скачать книгу бесплатно
–Поля, открой.
Метаться и искать, что еще спрятать от матери, было поздно. Пришлось впустить внезапную инспекцию. Обнаружив мой опус с Егором, мама была удивлена.
– Полина, ты еще слишком юная, доверчивая, нежная, – увещевала она, сидя рядом со мной на постели. – А этот Егор очень подозрительный. Паспорта у него нет. Приехал из Улан-Удэ, просто так зашел и продал себя. Очень странный тип.
– Да я просто упражнялась в рисовании, – это был единственный вариант оправдания для меня.
– Хорошо, рисуй! А вот это что?! – взбесилась моя мать еще сильнее, потрясая пачкой сигарет.
– Ну это так…
Валя ухмылялся, стоя в дверях.
– Ну, если до войны детей развращали глобальная сеть, телефоны, игры, то сейчас ты откуда взяла, Полина? Почему пачка уже открыта?! – сердце стучало у меня в горле, я пыталась сообразить, что ответить.
– Простите, вы тут кричите, – ввалился в мою комнату Егор, толкнув Валентина. – Вам нужна помощь?
– Выйди.
– Подождите, это недоразумение. Это мое, – новенький был слишком смелым, он отобрал сигареты.
– Что они делают здесь?
– Каюсь… Я попросил Полину спрятать, пока шла проверка моей комнаты, – он смотрел на меня своими бездонными глазами понимающе и по-доброму.
Настала очередь матери многозначительно молчать.
– Но от Полины пахло, – мой брат не унимался, он жаждал для меня наказания.
– Она стояла рядом, когда я курил, – Егор очень искусно и быстро плел паутинку лжи.
– Я, в общем-то, никогда не наказываю. Потому что у проститутов жизнь не сладка, – выдохнув, начала мама.
– Любое наказание, госпожа Анна. Я заслужил, – парень выражал полную готовность защитить меня.
– Я думала дать тебе время до выходных… Но теперь, птичка, ты идешь в смотровую. В костюме медсестры.
– Медбрата, может? – спокойно переспросил Егор.
– Нет, ты правильно услышал. Медсестры. У нас есть женщины с особым вкусом. И ты познакомишься с одной из них прямо сегодня.
– Я тогда пойду? Поищу костюм. А, простите, отдайте карикатуру на меня, пожалуйста, – мать все еще держала в другой руке мой рисунок.
– Что?
– Госпожа Анна, простите, но у вас карикатура, которую я просил у госпожи Полины, – он изъял и бумажку. – О, юная госпожа, у вас талант. Спасибо огромное.
Когда он вышел, мать зло посмотрела на меня.
– Сама не подходи к нему. Это просто раб. Они тут все просто рабы. Когда они становятся старыми, мы их списываем. Слышишь? – она подняла мое лицо за подбородок. – Ты должна сдать выпускные тесты. А потом я подыщу тебе отличную партию. Он будет молодым, красивым, здоровым и девственным. Потому что только такой будет хранить верность и даст тебе нормальных детей.
– И двух других подберешь.
– Конечно. А кто, если не я?
Во мне все дрожало, я хотела закричать, что я выберу сама себе супруга, что это моя жизнь. Но промолчала, как и тысячу раз до этого.
И все равно нахальный Егор продолжил вить гнездо в моем сердце. Я не подходила и разговаривала с ним первая. Он сам навязывался мне. Постоянно говорил комплименты про удивительные глаза и шелк волос. Я задыхалась по ночам, представляя, как мы бежим прочь из публичного дома, как нас ищет полиция, а мы переходим через границу. Обязательно в моих мечтах он смотрел на меня и шептал: "Я так люблю тебя". А потом обязательно мы целовались.
– Прием, как слышно? – Женя водил рукой перед моим лицом. – Ты готова думать о чем угодно, но не о физике.
– Я не сдам тест, – я отшвырнула учебник.
– Если ты не сдашь тест, меня точно отправят на завод, – мой репетитор всегда любил так шутить. – Меня прикуют к мартеновской печи.
– А вас правда всех спишут? – я впервые задалась этим вопросом.
– Да, конечно. Не держать же стариков.
– А в каком возрасте?
– По-разному, но чаще лет в сорок. Уже здоровье становится не то.
– И куда списывают проститутов?
– Ну, я же говорил тебе много раз: на завод какой-нибудь, на добычу полезных ископаемых, могут и на рудники урановые. Ты не думай о таких вещах. Юной и красивой деве надо думать о физике.
– Отличный вариант.
Но я чаще думала о мальчиках или Егоре. Но с Владом, который мне так нравился, я в своих фантазиях шла под венец. А с последним просто целовалась и не думала о будущем, статусе, детях и прочем.
– Почему ты всегда такая задумчивая? – он преследовал меня и в жизни.
– Я готовлюсь к экзаменам, – я сидела на подоконнике в столовой.
– Это хорошо, но зачем же так грустить? У тебя начинается жизнь, – Егор сел рядом.
– Если схема мужья-дети-смерть – это жизнь, – от моих слов парень захихикал.
– У тебя такие красивые каштановые волосы, они пышными волнами обрамляют твое лицо с большими серо-голубыми глазами.
– Не надо, – я начала краснеть.
– Ты похожа на актрису или на молодую революционерку.
– Это на кого?
– Ты юную Крупскую видела?
– Я видела только ее фото после базедовой болезни.
– Но в ней была не только красота, но и сила, – проститут был серьезен.
– Я на нее вряд ли похожа. Кстати, отдай мне мои вещи.
– Ой, как неудобно вышло, – его лицо расплылось в хитрой улыбке. – Сигареты я уже выкурил. Юной госпоже не пристало курить!
– А рисунок.
