скачать книгу бесплатно
По телевизору показывали выпуск новостей.
– Тебе нравится Горбачёв? – спросил Кидан.
Она пожала плечами, потому что политика не была её любимой темой, и начала что-то отвечать, в то время как он взял её руку, развернул ладонью вверх и поднёс к своим губам. Его усы приятно щекотали кожу, но Надя вздрогнула от неожиданности, когда он вдруг прикусил выпуклость под её большим пальцем.
– Wonderful, – произнёс он, проникновенно глядя ей в глаза. И Надя тут же подыграла, смущённо опустив ресницы, хотя на самом деле ничуть не смутилась – теперь, когда они остались одни, и её недавние жуткие опасения развеялись, всё происходящее живо её интересовало. Да, и не мешало бы поточнее знать, что такое это «wonderful», что-то вроде «чудесная». Ей уже казалось неплохой идеей начать своё знакомство со «взрослой жизнью» с таким партнёром – иностранец из слаборазвитой страны, темперамента, наверное, больше, чем ума, ничего не понимающий в их жизни и нравах, с ним она чувствовала себя свободно – он не станет удивляться и осуждать её за то, что она в первое же свидание согласилась остаться с ним наедине, и не станет делать далеко идущих выводов, какие не преминул бы сделать её соотечественник. И ещё ей казалось очевидным, что в свои двадцать лет нигде пока не работающая, только намеревающаяся получить высшее образование, живущая у родственников на весьма неопределенном положении, она отнюдь не является потенциальной «хорошей парой». А романтические чувства не в моде… Но несмотря на тонкий, скорее защитный налёт цинизма, в глубине души она жаждала любви и верила в неё. Когда-нибудь обязательно произойдёт Встреча… «А я до сих пор даже целоваться не умею, как следует. Надо же когда-нибудь попробовать. Конечно, не очень-то хорошо использовать человека, как живой манекен, но… что он понимает? И какая ему разница?»
В этот момент, Кидан, целовавший её руку, вдруг поднял глаза, и её точно током ударило – показалось, что он без труда прочитал все её мысли.
– Ти хитрая, – негромко заметил он.
– Я?… Нет, – она всё ещё находилась под впечатлением его взгляда – в нём было столько ума и превосходящей силы! И голос – гибкий, завораживающий богатством оттенков и глубиной полутонов. Необычный голос. Да и лицо тоже: узкое, с правильными, пропорциональными чертами, в нём не было ничего дисгармоничного. Вот только в кепке, пожалуй, он нравился ей больше, – трудно было привыкнуть к его причёске, этому обилию кудрявой растительности, шапкой стоявшей вокруг головы.
– Надя, пей, почему ти не пьёшь?
Он сам поднёс бокал к её губам, но она увернулась, и при этом голова её опасно приблизилась к его лицу, точно она пыталась его спровоцировать. Тот час его губы коснулись её волос, от которых исходил нежный аромат.
Может быть, поэтому?
Впоследствии он много раз возвращался в памяти к тому моменту, когда его губы впервые ощутили мягкость её волос, но так и не мог понять: как, почему это произошло, что он вдруг совсем потерял голову, и время перестало существовать? Он словно попал в иное измерение, где не было знакомой до мельчайших подробностей комнаты Менгисту, ни отвлекающих мыслей: что сказать? Как сделать? Это был мир тонких рук, отталкивающих его и тем притягивающих ещё сильнее; рискованных прикосновений, бешеной пульсации крови, жарких объятий, больше похожих на борьбу; мир пушистых волос, её запахов, её кожи, гибкой податливости шеи и хрупкости ключиц, её протестующего взволнованного голоса, её губ! Её губ!.. Никогда в жизни он так не целовал, никогда в жизни он так вдруг не проваливался в сладкую бездну, теряя рассудок, забывая себя самого. Это был взрыв стихии, неподвластной разуму. Это было столкновение мчащихся на полной скорости раскалённых светил.
– Надечка! Надечка! Пожалюста! Пожалюста!
Он задыхался – горло сдавило, он едва мог протолкнуть звуки наружу, как во сне. Он был готов задушить её в объятиях, но она ускользала, как змея.
