Гадюка

Наслоения теней?

– Да, я пробовал создавать новый слой теней, но это не сработало. Снежная буря, которая началась той темной ночью, бушует на улицах до сих пор. – Папа глубоко вздохнул, и я почувствовала, как сильно он расстроен. Я скрылась в темноте, с замиранием сердца следя за разговором. – Думаешь, я не пытался использовать черный морозник? Конечно, пытался. Он просто помог ей наладить сон. А теперь и запаха морозника недостаточно, чтобы она уснула. Она шатается по ночам, словно призрак. У окна в ее комнате я поставил дикий базилик для защиты.

Раздался шорох, и я догадалась, что папа провел рукой по волосам.

– Я не знаю, сколько продлится действие дикого базилика. После следующего полнолуния луна начнет убывать, и до этого нужно найти решение. Я не хочу смотреть, как она тает день ото дня. Не могу этого вынести, понимаешь? Я буду защищать ее любой ценой.

Я тяжело сглотнула, и папа резко замолчал.

Когда в коридоре послышались шаги, я шагнула назад и прижалась спиной к холодной стене.

– Кто здесь? – Отец глубоко вздохнул, и я поняла, что он еще не прервал звонок. – Подожди секунду, – прошептал он. – Думаю, кто-то разрушил круг, который я установил в последний раз. Я чувствую его энергию.

Мое сердце билось так же часто и быстро, как вращались мысли в голове. Сначала я разглядела в темноте глаза отца, его лицо, а потом он полностью вышел ко мне. Первое мгновение он выглядел удивленным, как будто не ожидал меня здесь увидеть, а потом стал очень серьезным.

– Махинев, – медленно произнес он, и я услышала, как незнакомый человек на другом конце провода отключился, а затем оператор сообщил, что связь прервалась. От его голоса, казалось, дрогнули даже стены. Мой живот болезненно сжался, и я сглотнула, сильнее вжимаясь в стену. – Как давно ты здесь стоишь?

– Я… – Я не смогла быстро придумать ответ и просто смотрела на папу, ощущая тяжесть на сердце. Его глаза уже не могли скрыть тревогу, нарастающую словно сгущающаяся на небе тьма. – Я просто хотела узнать, кто звонил.

– Друг, – тихо ответил отец.

Конечно, я ни единого слова не поняла из его разговора с другом, но от услышанного мне все равно стало еще тревожнее. Я начинала сходить с ума. Мне не хотелось, чтобы он считал меня сумасшедшей, хотя дома, казалось, все и так уже обезумели.

– Махинев, ты сегодня совсем не спала. Тебе надо отдохнуть.

– Я не хочу спать, – сухо ответила я. Отец видел вопрос в моих глазах, но предпочел оставить его без ответа.

В своих кошмарах я видела лишь темные леса и тихие реки, ощущала чье-то дыхание, снова и снова преследующее меня, чувствовала, как ядовитые змеи обвиваются вокруг моего тела, и слышала воющих на луну волков. Я хотела ему все рассказать, но не находила в себе сил. Во снах я была достаточно сильной, чтобы с ними бороться. По крайней мере, мне так казалось. Из-за постоянного недосыпа мои страх и тревожность только усиливались. Но ни круги под глазами, ни усталость в теле не могли заставить меня лечь в постель.

– Хочешь мне что-то сказать? – спросил папа.

Скептицизм, поселившийся в моих глазах, постепенно рассеялся, и я покачала головой.

– Нет, – пробормотала я.

– Ты уверена?

– Да, пап, – кивнула я. Мне хотелось рассказать ему, что сегодня приезжала бабушка, но я почему-то умолчала об этом, как и о том, что она передала мне закладку для подаренной ею же книги в виде карты Таро. Очевидно, что-то тайное начало закручиваться, и голос внутри меня шептал, что, хоть папа и проворачивал руль, курс все же задавала я. – Пойду в свою комнату.

– Махинев, – позвал он меня, останавливая. Я снова посмотрела на него, чувствуя, как в груди нарастает тяжесть, будто ребра вжимаются в сердце. И я возненавидела это чувство. – Я люблю тебя.

Я замерла. Мой отец никогда не умел выражать свою любовь через слова, он скорее показывал ее действиями и поступками. Он всегда хорошо отзывался о нас, но услышать от него слова любви оказалось по-настоящему тяжело. От подобного проявления чувств у меня защемило в сердце. Папа был не таким, как все. И жить под сенью человека, на которого всегда можно положиться, было совсем по-другому.

