скачать книгу бесплатно
– Если бы не нравился, сотворила б я такое?!
– Наверное, нет. Значит, люб, ну и что тогда слёзы лить понапрасну? Радоваться надо, свадьба скоро!
– Что люди скажут!
– А что тебе люди? Плюнь на всё и разотри! Коли дорог тебе жених, так чего печалиться? Не было б того, что было, и не позволили бы вам вместе быть! А так – ты любимого нашла, по сердцу себе выбрала…
Жюзьен ещё долго говорила, пока девушка не заулыбалась.
– Может, оно и к лучшему! Ты права. Меня хотели за одного учителя замуж выдать, так он уже вдовец и старше меня намного. А Адриан – видный парень, молодой, по нему половина деревни вздыхает.
– Вот, видишь! А ты плачешь по чём зря! Давай, умойся, приведи себя в порядок и пойдём прогуляемся.
– Выйти из дома?! – Кристель ушам своим не поверила. – Засмеют ведь!
– Рано или поздно придётся к людям выйти, лучше сделать это сразу. А кто пялиться будет, тому я глаза выколю.
– Скажешь тоже!
Обе рассмеялись.
– Спасибо тебе, Жюзьен, я не знала, что ты такая добрая. Уже совсем о плохом думала, как с таким позором жить? А ты пришла, и мне полегчало.
– Вот, и слава Богу! Теперь вместе будем, и я тебя в обиду не дам! Пусть только попробуют слово худое сказать, узнают мою ведьминскую силу!
От этих её слов у Кристель аж мурашки по коже пробежали, но она восприняла это как самоиронию Жюзьен и улыбнулась. Не было теперь у неё человека ближе, чем эта красноволосая красавица, которую желали, боялись и ненавидели в деревне одинаково сильно.
ЧАСТЬ 2. ГЛАВА 3
Долго девушка мылась, долго красоту наводила, Жюзьен ждала терпеливо, помогала добрым словом, чтоб поддержать несчастную и не дать ей снова впасть в отчаяние.
– Подумай, стоит ли ей сегодня на глаза людям показываться?! – воспротивилась мать.
– Пусть привыкают, да Вы не бойтесь, всё хорошо будет, я рядом, если кто-нибудь и задумает недоброе, себе же хуже сделает!
– Почему ты так её бедой прониклась?
– Потому что сама вечно у всех на слуху…
– Это правда, что вы с Реми тайно обвенчались?
– Чистая правда. Свадьбы не было, потому что дом Адриану строят, все средства на него и ушли.
– Теперь вам полегче будет, мы за дочкой приданое даём, поможем, чем сможем, – вмешался в их разговор аптекарь, счастливый тем, что Жюзьен Кристель из истерики вывела, от безнадёги избавила.
– Благослови Бог, Вы всегда ко мне добры были, господин Гинэль.
Аптекарь не удержался, обнял её и, как родную, в темя поцеловал.
– Ты мне столько помогала, душенька, да и сборы усовершенствовала, теперь со всей округи ко мне за порошками едут!
– Вот, и невеста наша готова, благословен Господь! – мать вывела дочку из спальни, со слезами на глазах.
– Может, и мы с вами пойдём, для надёжности?
– Доверьтесь мне… Вам и так вчера досталось. Отдыхайте, а я Кристель потом до дому провожу, верну вам в целости и сохранности.
– Ну, будь по-твоему, дорогая, – перекрестили дочку, вздохнули вместе, а делать нечего, убедила их будущая сноха.
Взяла под руку дрожащую от страха Кристель и потащила за собой. На улице солнце, птицы поют, погода редкостная – как праздник.
Встретили первым соседа через два дома, тот было ухмыльнуться хотел, да чего-то его перекосило.
– Что не здороваешься, али дар речи потерял? – грозно спросила Жюзьен.
– Добрый день, – с усилием выдавил из себя мужик.
– То-то же! – закрепила результат рыжеволосая бестия. – Видишь, а ты боялась, сейчас ещё и поклонится.
Мужчина, и в самом деле, начал кланяться, а когда они из виду скрылись, креститься начал и, от греха подальше, быстрее ноги унёс.
То же самое и с другими происходило. Бабы, что шептались на углу возле торговой лавки, те и вовсе дар речи потеряли. Языки опухли. Стоят, только глазами моргают, да пошевелиться не могут.
– Будет вам кости перемывать, старые сплетницы! Коль слово худое услышу, так и будете до смерти стоять! – Жюзьен не шутила, и чем больше силой пользовалась своей, тем больше её прибывало.