– Другую девушку даже не хочется так обнять. Я так тебя чувствую! Ти подходишь ко мне! Ми подходим друг другу! Сериозно! Я так тебя чувствую! Пожалюста! Пожалюста!
Это его «пожалюста», жалобное и отчаянное, одновременно и смешило, и пугало её. Надя совершенно не разделяла его чувств, но глядя в его перекошенное лицо, чувствуя, как напряжены мышцы его груди и рук, поняла его состояние: шутки плохи, парень вне себя. Она пыталась вырваться на свободу.
– Отпусти меня! Я хочу на улицу! Отпусти!
– Надя, я же сильний, я сильний! Я сильнее тебя! Но я так не хочу!
В какой-то момент ей удалось вырваться из его объятий и отбежать подальше от кровати. Происходящее не было ей неприятно, ей нравились его страсть и сила, его слова, нравилось, когда запустив руку в волосы, он наклонял её голову назад и покрывал поцелуями её шею, плечи, руки. Но о большем пусть и не мечтает! Поэтому кровать казалась ей особенно опасным местом. Несмотря на то, что это было первое в её жизни свидание и первые настоящие поцелуи, она чувствовала себя уверенно и не боялась, что ситуация может выйти из-под контроля. Ей всегда везло, но это не помешало осознать, что сейчас она ходит по тонкому льду. Интерес к происходящему перешёл в азарт – и не больше. Его волнение её забавляло. И только когда, внезапно оставив её, он опустился на стул и смотрел оттуда потемневшими от гнева глазами, наморщив лоб, ей сделалось страшно: казалось, он замер, как тигр перед прыжком, – вот-вот бросится и разорвёт её на части… Но минута прошла – Кидан совладал с собой, налил себе вина – и застыл, сжав бокал в пальцах. Лицо его сделалось задумчивым. Наблюдая за ним, Надя поняла, что сейчас он где-то далеко и не с ней. «У него было много коротких связей и одна долгая, – внезапно решила она, сама не зная почему, – и сейчас он её вспоминает».
Она была права – он думал о Полине. Где она сейчас – так его любившая, исполнявшая беспрекословно малейшую его прихоть, как волю божества. А эта…
Кидан обернулся, почувствовал на себе её взгляд.
– Что ти стоишь, эре? Садись.
– Я хочу выйти на улицу. У меня голова болит.
– Гарашё… Давай, пей вот это – и виходим!
Он доверху наполнил её бокал.
– Я всё не выпью!
– Хорошо. Пей.
Она заставила себя сделать несколько глотков. И тут же почувствовала, что пьянеет, перед глазами поплыли круги. Он подхватил её и притянул к себе на колени, но она вырвалась.
– Ты сказал: пей и выходим. Где моя шуба? – в голосе послышались истерические нотки. Она направилась к двери, но Кидан опередил её, подхватил на руки, покрывая поцелуями все доступные участки тела.
– Что ти со мной сделала! Завтра за тебя не смогу заниматься!
– Отпусти меня! Это не честно! Я выпила! Ты сказал: пей и выходим. Я хочу на улицу! Мне плохо! Мне плохо!
Она отчаянно билась в его руках. Она кричала и рвалась к двери. Кидан достал из кармана ключ. В глазах его появилась решимость. Даже голос изменился.
– Да? Ти только за этим пила? Чтобы ми виходили?
Ей в самом деле было нехорошо. Совсем непривычная к спиртному, она едва владела собой и чувствовала: ещё немного – и она перестанет соображать. Поэтому она и стремилась немедленно покинуть пределы комнаты, где больше не чувствовала себя в безопасности. Но и Кидан видел, что она на пределе. Совершенно трезвый, только разгорячённый вином, он шёл к своей цели.
– Пей ещё немножко!
– Нет! – она оттолкнула его руку. Вино залило пол и шубу, которую она уже успела надеть.
– Вот, шуба мокрая – всё из-за тебя!
– Не волновайся!
Он принялся старательно вытирать мех, оттаскивая её подальше от двери.
– Да, а запах?!
