих предупреждений и поплелась домой. Маме позвонила Ребекка, что-то в «Безумном Роджере» снова не ладилось, и, не желая выслушивать мамины причитания, я поспешила скрыться за входной дверью.

Стены родного дома встретили привычным теплом и уютом. Повесив дубленку на крючок в прихожей, я прошла на кухню поставить чайник. Думаю, тут уже мне стоит проявить заботу о матери, себя я чувствую довольно сносно, а вот она на нервах. Алюминиевый чайник закипал, посапывая паром, я устало завязывала непослушные волосы в хвостик, и вдруг что-то под окном на кухне привлекло мое внимание. Какая-то мелкая деталь блеснула в поникающем из гостиной свете лампы. Я медленно двинулась, почти подкралась к окну, сама не понимая, чего опасаюсь, сердце билось до боли в ребрах, так как на краю сознания уже возникло подозрение. Нагнувшись у подоконника, я с трепетом в душе подняла стрекозу из белого золота на тоненькой цепочке. Застежка была слегка погнута у самого основания – видно, так ее однажды пытались починить.

– Милая, ты не могла бы поставить чайник? Если я не выпью кофе, то начну убивать. Элисон? Элисон!

Круто повернувшись, я, не в силах вымолвить и слова, принялась тыкать пальцем в свою ладонь, на которой лежала находка. Голова слегка кружилась, от нахлынувших эмоций пропал дар речи.

– Что такое? Что?

– Моя подвеска! Она была у Моники… а я только что нашла ее у окна, на кухне… о господи, она была здесь, Моника!

От безумной догадки меня начало трясти, я заметалась по кухне.

– Не может быть, – беспокойно сказала мама, на ходу отрезвляя мой пыл. Крепко зажав цепочку в кулаке, я растерянно на нее посмотрела. – Будь Моника у нас в доме, разве она не дождалась бы тебя? Ее столько разыскивали и все еще полностью не остановили поиски, а она просто так разгуливает у нас по дому? – голос мамы был тверд и непоколебим, глаза смотрели сурово и уверенно, но при этом я ощущала страх, который от нее исходил. Глаза мамы, кажется, даже потемнели от клубящейся внутрь бездонных зрачков паники.

– Тогда откуда здесь это? – я подняла кулак с зажатой в нем стрекозой, цепочка нервно задергалась в воздухе от дрожи моей руки.

– Уверена, этому есть разумное объяснение. Но не вздумай ничего говорить мистеру и миссис Джонс, сегодняшней сцены в больнице с матерью Анны пока для тебя достаточно. Держи язык за зубами, иначе это дойдет до шерифа, и тогда он точно отправит тебя на лечение в ближайшую психлечебницу.

Воздух был наэлектризован от маминого могильного хладнокровия и моего балансирования на грани нового срыва.

– Объясни мне для начала две вещи, – дрожащим голосом попросила я, подходя к маме поближе под сводящий с ума свист кипящего чайника, – как подвеска, исчезнувшая вместе с Моникой, оказалась у нас дома и почему ты так рьяно убеждаешь меня закрыть на это глаза, а сама нервно заламываешь руки?

Мама встрепенулась, испуганно одернула себя и отвернулась, чтобы выключить чайник и спрятать от меня свое лицо.

– Мама, – в моем голосе засквозила угроза, мне не верилось, что этот разговор происходит здесь и сейчас, между нами, но я ничего не могла с собой поделать.

– Одни потеряли детей, а я смотрю, как моя дочь сходит с ума, – прошептала мама, увязая в паутине печали, – и ничего не могу с этим поделать. Знаешь, Элисон, раньше я хотела открыть тебе глаза на то, что Моника уже не вернется. Слишком много времени прошло. Хотела переубедить тебя в том, что тут нужно, как в случае с Эмбер и Алексом, двигаться дальше. А потом поставила себя на твое место… что бы сделала я, пропади у меня ты. И поняла, я в жизни бы не перестала тебя ждать, попутно разыскивая, где бы то ни было. Но тут ты, Элисон, должна сама вспомнить, в какое время для Эмброуза и при каких обстоятельствах пропала Моника. Один неверный шаг по направлению к правде может убить тебя и всех, кто тебе дорог. Эмброуз – славный город, если не открывать его шкафы со скелетами. Любопытных здесь не жалуют.

– Что все это значит? И что мне теперь делать?

– Прислушиваться к тем, кому доверяешь.

Разрываясь от неистового желания завыть от безысходности, я посмотрела на подвеску. Подарок Моники вновь ко мне вернулся.

Мистер Ньютон. Вот кому я доверяю. Он никогда не врал и не лукавил, не пытался быть лучше, чем он есть на самом деле, дарил отцовскую заботу тихой подруге своей дочери, повторяя, как важна дружба. Что он сказал? Моника где-то рядом? Прохлада цепочки, которую я намотала на ладонь, едва ли не умиротворяла. Да, получается, что так, она где-то совсем близко. Моника жива, и это главное. Но основным посылом мистера Ньютона является то, что искать Монику не стоит. Решился бы он это передать, не будь это столь важным? Рисковал бы всем, что у него осталось после смерти?