скачать книгу бесплатно
– Я привозил товары для уважаемого Премысла в этот терем, поэтому готов хоть сейчас отбыть в обратный путь.
– Хорошо, – подытожила царица, поднимаясь, – тогда собирайся. Передашь тому, кто тебя послал, что орда ушла на запад к холодным морям. Это будет правдой, так как к тому времени как ты доберёшься, именно так всё и произойдёт.
Она подала знак, разрешающий посыльному подняться, а когда тот встал, добавила:
– Пусть Великий начинает. Иди.
Посыльный поклонился и вышел. Райс повернулась к Кали и спросила:
– Ну что думаешь?
– А что тут думать, Матерь, – ответила та, пожимая плечами, – Куруш действует логично.
Они замолчали, каждая что-то обдумывая и в результате раздумий молодая Матёрая неожиданно высказалась:
– У меня есть предложение.
– Какое?
– Не надо всех дев в поход отправлять с Агаром. Предлагаю воспользоваться отсутствием персидских стукачей в степи и их войск на наших границах и сделать свой маленький поход в горы. Несколько с целью наживы, сколько разведать настроения и возможности граничных с нами царств. Пощупать их за вымя, так сказать.
– Зачем?
– Если впереди война, то лучше знать земли, где предстоит это делать. Пути, перевалы, проходы, источники пропитания и воды. Необходимо провести глубинную и по возможности всеохватывающую разведку. Никого из его подданных не трогать, но по возможности и самим следов не оставлять. В идеале – если бы он так и не узнал ничего.
Райс не ответила, но задумалась. Даже заходила из угла в угол, что говорило об ускоренном, а главное заинтересованном размышлении над предложением. Калли остановила её метания одной фразой:
– Такого стечения обстоятельств больше не будет, Матерь.
Райс остановилась и вынесла решение:
– Идея хорошая. Мне нравится. Будем думать…
Глава пятая. Для чего люди встречаются по жизни? Кто-то просто пройтись, поговорить ни о чём и разойтись. Кто-то осчастливить друг друга своим близким присутствием, но в большинстве случаев исключительно для собственного наказания.
Первый день пути по степным просторам с редкими перелесками по направлению к ближайшему стойбищу Кайсай с Куликом ехали шагом, вообще ни слезая с коней и не ступая ногами на землю. Даже когда пускали своих скакунов травку пощипать и сами перекусывали.
Естественно, ехали вместе, хотя с самого начала произошло небольшое недоразумение. Выехав из леса к злопамятной развилке и бурно по-мальчишески веселясь от души, вспоминая последние лесные события, не смотря друг на друга и продолжая разговор, плавно направились разными путями, поначалу даже не обратив на это внимания.
Кайсай поехал вдоль леса, заворачивая направо, а Кулик продолжил путь по прямой в бескрайнюю степь. Только пройдя несколько шагов и неожиданно для себя сделав открытие что собеседник куда-то от него удаляется, оба встали и обернулись разглядывая друг друга.
– Ты куда, Кайсай? – первым выразил своё недоумение новорожденый берсерк.
– Туда, – как-то неопределённо махнул рукой бердник по дороге вдоль леса.
– Так ближайшее стойбище там, – также ткнул пальцем Кулик в сторону бескрайнего поля и на его лице вспыхнула тревога.
– А кто сказал, что мне нужно в ближайшее? – непонимающе поинтересовался Кайсай, – мне нужно на Дикое Поле, где стоит царская ставка.
Попутчик поник, опустив голову и растеряно пробурчал себе под нос:
– А мне надо в ту орду, где отец в походы ходил. Я обещал заменить его, если с ним что произойдёт.
Наступило тягостное молчание. Оба стояли в раздумье. Кулик с явным сожалением что приходится расставаться, а Кайсай размышлял о чём-то своём. Наконец, рыжий что-то решив, махнул рукой и развернул Васа.
– А! – весело выкрикнул он, нагоняя попутчика, – какая разница как туда добираться. По прямой скакать или кривой, через пень колодой. Один хрен все касакские орды соберутся там к назначенному времени. Я, в общем-то, никому и ничего не должен кроме тебя. И раз тебе надо уважить погибшего отца, я не против составить компанию. Только сразу предупреждаю, что в эту орду вливаться не буду. У меня другие планы.
– А ты почём знаешь, что все на Диком Поле собираются? – сразу оживился обрадованный Кулик.
