Цена искупления

– Ничего не рассказал. Как будто вообще не хочет говорить.

Они сидели втроем у Яна и Веры дома. Майя на диване, листала что-то в планшете, но глаза были прикованы к лицу Яна.

– Степа, – Вера сокрушенно покачала головой и опустилась рядом с мужем. – Явно что-то случилось, но он не хочет рассказывать. Слишком гордый и не попросит помощи.

– Да, – кивнул Ян и тяжело вздохнул. – Не попросит, но что мы можем сделать?

Майя отложила планшет в сторону, подогнула ноги под себя:

– Мы же его знаем. Он бы не пропал вот так без объяснений. Даже если бы с кем-то поругался. А тут… просто исчез.

Вера нахмурилась:

– Может, что-то в семье? Жена вроде беременная. Но я не знаю ее, Степа никогда ее с нами не знакомил.

– Я видел ее однажды, – уклончиво ответил Ян. – Но какая с этого польза?

Вера лишь пожала плечами. Не видела выхода из ситуации.

– Мы не знаем, что происходит. И не знаем, как помочь.

– Ладно. Если вы не знаете, то узнаю я, – Майя встала и потянулась за своей курткой. – Так не оставлю. Степа – наш друг. Он бы не отвернулся от нас, если бы мы были на его месте.

Ян слабо улыбнулся:

– Вот поэтому ты и лучшая, Май.

– Ага, скажи это Захару, когда я влезу куда не надо, – бросила она, застегивая молнию. – Но я выясню. Обещаю.

Глава 9

Сигнал тревоги прорезал тишину базы. Каждый из спасателей на мгновение замер, ощущая знакомый прилив адреналина, а затем рванул к машине, словно по команде. Захар быстро направился к диспетчерской, где уже звучал голос оператора:

– Пожар в промышленной зоне. Два здания охвачены огнем. Угроза распространения на соседние постройки. Требуется помощь. Пожарные уже выехали.

Захар кивнул, передавая распоряжения:

– Слышали? Пакуемся! Выезд через три минуты!

Спасатели бросились к машине. Внутри кабины царила напряженная тишина, прерываемая лишь переговорами по рации. Каждый из них знал: это не просто вызов. Это работа, где цена ошибки – человеческие жизни.

На месте пожара огонь бушевал, словно дикий зверь, рычащий и жадно пожирающий все на своем пути. Удары тепловой волны встречали спасателей, заставляя задерживать дыхание. По рации раздавался голос Захара:

– Отряд, внимание! Удерживаем огонь от складов с химией! Ян, Клим, страхуйте периметр. Иван, Майя, готовьте гидрант на восточной стороне!

– Понял! – отозвался Ян, подтягивая маску на лицо. – Клим, держи шланг ровно, давление прыгает.

– Успокойся, я в норме, – отрезал Клим, протягивая линию в сторону пламени. Его голос звучал напряженно, но уверенно.

– Захар, температура растет, дым густеет! – раздалось по рации от Ивана. – Стена может рухнуть!

Пламя вырывалось из окон, дым клубился черными облаками. Захар быстро оценил ситуацию и начал отдавать приказы:

– Ян, Клим, идите по периметру. Майя, к машине. Иван, за мной, внутрь!

– Принято! – отозвался Ян, проверяя оборудование.

Его лицо было сосредоточенным, но в глазах читалась тревога. Без Степана, который всегда был рядом, казалось, что чего-то не хватает. Словно винтик в слаженном механизме вышел из строя.

Внутри здания жара была невыносимой, как в раскаленной печи. Захар, проверяя радиус обрушения, коротко бросил в рацию:

– Команда, держимся ближе к выходам! Если начнется обвал, эвакуируемся немедленно.

– Ян, прикрой меня! – Клим прокричал сквозь гул. Он продирался через дым, чтобы закрепить пенный ствол. – Тут давление бешеное!

– Держу! Только не бросайся на амбразуру, – отозвался Ян, подтягивая трос.

И тут раздался гулкий треск. Одна из балок над головой зашаталась. Пол под ногами скрипел, угрожая обрушением. Ян и Клим прокладывали пенную завесу, стараясь удержать огонь от распространения.

– Клим, стой! Пол! – закричал он, но было поздно.

