скачать книгу бесплатно
– А кроме этого что-нибудь дарили?
– Чего нет, того нет. Разве он спросил пару раз покататься на моих ласточках. Для форса. Ну это не в счет…»
Изображение задергалось, экран опустел.
– Да, техника у нас, прямо скажем… – покачал головой следователь. – Пришлось дальше вести допрос без видеозаписи. Но ничего интересного больше Ступак не показал.
Я недоумевал: какой резон был Ступаку, зарабатывая сорок восемь тысяч в год, отдавать Кирееву… пятьдесят? Работать себе в убыток?
– И вообще, почему он старается вас убедить, что зарабатывает много? – спросил я у Николая Павловича.
– Очень просто: оправдать, откуда у него такой дом-дворец и прочая роскошь.
– А на самом деле, откуда?
– Захар Петрович Ступак – картежный шулер экстракласса! Лобовик, по-ихнему. А лобовики эти играют даже не на тысячи – на миллионы! Все, что он имеет, выиграл в карты. Даже жену. – Шмелев достал из папки с делом фотографию. – Полюбуйтесь.
Я глянул на снимок: настоящая красавица. Молодая. Лет на двадцать пять моложе супруга.
– Ну и дела творятся у нас под боком! – не смог сдержать я негодования. – Что твой Монте-Карло! А милиция спит.
– Что они могут? – вздохнул следователь. – Если кого и ловят, то в основном щипачей. У лобовиков катраны так законспирированы, что иностранным агентам с их явками и не снилось! Понимаете, прижучить Ступака можно только в том случае, если на него поступит жалоба от лоха, ну облапошенного им. Но таких жалоб в органы не поступало. Я интересовался и в горуправлении, и в областном… Ступака не ухватишь! Свои не выдадут ни за что – он босс! И денег на общак не жалеет. По слухам, на съезд картежников в прошлом году отвалил сто тысяч.
– А мы о кооператорах говорим: мол, денежные мешки, – заметил я.
– Да они Ступаку в подметки не годятся. И уж коли зашел разговор о кооператорах… – Шмелев вставил новую видеокассету. – Посмотрим еще один допрос.
На экране появился сам Николай Павлович и полный мужчина восточного типа. Они сидели на балконе какого-то дома. На фоне склона горы и моря.
– Директор ресторана «Воздушный замок», – пояснил следователь.
Я вспомнил недавнюю историю с хулиганским нападением на кооперативный ресторан – она так и не прояснилась до сих пор.
«… – Нет, так работать невозможно! Совершенно! – темпераментно говорил экранный директор ресторана, жестикулируя волосатыми руками. – Все, распущу кооператив к чертовой матери!
– Почему? – интересовался следователь.
– Надоело! Всем нужно класть на лапу! – все более азартно продолжал Карапетян. – Санитарному инспектору дай, пожарному – дай, торговому – дай! Фининспектору дай!.. Но это еще не все! Председателя райисполкома накорми и напои, народный контроль требует, ОБХСС тоже. Хоть по миру иди!
– Что же вы такой покладистый, Сурен Ованесович? – покачал головой Шмелев. – Мало ли кто будет просить…
– Просить?! – прямо-таки взвился Карапетян. – Просят нищие да убогие. Эти же набрасываются, как шакалы! На части рвут! Кровь высасывают, как пиявки… И попробуй не дай!
– Пошлите их всех подальше, – посоветовал Шмелев.
– Вам легко говорить, – поник головой директор ресторана. – Посмотрели бы, во что превратили мой «Замок» на прошлой неделе! У меня волосы на голове дыбом встали! Сколько я туда сил и денег вложил! Всю душу, можно сказать, отдал, а они… – Он замолчал, печально устремив глаза вдаль.
– Так вы никогда не отделаетесь от нахлебников, – сказал следователь.
– А что делать? – в отчаянии спросил Карапетян.
– Помогите следствию, чтобы вывести всех вымогателей на чистую воду. Назовите их имена.
– Вах! – грустно усмехнулся Сурен Ованесович. – Я не враг себе! Вы запишете в свои протоколы, пойдете домой и будете спать спокойно. А что ждет несчастного Карапетяна?.. Дорогой Николай Павлович, у меня ведь есть жена, дочь. Кто нас защитит? – Он безнадежно махнул рукой. – Нет, пропади все пропадом! Заберу семью и уеду подальше отсюда!
– А преступники останутся на свободе и будут тянуть с других…
– Меня это не касается!