Кристель, ни жива ни мертва, только диву давалась, что же это происходит?! Невольно поверишь, что правду про Жюзьен говорят, непростая она девушка, ох, непростая!
Труднее всего с ребятнёй пришлось, стали пальцами тыкать, слова нехорошие кричать, Жюзьен догнала одного и так ему ухо вывернула, что вопил на всю улицу.
– Ещё раз посмеёшься над кем-нибудь, ухо-то и отвалится! Я с тобой шутки шутить не буду и друзьям своим скажи, всех найду и порчу наведу, понял?!
Пацан поверил, побледнел, головой закивал.
Наконец-то добрались до дома.
– Встречайте гостью дорогую! – возвестила с порога Жюзьен, втаскивая онемевшую Кристель в дом.
Ронан поднялся, он у печи что-то мастерил. Реми улыбнулся по-доброму, иначе и не умеет. Адриан, с лицом страдальца, еле глаза на девушку поднял, ему легче бы было сквозь землю провалиться.
– Разве так невесту встречают?! – подбоченилась Жюзьен.
– Да ты заходи, дочка, не стой, как вкопанная у порога, тебя здесь не обидят, – наконец-то вымолвил Ронан и усадил девушку за стол. – А ты, Жюзьен, пошевелись, угощай гостью, коль уж привела.
Адриан тоже сел, ноги его не держали после вчерашнего. Если б не нашли их и не растащили, наверное, до смерти бы они не отклеились друг от дружки, чертовщина, да и только. До сих пор ему больно было, не только телом, но и душой. Да разве ж кому расскажешь, что такое может быть из-за пучка соломы… Корову жаль, всё он понял, когда узнал, но молчал, не выдал. Сам ведь вынудил Жюзьен это сотворить. Боялся её теперь пуще прежнего. Силища в ней нечеловеческая. Глаза горят, щёки пылают, словно только теперь жить и начала. Спина ровная, как у королевы, и взгляд волевой. Откуда она появилась?!
Невеста и слова сказать не может, пунцовая от стыда, всё, что вчера случилось, перед глазами у неё проплыло. Словно со стороны увидала она обезумевшие их тела, бешеной страстью воспалённые. Как невинность свою потеряла и ойкнуть не успела. Весь день, ни ели ни пили, обо всём позабыли. Не могли остановиться. Словно на Адриане клином свет сошёлся, запах его до сих пор бередит, не отмоешься.
А теперь сидят и в глаза друг другу не смотрят, только стыд да тревога в душе.
Жюзьен подала на стол, достала бутылку, пробку открыла да незаметно нашептала что-то. Налили за знакомство, все выпили. От души отлегло. Только тогда Жюзьен и расслабилась, выдохнула с облегчением, к Реми прижалась, в глаза ему посмотрела, а там море-океан, шоколадная сладость, ни напиться, ни вернуться, знай себе – тони.
Кристель любовь их увидела и порадовалась: зря сплетничали, что оба брата от Жюзьен без ума. Адриан и не смотрит в их сторону. А на неё робко так сначала взглянул, потом ещё разок, уже посмелее и хитро так заулыбался.
Кристель пусть и не первая красавица на деревне, но симпатичная, спелая, грудастая. Волосы светлые, длинные, густые; глаза серые, грустные, с поволокой, словно у лани. Не высокая, не низкая, ни тоща, ни толста. Добротная во всех отношениях. Что ещё нужно? Знала Жюзьен или нет, кто судьбой ему станет, а выбор ему понравился со всех сторон, и пахнет девица приятно и зубы у неё здоровые, губки пухлые, алые, так бы и зацеловал… От воспоминаний вновь возбудился, на стуле заёрзал. Не прошло ещё, видать, магическое воздействие. А может, так оно у них и есть: искра пробежала и разожгла пламя. Им бы сейчас вдвоём остаться и всё заново повторить, только отец не допустит, во все глаза глядит. Нравится ли ему невестка? Да, вроде бы и ничего плохого. Девка ладная, культурная, а там посмотрим…
ЧАСТЬ 2. ГЛАВА 4
Больше Адриан к Жюзьен не приставал, ночами не вздыхал, к молодым не прислушивался. Спал крепко, будущую жену во сне видел…
К свадьбе подготовились основательно, невеста не из бедных, кому охота перед будущей роднёй лицом в грязь ударить? Строительство забросили до поры до времени. Старшие братья вновь пожаловали с жёнами и детьми, на этот раз, их по соседям разместили. Ронана с младшим сыном и женой аптекарь к себе спать позвал, чтобы молодым в брачную ночь никто не мешал, сильно пылкие новобрачные оба, про то по деревне легенды ходят, одна краше другой. Но уже никто не смеётся, скорее завидуют, да и с ведьмой никому не охота сталкиваться. Все уже поняли, – с Жюзьен шутки плохи, ни с её ли благословения братик названный себе такую партию оторвал? Девку до свадьбы с ума свёл, да чуть не уморил ненасытный…
А тут ещё и с ухом мальчишки, целая история приключилась. Оттаскала Жюзьен пацанка одного за шутки злобные к аптекарской дочке, да пригрозила, коли будет дальше над другими смеяться, ухо отвалится. Видно пошутил ещё, ухо-то и почернело, врачи руками разводят, ампутацию предлагают, а как мальчишке одноухому жить?