– И я… – Я широко улыбнулась, как будто все невзгоды разом померкли, и радостно посмотрела на него. – Я тоже тебя люблю.

Только я открыла дверь в свою комнату, как в коридор с воем ворвался поток холодного воздуха, из-за чего по моему позвоночнику пробежали мурашки, а взгляд помрачнел. Я тихонько прикрыла за собой дверь и осмотрела темные стены. Лунный свет просачивался сквозь окно и падал на пол, словно обводил очертания мертвого тела. Чувство беспокойства снова охватило меня. Казалось, что по моим венам циркулирует не кровь, а яд. Каждый вдох, сделанный в этой комнате, словно медленно убивал меня. Я ощущала, что с каждым годом теряю свои краски, поскольку светлая часть меня снова и снова тонула во тьме.

Увидев, что ветер проникает из открытого окна, я тяжелой поступью направилась к нему. Пересекая комнату, я чувствовала, будто кто-то наблюдает за мной – чувствовала дыхание преследователя на своей коже, чувствовала, как мысли обо мне роятся в его голове. Я даже не представляла, что моя паранойя может настолько разыграться. Еще совсем недавно меня нельзя было назвать паникершей, которая придумывает невесть что и волнуется по любому поводу, но сейчас тревожность и панические атаки стали моими верными спутниками.

Я уже взялась за ледяную ручку, собираясь закрыть окно, но тут мой взгляд зацепился за серебристую луну, висевшую в небе подобно медальону. Казалось, я могу рассмотреть даже ту часть, которая оставалась во тьме. Она горела словно неистовое пламя в костре. Несколько секунд я любовалась бугристой поверхностью луны, а потом быстро закрыла окно и включила маленькую настольную лампу. Моя комната сразу озарилась красноватым светом, и я посмотрела на книгу, лежащую на другом конце стола. На подаренную бабушкой книгу, поверх которой лежала карта Верховной Жрицы. Я провела длинными пальцами по карте, а потом взяла ее в руку и уставилась на изображенную женщину.

Когда я посмотрела на луну, запутавшуюся в юбке Верховной Жрицы, у меня внезапно закружилась голова, и я пошатнулась. На мгновение мой разум помутнел, а передо мной замелькали безликие красные глаза, окутанные неведомой дымкой цвета крови, которая волнами начала расползаться повсюду и заполнять собой все вокруг. Ужасная боль пронзила голову, и я попыталась закрыть глаза, но у меня не получилось. До меня донеслись звуки радиопомех; казалось, будто кто-то включил поцарапанный диск и песня постоянно заедала на одном и том же слове.

В тот момент, когда меня скрутило от невыносимой боли, красные глаза исчезли, а передо мной раскинулась панорама какого-то мира, далекого от того места, где я находилась секунду назад.

Впереди находился лес. Дождь лил с такой силой, что я не могла даже разомкнуть веки. Я вся промокла насквозь, но по какой-то необъяснимой причине не чувствовала ни холод, ни капли на коже.

Услышав отдаленный звон клинков, я попыталась повернуться в ту сторону, но не смогла даже пошевелиться. Кто-то кричал прямо за моей спиной. Зловещий волчий вой эхом разносился по лесу, и от этого звука у меня заныло в груди.

Я резко выпустила карту Жрицы из пальцев, и видение тут же исчезло. В комнате раздавалось лишь мое шумное дыхание. У меня на лбу выступили бисеринки пота. Я стояла на том же месте, вцепившись в слишком длинные рукава белого свитера, и смотрела на карту Жрицы на столе. Быстро схватив карту, я засунула ее между страницами книги. Мой взгляд на мгновение упал на обложку. В голове стрелой пронеслась мысль, отозвавшаяся в груди, и под действием неконтролируемого порыва я коснулась пальцами твердого переплета. Я взяла книгу в ладони. На черной матовой обложке красовалась прозрачная капля воды, внутри которой плавала хрустальная снежинка.

Я раскрыла книгу.

Резкий запах корицы пронзил мои легкие, как острые ножи. Кровь загудела и понеслась по венами в обратном направлении.

Страницы этой книги определенно источали запах чудес.

На титульном листе тоже была изображена прозрачная капля воды, но в этот раз внутри нее виднелась не хрустальная снежинка, а аккуратно написанное от руки предложение:

Никто не на своем месте.

Словам будто было тесно на странице.

