скачать книгу бесплатно
Мать же, наоборот, всеми силами старалась вернуть меня в реальный мир, рассказывая о том, что там происходит:
– Твой портфель с договором, привезённым из Вильнюса, нашли. Поэтому твой директор тебя пока ещё не увольняет, а думает, оставить в коллективе или заменить, но окончательное решение ещё не принято. Позвони ему по возможности, объясни ситуацию. Быть может, он ещё простит тебя и позволит искупить свою виду ударным трудом…
– Ага, конечно, – не сказал я, но подумал, – буду я ещё перед ним пресмыкаться. Обрубать концы, так насовсем. А вслух заметил, что при поступлении в больницу сдал телефон, который теперь лежит в сестринской, в сейфе, и наверно, уже разряжен.
Но мать и об этом позаботилась – зарядку для телефона вместе со сменой белья мне принесла. И указала на то, что в случае экстренной необходимости телефонами пользоваться всё-таки разрешается.
Но я не собирался возобновлять связь с внешним миром до самой выписки.
Десять дней, ещё десять дней полного покоя, без связи с внешним миром, и никакой ответственности – чего ещё можно в депрессии желать?
Разве что, покурить.
Я стал разбирать передачу – смена белья, зарядка, булочки сладкие, минералка…
– Лучше бы курева привезла! – повысил я голос на мать и пошёл по коридору, чтобы сложить вещи в тумбочку у своей кровати.
– Постой, не уходи, – ответила она вслед, – покажи хоть, куда тебя положили.
Наверно, хоть она меня сюда и сдала, в глубине души не хотела со мной надолго расставаться.
– Закон подлости, – ответил я с сарказмом, – в палату номер шесть, точно по Чехову.
И впервые с момента выхода из запоя улыбнулся.
Если я сохранил способность шутить, значит, я ещё жив.
* * *
Самым значительным событием, позволяющим пациентам диспансера, и так психически нездоровым, не сойти с ума от депрессии и скуки, было прибытие новичков. Пока они лежали под капельницей, «старожилы», находящиеся на лечении уже не первый день и потихоньку начинающие проявлять интерес к жизни, увлечённо обсуждали в курилке, кто как сюда попал, кем является «на гражданке» и насколько тяжёлое у него состояние.
Я почти что равнодушно поделился с соседями по мужской палате впечатлениями о том, что прошлой ночью хотел поспать подольше, чтобы посмотреть яркие цветные сны, позволяющие оторваться от серой унылой реальности. Но не получилось, из-за того, что в женской палате какая-то бабка всю ночь напролёт звала своего мужа и во весь голос причитала, будто бы её хотят убить.
Пришлось медперсоналу привязать её к кровати, но она и обездвиженная не переставала орать.
Бабы подключились к обсуждению и красочно описали, какими именно способами им хотелось кричащую соседку по палате вычеркнуть из списка живых.
Я намеренно употребил слово «бабы», потому что большинство пациенток хотелось назвать именно так. На женщин и тем более девушек они не тянули. Преждевременно постаревшие, неухоженные и непричёсанные, с пропитыми до хрипоты голосами.
Впрочем, некоторые из них были не такие и даже совсем не такие. Особенно, близящиеся к выписке, которые уже отошли от последствий запоя и оживали на глазах. В частности, дамочка средних лет, помогавшая медсёстрам в уборке помещения, к которой один из моих соседей по палате пытался клеиться.
А когда вечером шестого числа дежурный персонал уже скомандовал отбой, но смотрел сквозь пальцы, как пациенты слонялись по коридору с выключенным светом, чтобы в умывальнике покурить, мы услышали из умывальника за железной входной дверью шум и крики, словно там была борьба. И когда эта дверь отворилась, поняли: этой ночью скучно не будет.
* * *
А за стенами больницы жизнь шла своим чередом. Днём люди зарабатывали на хлеб с маслом, а вечером развлекались и отдыхали.
Во вторник, как стемнело, несмотря на то что большинство людей завтра утром должно было выйти на работу, в баре «Вудсток» собралась толпа.
Пока что играла музыка в записи, но живые музыканты уже готовились к выступлению.
В этом заведении ди-джей не увлекался выкручиванием регулятора громкости на максимум, так что в зале можно было сносно общаться.
За одним из столиков сидела типичная пара, как будто сошедшая с телеэкрана из какого-нибудь сериала – гламурная модель в вечернем платье и на каблуках, а с ней молодой, но богатый мажор в костюме не его фасона, но брендовом с претензией на элитность.
