скачать книгу бесплатно
– Уволили, – поправил Снежков.
– За что? – испуганно спросила посетительница.
– Было за что. Впрочем, это не имеет значения… Что вас, собственно, привело к нам?
– Козлова моя фамилия, Евдокия Андреевна. А это, – она показала на одну из фотографий, иллюстрирующих очерк, где следователь Шмелев был снят вдвоем с фронтовым дружком, – мой Митя. – Женщина вздохнула. – Супруг, значит, законный.
– Ну и что? – нетерпеливо спросил Вадим.
– А то, милок. Этот самый Шмелев жизнью наслаждается, в героях ходит, а Митины косточки давно сгнили. – Она всхлипнула. – Даже не знаю, где могилка…
– Погиб, что ли? – помягчел Снежков.
– Если бы, – вздохнула Козлова. – Всю войну прошел целехонек, а в пятьдесят втором посадили. Десять лет дали. Через три года пришла похоронка из лагеря. – Евдокия Андреевна извлекла из сумки цветастый узелочек. – Все бумажки хороню, можете посмотреть…
– Потом, потом. А за что судили вашего мужа?
Евдокия Андреевна поведала Вадиму историю осуждения своего Дмитрия. Интерес к ее рассказу у Снежкова разгорался все больше и больше. Когда Козлова закончила, Снежков, не скрывая волнения, спросил:
– Вы уверены, что на снимке ваш муж?
– А кто же еще? – удивилась вдова. – Только глянула – сразу узнала.
– Можете подтвердить? – продолжал волноваться Снежков.
– Какая мне выгода врать, – обиделась Евдокия Андреевна. – Да ты сам посмотри, обманывает старуха или нет.
Она развязала узелок и среди пожелтевших от времени бумажек и истрепанных документов отыскала старую, выцветшую фотографию.
Снимок был копией того, что опубликовала газета.
Снежков просмотрел бумаги.
– Помоги, мил человек, – заметив неподдельный интерес к ним Вадима, взмолилась посетительница.
– Чем?
– Нынче многих, что в те времена осудили, риби… реба… Фу ты, никак слово не дается…
– Реабилитируют, – подсказал Снежков.
– Во-во! – обрадовалась Козлова. – Похлопочи и за Митрия. Век не забуду…
– Посмотрим, Евдокия Андреевна, – сказал Снежков. – Оставьте все ваши бумаги, я изучу, с юристами поговорю.
– Ой, спасибо, милок! – растрогалась старушка. – Не знаю, как и благодарить.
– Благодарить рано, – скромно сказал Вадим. – Это такое дело.
– Знаю, как не знать! Спасибо, что приветил старуху да посочувствовал, – смахнула слезу. – Куда ни обращалась – даже слушать не желали…
Снежков сложил документы в стопочку, снова завернул в платок.
– Значит, оставлю у себя? – спросил он.
– Оставляй, родимый, оставляй. – Заметив, что Снежков взглянул на часы, она торопливо поднялась. – Поспешу домой, дочку обрадую. Доброго тебе здоровьичка!
– До свидания, Евдокия Андреевна.
Уже в дверях обернулась:
– Когда справиться можно будет?
– Сам сообщу, когда что-то прояснится, – успокоил Козлову Снежков.
– Ну и ладно, – кивнула посетительница и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
«Трижды корреспондент» тут же схватился за телефон и лихорадочно набрал номер.
– Юридическая консультация? – спросил он, когда услышал женский голос. И, получив утвердительный ответ, выпалил: – Аркадия Вениаминовича будьте добры! Чураева…
– Попробую, – ответили на том конце провода.
Пока вызывали адвоката, Вадим буквально горел от нетерпения. И когда наконец раздалось чураевское вальяжное «аллё-оо», он сумбурно рассказал о визите Козловой.
Аркадий Вениаминович выслушал его внимательно, задал несколько вопросов и с усмешкой произнес:
– Жаль, что ты не бреешься и не стрижешься… Действительно, Снежков оброс, как дикарь, считая это модным.