Голос… Сердце в груди билось так тихо, словно потерялось в воспоминаниях, а моя душа оцепенела. Я судорожно боролась с опустившейся на меня темнотой, погружая пальцы в ее черноту, пытаясь разогнать поглотивший меня мрак. Мне хотелось открыть глаза, но не я могла, чувствовала лишь острую боль в основании ресниц, а мое тело ломило так, словно я бежала несколько часов подряд.

Тьма оставляла на пальцах капли крови. Боль растекалась по телу, словно чернила, и я не могла никак прийти в себя.

Разум не понимал, что происходит.

Боль все сильнее распространялась по телу, как будто на меня навалился очень тяжелый человек. С моих губ сорвался едва слышимый стон, и я почувствовала, как пот, точно слезы, стекает по моей шее и спине. Меня заколотило от холода. Я хотела откашляться, но ничего не получалось. Горло саднило так, как будто сейчас разорвется.

Наконец, мне удалось разлепить веки и открыть глаза. Я посмотрела мутным взглядом на потолок, а потом несколько раз моргнула, чтобы изображение стало четче. Внутри меня затеплилось ощущение, что что-то было не так. Я могла поклясться, что нахожусь не в своей комнате. Я сосредоточилась на деревянном потолке. Где я очутилась? Я ничего не помнила. В моей памяти сохранилось лишь то, как я стою с книгой в руках. Воспоминания о последних часах померкли. Перенесли меня сюда во сне или же я всегда была здесь, я не знала. А еще мне казалось, что кто-то роется в моем подсознании. Единственное, что я знала наверняка, – здесь что-не так, а я нахожусь прямо посреди этой неразберихи.

Я осторожно кашлянула, чтобы прочистить разрывающееся от боли горло, и медленно села, свесив ноги. Некоторое время я осматривалась вокруг расфокусированным взглядом, пытаясь вернуть себе самообладание. Я была спокойна. Настолько спокойна, насколько это вообще возможно, учитывая ситуацию. В отличие от последних нескольких дней, проведенных в панике и отчаянных попытках понять, что происходит, сейчас я чувствовала удивительное спокойствие.

Я перевела взгляд на приоткрытую дверь напротив меня, через которую проникал солнечный свет. Поднимаясь на ноги, я спросила себя, что все это значит, но ответа так и не получила. Он должен был находиться прямо за той дверью, откуда лился яркий свет.

Я двигалась осторожно и медленно, а плюшевые домашние тапочки у меня на ногах немного приглушали шаги. С каждым моим движением голова кружилась все сильнее и сильнее, а живот скручивало.

Мне очень хотелось узнать, что ждет за дверью. Я оказалась здесь по какой-то причине. И если я пришла сюда, значит, меня кто-то ждет. Подойдя к двери, я заглянула в просвет, но ничего, кроме длинного коридора, не обнаружила. Я осторожно толкнула дверь и высунула голову наружу, увидев горящую лампу на потолке. Больше не было ни души.

Тревога, разгоняемая по венам вместе с кровью, переполняла меня.

Я выскользнула в коридор и робко огляделась по сторонам. Сердце бешено заколотилось в груди, когда я услышала учащенного дыхание.

Звук доносился из темноты.

Когда я приблизилась к нему, меня окружила тьма и сердце ушло в пятки.

Остановившись перед другой приоткрытой дверью, я быстро сглотнула и окинула взглядом комнату. Внутри не было ни темно, ни светло. Только что наступивший рассвет окрасил интерьер в бледно-голубой цвет. Осознав, что дыхание доносится именно оттуда, я еще немного приоткрыла дверь и шагнула вперед.

Казалось, будто меня пронзило ножом.

До сих пор мне приходилось лишь резать себе палец во время готовки, поэтому сейчас все ощущалось именно так.

Там был он.

Я видела только его профиль: прямой нос, длинные ресницы, пухлые губы. На нем были лишь черные джинсы, а обнаженный торс покрывали бисеринки пота, похожие на дождевые капли. Одной рукой он наматывал бинты на длинные, усеянные крупными кольцами пальцы. Вторая его рука уже была перебинтована. Я вдруг поняла, что это специальные боксерские бинты. Покончив с ними, он обмакнул руки в белый песок и хлопнул в ладоши, так что в воздухе разлетелась пыль. Он двинулся к черной боксерской груше, висевшей посреди комнаты, но я по-прежнему видела только его неподвижный профиль.