– Но ведь кто-то должен встать на защиту справедливости!
– Один уже встал, – хмуро произнес Карапетян. – Я имею в виду нашего дядю Михея. Он хотел помочь следствию – и где теперь находится? Его жена, бедная старушка, все глаза проплакала… Дядя Михей исчез – как в воду канул… Скажите, только честно, вы сможете уберечь меня и моих близких? Можете дать гарантию, что с нами ничего не сделают? – Карапетян испытующе посмотрел на Шмелева и грустно заключил: – Вот видите, сказать вам нечего…»
На этом видеозапись допроса закончилась.
– О каком дяде Михее говорил Карапетян? – спросил я.
– Сторож платной стоянки у ресторана, – пояснил следователь. – Пронин. Пенсионер, инвалид войны. Он дал показания милиции о подозрительных людях, подъехавших к «Воздушному замку» перед самым погромом. Назвал номер машины, сказал, что сможет их опознать… И в ту же ночь пропал. Жена заявила.
– Ну и?..
– Угрозыск занимается. Но пока… – Шмелев развел руками.
– Так Карапетян давал Кирееву или нет?
– Вы же сами видели, Захар Петрович, директор ресторана не назвал ни одной фамилии, не привел ни одного факта. Хотя, по имеющимся данным, он давал взятки начальству ОБХСС, поил и кормил клиентуру Киреева.
– Здорово боится, – заметил я.
– Не то слово! – вздохнул следователь. – Не хотелось бы мне быть на его месте! Ведь что самое страшное – на самом деле никто не может дать ему никакой защиты и гарантии от повторного хулиганского нападения. – Шмелев махнул рукой. – И я сидел как оплеванный.
– Видел, – кивнул я на потухший экран телевизора.
– Что получается, Захар Петрович? Вот пресса шумит о правах обвиняемых, о допуске адвоката к следствию в самом начале… В общем-то правильно ставят вопрос… Но почему газетчики мало говорят о том, что потерпевшие тоже нуждаются в защите? Нужен закон, оберегающий их от вора, насильника, взяточника, рэкетира!
– Согласен с вами полностью, – кивнул я. – Но если бы принятие такого закона зависело от нас!.. Хочется надеяться, что доживем.
– Дай-то бог. – Николай Павлович сложил кассеты, затем извлек из папки еще один документ. – Последний допрос Ларионова. Шестерки Киреева, как сказал Скворцов… Вымогательство взяток у коммерческого директора «Детского мира» оперуполномоченный ОБХСС начисто отрицал. Признал лишь единственный факт – насчет детской дубленки. Да и ту он Кирееву не передавал.
– А для чего взял ее? – удивился я.
– По словам Ларионова, эта дубленка не подошла дочери Киреева по размеру. Ларионов принес ее домой. Жена увидела, говорит, давай, мол, померяем нашей девочке. Оказалось – в самый раз. Ларионовы оставили дубленку у себя, а Кирееву отдали за нее деньги… Вот такая история.
– Значит, деньги Киреев все-таки прикарманил, – заметил я.
– Выходит, так.
– Ну что ж, Николай Павлович, дело серьезнее, чем я предполагал, когда поручал вам следствие.
– Серьезней не бывает.
Шмелев протянул мне два документа. Один – постановление на производство обыска на квартире Киреева.
– Вы считаете, не рано? – спросил я, утверждая его.
– Вчера уже было поздно…
Другую бумагу – о взятии начальника южноморского ОБХСС под стражу – я пока не подписал.
– Смотрите, Захар Петрович, как бы не пришлось объявлять розыск. Ведь сбежит! – предупредил Шмелев.
– Вы же знаете мое правило, Николай Павлович, – напомнил я.
– Да, да, да, – спохватился он. – Допросите, прежде чем дать санкцию?
– Непременно. Давайте подумаем, под каким предлогом пригласить Киреева к нам в прокуратуру.
– Повод найдем, – пообещал следователь. – Только обязательно сегодня!
– Готов хоть сейчас.
Но «сейчас» не получилось. Меня срочно вызвали в горком партии. Разговор с начальником городского ОБХСС состоялся только во второй половине дня. После этого я и дал санкцию на его арест.
На Южноморск опустился вечер. Возле ресторана «Воздушный замок» сгрудились с десяток «жигулей» и «москвичей». Они приткнулись на обочине дороги, так как платная стоянка не функционировала. На ней лишь одиноко стоял «вольво» Карапетяна.