– Да была оказия, – ответил с бесшабашным видом Кайсай, подъезжая к попутчику и пристраиваясь рядом, – ещё по весне заезжал к нам на заимку старинный приятель деда из прошлой его жизни. Он как раз с вестями о будущем сборище объезжал касакские стойбища. Дня три они с дедом пьянствовали и гуторили о былых походах. После как посыльный уехал дальше, дед и начал меня готовить к неминуемому отъезду. Я только сидя тут в лесу понял, что не готов ни к каким походам, как он мне по ушам ездил, а видимо настолько надоел уже, что просто решил от меня избавиться под подвернувшееся дело, выпроводив чуть ли не пинком под задницу.
Так и поехали дальше вместе. Вот только в стойбище, куда приятели неторопливо спешили за разговорами, их никто не ждал и ждать не собирался. Добравшись до места, ордынские новобранцы нашли лишь огромную помойку, вместо обжитой степи с людьми и походными шатрами. Касаки ушли, притом видимо уже давно. Следы от их пребывания совсем остыли. Кулик опечалился, поняв, что опоздал к назначенному сбору, но Кайсай хлопнув его по плечу внушил надежду, что ничего страшного не произошло. Мол, догонят и вообще-то, по-хорошему, надо было сразу с ним от леса поворачивать, ибо всё равно получается по его.
– Не ссы белобрысый. До похода ещё далеко. Сорок раз успеем сбегать туда-сюда, коль захочешь, – успокоил его бердник, и всё так же никуда не спеша направился по широкому следу, оставленному ушедшей касакской ордой.
На второй день совместного путешествия, доехав до немаленькой реки они вновь наткнулись на отхожую помойку, оставленную прямо на берегу. Стало понятно, что орда здесь стояла временным станом перед водной переправой. Встали и они, расседлав коней и пустив их пастись в сторону от вытоптанной степи, превращённой в голую землю. Сами же раздевшись догола, полезли в холодную реку смыть дорожную пыль и снять усталость от нескончаемой верховой езды.
Зайдя в реку по самые эти самые, ну в общем, полностью по все ноги, и шумно плескаясь с ребячьим баловством, голося чуть ли не на всю степь, они ни сразу увидели и тем более совсем не услышали подъезжающих к ним со спины всадников. А когда топот коней стало невозможно игнорировать, то гости оказались совсем близко, поэтому ни спрятаться, ни приготовиться к встрече времени уже не оставалось.
Стрелой вылетев из воды, оба молодца только и успели что натянуть на мокрые задницы штаны. А подтягивали их, когда неожиданные гости подскакали к ним, считай впритык, прижав несмышлёнышей к реке. Утерев мокрые лица от воды и разглядев всадников как следует, оба остолбенели будто их по горло в песок вкопали, держа руки на завязках натянутых штанов, и от этого выглядели как два суслика выскочивших из норы и вставших на стороже.
И было от чего замереть в стойке как идолы. Гостями оказались три всадницы! Молодые, стройные станом, обворожительно красивые, но смертельно опасные поляницы, как их называли в здешних краях люди. Примерно одного с ними возраста, хотя две по бокам выглядели постарше, но это могло быть делом обманчивым из-за золотой росписи на их божественных ликах.
Все три одеты один в один как Кайсай – по-походному. Такие же короткие мягкие сапожки, такие же узкие штаны, колпаки с чулком на спину. Только у двух воительниц нательная кожаная бронь блестела утыканными золотыми бляшками, а у третьей, что ехала посерёдке, она вся состояла из золота. И формой бронь у всей троицы спереди указывала без какого-либо сомнения на особенности их половой принадлежности.
Наездница в центре скакала без шапки, развивая на ветру золотыми кудрями, явно значилась за старшую в их троице и в отличие от двух других без оружия. Свободно свесив руки вниз, дева толи перебирала что-то в ладонях, толи просто разминала усталые пальцы.
Те, что скакали по бокам в плотно нахлобученных колпаках, из-под коих цвет волос их не просматривался, держали луки с наложенными стрелами, но тетиву не натягивали и в купальщиков не метились.
Остановились, выстроившись вряд, прижимая молодых мужчин к кромке воды, и не давая им никакой возможности бежать или где-нибудь укрыться. Не говоря ни слова, даже не раскрыв рот, игнорируя законы приветствия, обе стороны противостояния молча принялась разглядывать друг друга.
Молодцы, так много наслышанные о золотоволосых воинственных девах и впервые столкнувшись с ними лицом к лицу – с любопытством, замешанном на страхе и трепете, а вот интерес самих дев-убийц оставался загадкой. Не понятно, чем это их могли заинтересовать два полуголых мокрых пацана.
