Дом на мысе Полумесяц. Книга 3. Возвращение домой

Джессика заметила, что кое-кто из сидевших за столом встревожился, и поспешила их успокоить:

– Разработка новых продуктов будет происходить не в ущерб существующим; это будет дополнительная ветвь нашей деятельности. Я говорю о расширении в сфере фармацевтической промышленности. На пороге вторая половина двадцатого века, и химическая промышленность, совершившая огромный скачок за последние двадцать лет, дальше будет развиваться еще быстрее. Группа компаний «Фишер-Спрингз» планирует возглавить этот сектор. Вот, собственно, все, что я хотела сказать. Выход на фармацевтический рынок обеспечит нам надежное трудоустройство и безбедную старость.

Она помолчала, давая собравшимся возможность обдумать услышанное, и продолжила:

– Мне понятны ваши текущие сложности и опасения; возможно, вам кажется, что мы пытаемся бежать впереди паровоза, но это не так. Многие проблемы в отделах связаны с тем, что приходится работать с неквалифицированным персоналом. Я права?

Собравшиеся, согласившись, закивали.

– Я знаю, что большинство лучших сотрудников компании мобилизовали на фронт или, как моего мужа, отправили работать над проектами, связанными с ВПК[8]. К сожалению, не все вернулись с войны. – Джессика сделала паузу, а главы отделов молча закивали. – Но те, кто вернулся и соответствует всем критериям, будут приняты на работу как можно скорее. Несмотря на то что война сократила наши ряды, я все же рассчитываю, что нам будет из кого выбрать. И я хочу, чтобы вы подсчитали, сколько человек вам понадобится для оптимальной работы каждого отдела. Под «оптимальной» я имею в виду максимально эффективную, а не просто приемлемую работу. Как только получу ваши отчеты – а они нужны мне в пятницу, – я тут же приступлю к найму новых сотрудников.

На этом все, коллеги; разве что добавлю, что нас ждут интересные времена, и я рада, что мы вместе пойдем по этому пути. В последующие дни надеюсь переговорить с каждым из вас лично; вы сможете подробно описать требования своего отдела. А пока, если я вас не убедила и вы все еще сомневаетесь, что женщина способна достойно руководить и управлять, позвольте вас заверить: пол грамотного управленца не имеет никакого значения.

Главы отделов начали расходиться, а муж Джессики услышал, как один из них заметил коллеге:

– Насчет последнего сомневаюсь. Судя по всему, эта дама даст сто очков вперед большинству моих знакомых управленцев-мужчин.

* * *

Пока Джессика произносила свою речь, на другом конце Брэдфорда ее сводный брат Джошуа Джонс вел куда более неприятную беседу с матерью и отчимом. Увы, в отличие от совещания Джессики, этот разговор не увенчался успехом.

Мать Джоша, Наоми, ненавидела все, связанное с Германией. На первый взгляд причина была ясна: в ходе немецких бомбардировок погибли ее дочери Дэйзи и Эмили, а муж Саймон оказался прикован к инвалидному креслу.

У этой жгучей ненависти были и другие, куда более запутанные и глубинные причины. Наоми была наполовину австрийкой, о чем почти никто не догадывался и тем более никто не знал. Благодаря своему смешанному австрийско-сербскому происхождению она попала в тайную организацию, спланировавшую и осуществившую убийство императора Франца Фердинанда и его супруги в Сараеве, что послужило началом Первой мировой войны. Наоми бежала в Англию и поехала в Брэдфорд, пытаясь отыскать любовника, Джесси Баркера, от которого забеременела. Ей это не удалось, зато она встретила Саймона Джонса и вышла за него замуж. Позднее Саймон усыновил Джошуа. Чувство вины из-за причастности к событиям прошлого и последовавшему за ними чудовищному кровопролитию не только вызвало у Наоми сильное душевное смятение и гнев, но и внушило ей иррациональную неприязнь к бывшим согражданам.

Когда Джош объявил о намерении жениться на Астрид, своей девушке из Австрии, это подействовало на Наоми, как красная тряпка на быка. Хотя Джошуа исполнилось уже тридцать два года, для нее он по-прежнему оставался студентом университета, который свободно владел несколькими языками и которого в двадцатилетнем возрасте завербовали британские спецслужбы. Наоми не догадывалась, каким опасностям он подвергался во время войны, не подозревала, что они превратили ее сына из мальчика в мужчину и изменили его до неузнаваемости.