Сурен Ованесович вышел из своего заведения в сопровождении метрдотеля Леониди, нагруженного коробками.
– Смотри, Костя, – наставлял его директор, – не забудь завтра подъехать на базу. Поступила импортная посуда. А то уже нечем сервировать столы. С заведующим я договорился.
– Будет сделано, – кивнул Леониди. – Эх, не вовремя уезжаешь, Сурен…
– Всего на два дня. Понимаешь, совсем нервы ни к черту! Съезжу в горы, подышу свежим воздухом…
Они подошли к стоянке. Карапетян сунул ключ в замок, но тот оказался незапертым.
– Странно, – покачал головой директор, распахивая ворота. – Лично сам закрывал…
– Плохо, значит, закрывал.
Карапетян оглядел свою машину – вроде все было в порядке. Открыл дверцу со стороны водителя и бросил связку ключей Косте.
– Ящики – в багажник.
Леониди подошел к задку «вольво», потянул носом.
– Откуда вонь? – огляделся он. – Собака, что ли, дохлая где-то?..
Костя отпер багажник и в ужасе отскочил.
– Долго будешь возиться? – проворчал недовольно директор ресторана.
Сдавленный крик метрдотеля заставил его выскочить из автомобиля.
– Там… Там!.. – показывал на открытый багажник трясущейся рукой Леониди.
Карапетян заглянул в него и в страхе отпрянул: в прозрачном пластиковом мешке лежал скрюченный человек. Его мертвые глаза смотрели на Сурена Ованесовича. Из ощерившегося рта вываливался почерневший язык, к которому была прикреплена бумажка. На ней крупными печатными буквами было написано: «Так будет с каждым, у кого он длинный!»
Это был сторож Пронин.
– Костя, – охрипшим голосом заорал Карапетян, – срочно звони в милицию!
Тот бросился к ресторану.
Несмотря на поздний час, в четырехкомнатных апартаментах Киреевых везде горел свет. То и дело звонили в дверь, надрывался телефон. Хозяйка квартиры, Зося, полулежала на роскошном кожаном диване в гостиной, заходясь в истерике.
– Гады! – кричала она. – Какое имели право?!
– Зосенька, милая, успокойся, – сидела возле нее главная администраторша Дома моделей Кирсанова.
– Какой позор! – билась о мягкую стенку дивана головой Киреева. – Бросить в каталажку, как последнего блатного! Что он, бандит, убийца?!
– Ну возьми же себя в руки, – уговаривал хозяйку Хинчук, нервно меряя шагами комнату. – Я уверен, Дона выпустят. И очень скоро. Поверь моему слову.
– Выпустят? Черта с два! – кричала убитая горем жена, отпихивая от себя рюмку с успокоительными каплями, которые пытался ей влить в рот адвокат Чураев.
– Выпейте, – умоляюще просил он. – Легче станет. Главное, что Донат Максимович жив и здоров.
– Лучше бы он умер! – гневно бросила супруга. – И я вместе с ним! На черта мне жить!
При этих словах двенадцатилетняя дочь Киреевых, вжавшаяся в кресло, с испуганными глазами, громко расплакалась.
– Настенька, не плачь, золотце ты мое! – бросилась к ней Марина Юрьевна. – Пойдем-ка лучше в твою комнату. – И она увела всхлипывающую девочку, тщательно прикрыв за собой дверь.
Попугай забился под телевизор, в страхе наблюдая за происходящим.
– Годами наживали, а теперь все это отберут! – причитала хозяйка дома, обводя рукой роскошную финскую мебель, ковры на стенах и полу, штучной работы дорогие охотничьи ружья, красующиеся в шкафу за стеклянной дверцей, горы хрусталя и серебряной посуды, выставленной на полках стенки, японскую радиоаппаратуру с названиями самых известных фирм.
Позвонили в дверь. Открывать пошел Хинчук и скоро возвратился.
– Геннадий Трофимович… – негромко объявил он.
И уже в комнату солидно вступал отец Зоси, встревоженный, но при этом величественный, со значительной миной на лице. Геннадий Трофимович Печерский был председатель Южноморского горисполкома.
– Наконец-то заявился! – зло бросила ему дочь. – А еще тесть называется! Весь город звонит. Волнуется. Люди посторонние переживают. Вот пришли без всякого приглашения. А ты…
– Зосенька, – начал было миролюбиво отец, но она его перебила:
– Кто вчера уверял меня, что Дона пальцем не тронут? Кто?