Когда он нанес первый удар по боксерской груше, его бицепсы напряглись так, словно вот-вот лопнут, а вены на руках заметно вздулись. Груша неистово отлетела назад, но мужчина все не останавливался; пот маленькими струйками катился по его телу. Он нанес несколько резких ударов подряд, а потом поднес кулаки к лицу и злобно уставился на грушу как на заклятого врага.

Прежде чем нанести следующий удар, он сделал глубокий вдох, выдохнул через нос и посмотрел на меня. Наши взгляды встретились. Он ударил по груше так, что ее швы разошлись, и песок, как в песочных часах, начал высыпаться наружу. Время словно остановилось.

Черная подводка под его синими глазами растеклась, смешавшись с потом.

Я замерла на месте.

– Пришла в себя, значит, – резко произнес он хрипловатым, густым голосом, который резал словно нож. Он звучал знакомо, как будто раньше я его где-то слышала, но в то же время чужеродно и неестественно для моего сознания. Мне хотелось прочистить горло, но я не могла отвести от мужчины глаз. Заметив мой озадаченный взгляд, он слегка нахмурился и посмотрел прямо на меня. Я же все гадала, что за черная подводка у него на глазах. – Ты немая?

Я резко дернулась назад, больно ударившись спиной о стену в коридоре. Грудь начала напряженно вздыматься, а дыхание перехватило, когда мужчина начал приближаться ко мне. Кто он такой?

– Или ты глухонемая? – спросил он, глядя на меня как на чудачку. – Вот это я попал. Скажи хоть слово, девочка.

Я уже открыла рот, но, осознав, что не могу ничего сказать, беспомощно закрыла его. Он провел по черным густым волосам пальцами, украшенными массивными кольцами и татуировками, которые я не смогла разобрать, а потом шумно выдохнул. Я заметила, что верхняя губа у него немного пухлее, а брови такие выразительные, что создавалось впечатление, что он хмурится, даже когда улыбается. А его глаза… Я никогда не видела такого оттенка синего.

Он сделал еще один шаг ко мне, и один из бинтов на его руке размотался, свисая вниз.

– Ты умеешь говорить? – спросил он голосом, наводящим на меня смертельный ужас.

– Кто ты такой? – резко бросила я.

Он приподнял одну бровь, и на его суровом лице появилось странное выражение.

– Это ты должна представиться, – ответил он.

Мой взгляд внезапно опустился на его живот, и я удивленно уставилась на четко очерченные, выступающие косые мышцы. Его кожа сияла как бронзовая статуя, и я была уверена, что брюшной пресс не уступал по твердости каменному изваянию. Я с трепетом проследила за капелькой пота, которая скатилась между накачанными грудными мышцам, скользнула вдоль кубиков на животе и скрылась под джинсами. Мышцы в паховой области буквально пульсировали. Я не понимала, что поразило меня больше: его вопрос или его внешний вид. С каких это пор я так бесстыдно разглядываю незнакомцев? Ситуация и без того была странной.

– Эй, ты на что смотришь? – воскликнул он, и я тут же покраснела. – Подними глаза и смотри мне в лицо.

– Шутишь? – заикаясь, пролепетала я и отвела взгляд. Я чувствовала, как его проницательные, как у ястреба, синие глаза впиваются в мой лоб. – Я оказалась здесь, когда открыла глаза. Как я сюда попала? – Вжавшись в стену от страха и стыда, я нерешительно посмотрела на него. – Что тебе от меня нужно? Почему я здесь?

Он приподнял бровь.

– Видимо, ты нехило приложилась головой, когда упала в обморок на пороге моего дома, – произнес он ровным голосом. – В любом случае, раз ты в порядке, тогда уходи.

– Ты что, нашел меня без сознания на пороге дома? – Я широко раскрыла глаза от ужаса, но он лишь безучастно посмотрел на меня. – Я ничего не помню. Не знаю, кто привел меня сюда.

Он закатил глаза.

– Когда я нашел тебя, ты была одна, болтушка. А теперь ты собираешься исчезнуть? Мне не до тебя.

– Я была одна, когда ты нашел меня?

Заметив мое изумление, он снова приподнял брови, но его сильнее лицо омрачилось.

– Ты и дальше будешь повторять за мной как попугай? – Он наклонил голову набок, и я уставилась на черные разводы под его глазами. – Ты тупая?