– Я его конфисковал у тебя. Потому что на нем нарисован я. Это нарушение авторских прав, – я мотнула ногой и слегка ударила его по голени. – Не сердись, моя госпожа. Хочешь, я тебе расскажу про Октябрьскую революцию? Это моя любимая тема. Но только тссс. Приходи ночью.
– Ты сегодня не работаешь?
– Нет. Эти дамы с особенным вкусом очень больно дерутся. И одна из них вчера мне испортила спину. Госпожа Анна сказала, что я не годен, пока все не заживет, – он светился радостью.
Я с трудом дождалась ночи. Вечером не захотела играть в карты с Феликсом, отказалась от пончиков Алекса. В темноте я прокралась на второй этаж.
– Я думал, ты не придешь, – Егор затащил меня в свои комнаты.
– Нас не услышат?
– Нет, я сделал шалаш из одеял, так звуки не просочатся.
Мы легли в импровизированный домик. У меня кружилась голова от его тепла и запаха.
– Ты знаешь, что Ленин родился в Ульяновске? – я не слушала болтовню Егора.
Через минут десять горячей и вдохновенной речи он остановился и спросил:
– Зачем ты пришла?
– Ты меня позвал, – я поняла, что он приподнялся и смотрел своими темными глазами мне на губы.
– Тебе не интересно про Революцию, я вижу. Поэтому я повторяю вопрос: зачем ты пришла?
– Не знаю…
Он прижал свои губы к моим. Я обомлела на первое время, но потом обняла его за шею.
– Я думаю только о тебе, – прошептал Егор, оторвавшись от меня.
– Я не знаю, что говорить в таких ситуациях…
– Не надо слов.
Он снова повторил поцелуй. Это было горячее, слаще, волнительнее, чем мечтах.
– Ты когда-нибудь целовалась? – его голос стал ниже.
– Нет.
– Я первый, кто украл твой поцелуй? – я едва успела перевести дыхание и снова ощутила его губы.
Когда он взял паузу, я гладила его лицо.
– Прости, я не могу… Я хочу еще, – его улыбка казалась мне самой хитрой и желанной на свете. – Пожалуйста, останови меня. Скажи, что я жалкий потаскун и не имею права на поцелуй любви.
– Нет, продолжай, – от таких слов у меня горело в груди. – Ты достоин.
Тогда я считала его самым свободным из всех нас в "Мулен Руж". Егор продал сам себя, сам распорядился своей жизнью. Мама унаследовала публичный дом от моего отца, который был министром, но умер. То есть даже она получила свое предназначение. Я и Валентин не можем принимать решения. За нас расписали судьбу наперед.
– Наверное, стоит остановиться, – парень сдавленно проговорил эту фразу.
Он выполз из-под одеял. Я последовала за ним и взяла его за руку.
– Нет, уходи, пожалуйста, – попросил он.
Надо ли говорить, как меня захлестнули эмоции. Я не смыкала глаз до утра и встретила рассвет в мечтах. Потом каждый день витала в облаках. Нервы щекотали нешуточные шпионские игры. Нужно успеть пересечься со своим объектом страсти, хотя бы вскользь прикоснуться к нему, бросить мимолетный взгляд, поймать его улыбку. Мы обменивались записками, которые я тщательно прятала в новом тайнике под подоконником. "Я мечтаю зарыться в твои каштановые волны волос, утонуть в озерах глаз, раствориться на коралловых губах", – строки в письмах Егора бередили душу и разжигали страсть. И я приходила по ночам в его шалаш из одеял. Парень прижимал меня к горячей груди и повторял: "Ты самая красивая, самая нежная". Я уносила с собой его поцелуи и букеты цветов, вырезанные из розовой бумаги. Рабам нельзя покидать публичный дом, но он все равно старался придать нашим встречам романтику.
– О чем ты только думаешь?! – воскликнул Феликс, когда увидел сложенный в стиле оригами тюльпан в "Камо грядеши". – Этот мальчишка вскружил тебе голову, Полина!
– Никто мне не кружил голову, ты ошибаешься, – я вытащила закладку.
– Я все вижу и слышу. И потом комната Егора – рядом с моей, – проститут сурово посмотрел на меня. – Он не так прост, как кажется. За этими цветочками и ночными приключениями ничего не стоит.
– С чего ты взял?
– Я желаю тебе только лучшего. Точно не раба в качестве первой любви, – Феликс смягчился и погладил меня по голове. – Я знаю тебя с детства, моя маленькая Феллини. Ты всегда была тонкой, романтичной и мечтательной. Я хотел бы стать чьим-то мужем и иметь такую дочь, как ты. Но не сложилось. И за свою жизнь я повидал разных людей. Поэтому поверь старому другу на слово: он тебя не любит.
– Все это какой-то бред!
Увещевания Феликса меня взбесили. Я же видела, как смотрит на меня Егор, я читала его записки, я слышала его комплименты. В конце концов, молодой человек каждый день рисковал быть списанным куда-нибудь на завод из-за интереса ко мне. Да и он сам иногда смотрел на меня своими глазами-безднами и просил:
– Не говори мне ничего, не прикасайся ко мне. Я просто не удержусь
– И что? – с улыбкой спрашивала я.
– И отдамся тебе. И потом сбегу отсюда, чтобы больше ни одна женщина не прикоснулась ко мне после тебя.
– Мы сбежим вместе.
– Я жалею, что продался твоей матери.
– Почему? – эта фраза меня огорчила. – Ведь мы бы тогда не встретились.
– А так мы встретились, и никогда не будем вместе по-настоящему. Ты не назовешь меня своим мужем, – он весь пылал румянцем, мое сердце замирало.
– Почему же ты продался?