Делать нечего, пошли на поклон к Жюзьен родители с подарками дорогими, милым Богом прощения вымаливали, чтоб забрала свои слова обратно. Да слово не воротишь, но всё же сжалилась над ними, ушла с мальчишкой с глазу на глаз поговорить, к месту, где корову схоронили.
– Язык твой – враг твой, запомни! Пожалею я твоё ухо ради мамки с папкой, но ты крепко заруби себе на носу, нельзя людей обижать, а то сам на их месте окажешься. За всё в жизни плата есть. Ложись на землю больным ухом, да слушай, что будет…
Обливаясь слезами, лег мальчишка как велено было. А из-под земли, вдруг, раздалось мычание, вскочил как ужаленный и со страхом великим убежал до дому своего, не оглядываясь. Родители вернулись, а ухо, как ничего не бывало, – здоровое, но сына словно подменили: присмирел, с друзьями гулять отказывается, в игры не играет, коров почему-то боится…
На свадьбу все пришли, сильно уж интересно на горячую парочку поглазеть, да и угощение славное, аптекарь и Ронан хорошо постарались.
Священник, всё тот же, что на похоронах у Катарин был, пробубнил себе под нос монотонно венчальные молитвы без особого на то вдохновения. На проповеди так и вовсе, гости чуть не позасыпали, а за столом, гляди, оживился, как пару рюмок хорошего кальвадоса выпил, так и праздничный вид приобрёл.
– Что ты грустная такая? – Реми жену обнял, в глаза заглянул.
– Да так, на людей смотрю, изучаю…
– Чего их изучать? Людей любить надо!
– Не получается у меня, как у тебя, на всё глаза закрыть и просто любить их, Реми. Как же изъяны не замечать? Как не воспитывать?.. Ведь живут, как сорная трава, и думать не думают, что за всё ответ держать приходится!
– Что за мысли в твоей голове, жена? Не сегодня, давай, праздник ведь!
«Не было бы этого всего, если б я бурёнку не погубила…» – думала Жюзьен, но держалась, мужа пожалела, он в неведении своём – счастлив с нею. А её душа изболелась вся, радости больше не ощущает, и голоса заветного не слышит… Ушла тихонько ото всех, туда, где коровка лежит, и снова плакала.
«Сколько меня мучить будешь? Почему не отвечаешь?! Каюсь и слёзы лью который день, но ты меня оставил!..»
«Здесь я, никуда не делся. Больно на тебя смотреть.»
«Правда, здесь?» – Жюзьен вскочила, вокруг огляделась, там во дворе столы накрыты, голоса подвыпившие слышны, музыка играет, лампы яркие горят… А она в темноте – одна одинёшенька, возле бугорка сидит. На этом месте цветы посадила, да только не приживается ничего.
«Отец, ты меня прощаешь?»
«Бог милостив, Жюзьен, только пойти тебе надо к священнику и исповедоваться честно, ничего не тая…»
«К этому? Ты его видел?»
«Найди того, кому доверишься.»
«Зачем искать? Ты здесь – в моей голове…»
«Нет у меня теперь таких полномочий. Только молиться за тебя могу.»
«Помолись, отец, помолись, может приведёшь меня к тому, кому сердце открою, а сейчас не могу, прости. Муторно мне на людей смотреть.»
«Дело не в них, а в тебе. Лампадка твоя почти совсем погасла, зла на сердце много. Вот и видишь во всём только плохое. Даже не заметила, как Кристель на тебя с благодарностью смотрит, как счастлива девица. Да и Адриан не нарадуется…»
«Ты ж говоришь, зла много! А кто им это всё дал?»
«Бог и дал, Он так милостив, что и из плохого доброе сделать может. Не колдовство твоё их счастливыми делает, а молитвы, добрые помыслы и слёзы твои. Когда поймёшь это – путь свой исправишь.»
– Вот где ты, а я уже весь двор оббегал, все сараи осмотрел! Снова плачешь! Да, что же мне с тобою делать?! – снял куртку, набросил ей на плечи, к своей груди прижал. «Уж не по брату ли нашему убивается? Неужели его больше меня любит?!»
Жюзьен притихла, слабая, беззащитная, одинокая такая.
– Хоть бы ребёночка пожалела! Сидишь тут, в темноте, над коровой своей горюешь. Куплю я тебе другую, обещаю: заработаю и куплю!
– Ничего ты не понимаешь, Реми! Плохая я, насквозь плохая, не такая тебе жена нужна.
– Что говоришь?! Замолчи, дурёха! Не нужно мне никаких других, ты – самая лучшая! И очень добрая, сама себе цены не знаешь! Может, ты расстроилась, что свадьбы у нас такой не было, ну так Бог с ней, хочешь, денег накопим и мы пир на весь мир устроим?!
– Не о том, Реми, я совсем не о том…
Глаза любимые поцеловал, на руки поднял, поцелуем губы солёные накрыл. Чует его сердце, что если дальше она откровенничать будет – худое случится. Не даёт ей говорить. Не нужна ему эта правда, счастлив он тем, что есть. До шалаша донёс, в него и спрятались.
– Дай, я тебя отогрею, замёрзла вся, расстроилась, а ведь сама об этой свадьбе так пеклась, невесту готовила… – и снова поцелуи, – Жюзьен, таинственная моя, вся ты для меня – сплошная загадка. И не хочу я тебя разгадывать!.. – не договорил и в любви не признался, но любил сильнее прежнего и нежнее, и ласковее, чем когда-либо, да животик её, слегка уже округлившийся, без конца целовал. – Моя Зорюшка-Ясная, Мой Красный Закат, Жизнь Моя…
Позабыла обо всём, раскрепостилась, груз тяжёлый с плеч сбросила, только в нём и спасение, нет никого ни роднее, ни ближе на всей земле! Значит, всё хорошо и так как надо, а что не так, пусть Бог простит. Жизнь, она такая штука, – сложная, и нужно уметь её прожить.
ЧАСТЬ 2. ГЛАВА 5
Хозяйкой Кристель оказалась никудышной. Дома за ней всё мамка да няньки бегали, вот только ничему не научили. Всё Жюзьен приходилось по-прежнему самой делать. Невестка белы рученьки берегла, за скотиной убирать не хотела, готовить не умела, даже прибраться толком не могла. Жюзьен её и так и этак науськивала, объясняла, ругалась, воспитывала, только всё без толку.
– Не прожить с такой женой без служанок. Что делать будут, не знаю, – жаловалась она Реми.
По ночам молодожёны спать никому не давали, всё никак не могли нарадоваться своему воссоединению, а утром мужчины уходили дом поднимать, молодуха спала, а Жюзьен за двоих работала, не было ей ни помощи, ни поддержки. А ведь сама тяжелела день ото дня, ребёночка вынашивала. Накопилась в ней обида и перестала она жену Адриана жалеть.
– Тебе бы только мужа ублажать, да стонать на весь дом. Спасу от вас нету, скорей бы к себе съехали. Хорошо тебе у нас? Конечно, всё прибрано, сделано, только ты и пальцем не пошевелила… И не совестно, вот так полдня на перине валяться?!
– Это ты завидуешь, что муж у меня хороший, горячий и пламенный, не чета твоему, вас и не слышно, словно мышки в норе копошитесь.
– Просто совесть нужно иметь, о других подумать! А мужа моего ты не трогай, не тебе о нём судить, поняла?! Я за Реми убью! – зыркнула на Кристель так, что та слегла с головной болью. День лежит и два, и три, порошки отцовские не помогают. Зато домашние выспались, отдохнули в тишине. Даже Адриан тому рад был, хоть и не признавался, но вымотался и устал, а после тяжёлой работы отдых нужен.
– Ещё немного и стены закончим, а там и крышу накроем, потерпи чуток!
– Устала я, Реми, мне бы тоже полежать, спину вон как ломит, только кто же это всё делать будет? На кого животину оставлю?
– А ты потихоньку, не спеша, и отдыхай почаще… – жалел её муж, только помочь ничем не мог, сам от рассвета до заката вкалывал, как проклятый, а никуда не денешься. Отец уже не тот, что раньше, годы своё берут, а не жалуется, работает со всеми наравне, как бы не слёг… Кому сейчас легко?