Первым сигналом этих перемен стали слова, сказанные Джошуа перед уходом из дома матери:

– Бессмысленно пытаться уговорить меня передумать. Я планирую вернуться в Австрию, найти Астрид, попросить ее руки и, если она согласится, привезти ее в Англию, как только будут готовы документы. Будем ли мы жить в Англии – другой вопрос. Но это случится независимо от того, дашь ли ты мне свое благословение. Я бы, конечно, хотел его получить, но, если ты будешь против, так тому и быть. Еще два дня я пробуду в отеле «Мидлэнд», пока готовлю все для путешествия. Если передумаешь, можешь со мной связаться.

Мать накинулась на него:

– Ты правда считаешь, что я одобрю твою связь с женщиной, чей народ совершил такие зверства? Неужто забыл, что эти безжалостные изверги сделали с членами твоей собственной семьи? Твоих сестер убили! Твой отец в инвалидной коляске и мучается от боли, а все из-за них! Ты никогда не убедишь меня принять эту женщину в семью!

– Астрид не такая. Она ненавидит нацистов не меньше нашего, но я вижу, что мне тебя не переубедить.

Наоми пыталась совладать с эмоциями, но через несколько секунд они с Саймоном услышали, как закрылась входная дверь. Джош не хлопнул дверью, но его родителям почему-то показалось, что своим уходом он поставил некую точку.

Возвращаясь в центр Брэдфорда пешком, Джош с горечью размышлял о ссоре с матерью. Увы, он не мог раскрыть правду о том, какую роль сыграла Астрид в их совместной операции, которая значительно поспособствовала победе Британии в войне. В этом крылась трагическая ирония.

До начала войны Джош работал под прикрытием в Австрии, изображая немецкого студента на каникулах. Ему поручили узнать, как далеко продвинулись немцы в создании супероружия, способного вызвать невероятные разрушения на большой территории и привести к гибели огромного числа людей.

Такое же смертельное оружие несколько лет спустя использовали американцы, сбросившие бомбы на японские города. Его разработал немецкий промышленник, живший в окрестностях Зальцбурга. Джошу удалось выяснить, что этот человек был единственным, кто смог продвинуться дальше теоретических изысканий. Завершив свою миссию и попрощавшись с Астрид, Джош, не имея другого выбора, уехал в Англию, но обещал вернуться.

Он представил отчет об операции всего за несколько дней до мрачного заявления Невилла Чемберлена. Англия вступила в войну. И, несмотря на все мольбы, вернуться в Австрию Джошу не разрешили.

Из собранных им данных стало известно, на что способно новое оружие, и это не внушало оптимизма. Но в одном абзаце содержался намек на возможное решение.

Успех разработки оружия полностью зависит от одного человека. Из документов, которые я нашел в его столе, следует, что у нацистов нет никого, кто мог бы его заменить. Устранение этого человека приведет к прекращению работы над проектом; исследования придется свернуть, по крайней мере в обозримом будущем.

Британская разведка приступила к планированию крупной операции по устранению угрозы. План составляли в чрезвычайной спешке, и он был очень рискованным, а шансы на выживание Джоша оценивались создателями проекта как ничтожные. Кое-кто даже считал, что шансов не было.

В конце концов Джоша тайно перевезли через границу и доставили в Австрию, где он укрылся в квартире Астрид. Он объяснил, чем вызвана отсрочка, и обратился к ней за помощью. Астрид и так недолюбливала немцев, а когда Джош рассказал, на что способно новое оружие, и вовсе пришла в ужас. И хотя для нее это означало предательство своей страны, вероятный тюремный срок и смертную казнь в случае разоблачения, она согласилась сотрудничать.

– Что от меня требуется? – спросила она.

Джош улыбнулся:

– Для начала ничего сложного. Ты должна познакомиться с немецким офицером, желательно молодым и привлекательным, и заманить его в свою квартиру. Потом я отвезу его в дом промышленника. Ты будешь наблюдать за обстановкой. Вот и все, и в теории все выглядит довольно просто. Будем надеяться, план сработает, ведь иначе не поздоровится не только нам, но и сотням тысяч людей.