Его вопрос удивил меня так, словно мне влепили пощечину. Я в недоумении посмотрела на него, пытаясь собраться с мыслями, но мозг, казалось, утратил эту способность. Я ничего не понимала. И была уверена лишь в том, что меня зовут Махинев и еще несколько часов назад я была дома.

Будь передо мной кто-то другой, я бы тут же осадила его – быстро поставила на место и указала, что со мной нельзя так разговаривать. Но я совершенно не знала этого человека. Возможно, он сам привез меня сюда и теперь держит в заложниках. Внезапно я вспомнила телефонный разговор отца, и мне поплохело. Я стала смотреть на незнакомца с еще большим страхом и недоверием. Папа что-то говорил про дикий базилик, который он поставил в моей комнате для защиты от некой опасности. Вероятно, он пытался уберечь меня от кого-то, а теперь этот кто-то стоит прямо передо мной.

– Долго ты будешь пялиться на меня как бестолочь? – Его вопрос вернул меня в реальность, и я тяжело сглотнула.

– Как кто?

– Как тупица, – ответил он, странно поглядывая на меня.

– Ты только оскорблять умеешь? – спросила я, и он нахмурился. – Ладно, неважно. Могу я воспользоваться уборной?

– А потом ты свалишь отсюда? – отозвался он, покачивая головой.

– Я и не хочу здесь оставаться, мне нужно скорее попасть домой, – произнесла я. Мне стоило бы проявить вежливость, но стоящий передо мной парень совершенно не заслуживал этого. У него был крупный нос с небольшой горбинкой, и он сам выглядел жутковато. Но кроме страха, который я испытывала при виде его, он еще и раздражал меня. Как он смел так разговаривать со мной? Да еще таким тоном? «Грубиян», – подумала я про себя. При любой другой ситуации я бы точно врезала ему по лицу, но пока я не знала, какую игру он ведет.

Какое-то время он смотрел на меня как на идиотку, а потом сдержанно указал подбородком на дверь в другом конце коридора. Я же внимательно рассматривала его, желая впитать в себя его величественную красоту, несмотря на то что мне жутко хотелось ему врезать. Когда я наконец развернулась в сторону туалета, то почувствовала его взгляд, копьем вонзившийся мне в спину.

Войдя в уборную, я тут же включила воду и посмотрелась в зеркало. На мне все еще были белый свитер и черные легинсы. Пока я вслушивалась в звук льющейся воды, в моем сознании отчетливо проступила мысль, что меня похитили. Я подставила ладони под холодную струю и несколько раз умылась, потому выключила воду и обтерла насухо лицо и руки бумажными полотенцами, которые лежали рядом с раковиной. Мой разум хоронил последнюю надежду на спасение в бездне, которую сам же и создал. Я выскользнула из уборной и по коридору прошла в комнату, похожую на гостиную. Суровый незнакомец, о котором я совершенно ничего не знала, сидел на кожаном диване, запрокинув голову на спинку. Тусклый свет разливался по его лицу, выделяя адамово яблоко и длинные ресницы, имеющие красивый змеиный изгиб. Будто почувствовав мое появление, он перевел на меня взгляд. Его глаза цвета океанских волн смотрели жестко, пронизывая насквозь. Он и сам напоминал океан, чьи глубины таят смертельную опасность.

– В последний раз спрашиваю: ты меня сюда привел? – нахмурившись, спросила я. – Я бы никогда не пришла по своей воле. Почему я здесь?

Его синие глаза в тусклом свете выделялись еще ярче, но и опасная тьма в их глубине от меня не укрылась.

– У тебя есть мозги, вот и пораскинь ими, – ровным тоном сказал он.

– Это ведь ты относишься ко мне как к безмозглой, – медленно произнесла я.

– Может быть, дело в том, что ты выглядишь безмозглой?

– Сейчас я здесь, – перевела я тему, жестом указав на себя под суровым взглядом незнакомца. – Последнее, что я помню, как стою в своей комнате и смотрю на книгу на моем столе. А теперь я почему-то оказалась здесь и не знаю, кто ты такой. Я просто хочу понять, что происходит.

Он закатил глаза, чья невообразимая синева контрастировала с моим кроваво-красным оттенком.

– Деточка, что с тобой не так? – в нетерпении спросил он, постукивая пальцами по колену и с вызовом глядя мне в глаза. Его взгляд источал яд.

– Я хочу знать, почему здесь оказалась.