Он взял с полки дезодорант и побрызгал на шубу. Теперь он смотрел ей прямо в глаза, ставшие вдруг синими-синими. Щёки её раскраснелись, пунцовые губы припухли от поцелуев, пушистые волосы рассыпались по плечам, сливаясь с рыжим мехом. Как он её желал! Ни одна женщина не поднимала в нём такую бурю! Но она продолжала упрямо твердить своё:
– Я хочу на улицу! Я хочу на улицу!
И бегом бросилась к двери, прежде, чем он успел её задержать. Но дверь оказалась уже закрытой.
– Что ты сделал! Открой!!
Она с силой дёрнула за ручку.
– Нет, ти не понял! Это чтоби нам не мешали.
– Я сейчас закричу!
Она была достаточно напугана и пьяна, чтобы исполнить свою угрозу. Но кричать ей не пришлось. Снаружи тихо, но настойчиво постучали.
Обменявшись парой фраз с пришедшим, Кидан открыл дверь, и Надя пулей выскочила в коридор, едва не сбив с ног Менгисту, маленького хозяина комнаты.
Кидан догнал её на лестнице, но упрямая девушка мёртвой хваткой вцепилась в перила. Он попробовал силой оторвать её пальцы, но вдруг рассмеялся и посмотрел на Надю, как на не в меру расшалившегося ребёнка.
– Ти так и пойдёшь, wonderful, без твоя шарф и шапка?
– Принеси мне сюда, я здесь оденусь.
– Надя, так нельзя. Ми же гости. Ми должны сказать: «До свидания». Что он подумает?
«Какое мне дело? Сам виноват! Всё равно я его больше никогда не увижу». Но мягкий тон его возымел действие, и вслух она произнесла:
– Ладно, я скажу ему «до свидания», но в комнату заходить не буду!
Они вышли в ночь. Свежий ветер подул в лицо, и Надя почувствовала себя гораздо лучше. Теперь, когда опасность миновала, это короткое приключение казалось ей увлекательным!
Кидан первым нарушил молчание.
– Я не доволен.
– Я не виновата, – беспечно отозвалась она.
– А кто вьюноват?
– Не я.
– Ти считаешь, что права?
– Да, я права.
Он задумался.
– Да, наверное, это так, – и лицо его озарила озорная улыбка. – Когда ти так, мне интересно, сериозно!
Он крепко обнял её, прижал к себе, и с удивлением почувствовал, что её губы охотно отвечают на его поцелуй. На улице Надя чувствовала себя в полной безопасности – почему бы не поучиться?
– На улице ти слюешь меня с интересом.
– Что? Слушаю?
– Се-лю-ешь, – он улыбнулся. Ну и милая же была у него улыбка! Почему-то теперь он казался ей выше ростом и крепче, особенно после того, как в комнате она так явно ощутила его силу.
– Дома папа и мама не разрешают мне пригласить девушку. Они знают, что я взрослий. Не разрешают жениться, как я хочу.
Надя отлично поняла его ход – ишь, какой предусмотрительный! Сразу поставил её в известность об имеющихся ограничениях, но её вовсе не интересовали перспективы – она всё уже решила на его счёт: это была первая и последняя встреча, хорошего – понемножку.
Они снова целовались. Целовались и целовались на каждом шагу, под каждым фонарём и в укромных уголках, совершенно позабыв о времени и об окружающем мире. Наде нравились его настойчивые горячие губы, и она в своей невинности даже не подозревала, что делают с ним её поцелуи, – ведь в комнате она только оборонялась. Кидан сжал её в объятиях с такой силой, что она едва не задохнулась.
– Я поеду с тобой!
В душе она рассмеялась: «Какой странный!»
– Ко мне нельзя. Дома у меня тётя, дядя, бабушка и четыре брата.
– Я не боюсь твоих братьев! – пылко воскликнул он. – Четире брата?… Никогда не слишал, чтоби здесь било много детей… Можно, я буду пятым?
Её смешила и озадачивала его горячность. Для неё он был чужим, и она не понимала: да что с ним? Чего он так к ней прилепился?
Наконец, они пришли на остановку, где было ещё довольно людно, несмотря на поздний час (стрелка часов приближалась к двенадцати), спрятались за одним из домиков, где днём продавались горячие пирожки, и целовались, целовались, целовались.
– Надя, едем со мной!