Мужчина пытался расслабиться, но заметно нервничал.
– Думаю, что она ничего не подозревает. Я ей сказал, что иду играть в бильярд с друзьями. И почти не соврал. Вот же, бильярдные столы стоят. Не желаешь ли партию? – попытался он перевести разговор на шутливый лад, чтобы избавиться от гнетущих мыслей.
– Как-нибудь в другой раз, – ответила девушка стандартной формой вежливого отказа и наигранно хихикнула.
Женатый любовник от напряжения стал откровенничать перед своей пассией. Тем более, они встречались уже не первый раз, и ему показалось что пришла пора объяснить партнёрше серьёзность своих намерений.
– Мы с Ольгой – почти полная противоположность. Живём вместе уже два года, и вместо того чтобы сближаться, чувствуем себя совершенно чужими. Устал я от выкрутасов эксцентричной девки, – покачал головой парень, вздохнул и продолжил, – говорил, настаивал, орал: «Выбрось ты эту блажь из своей дурьей башки!» а она упёртая, как баобаб…
– Каких-каких баб? – простодушно переспросила его спутница. Она знала о слабости ухажёра выделяться своим далеко не выдающимся интеллектом на фоне других, и поэтому старалась казаться ещё более недалёкой, чем есть на самом деле.
– Баобаб, дерево такое, – сердито процедил мужчина, раздражённый тем, что его монолог прерывают, – ну ладно, пусть будет упёртая как дубина. А насчёт баб, у меня такое мнение, что женщина не должна иметь убеждений, отличных от мужа. А должна накрывать вкусный стол, носить красивое бельё, может быть помогать по бизнесу если есть мозги, но всё равно не высовываться, когда не просят. А не как моя – шляется вечерами, распевая песенки по кабакам. Второразрядная певичка, возомнившая себя звездой первой величины. Тоже мне, Наташа Королёва!
– Она тоже Наташа, как и я? – переспросила девушка.
– Да нет же, Ольга она, память твоя девичья! – опять завёлся собеседник.
Всё-таки, девушка переигрывала, изображая простушку.
А мужчина продолжал жаловаться ей на жену:
– Стабильности я хочу, постоянства, предсказуемости. А у моей настроение скачет как на американских горках. То пускается во все тяжкие, накачивается выпивкой до посинения, а то и запрещёнными веществами. И запирал её на втором этаже, и охрану приставлял – так ведь удирает, пацанка, как кошка в любую щель пролазит, лишь бы с дома родного свалить. А в перерывах между пьянками, вроде как пытается браться за ум. Но последнее бывает хуже первого. Как начнёт читать мистику всякую, что не разбери-поймёшь. Каких-то монахов древних. Или хуже того, бесконечно таскает в дом монахов и монашек, один вид которых нагоняет на меня тоску. Они же и по-русски толком не говорят. Всё по церковно-славянски. Прям как мой папаша, хоть и нехорошо ругать покойника, но он своей кондовой религиозностью с детства привил мне ненависть ко всему церковному и всему славянскому.
– А ты веришь в Бога? – спросила девушка, робко пряча под платье нательный крестик.
– Я атеист.
– А она?
– Православная.
– Так зачем же ты на ней женился, если вы такие разные?
Девушка только внешне разыгрывала из себя дурочку, а на самом деле знала толк в интригах. И ненавязчиво подталкивала ухажёра к решительному шагу – объявить о своём намерении развестись с женой и жениться на ней.
– Я не хотел, – уныло вздохнул мужчина, – папа заставил, – он у меня застрял в средневековье. Член калининградской старообрядческой общины. Ну чпокнул я на празднике тёлку по пьяни. Ну залетела она от меня. Я бы дал ей денег на аборт, для меня это один раз не пообедать. А батя встал в позу – жениться и растить ему внука вместе. И от кого? От приживалки безродной. Отца посадили, мать спилась. Ну какая у неё может быть наследственность? А он как разорался: «Делай, как я сказал, а то вычеркну из завещания!» Ну и куда ж ты денешься, когда разденешься?
А самое обидное, что ребёнок погиб, но отец и слышать не хотел о разводе. Такое ему тоже, видите-ли, религия не позволяет.