Ян поскользнулся, и его нога провалилась в образовавшуюся дыру. Он успел ухватиться за край, но горячий металл обжег руки. Клим, не теряя секунды, бросился к нему, ухватив за страховочный трос:

– Держись, брат, сейчас вытащу!

Тяжелое дыхание и напряженные движения. Ян, стиснув зубы, подтянулся, помогая Климу вытянуть себя на безопасное место. Когда они снова оказались на ногах, оба переглянулись.

– Спасибо… – только и выдохнул Ян.

– Не за что. Работаем дальше! – коротко ответил Клим.

Операция завершилась под утро, когда первые лучи солнца окрасили клубы дыма в багровый оттенок. Спасатели, измазанные сажей, сидели на ступеньках рядом с пожарной машиной, едва дыша. Тяжелый день оставил свои следы: разорванная форма, раны, покрытые пеплом, и усталость, впитавшаяся в каждую клетку тела. Ян, вытирая пот с лица, замотанной по локоть рукой, заговорил первым:

– Захар, что со Степаном? Его пипец как не хватает.

Остальные тоже повернули головы, ожидая ответа. Захар на секунду замолчал, прежде чем тихо произнести:

– У него семейные проблемы.

Голос Захара прозвучал глухо, словно это была не его боль, а груз, который он вынужден был нести за всех. Ян нахмурился, чувствуя, что за этими словами скрывается больше, чем командир готов был сказать.

– Семейные? Это что-то серьезное?

– Все, что вам нужно знать, – это то, что он сейчас не может быть с нами, – Захар отрезал разговор, глядя на огонь, который еще тлел в развалинах. – Давайте лучше проверим оборудование.

Больше вопросов никто не задавал, но напряжение осталось. Каждый чувствовал, что дело намного сложнее, чем просто "семейные проблемы".

Когда вернулись на базу, тишина уже не казалась спасительной. Она была глухой, пропитанной копотью и недосказанным. Спасатели молча переодевались, кто-то направился в душ, кто-то в кладовку. Но Майя осталась в гараже, ожидая, пока все соберутся.

– Я знаю, что случилось со Степой, – тихо сказала она, когда все снова оказались вместе.

Ян поднял глаза первым:

– Майя, ты… Ты выяснила?

– У него умерла жена. И ребенок. – Ее голос дрогнул, но она справилась. —Он нашел ее дома, уже без сознания. Врачи не смогли спасти.

Повисла мертвая тишина. Никто не знал, что сказать. Только Клим глубоко выдохнул и прикрыл глаза.

– Майя… – Ян качнул головой. – Черт…

– Мы должны помочь. Он бы для нас не пожалел себя. – Она достала из внутреннего кармана конверт. – Я собираю, кто сколько может. На похороны. Просто поддержать. От всех нас.

В раздевалку как раз вошел Захар. Обвел всех тяжелым взглядом и нахмурился. Майя протянула ему конверт.

– Передай Степе. Без слов. Просто отдай, от всех нас.

Захар не стал спрашивать, как они узнали. Ни к чему это все было. Он лишь молча кивнул, взял конверт, вытащил из кармана еще несколько купюр и добавил сверху. Затем убрал все обратно.

– Я передам.

Больше ничего не нужно было говорить. Потому что команда – это не только те, кто с тобой на вызове. Это те, кто рядом в самую черную ночь.

Глава 10

Холодный весенний ветер разгуливал по кладбищу, словно издевался, разнося запах сырой земли и влажного гравия. Небо заволокли низкие серые тучи, как будто сама природа скорбела вместе с теми, кто пришел на похороны. На краю свежевырытой могилы стояли два гроба: Захар украдкой взглянул на друга, который не отрывал глаз от деревянных крышек.

Степан стоял, будто закопанный по колено в сырой земле. Тело слушалось, но он не чувствовал его. Пальцы озябли, но он не шевелился. Ветер дул в лицо, но никак не мог охладить то, что клокотало внутри. Перед ним земля. Свежевырытая. И два гроба. Один совсем крошечный, словно коробочка для чего-то очень ценного, другой – чуть больше.

В них все, что он не успел. Все, что упустил. Все, что не спас.

Он расслышал голос. Женский. Знакомый. Но будто из-под воды:

– Ты разрушил все! – выкрикнула мать Елены. Голос был истеричным, разрывающим тишину, как острое лезвие. – Все, до последнего! Почему ты не спас ее? Почему?!