Через три недели Джош вернулся в Англию, и на протяжении всей войны в минуты опасности его поддерживали мысли об Астрид, ее храбрости и преданности и ее последние слова. «Я буду ждать тебя, Джош, пока длится эта кошмарная война и после того, как она закончится, – пообещала она. – И если ты не вернешься, я никогда не полюблю другого. Поэтому береги себя. А если я умру, вспоминай обо мне иногда, когда будешь сидеть в своем английском садике и пить чай».

Когда Джош добрался до нейтральной Швейцарии, австрийская полиция приступила к расследованию дела об убийстве. Впрочем, расследовать там было особо нечего. Полицейских вызвала кричавшая в истерике домработница, и, прибыв на место, они обнаружили тело промышленника в его кабинете. Его череп превратился в кровавую жижу: пуля вынесла почти весь мозг. В спальне на кровати лежал обнаженный труп его красивой жены. А рядом – тело капитана вермахта, тоже раздетого. Их убили выстрелом в голову в упор. Даже неопытный сыщик легко распутал бы такое дело: классическое двойное убийство из ревности и самоубийство после того, как муж застал жену в постели с красавчиком-военным.

Никто так и не узнал, как Джошу и Астрид удалось похитить капитана, перевезти его в дом разработчика оружия и уложить в постель с его женой, а затем застрелить всех троих.

Глава шестая

На следующий день после того, как Джош поссорился с родителями, Саймон Джонс приехал в офис «Фишер-Спрингз Ю-Кей» на совещание со вторым директором компании, Сонни Каугиллом. Поездки на работу и с работы теперь представляли для Саймона большую сложность. Постоянный помощник, который жил в доме Джонсов, переносил его из инвалидного кресла в машину, доставлял до конторы и по специально установленной рампе завозил на первый этаж и в лифт. Но, несмотря на трудности, Саймон, как и полагается финансовому директору концерна, обычно приезжал в контору первым.

Он объяснил ситуацию с Джошем. Сонни с сочувствием его выслушал.

– Почему кругом одни ссоры, разлад и несогласие? Неужели людям мало двух войн, что мы вытерпели? Что собираешься делать?

– Пока даже не представляю. Возможно, пойду встречусь с ним наедине. Вдруг удастся уговорить его передумать. А если не получится, хочу предложить ему съездить в Австралию. – Саймон взглянул на Сонни. – Что скажешь? Я напишу ему рекомендательное письмо на имя Патрика Финнегана из головного офиса. Может, они дадут ему работу? – Саймон слабо улыбнулся. – Понимаю, это бессовестное кумовство, но какой прок от высокого положения, если не пользоваться им ради близких?

Сонни согласился.

– Не сомневаюсь, Патрик не откажет взять на работу твоего сына, ведь он знает, какую пользу ты принес концерну, и к тому же виделся с тобой лично, когда приезжал в Англию. Хочешь, я схожу с тобой на встречу с Джошем? Тогда это не будет выглядеть, как ты говоришь, бессовестным кумовством.

– А ты не против? Думаю, если рядом будет кто-то, кого Джош хорошо знает и кому доверяет, наша встреча не перерастет в очередную ссору и словесную перепалку. – Саймон невесело улыбнулся. – Боюсь, Джош унаследовал материнскую вспыльчивость и очень переживает из-за своей невесты. Она австрийка, в этом все дело.

– А Джош знает правду о Наоми? О ее происхождении? Что она наполовину австрийка?

В больнице после бомбардировки, не зная, выживет он или нет, Саймон рассказал кузену о прошлом Наоми и заставил пообещать, что тот защитит его жену, случись ему самому умереть. Больше Саймон никому об этом не говорил.

– Думаю, ему ничего не известно. Если бы он знал, не стал бы так прямо сообщать о своем намерении жениться на этой девушке, Астрид. Вдобавок он мог узнать об этом только от нас с Наоми или от мистера Смита, руководителя отдела, где Джош работал во время войны. Собственно, из-за прошлого Наоми мистер Смит и подступился к нам, попросив нас «уговорить» Джоша на него работать. Но мистер Смит обещал никогда и никому не рассказывать о том, что знает, особенно Джошу.

– Помню, ты говорил, что Джош работал на правительство, но он когда-нибудь уточнял, что это была за работа?

Саймон покачал головой:

– Нет, он ничего не рассказывал, а мы и не спрашивали. Он только один раз заговорил о работе, когда приехал домой в 1944 году, за пару месяцев до высадки в Нормандии. Сказал, что люди неодобрительно на него косились, особенно женщины, потому что он был в гражданском, хотя на вид вполне годился для службы в армии. Кажется, его это позабавило. Помню, он сказал: «Если бы они знали. Ребятам в форме и не снилось, в какие передряги попадал этот парень в гражданском». Его это смешило, но Наоми не на шутку испугалась.