Но ситуация изменилась. Старикашка скончался в августе прошлого года. В 59 лет, несмотря на свой высокоморальный образ жизни, ха-ха. За полгода я вступил во все права наследования, и теперь я собственник среднего бизнеса, средних размеров особняка, плюс вилла на Лазурном берегу (глаза его пассии жадно вспыхивали во время перечисления) … В общем, свободный и счастливый молодой человек, завидный жених. Разведусь, ей-богу разведусь. Мне даже адвоката нанимать не придётся – я сам по специальности адвокат. Захочу и выставлю взбалмошную истеричку из моего дома без гроша в кармане.
Его спутница сжала всю свою волю в кулак, чтобы не завизжать от радости.
И не слышала, как он пытался закончить свою тираду:
– Совсем оборзела, сучка крашеная. Сегодня утром ходила по дому с телефоном и орала во всю свою лужёную глотку: «Алё, Мики, ты не понял, мне нужен фен[4 - В данном случае под феном подразумевается не прибор для сушки волос. А жаргонное название амфетамина – сильнодействующего стимулятора, который по закону относится к наркотическим веществам и запрещён к распространению.]!» Открытым текстом, не стесняясь никого. Повезло ей, что у нас особняк, а не панельная многоэтажка. Там бы хоть кто-то да заложил. Ну ничего, покажу я и этому здоровяку Мики, который наверняка её дерёт, и остальным её корешам-наркоманам, где раки зимуют…
Дальнейшие его реплики заглушил поднявшийся в зале одобрительный гул, потому что в это время на сцену уже выходили музыканты.
Гитарист, басист, барабанщик – не хватало только певицы.
Которая задержалась в подсобке, подогреваясь допингом перед выходом.
Сам хозяин заведения зашёл её поторопить, прощая ей всё, кроме срыва выступления:
– Давай быстрее, люди ждут.
На что она ответила в обычной развязной манере, отхлебнув коньяк прямо из горлышка и закусив печеньем:
– На творческую личность нельзя давить. Кстати, помнишь украинские печенюшки? Вскоре после нового года, когда майдан был, польские байкеры перехватили партию печенья с амфетамином, которое предназначалось для придурков, митингующих в Киеве, и доставили к нам в Кёниг. Но оно уже кончается. Это одно из последних. У тебя есть аналогичное? Шучу. Ещё по глоточку, и я готова.
Когда она наконец-то появилась, зал загудел ещё громче.
С расстояния до сцены не было видно, что у певицы под кайфом красные глаза. Но в свете прожекторов было очень хорошо видно накрашенные огненно-рыжим волосы.
– Чумаков, начинай! – небрежно бросила она гитаристу.
От дозы стимуляторов, большей чем обычно, голос срывался на крик, отчего исполнение быстрой и энергичной песни казалось ещё более эффектным, чем в оригинале Дебби Харри.
В середине песни следовал длинный проигрыш. В это время вокалистка щурила близорукие и изрядно залитые глаза, пытаясь разглядеть в зале того, кто надел ей кольцо на палец.
Оттого же она решилась намешать алкоголь с наркотой. Чтобы предпринять последнюю отчаянную попытку привязать его к себе. И думала мысль, так и норовящую спутаться в голове, что она чуть не пропустила момент, когда вокал снова должен вступить. Всё-таки, последняя рюмка была лишней. А может быть, и две.
– Он сказал, что пойдёт играть в бильярд в клуб на Ленинском проспекте. Это не единственный клуб на Ленинском. Но клубов с бильярдом не так много. Надеюсь, всё-таки совпало, и он в зале. Ну уж если после песни Блонди “Denis, I’m in love with you[5 - “Denis, I’m in love with you” – дословный перевод «Денис, я влюблена в тебя». Название песни из репертуара певицы Blondie, по паспорту Дебби Харри.]” ты не проникнешься хоть чуть-чуть, то горбатого могила исправит. Всё время, сколько мы женаты, ты холоден как металлический столб в морозную ночь. Ты задолбал, Денис. Или я заставлю тебя полюбить меня или плюну в твою самодовольную харю и свалю на все четыре стороны. Думаешь, не выживу одна? Да ты ко мне ещё на коленях приползёшь от тоски, что потерял такую красотку. А не приползёшь… Плевать, плевать, на всё плевать!
Выждав паузу между песнями, уже было пора играть первые аккорды. Но вдруг вокалистка углядела что-то понятное лишь ей одной и поманила пальцем остальных музыкантов. Те, уже привыкнув к тому, что эта творческая натура часто по ходу концерта меняет репертуар, даже не удивились. Она что-то прошептала в отключенный микрофон, затем снова включила его и выкрикнула ещё раз, но уже едва сдерживая слёзы:
– Чумаков, начинай!