Она только смеялась.
– Надечка, ти не человек!! Не хочешь меня? Не хочешь меня?! – «Похоже, он не привык к отказам», – как мне сделать, чтоби ти хотела?
В эти минуты ни он, ни она не понимали, какая пропасть лежит между их ощущениями, восприятием и целями; между его опытностью и её невинностью, между его зрелой страстью и её детским любопытством, между его неукротимым желанием удовлетворить эту страсть и её стремлением, чтобы любопытство не завело слишком далеко; между неожиданным для него самого накалом эмоций и её лёгкой, едва уловимой симпатией с этнографическим оттенком. Поэтому они оба казались друг другу по меньшей мере странными. Надя даже не уверена была в том, что правильно его понимает: неужели он, в самом деле, хочет от неё этого и полагает, что это могло бы между ними быть?! Если бы она наперёд знала о таких его намерениях – она бы и близко к нему не подошла! Поэтому на его вопрос: «Когда я тебя снова увижу?», она, не задумываясь, выпалила:
– Никогда. Я больше не хочу встречаться.
– Как это?! Почему??? – воскликнул он, окончательно сбитый с толку.
И она ответила простодушно:
– Потому что я ничего к тебе не чувствую.
– Что-о?! Ничего не чувствуешь? – его изумление было натуральным – он даже оттолкнул её от себя в сердцах, но тут же вновь прижал к своей груди. – Как ти тогда можешь?…
И хотя Надя сказала правду, она подумала: «Он прав. В самом деле, нехорошо». И, пытаясь исправить положение, а также щадя его мужское самолюбие, немного подправила свою реплику:
– Ну, не совсем ничего… что-то… но…
– Если так, как сегодня, мне достаточно, – спокойно произнёс он.
И снова эта фраза была понята ею в ином смысле, чем вкладывал в неё Кидан. Она поняла это, как обещание не переходить известных границ – объятия, поцелуи, но не больше – «Так, как сегодня, мне достаточно». И она поспешила поверить этому ею самою придуманному обещанию. Именно такому недоразумению Кидан был обязан тем, что она согласилась встретиться с ним ещё.
4.
Пьяная и от вина, и от счастья, Надя села на троллейбус, идущий в противоположную сторону.
Надо же, первое в жизни настоящее (всё другое не в счёт) свидание – и такое бурное! Даже если при здравом размышлении она решит больше не встречаться с Кунди, всё равно будет о чём вспомнить.
Целую остановку, прежде чем заметить свою оплошность, она довольно улыбалась, привлекая внимание немногих попутчиков. Её сияющие глаза, кричаще-алый рот, в беспорядке выбившиеся из-под шапки пряди волос будоражили фантазию зрителей. Наверное, поэтому, когда она вышла, чтобы перейти дорогу и пересесть на свой троллейбус, какой-то бойкий парень бросился следом, набиваясь в провожатые…
Ей хотелось смеяться и плакать, петь и танцевать. Она не могла удержать бьющую через край радость и непроизвольно вырывающийся смех. Склонив голову набок, она то и дело прыскала в воротник, чтобы не шокировать тех, кому довелось оказаться рядом в этот самый первый вечер её зарождающейся любви.
Господи, что случилось?
Куда исчезло время? Теперь уже час ночи. Ему пришлось брать такси. С ума можно сойти! Его трясло, как в лихорадке, а губы сами собой расплывались в улыбке.
«Нанюхался, что ли? – подумал водитель, наблюдая за странным пассажиром. – А, не моё дело, лишь бы заплатил побольше».
Что случилось?
Он не мог понять – ни в этот миг, ни позже, когда много раз возвращался в воспоминаниях к волшебному, заколдованному вечеру их первой встречи. В его жизни были женщины, было чувство, которое он мог бы назвать любовью, но никогда прежде, – никогда! за это Кидан мог бы поручиться, – он не испытывал такого шквала чувств, обрушившихся вдруг, сразу, лишая возможности рассуждать и трезво воспринимать происходящее. Он даже не подозревал, что игра с женщиной может обладать такой остротой, точно находишься под током высокого напряжения, – ощущение, в котором сладость и мука слились воедино на самом пик человеческих возможностей.