Каждое слово огненными иглами вонзалось в грудную клетку. Степан не мог вдохнуть. Горло сдавило. Но лицо оставалось застывшим. Ничего. Ни морщины. Ни дрожи.

– Ты убил их обоих! Ты… ты вообще понимаешь, что ты сделал?! – крик срывался на вой. – Ты никогда не любил ее! Никогда! Вот чем все закончилось!

Он хотел закрыть уши. Уйти. Упасть. Исчезнуть. Но ноги стояли, как вмерзшие в землю. Только пальцы на руках сжались, костяшки побелели. Не от злости. От боли. От вины. Степа молчал и заставлял себя слушать. Наказывал себя, потому что знал, что она права. Абсолютно. Без остатка. Каждое ее слово – правда, от которой не спрятаться.

«Ты не любил ее» – правда.

«Ты не спас» – правда.

«Ты виноват» – правда.

– Мама, перестань… – донесся чей-то тихий голос, но он был далеким, как эхо.

Степан не обернулся. Запечатал все эмоции внутри и просто застыл, наблюдая за происходящим, будто со стороны.

Гроб опустили в землю. Веревки скрипели, мокрая глина шуршала под краями ямы. Степан смотрел, как исчезает его семья, и с каждым сантиметром чувствовал, как исчезает и он сам.

Захар рядом. Теплая, тяжелая рука легла на плечо. Но не согрела. Только напомнила, что Степа не один.

А он чувствовал – один. До самого дна. И ничего не осталось.

Когда все закончилось, кладбище опустело. Захар и Степан медленно шли по узкой тропинке, усыпанной гравием. А потом ехали домой. Тишина между ними была оглушающей, но Захар знал: это не молчание, а время, чтобы собраться с мыслями.

– Послушай меня, Степ, – уже у самого подъезда сказал Захар, нарушая тишину. Его голос звучал твердо, как приказ. – Ты должен взять себя в руки. Надо двигаться дальше. Елена бы этого хотела.

– Хотела? – горько переспросил Степан, бросив взгляд на друга. – Ты ничего не знаешь, Захар. Это все… все… – он осекся, стиснув зубы, чтобы не разрыдаться прямо на улице.

– Ты потерял слишком много, но если ты сейчас сдашься, то потеряешь и себя.

Степан кивнул, но его взгляд оставался пустым. Слова Захара словно проходили мимо, не достигая цели.

– Захар… Я не могу, – наконец прошептал он, опустив голову. – Мне кажется, я не вывезу.

– Вывезешь, – ответил Захар жестко. – Пока ты дышишь, пока можешь встать на ноги – ты жив. А раз так, ты обязан бороться. Слышишь?

– Не могу, – невнятно пробормотал он.

– Можешь. Ты всегда мог. Ты просто забыл об этом, – ответил Захар, останавливаясь перед домом друга. – Но я напомню. И мы вытянем тебя из этого, даже если ты сам в это не веришь.

Степан не ответил, просто открыл дверь, оставив Захара на крыльце.

– Подожди, – окрикнул он и достал конверт. – Вот, ребята просили тебе передать…

– Что это? – Степа напрягся, медленно осознавая, что его тайна раскрыта. – Зачем? Я же просил…

– Я ничего не говорил… – честно ответил Захар и положил ладонь ему на плечо. – Но все за тебя искренне переживают. Не отталкивай их.

– Спасибо, – процедил он сквозь зубы, смиряя гордыню. Захар, как всегда, был прав и спорить бессмысленно. – Передай им…

– Я передам.

Степа поднялся домой. Квартира встретила глухой тишиной. Ни звуков, ни запахов – только пустота, в которой теперь эхом отдавались шаги. Он закрыл за собой дверь, оперся на нее спиной и долго не двигался.

Воздух был застоявшимся. Все осталось так же, как и раньше: аккуратный плед, подушка на диване, любимая чашка Лены на кухонной полке. Он провел рукой по стене, как будто надеялся найти в ней точку опоры, но пальцы только скользнули по холодной краске.

Степан прошел в гостиную. Руки нервно потянулись к бутылке водки, которую он оставил на столике. Он не пил, чтобы забыть – он пил, чтобы не чувствовать. Пустота становилась его единственным убежищем.