– Послушай, – процедил он, и я заметила, как дернулся его подбородок. – Говорю тебе в последний раз, а повторять я не люблю. Очевидно, ты не понимаешь все с первого раза. Я так и не разобрался, глупая ты или просто сумасшедшая, но это неважно. Все, чего я сейчас хочу, – чтобы ты как можно быстрее убралась отсюда, понимаешь? Или мне на пальцах объяснять?

Я снова нахмурилась. Почему он постоянно меня оскорбляет?

– Сумасшедший здесь ты, – выпалила я, и он бросил на меня такой свирепый взгляд, что я сразу осознала свою ошибку. – Хорошо, – прошептала я дрогнувшим голосом, – ухожу.

Он не удостоил меня ответом. Вел себя как типичный злодей из голливудских фильмов. Не сказав больше ни слова, я вышла из гостиной и уставилась на дверь в другом конце коридора. Все это время я чувствовала, как его злобный взгляд буравит мне спину. Что я буду делать в центре Стамбула в одних плюшевых домашних тапочках? Кроме того, я даже не знала, где именно нахожусь.

Как только я распахнула дверь и вышла наружу, лютый холод волком впился мне в ноги, а потом атаковал все тело, едва ли не разрывая на части. Я была напугана и совершенно не представляла, какой сейчас час. Рассвет уже вступил в свои права, окрасив небо в бледно-голубые краски, а значит, стояло ранее утро. На улице было тихо и пустынно, повсюду лежал белый снег, а прямо передо мной расстилался непроглядный, дремучий лес, укрытый снежным одеялом. Чувствуя, что незнакомец по-прежнему прожигает мою спину, я повернулась и взялась за дверную ручку, чтобы захлопнуть ее с внешней стороны. Последнее, что я запомнила, – это его бездонные синие глаза.

Я снова посмотрела на лесной массив. Перила на крыльце были влажными от снега, как и все вокруг. Не сказать, что на улице царила кромешная тьма, но, поскольку не горел ни один фонарь, земля словно поглощала весь небесный свет. И все это создавало жутковатую атмосферу. Когда я спустилась по ступенькам, у меня в ушах засвистел пронизывающий ветер, отдававшийся где-то в голове. Я обхватила себя за плечи и начала растирать, пытаясь согреться. Волны паники постепенно накрывали меня, как бы я ни старалась успокоиться.

Мобильного телефона у меня с собой не было, на улице стояло сумрачное утро, а ветер завывал так пугающе, что я уже нафантазировала чудовище с окровавленной пастью, поджидающее меня где-то в конце темнеющей тропинки. Я зашагала вперед, увязая в снежных сугробах. От холода, проникающего сквозь домашние тапочки, пальцы на ногах начали неметь. В голове царила полная неразбериха, словно вредная шаловливая кошка забралась ко мне в голову и разодрала все мысли в клочья, как пуховую подушку.

Сделав еще несколько шагов, я остановилась и огляделась; прямо передо мной находились полуразрушенные стены какого-то довольно длинного и древнего здания. Внезапно кто-то схватил меня. Я попыталась вырваться из хватки, но незнакомец лишь крепче сжал мое запястье и, выкрутив руки назад, прижал лицом к холодной стене. По забинтованным ладоням я сразу догадалась, кем был этот человек. Сердце бешено заколотилось, а кровь бешено запульсировала по моим венам.

– Пусти меня, – в ужасе вскричала я, и мой голос эхом прокатился по лесу. – Так и знала, что это ты меня похитил!

– Тихо, – прорычал обладатель мрачного голоса. – Только пискни, и я за считаные минуты порву тебя на куски.

– Отпусти, – сердито сказала я, и из моего рта вырвалось облачко пара. По телу прокатилась дрожь то ли от холода, то ли от страха. Я знала, что мне лучше замолчать. Любой, кто заглянул бы в его глаза, ясно бы понял, что он не бросает слов на ветер. Он не из тех, кто ловит добычу на живца, он просто хватает ее голыми руками. Причинять боль было для него привычным делом, и ему ничего не стоило расправиться со мной. И чем больше об этом думала, тем сильнее меня трясло, но я не смогла удержаться от вопроса: – Что тебе нужно от меня? Прекрати сейчас же…

– Скажи мне, подлая воровка, где ты взяла эту карту? – В его словах послышалось предостережение, и я всеми силами попыталась понять, что он имеет в виду. Его теплое дыхание коснулось задней стороны шеи, отчего по моему позвоночнику прокатилась дрожь. – Говори, откуда у тебя карта?