– И все же, старик, – продолжал Чураев, – тебе придется посетить Капочку. Чтобы она сообщила сведения, добытые тобою, Сове. Лично. Это очень важно.
– Бегу! – счастливо откликнулся Вадим.
– Впрочем, погоди, – задумался на некоторое время адвокат. – Лучше к Капе зайду я сам. Давай встретимся, заодно пообедаем. «Прибой» тебя устраивает?
– Еще бы! – с восторгом ответил Снежков, потому что речь шла об одном из самых шикарных ресторанов Южноморска.
– Обязательно прихвати документы этой женщины, – были последние слова Чураева.
* * *
Весть о том, что из прокуратуры республики к нам направляется следователь для ведения дела Киреева, меня не застала врасплох. После многочисленных звонков из Москвы и повышенного интереса к расследованию художеств начальника южноморского ОБХСС со стороны местных властей я ждал чего-нибудь в этом роде. Конечно, в известной степени нам выразили недоверие. Лично мне, как прокурору области, не говоря уже о Шмелеве. Но, хорошенько поразмыслив, я подумал: если это поражение, то нужно постараться обратить его в победу.
Следователь по особо важным делам при прокуроре РСФСР Чикуров прилетел поздно вечером в четверг. Встречал его мой заместитель Гурков. На следующий день, придя в прокуратуру, я столкнулся с Алексеем Алексеевичем на лестнице и поинтересовался о Чикурове.
– Полный порядок, – отрапортовал Гурков. – Встретили, разместили. Более того, он уже здесь, дожидается в вашей приемной.
Алексей Алексеевич представил нас друг другу и удалился.
– Быстро же вы примчались, – заметил я, когда мы зашли с Игорем Андреевичем в мой кабинет.
Это был пробный камень – с каким настроением приехал «важняк».
– Не привык терять время на раскачку, – просто ответил он.
Ни в манерах, ни в словах не было ни тени превосходства, этакой столичности, которые не преминут выказать иные работники, прибывшие из Москвы…
– Ну что ж, – сказал я, – засучивайте рукава и, как говорили в старину, с Богом…
– Я готов.
– Вы в курсе дела Киреева?
– В самых общих чертах.
– Шмелев ознакомит вас основательно. С Николаем Павловичем еще не общались?
– Нет, не успел.
У меня на столе лежала местная газета с очерком о Шмелеве. Я дал ее гостю. Чикуров внимательно прочел очерк, вернул газету.
– Вы знаете, Игорь Андреевич, для нас эта публикация в какой-то степени праздник. Сами знаете, как в последнее время пресса пишет о нашем брате. Даже Генерального прокурора не жалуют…
– Гласность, – усмехнулся Чикуров.
– Но почему-то однобокая. Это… – ткнул я пальцем в газету, – исключение. А ведь есть отличные работники, которые заслуживают, чтобы о них знали люди.
Мне хотелось дать понять следователю из Москвы, как я отношусь к Шмелеву. Вопрос о нем тоже, видать, беспокоил Игоря Андреевича.
– Захар Петрович, я что-то не понимаю. – Чикуров снова взял в руки газету. – Судя по статье, Шмелев, как говорили раньше, маяк. Бери и представляй к ордену. Но как это все воспринимать в свете дела Киреева?
Честно говоря, я сам находился в довольно щекотливом положении.
– Поймите меня правильно, – продолжал Чикуров. – Да и не люблю я недомолвок… Откуда взялось, что Шмелев необъективен?
– Буду и я откровенен. Считаю, что обвинять Николая Павловича в предвзятости по этому делу нет никаких оснований.
– Жалуются?
– Жалуются, – кивнул я. – Но, по-моему, нам к этому не привыкать, ведь мы не деньги, чтобы всем нравиться.
– А сам Шмелев что? – допытывался Чикуров.