Под мелодичные переборы гитар, в этот текст она вложила всю свою боль и ненависть одновременно. Песня брошенной женщины, внезапно обнаружившей, что она является для своего ухажёра не любовью всей своей жизни, а всего лишь сиюминутным, ничего не значащим увлечением:
It's a heartache
Nothing but a heartache
Love him till your arms break
Then he lets you down[6 - Это сердечные мукиНичто иное, как сердечные мукиЛюбишь его с надрывом до острой болиА потом он тебя предаетИз песни Бонни Тайлер “It’s a heartache”, дословный перевод «Это сердечная боль».]
С каждой строчкой певица повышала голос, и дойдя до припева, уже надрывно кричала, как будто от физической боли:
It ain't right with love to share
When you find he doesn't care for you
It ain't wise to need someone
As much as I depended on you[7 - Ну, разве так и должно быть, отдав любовь,Узнать, что ему плевать на тебяНу, разве это удел умных, нуждаться в ком-тоНастолько сильно, насколько я зависела от тебяПродолжение той же песни.]
Едва закончив последнее слово, она выбежала со сцены в зал, одной рукой потрясая радиомикрофоном, а другой снимая с плеча электрогитару.
Такого не ожидал никто.
Хозяин бара вышел из-за стойки:
– Оль, я не понял!
– Сейчас поймёшь, – гаркнула она ему в ответ, так посмотрев, что одним взглядом могла бы воспламенить бутылки с крепкими напитками.
Оказавшись у столика, где беседовали мажор с моделью, она стала орать, забыв, что микрофон ещё включен:
– Ну? И как это понимать? При живой жене ходишь на б***ки? Эй ты, шлюха, отвали от моего мужика! – и Ольга ударила любовницу своего мужа микрофоном по голове, отчего в динамиках поднялась невообразимая какофония, заглушившая её следующий возглас:
– А тебе, кобель, я своими зубами член откушу, чтобы нечем было изменять!
Воспользовавшись замешательством всех людей от неожиданности, она ударила и мужа, разбив вдребезги гитару об его череп.
Через две секунды, наконец-то, опомнились сидевшие за другим столиком охранники бизнесмена и связали руки вышедшей из себя жене подручными средствами.
– Закрыть психопатку… наркоманку… в самую грязную и вонючую палату диспансера… и чтоб не открывалась никогда, – медленно отходя от шока скомандовал муж охранникам, махая правой рукой в сторону выхода из бара, а левую прижимая к кровоточащей ране на голове.
Идти от бара на Ленинском проспекте до диспансера на улице Барнаульской совсем недалеко – перешёл дорогу и там. Охранники даже не стали брать машину – понесли свою узницу как есть. Сзади понуро брёл ушибленный супруг.
Немногочисленные прохожие на проспекте в двенадцатом часу ночи рабочего дня и внимания на это зрелище не обратили. В том, что дюжие мужики выносят из кабака брыкающуюся закосевшую девицу, они не увидели ничего выдающегося.
* * *
Железная дверь, закрывающая вход во второе отделение наркодиспансера, отворилась в неурочный поздний час, и два здоровых мужика втащили в неё совсем молодую девчонку. Явно невменяемую. И буйную. Следом вошёл ещё один мужчина. Который сразу проследовал к дежурному врачу, о чём-то пытаясь с ним договориться.
Девицу, пока суд да дело, втолкнули в умывальник, где как обычно тусовались курильщики. Она уже почти что выбилась из сил буянить и пыталась перевести дыхание. Завидев нового пациента, сразу же налетела толпа тех, кто в больнице уже давно, и у них закончились сигареты. Девушка оказалась курящей и раздала всем страждущим по сигарете, после чего сама закурила. А закончив перекур, уставилась в зарешёченное окно, выходящее во двор соседнего жилого дома.
По дорожке мимо этого двора прошла какая-то молодая женщина, которую вновь прибывшая пациентка с пьяных глаз и в темноте приняла за свою подругу.
Минуту назад казавшаяся совсем обессилевшей, девушка вскочила на решётку окна с ногами, руками стала трясти решётку, пытаясь вырвать, и заревела во всю глотку:
– Кристина-а-а-а! Как отсюда вылезти-и-и?!
Пациенты ржали в голос:
– Уже никак.
Тут мужчина в костюме вышел от врача со свежей повязкой на голове и переспросил:
