скачать книгу бесплатно
Они болтали, набивая рты конфетами, когда в палату вошла сестра Вочелли. Увидев ее, Марио и Франко спрыгнули с кровати и попятились к занавеске.
– Не волнуйтесь, рагацци, я не кусаюсь, особенно когда меня угощают такими мармеладными мишками, – подмигнула она Луке. – Мне придется украсть вашего друга на некоторое время, чтобы он мог продолжить запланированное лечение. Он не задержится надолго.
Пока медсестра выводила Луку, Франко то и дело кивал в сторону лежавшего на кровати средства против ведьм, пытаясь привлечь его внимание. Теперь, увидев багровую отметину на ее лице, Франко окончательно убедился, что медсестра – зло, даже если она обманула Луку, заставив его ей поверить. Ее нужно было устранить, прежде чем она заставит выпасть все их волосы.
– Они боятся тебя, – улыбнулся Лука, подойдя к инфузионному центру на втором этаже, маленькой комнате с четырьмя креслами и телевизором на стене.
– Лучше бы так оно и было, – отозвалась сестра Вочелли, оскалив зубы. Лука рассмеялся, а она похлопала его по плечу и продолжила: – Но поскольку они твои друзья, обещаю проявить милосердие.
Одна из медсестер жестом указала им на кресло у окна, рядом с которым она уже положила пакет с препаратами для Луки, и приветливо произнесла:
– Присаживайтесь, молодой человек.
Лука отрицательно покачал головой. Он ничего не имел против нее лично – у нее было доброе лицо, и эта пожилая женщина даже немного напоминала ему бабушку, но с тех пор, как мальчик подружился с сестрой Вочелли, он доверял только ей.
– Я позабочусь о нем, – сказала Нина. – Ложитесь и положите руку на боковую панель, синьор Тавиано, – улыбнулась она ребенку, затем закатала ему рукав и наложила тонкий жгут выше локтя. Пощупала кожу на его руке и очень мягко ввела иглу в вену.
– Как ощущения?
– Ничего не почувствовал, – небрежно бросил он, глядя в телевизор на стене. Передавали последние новости с Сицилии. Полиция произвела несколько арестов по делу Фальконе. Все задержанные были связаны с организованной преступностью. Появилась надежда, что глава сицилийской мафии Тото Риина вскоре предстанет перед судом.
– Ты что-нибудь об этом знаешь? – спросила Нина.
Лука почувствовал покалывание под кожей, когда Нина включила капельницу и желтоватая жидкость потекла по трубке в его руку. Не совсем боль, но и не слишком приятные ощущения. Он попытался сосредоточиться на экране, на фотографии неуловимого босса мафиози – невысокого коренастого мужчины с квадратным лицом и глазами-бусинками.
– Страшный дядька, – произнес Лука в ответ на ее вопрос. Нина сразу разделила его мнение и добавила:
– Да, он ужасный человек. Приказал убить двух очень храбрых судей, и я надеюсь, что он заплатит за это. Уверена, что твой друг Орландо согласился бы со мной.
Лука кивнул:
– Орландо всегда наказывает плохих людей. Таких, как Бернардо. Это хулиган в нашей школе, который задирает малышей. Однажды в спортзале, когда он выпендривался перед девчонками, Орландо заставил его споткнуться. Так ему и надо!
– Вот как? – с широкой улыбкой на лице удивился вошедший в комнату доктор Креспи. Его белый халат был тщательно отглажен, волосы зачесаны назад, галстук завязан идеально.
– Buongiorno[9 - Доброе утро (итал.).], синьор. Как поживает мой любимый пациент?
Лука показал ему поднятый вверх большой палец.
– Очень рад. Лекарство, которое вы получаете сегодня, самое сильное. Не так ли, сестра Вочелли?
Нина поправила капельницу, делая вид, что не слышит его. Креспи продолжал поглядывать на Нину, но снова заговорил с Лукой:
– Помнишь, что я говорил тебе об этом препарате?
– Да, помню. Оно убивает плохие клетки в моей крови, которые опасны, потому что растут слишком быстро и мешают другим клеткам выполнять свою работу. Вот почему у меня поднялась температура и появились синяки. Но лекарство может убить и хорошие клетки в моем теле, поэтому какое-то время мне будет плохо. Особенно моему желудку.
– Совершенно верно, – восхитился Креспи и даже зааплодировал. – Наш пациент очень умен, не правда ли, сестра Вочелли?
Лука почувствовал в воздухе сильный запах лимона. Похоже, он исходил от доктора Креспи.
– Ты пользуешься духами? – поинтересовался мальчик. Аромат напомнил ему о Летиции, так от нее пахло в тот день, когда ходили обедать в ресторан.
– Мужчины не пользуются духами, Лука, они предпочитают одеколон. Носят его, чтобы произвести впечатление на девушек, – ответил доктор и подмигнул. – Я принесу тебе, когда зайду в следующий раз.
Как только Креспи ушел, Нина перестала возиться с капельницей и села рядом с Лукой. Он обратил внимание, что она вздохнула с облегчением, озорно улыбнулся и постучал пальцем по носу, подражая врачу.
– Ты очень смешной, знаешь?
– Доктор Креспи тоже, а он ведь даже не старается.
Нина засмеялась.
– Он прав насчет того, что ты умный парень, – заверила она и похлопала мальчика по спине. – Как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно, – ответил он, хотя его уже начало подташнивать. В первый раз во время процедуры тошнота была такой сильной, что его вырвало. Nonna была с ним и испугалась. Она пыталась скрыть свое волнение, но Лука слишком хорошо ее знал. Он терпеть не мог, когда она так расстраивалась, и поклялся, что в следующий раз будет терпеливее.
– Я в порядке, – повторил он. – Скажи бабушке, что сегодня все прошло гораздо лучше.
10
Май перешел в июнь, а июнь – в июль. Раньше это было любимое время года Маттео Креспи. Он катался на велосипеде по сельской местности, ездил в своем кабриолете, опустив верх, пил кофе в уличном кафе на центральной площади. Сейчас этот период стал временем тяжелых испытаний. До сих пор Маттео плыл по жизни без помех и невзгод. Он был единственным ребенком; его родители, принадлежавшие к высшему слою среднего класса Турина, души в нем не чаяли. Он был красив, атлетически сложен, нравился всем еще со школьных лет, хорошо учился в университете и с отличием окончил медицинский факультет. И пусть «Санта-Кристина» – всего лишь маленькая сельская больница, он здесь заведующий отделением.
Однако со временем удача, похоже, изменила ему. Когда Маттео впервые встретил Марию – красивую задумчивую девушку с глубокими черными глазами, ему захотелось погрузиться в них и никогда не выныривать.
Шли годы, и его жена постепенно превращалась в холодную, эгоцентричную примадонну, которую он едва узнавал. Все ее не устраивало – захолустный городок, в котором они жили, слишком маленький дом, отпуска, которые совмещались с медицинскими конференциями. И сам он тоже никогда не был достаточно хорош.
Маттео не представлял, что влюбится в женщину с «пятном портвейна» на лице. Однако родимое пятно Нины словно заворожило его, и особенно то, как оно меняло цвет в зависимости от ее настроения, пульсировало жизнью, скрывая правую часть ее лица, слегка скошенный нос и полные, округлые губы. Он привык думать о метке как о маске, под которую она позволяла заглядывать только ему, как о своего рода тайне, их тайне. Нина была молодой, веселой и страстной; он делал с ней то, чего никогда не делал со своей женой. Только теперь, когда он без боя уступил требованиям главного врача и поспешил с этим дурацким письмом, Нина, казалось, больше не замечала его, несмотря на все его попытки привлечь ее внимание.
На работе тоже все начинало разваливаться. В прошлом Маттео всегда находил утешение в медицине. Он был увлечен анатомией тела и заболеваниями с тех пор, как отец впервые показал ему рентгеновские снимки легких своих пациентов. То был новый мир, существующий под кожей, о существовании которого Маттео даже не подозревал. На медицинском факультете он еще больше углубился в изучение человеческого организма – на клеточный уровень и еще дальше, к генам, которые отвечали за рост клеток, тканей и органов. К тем самым генам, изменения в которых вызывали рак, способный разрушить все, что они когда-либо создали.
Маттео привлекала не только наука. Будучи социальным существом, владеющим искусством медицины, он был способен объяснить пациентам значение профессиональных терминов простым языком, сочувствовал им, мотивировал и вселял надежду. Вот где он действительно преуспел! Персонал «Санта-Кристины» был убежден, что его подопечные выздоравливают во многом потому, что верят в него.
Тем не менее, просматривая во вторник утром таблицы еженедельных совещаний в онкологическом отделении, Маттео терзался сомнениями: возможно, его время вышло и он исчерпал и свою удачу, и свои способности. Особенно его мучила ситуация с Тавиано – хрестоматийный случай лейкемии. Как он и обещал бабушке и дедушке мальчика, тот получал прекрасное лечение. Девять из десяти детей излечились – излечились! – благодаря хорошо зарекомендовавшему себя коктейлю химиотерапевтических препаратов. Но Лука в их число не входил. После шести недель терапии положительной реакции не последовало.
Маттео читал и перечитывал записи и назначения в карте Луки, перепроверял вес мальчика и дозировку лекарств. Все это выглядело точным. Он вернулся к микроскопу, стоявшему в дальнем углу лаборатории, и стал рассматривать мазки, гадая, не пропустил ли он чего-нибудь. Но все подтверждалось. Где же он ошибся?
– Я удивлен, – признался Маттео своим коллегам, когда во вторую неделю июля началось совещание по онкологии. – Обычно нам удается достичь хотя бы временной ремиссии. И в случае Тавиано сомнений не появлялось, но рак не сдвинулся с места.
Они сидели в конференц-зале на четвертом этаже за длинным овальным столом, вокруг которого собрались все, кто имел отношение к онкологическому отделению в «Санта-Кристине»: врачи, медсестры, социальные работники и духовенство.
– Есть ли какие-то основания для перехода на другой режим? – спросил Леонардо Франкони, коллега по онкологическому отделению. – Или для варьирования текущей дозировки?
– Именно так я и собираюсь поступить, – ответил Маттео. – Хотя, опираясь на свой опыт, подозреваю, что это ничего не изменит.
Он видел разочарование на лицах коллег, которых еще недавно заверял, что лечение даст результаты. Он сам был раздосадован и высказал опасение, что прогноз все равно будет не очень хорошим. В комнате повисла неловкая тишина. В попытке отвлечься от мрачного доклада Маттео люди смотрели в пол, в потолок, в окно, на старую барочную церковь по соседству, куда угодно.
– Есть еще какие-нибудь соображения? – спросил главврач Джанкарло Романо. – Уже почти восемь, а нам нужно обсудить еще нескольких пациентов. Пойдем дальше?
В дальнем конце комнаты послышался дробный звук: Нина Вочелли постукивала ручкой по деревянной поверхности стола.
– Сестра, какие-то проблемы? – спросил главврач.
Нина выразительно посмотрела на него, ее лицо покраснело, а родимое пятно стало темно-фиолетовым. Было очевидно – она не хочет, чтобы они переходили к другим пациентам, все еще надеется услышать альтернативное мнение и едва сдерживается.
Романо нахмурился, бросив на Креспи взгляд, намекающий, что это его вина и что им придется побеседовать еще раз, как только совещание закончится.
– Кто следующий пациент?
– Подождите! – все-таки выпалила Нина. – Должно же быть что-то еще, что можно попробовать.
Присутствующие замерли. Старшая медсестра протянула руку и крепко сжала ладонь Нины. Никто не имел права прерывать шефа во время обсуждения, тем более медсестра.
Откашлявшись несколько раз, Маттео повернулся к Нине.
– Как я уже сказал, из моего опыта…
– Тогда, может быть, пришло время изучить другой опыт?
У Креспи отвисла челюсть. Нина усомнилась в его компетентности перед всем онкологическим отделением! Как унизительно и обидно слышать это от любимого и, как он полагал, любящего его человека.
– Вы должны помнить Антонио Тости, – продолжала Нина, обращаясь к врачам, сидящим за столом. – Он работал в «Санта-Кристине» несколько лет назад, прежде чем переехать в Институт онкологии в Генуе. Это идеальный кандидат для дополнительной консультации…
– Довольно, сестра Вочелли, – резко оборвал ее Романо, понимая, что Креспи слишком нервничает, чтобы сделать то же самое. – Мы продолжим обсуждение в моем кабинете после совещания.
Маттео чувствовал, как дрожат его руки. Краем глаза он видел, что Нина кипит от злости, не испытывая ни малейшего раскаяния за свое поведение. Возможно, она была права: он не был героем, каким себя вообразил, уж точно не в случае с Лукой Тавиано. Возможно, существуют парни и покруче.
11
Было около полуночи, когда Нина услышала детское бормотание. В палате было темно и тихо, остальные пациенты крепко спали. На шестой кровати лежал Лука Тавиано. Он что-то шептал, не сводя глаз с окна, словно разговаривал с кем-то или чем-то снаружи – может, с луной или с высоким дубом, чьи изогнутые ветви касались оконного стекла.
Он приходит из далекой страны, преодолевая горы и долины, моря и океаны.
Она стояла в темноте у тележки с лекарствами, прислушиваясь и колеблясь. Если она сейчас пойдет туда, то пути назад уже не будет. Но она ничего не могла с собой поделать, ее тянуло к мальчику.
– Разве вы не должны спать, синьор? – прошептала она, похлопав его по плечу. Он обернулся и улыбнулся, а она добавила – Я обещала твоей бабушке, что загляну к тебе.
– У Nonno опять болит нога, – объяснил ребенок. – Поэтому ей пришлось остаться с ним.
– Тогда хорошо, что я здесь.