– Трудно ему. С одной стороны, после публикации в газете петь бы да плясать от радости… Еще бы! Поздравления сыплются отовсюду. На улице узнают. Даже пригласили в пионерлагерь. Встреча с героем наших дней… А тут – недоверие. Вчера пришел мрачнее тучи.
– Из-за меня? – в лоб спросил Чикуров.
– А кому это было бы по душе? – вопросом ответил я. – Всю жизнь отдать следственной работе и получить такую оплеуху. Знаете, что он сказал, узнав о вашем приезде? Баба с возу – кобыле легче. Это он о себе. Честно говоря, я Николая Павловича просто не узнаю. Думаю, его можно понять.
Чикуров задумался. Надолго. И неожиданно спросил:
– А уж так ли необходимо отлучать Шмелева от дела? Ну прямо читал мои мысли!
– Господи, вовсе нет.
– Вот и отлично! Будем работать вместе. Работы хватит на двоих.
Чикуров снял гору с моих плеч.
– Я даже не уверен, что обойдетесь вдвоем. Как вы знаете, иное дело – что айсберг: главное под водой, – поддержал я предложение следователя из Москвы, но, чтобы выдержать субординацию, выдвинул свое условие: – Однако сделаем так: пусть Николай Павлович введет вас в курс дела, а потом, если решите его оставить под своим началом, я возражать не стану.
– Принимается, – кивнул Чикуров.
– Пойдемте к Шмелеву, познакомлю. Заодно покажу вам кабинет, который мы специально освободили для вас.
Николай Павлович встретил нас настороженно. Вид у него был неважный. Осунулся, посерел лицом. Еще буквально неделю назад ему никак нельзя было дать его шестидесяти семи лет, а тут сразу превратился в дряхлого старика…
Я представил следователей друг другу. Гость из Москвы был подчеркнуто вежлив и поздравил Шмелева.
– С чем? – буркнул Николай Павлович. – Что мне, ветерану, не доверяют?
– Я говорю об очерке, – сказал Игорь Андреевич. – Знаете, прочитать о себе подобное лично я не надеюсь.
– Эхе-хе, – тяжело вздохнул Шмелев. – Лучше бы не печатали вовсе. Насмешка получается.
– Ну вот что, – как бы не слыша его последних слов, проговорил Чикуров, – дальше будем работать вместе… Мы вот с Захаром Петровичем… – Он глянул на меня и запнулся. – Словом, коней на переправе не меняют. Потащим воз двумя лошадиными силами. Не хватит их – попросим подмогу. Обещали…
Шмелев слабо кивнул. А я-то думал, обрадуется старикан. Впрочем, трудно быть сейчас на его месте.
– Короче, с сегодняшнего дня поступаете под начало Игоря Андреевича, – сказал я, попробовал обратить все в шутливую форму: – Тем более он советник, а вы младший советник юстиции.
Николай Павлович даже не улыбнулся, только пожал плечами: мол, если начальство решило, он подчиняется.
– Значит, у нас нынче пятница, так? – по-деловому сказал Игорь Андреевич. – Сегодня и завтра засядем. Буду вникать в дело под вашим началом…
– Простите, Игорь Андреевич, – перебил я его, – почти все допросы сняты на видео.
– Отлично, – обрадовался Чикуров. – Просто здорово! Недаром говорят, лучше раз увидеть… Ну а уж с понедельника впряжемся.
Я хотел было оставить следователей наедине, но вспомнил о документе, пришедшем сегодня из Москвы, – забыл о нем, переживая, как выйти из сложной ситуации со Шмелевым.
– Игорь Андреевич – сказал я, – вы – везучий. Не успели ступить на южноморскую землю, как поступило одно письмецо. Думаю, это подарок для следствия.
– Подарок? – вскинул брови Чикуров.
В глазах Шмелева тоже промелькнуло любопытство.
Я позвонил секретарю, чтобы она взяла на моем столе письмо с сопроводиловкой Прокуратуры Союза и принесла в кабинет Шмелева.