– Хорошо, я пойду с тобой на встречу. Я напишу рекомендательное письмо к Патрику Финнегану и, если надо, возьму его с собой. Возможно, это поможет. – Сонни улыбнулся. – А может быть, и нет.

Встреча прошла довольно успешно, хотя поначалу разговор не клеился. В беседе с отчимом вскрылась одна деталь, о которой Джош прежде не упоминал, потому что сам не знал об этом, – реакция Астрид на предложение Джоша переехать в Англию.

– Вчера я разговаривал с Астрид, – сказал Джош Саймону. – Я с трудом дозвонился, связь была очень плохая, и говорили мы недолго. Она жива-здорова, хотя в Австрии огромный дефицит продовольствия и очень высокие цены на продукты. Она хочет скорее оттуда уехать. – Он ненадолго замолчал. – Но Астрид боится, что если люди здесь узнают, откуда она родом, ее ждет холодный прием. Считает, что ко всем немцам и австрийцам сейчас будут относиться плохо. И думаю, она права. Астрид знает, что я собираюсь приехать за ней, и я действительно планирую увезти ее из Австрии как можно скорее. Но куда – до сих пор сомневаюсь, хотя пора уже строить планы на будущее.

– Думаешь, ей будет лучше в другой стране? – намекнул Саймон.

Джош внимательно посмотрел на отчима.

– Пап, что у тебя на уме? Говори.

– Может, Астрид больше понравится, например, в Австралии?

– Не знаю, надо у нее спросить. А что?

Саймон изложил свой план.

Когда он договорил, Джош улыбнулся.

– Как это на тебя похоже: ты вечно заботишься о других. Маме повезло, что она тебя встретила. Джесси Баркер никогда не принес бы ей счастья. Увы, от моего родного отца всю жизнь были одни неприятности.

– А что тебе о нем известно? – насторожился Саймон. Он знал правду и боялся, что и Джош тоже.

– Немного, лишь то, что он чуть не разрушил мою жизнь – мою и моей сводной сестры, причем даже об этом не подозревая.

– Сводной сестры? Я не знал, что у тебя есть сводная сестра, – удивился Саймон.

Джош горько улыбнулся:

– Я тоже, пока не стало слишком поздно. Но ты должен знать, ведь она работает с тобой в одной компании.

Саймон в изумлении уставился на Джоша:

– Джессика Бинкс? Джессика – твоя сводная сестра?

– Да. Мы познакомились, когда я учился в университете, полюбили друг друга, а потом узнали, кем друг другу приходимся.

– Так-так… – Саймон щелкнул пальцами. – Точно, это случилось за год до того, как ты устроился на работу к таинственному мистеру Смиту! Ты тогда ходил мрачный как туча и сказал, что все дело в девчонке. Бедняга, и бедная Джессика, если она была влюблена в тебя так же сильно, как ты в нее!

– Только пообещай, что ничего ей не скажешь, пап. Если она заподозрит, что я проболтался, особенно кому-то из родных, она умрет от стыда. – Джош перевел взгляд на Сонни, и тот кивнул.

– Но я об этом знал, – признался Сонни. – Джесси Баркер разыскивал дочь, пришел к Конни и Майклу и начал их расспрашивать. Конни мне все рассказала. Мы помалкивали, чтобы избежать скандала.

Саймон кивнул.

– Что ж, я ни слова никому не скажу, обещаю. – Он улыбнулся. – Помню, мы с твоей мамой тогда поругались: я сказал, что тебе нужно завести бурный роман с другой женщиной, чтобы забыть ту, из-за которой ты несчастен.

Настала очередь Джоша улыбаться.

– Я так и поступил. Мое первое задание у мистера Смита было связано с Гражданской войной в Испании. Там я познакомился с женщиной по имени Кармен, страшно пострадавшей от рук националистов. Мы возглавили группу партизан в горах. К концу задания стало ясно, что партизаны проиграют; мне велели вернуться в Англию, я даже попрощаться не успел. Часто думаю, что с ней случилось. Даже не знаю, выжила ли она. – Джош горько улыбнулся. – Мне как будто судьбой предназначено влюбляться в женщин, с которыми что-то не так. Одна оказалась моей кровной родственницей, вторая пережила страшную трагедию, которая нанесла ей непоправимую травму. А теперь я планирую жениться на той, что совсем недавно была на стороне врага, с которым моя страна воевала. Ну что за жизнь!