Обычно Нина не бывала в больнице так поздно, но сейчас главврач назначил ей наказание. Он был в ярости после ее выходки на совещании неделю назад. Он уже во второй раз менее чем за два месяца вызывал Нину в свой кабинет. Шеф назначил ей месяц ночных смен и предупредил – если она еще раз выкинет что-нибудь подобное, то будет отстранена от своих обязанностей навсегда.
– Ты храбрый человек, Лука Тавиано, – высказала Нина.
Ей нравилось проводить рукой по копне вьющихся рыжих волос. Сегодня придется довольствоваться поглаживанием его голой головы. Кожа была мягкой и гладкой, но местами болезненной. Нина увидела, как он поморщился.
– Я рассказывал тебе о моем друге Орландо, сестра Вочелли?
– Нина, – поправила она. – Теперь, когда мы друзья, ты должен называть меня Ниной.
– Он идет издалека и должен пересечь горы и долины, моря и океаны, чтобы добраться сюда.
– Это прямо настоящее путешествие.
– У него длинная мохнатая борода, в которой он прячет драгоценные камни и золото. Он носит черную ковбойскую шляпу и ездит на большой лошади, самой быстрой лошади в мире, мареммано.
– На твоей любимой, верно?
– Да, верно. Мы встречаемся с ним в Замке перед тем, как стемнеет.
Замок располагался на окраине Фаволы и, как стало известно Нине от Луки и его бабушки, представлял собой остатки древней стены времен Римской империи. Теперь она походила на неровные ряды осыпающихся, размытых дождями каменных блоков. Очевидно, у мальчика было живое воображение.
– Орландо дает мне и моим друзьям знать, когда кто-то в беде и нуждается в нашей помощи. Синьора Перелли, например. У нее собирались забрать корову, потому что она не могла заплатить долг.
– Вот даже как?
– Странная она, эта синьора Перелли, вечно что-то бормочет себе под нос и сплевывает на землю. Но нам было жаль ее, потому что она бедная. Поэтому ночью, накануне того дня, когда пришли бы забрать корову, мы выгнали это животное из сарая и спрятали за домом доктора Руджеро, где никто никогда не стал бы искать.
– Отличная мысль.
– Через несколько дней после того, как мы вернули корову обратно, синьора Перелли нашла под дверным ковриком достаточно денег, чтобы вернуть долг. Nonna думает, что это подарок от кого-то из соседей. Но я в это не верю.
– Почему нет?
– За этим стоял Орландо, я уверен. Я же рассказывал тебе, как он богат.
– Да, рассказывал.
– Когда меня отпустят домой, ты приедешь навестить меня, и сходим к Замку.
– Мне бы этого хотелось.
– Я ведь скоро смогу вернуться домой, правда? – спросил Лука, слегка поерзав.
– Скоро, – ответила она и прикусила нижнюю губу. Если бы только это было правдой.
Она вспомнила тот день, когда Луку привезли в «Санта-Кристину», и то, как она вышла тогда из себя.
– Господи, Нина, что, черт возьми, ты имеешь против этого бедного ребенка? – пытала ее потом старшая медсестра.
Неделю спустя Карла заметила маленькие подарки, которые Нина каждое утро приносит Луке, и спросила, помогают ли они ей справиться с угрызениями совести. Поначалу ею и правда двигало только чувство вины. Но сейчас все изменилось. Она полюбила Луку за непокорность и пылкость – качества, которые она пыталась подавить в тот первый день и которые продолжали нервировать персонал. Он заставлял женщину смеяться, когда изображал, как Маттео поправляет свои волосы, дабы убедиться, что выглядит идеально.
Постепенно между ними образовалась связь, о которой она много думала, но не могла до конца объяснить. У мальчика, как и у нее, не было родителей. И точно так же, как она, он был rosso: отличался от других своими рыжими волосами, как она – своим «пятном портвейна». Оба были объектом насмешек. Предательство Маттео, должно быть, тоже сыграло свою роль. Внезапно она осталась одна, в море бурлящих эмоций, в коих больше не было смысла. Они безостановочно кружились подле нее, пока не наткнулись на Луку и не облюбовали место у его кровати в дальнем конце палаты.
Сила чувств к этому мальчику, которого она знала всего два месяца, пугала Нину. Ничего похожего она раньше не испытывала ни к другим пациентам, ни к лучшей подруге Карле, ни даже еще в детском возрасте к своей матери. Это почти как влюбиться, но и такое объяснение было бы неверным. Разумеется, здесь не было физического влечения. Только странное желание действовать от его имени, почти неосознаваемое яростное стремление сделать для него все, даже пожертвовать собой, если понадобится. Разве не это лежит в основе любви?
– Постарайся уснуть, – прошептала она, накрывая Луку одеялом. – Тебе понадобятся силы.