Стакан звякнул о столешницу, когда налил себе до краев. Степа сел в кресло, обхватив стакан рукой, и уставился в пустоту. Выпив залпом, налил еще. Жидкий огонь сжигал горло, но не утолял ту боль, что терзала изнутри. Он медленно поднялся, сжимая бутылку в руках, его дыхание стало тяжелым и сбивчивым. В голове гудело, как в эпицентре бедствия.

– Хватит! – крикнул и с размаху швырнул бутылку в стену. Громкий звон стекла, разлетающегося по комнате, разорвал тишину. Это был взрыв эмоций, которые Степан слишком долго держал под контролем.

– Прости, Лен… – прошептал он, сквозь сдавленное дыхание.

Как пережить смерть жены и сына, если сам их не уберег?

На тумбочке стояло фото жены. Она, улыбающаяся, обнимающая живот. Черная рамка. Степа не помнил, кто ее туда поставил. Может, мать Лены. Может, он сам. Неважно.

Взял снимок. Заглянул в ее глаза. Набрал в легкие воздуха, будто хотел что-то сказать – но не сказал. Просто зажмурился, завыл и упал на колени, сжав голову руками. Рамка упала на пол, треснула. Его грудь содрогалась от хриплого дыхания, но слез не было. Пусто. Тупо. Как будто он выгорел изнутри. Хотелось кричать. Разбивать все вокруг. Но сил не было тоже.

Кое-как справившись с волной отчаяния, Степан поднялся на ноги. Нужно было чем-то себя занять, чтобы не сойти с ума. Вспомнил про документы, свидетельство о смерти, что-то еще. Нужно было убрать на место. Все бумаги хранились в ящике. Убирая документы, наткнулся на странный конверт.

Без маркировки. Просто сложенный лист внутри.

Он развернул. Слова расплывались в глазах, но заголовок бросился в глаза сразу: результаты ДНК-анализа.

Степа застыл и даже, кажется, протрезвел на несколько десятых промилей. Медленно, по буквам, начал читать. Дата. Номер кейса. Имя Елены. И под строкой "биологическое отцовство" – жирный, беспощадный: исключено.

Не его сын? Елена была беременна не от него? Не могло быть такого… Или могло? Разве теперь это важно?

Все тело обмякло. Он осел на пол, уронив листок. Стена за спиной стала опорой. Глаза были сухими, но внутри что-то рвалось. Это было похоже не на боль. Это было хуже. Предательство.

Степан сидел, уставившись в потолок. В голове не осталось ни звуков, ни мыслей.

Мир вокруг трещал по швам. Всегда считал жену святой, а она… Ребенок, которого она ждала, оказался чужим. Эта мысль безжалостно резала внутренности, перемалывая в фарш, оставляя чувство глухого отчаяния и злости одновременно.

– Лена… Как ты могла? – прошептал Степан.

Его горло сжалось, а воздух вокруг стал тяжелым, словно в зоне обрушения. В голове гулко звучали ее слова о любви. Перед глазами появилась ее улыбка на фотографии, лежащей на полу. Сейчас это был якорь, тянущий его на дно. А он изо всех сил сопротивлялся.

Степан закрыл глаза, надеясь, что ночь принесет забытье. Но вместо этого он застревал в хаосе своих мыслей, как в завале, из которого не видно выхода.

Глава 11

Через неделю после похорон Захар зашел в кабинет полковника. Начальник отряда, человек с твердым взглядом и вечной складкой между бровями, поднял глаза от бумаг и кивнул:

– Захар, садись. Что там с нашим Степаном?

Захар молча опустился на стул. В комнате пахло бумагами и свежим кофе. Некоторое время он молчал, пытаясь подобрать слова.

– Плохо, – наконец сказал он, глядя на свои руки, сложенные на столе. – Очень плохо. После похорон никак в себя не придет.

Полковник тяжело вздохнул и снял очки, потирая переносицу:

– Захар, мы не можем ждать, пока он придет в себя. Ты сам знаешь, работа у нас такая – или ты готов, или уходи.

– Я знаю, – сухо ответил Захар, подняв глаза. – Но ему сейчас нужен кто-то, кто вытащит его из этого дерьма.

– Ты предлагаешь просто закрыть на это глаза? – в голосе Богданыча звучало раздражение. – Нет, этого не будет. Вот, ознакомься.