Тут Сонни вдруг вспомнил рассказы Марка и Дженни об их приключениях в Испании во время Гражданской войны; о том, как они воевали на стороне Сопротивления, где у всех партизан были кодовые имена для защиты. Он встал и вытаращился на Джоша с выражением полного недоумения на лице.

– Ла Тромпетиста! – воскликнул он. – Боже мой! Так это был ты! Ты – Ла Тромпетиста, Трубач?

Джош уставился на кузена и отчима. На его лице читалось потрясение; глаза округлились.

– Откуда вы знаете?

Сонни объяснил и добавил:

– Твоя Кармен жива, то есть была жива, когда она рассталась с Марком и Дженни. Больше мне ничего не известно.

– А я помню, Кармен говорила, что в отряд вступила парочка англичан! Но я их не встречал. Неужели это были Марк и Дженни? – Джош потрясенно покачал головой. – Какое странное совпадение. Хорошо, что их не заставляли подписывать соглашение о конфиденциальности.

* * *

Вернувшись в дом на мысе Полумесяц тем вечером, Сонни зашел в гостиную, где собралась его семья, и рассказал Марку и Дженни, кем на самом деле был их таинственный командир в период Гражданской войны в Испании. Когда они оправились от шока, Дженни произнесла:

– Но о ребенке он наверняка не знает.

– Ребенке? Каком ребенке? – удивился Сонни.

– Кармен родила девочку. Я принимала роды.

– Помнишь, пап, я рассказывал, что смастерил деревянные спицы для вязания? Ты еще надо мной подшутил, – сказал Марк.

– Ах да, – ответил Сонни, – но с тех пор так много всего произошло, я и забыл. Но Джош должен узнать о ребенке, как считаете?

– Кармен говорила, что этого ребенка подарил ей Господь вместо дочери, убитой националистами, – ответил Марк.

– Но Кармен не уезжала из Испании, – сказала Дженни. – Когда мы попрощались, она планировала везти Консуэлу на Ибицу, где жила ее бабушка. Адрес есть у меня наверху. Она уехала в маленький городок Сан-Хуан-Баутиста.

– Названный в честь Иоанна Крестителя, – добавил Марк.

– Спасибо, сын. Думаешь, я бы сам не догадался?

– Кармен считала, что на Ибице с родными будет в безопасности; там никто не смог бы ее предать. И если бы из-за связи с партизанами с ней что-то случилось, за ребенком было бы кому присмотреть.

В этот момент Джойс вышла из кухни в сопровождении Эндрю и объявила, что ужин готов.

Дженни ткнула Марка в бок. Тот улыбнулся.

– Пап, этим вязальным спицам, которые тебе так не понравились, скоро опять найдется применение.

Рэйчел резко подняла голову от штопки.

– Я правильно тебя поняла? – спросила она.

– Да-да, Дженни беременна, если ты об этом, – подтвердил Марк.

Рэйчел вскочила и обняла обоих.

– Ох, поздравляю! Это же то, чего нам так не хватало.

Джойс бросилась обнимать детей, и тут вмешался Сонни:

– Я тоже рад и наконец вызову рабочего, чтобы тот прикрутил люстру на потолке в гостиной. А то она скоро с грохотом упадет.

Сын и сноха густо покраснели, а Сонни тихонько усмехнулся.

Эндрю растерянно взглянул на отца:

– Пап, а что значит «беременна»?

За ужином Сонни, Дженни и Марк продолжили обсуждать, стоит ли рассказывать Джошу о Кармен. К единому мнению они так и не пришли. Но оказалось, это и неважно, ведь утром, когда Сонни наконец решился и позвонил в гостиницу, ему сообщили, что Джош съехал и, по словам гостиничного клерка, направился в Лондон.

Глава седьмая

Люк Фишер резко остановился у обочины и в ужасе оглядел окружающий пейзаж.

– Что тут стряслось? – пробормотал он.

Сидевшая рядом Изабелла угрюмо огляделась.

– Похоже на фотографии из американских журналов с заголовком: «Здесь пронесся торнадо».

– Но в Австралии не бывает торнадо.

Поле, где должны были зеленеть аккуратные ряды виноградных лоз, отяжелевших от спелых ягод, сплошь поросло спутанными сорняками. Тут и там виднелись покореженные обломки железных труб – все, что осталось от системы автополива, придуманной Люком, когда тот купил эту землю, а его партнер Джанни Рокка привез лозы из Италии. Ржавые железные столбы по периметру свидетельствовали о том, что здесь когда-то стоял забор, на котором держалась сетка. Сама сетка валялась на земле, и лишь несколько панелей стойко пытались выстоять под натиском сорняков.

– Он упал или его сломали? – Люк указал на забор, хотя они понимали, что подобный ущерб не мог быть вызван естественными причинами.

– Пойдем в дом и поговорим с Рокка? Узнаем, что тут случилось, – предложила Изабелла.

– Пойдем, но сначала хочу заглянуть за забор.

– Осторожно, Люк, об эту проволоку можно сильно порезаться.

Забота Беллы вызвала у него улыбку, но, помня о ее предупреждении, он все же осторожно переступил через сетчатое ограждение и направился туда, где прежде были виноградники. Перед ним тянулась борозда земли, которую взрыхлили, чтобы уберечь корни саженцев. Тут и там виднелись жалкие останки молодых лоз, что некогда гордо зеленели на этом поле, внушая надежду на хороший урожай винограда, из которого они с Джанни планировали сделать качественное вино.

Как же Джанни это допустил? И где он? Почему мечта эмигранта, которой тот поделился с Люком и с его помощью хотел претворить в реальность, так и не осуществилась? Люк не мог поверить, что Джанни позволил мечте умереть, как умерли эти лозы. Размышления Люка прервал звук мотора. Он оглянулся на проселочную дорогу и увидел остановившийся рядом с его машиной полицейский автомобиль.

Из него вышел пожилой офицер.

– Уйди с поля! Это частная собственность.

Люк и так был зол, а полицейский своим высказыванием лишь подлил масла в огонь. Люк бросился назад по полю и перепрыгнул через забор, торопясь получить ответы.

– Где люди, которые работали на этом поле? Почему виноградники в таком состоянии? – спросил он.

– Ты про макаронников, что ли? Откуда я знаю, да и какая, к черту, разница? Слышал, баба с детьми вернулась туда, откуда приехала, а мужа отвезли в лагерь для интернированных. А тебе какое дело? Ты их приятель, что ли? Имей в виду, нам тут таких приятелей не надо.

– Из-за этого тут побывали вандалы? А вы знали о вандализме? Вы что же, ничего не сделали?

– О каком вандализме?

– Взгляните на этот забор: не похоже, что его ветром снесло. Видно, что проволоку разрезали, и то же сделали с трубами для системы полива. А эти лозы? Они не погибли сами по себе. Их намеренно сгубили, возможно, полили чем-то вроде ДДТ[9].

– Слышь, братишка, я об этом ничего не знаю, а если бы и знал, что тут скажешь? Поделом этим ублюдкам.

– Знаете, кто это сделал?

– Слышь, братишка, тут я задаю вопросы.

– Нет, братишка, ты не прав, – внезапно вмешалась Белла. Она вышла из машины и встала у пассажирской двери. – Когда он задает вопросы, ты должен отвечать, и отвечать быстро, вежливо и правдиво. Он восемь лет воевал с нацистами и каждый день рисковал жизнью, пока ты тут играл в полицейских и воров, просиживая свою толстую задницу! Причем играл плохо, раз не остановил таких же нацистов, как те, с кем мы сражались.

Пристыженный внезапно обрушившейся на него словесной атакой, офицер признался:

– Я арестовал одного парня, но начальник велел не давать делу ход. Это было в начале 1942 года, через пару дней после атаки на Перл-Харбор[10]. В то время народ был очень зол, сами понимаете. Люди до сих пор злы.

– Мне нужны копии полицейских отчетов, имя преступника, а также имя и должность офицера, который велел не давать делу ход.

– А тебе-то какое дело?

– О, мне есть дело. Джанни Рокка с женой – мои деловые партнеры, и я намерен отсудить последнюю рубашку у тех, кто это сотворил. А если получится – засадить их за решетку.

– Ничего у тебя не выйдет. Если ты его деловой партнер, я бы об этом в городке не заикался. Любителям макаронников тут не рады.

– В таком случае мне нужно как можно скорее связаться с местной газетой. Об этом деле надо написать.