Кайсай, по ходу гляделок закончил с завязками, выпростав руки, и не делая резких телодвижений, нарочито медленно обул сапожки, где в голенище в потайной карман вложены метательные ножи, на тот момент единственное доступное оружие к немедленному применению, но рассудительно решил, что лучше их пока не касаться, ожидая что произойдёт дальше.
Наклонившись и натягивая кожаную обувку, он заметил, что все три наездницы на его наклон отреагировали, так же показательно медленно сделав пару шагов к отступлению, разрывая тем самым дистанцию.
Когда же Кайсай выпрямился, притаптывая сапоги в песок, то сразу развёл руки в стороны и в знак своей безобидности показывая пустые ладони, так как от него по обе стороны смотрели берднику в глаза две боевые стрелы, готовые в один миг выбить оба глаза вместе с только, по сути, начавшейся жизнью.
Старшая же, положив персты перед собой и наклонив голову, чему-то ехидно лыбилась, притом совсем не ласково, а как бы говоря, вот вы голубчики и попались.
– Кто такие? – спросила она усталым с хрипотцой голосом, не прекратив кривить губками и нагло уставившись в упор на рыжего.
Голос её оказался тих и нежен, словно трепетный полевой цветок, но вместе с тем величавый и снисходительный до презрения.
– Идём на Дикое Поле в орду наниматься для дальнего похода, – ответил с достоинством Кайсай, очень внимательно разглядывая красавицу.
Он опустил поднятые руки, достал из-за спины длинную косу и принялся неспешно её выжимать, проделывая это нарочито медленно, чтобы не спровоцировать выстрела, вместе с тем показывая девам свои самые мирные намерения.
«Золотая», только узрев его толстенную рыжую косу по самую задницу и оценив привычные для девки, но не для мужчины действия по её обихаживанию, улыбнулась более естественно, обмякла личиком, да и голосом. В её глазах вспыхнуло неподдельное любопытство.
– Ты чей будешь такой красивый? – спросила она, выказывая интерес, но при этом не теряя высокомерной спесивости.
– Так ни чей пока, краса девица. Сирота я по жизни, отца-матери ни имеющий и никем к рукам не прибранный. Коль за меня пойдёшь, так твоим буду.
Горделивая дева, изображающая отпетую стерву, презрительно сморилась будто что кислого пожевала.
– С каких краёв я спрашиваю, сирота языкастая?
Кайсай обернулся на товарища и по его виду отчётливо понял, что на все каверзные вопросы отвечать придётся лишь ему одному, так как белобрысый кажется обмочился с великого перепуга, хотя возможно штаны промокли и от влажного не обтёртого тела, но по выражению бледного лица Кулика, он точно обмочился, как минимум.
Этих боевых дев-воительниц всякий звал по-разному. Кто-то поляницами, из-за того, что ночёвки ставили на лесных полянах в глуши и словно волчьи семьи на одном и том же месте дважды не обустраивались.
Девки местных поселений, что пищат и в тайне грезят о них как о своей самой несбыточной мечте, с восхищеньем именуют златовласками, и все как одна с самого малолетства хотят быть похожими на них.
А мужики хоть боевые, хоть мирные поголовно обзывают ругательно. Кто просто убийцами, кто «мужерезками», кто людоедками и «сучьим потрахом», кто ещё как, но ни одного доброго слова об этих девах от мужиков никто не слышал. Все только со страхом, с ненавистью. Нагнали эти «яйцерезки» жути на молодецкую породу, ни дать, ни взять, ни сподобиться.
Кайсай знал по дедовым рассказам, что сами они себя никак не звали из того, что навыдумывали люди, а кликали друг дружку просто сёстрами.
Судя по обалдевшему лицу Кулика, тот вообще всё забыл, кажется. Стоит, рот раскрыл, глазами хлопает. Даже штаны до сих пор завязать за всё время так и не удосужился, держит на весу как замороженный.
Посмотрел рыжий на белобрысого и понял, что придётся врать самому, потому что мало знал о селении, откуда они держали путь в касакскую орду:
– В трёх днях пути отсюда наш дом, – начал отдуваться бердник за обоих путников, – с речки Блошки мы. С поселения, где большаком числится Гаруда. Шли в ближайшую касакскую орду, да задержали в переходе важные дела. Вот теперь нагоняем, коль получится.
Старшая изобразила задумчивое лицо, толи вспоминая речку с таким названием, толи думая о чём другом, но при этом не спуская с говорящего своих сверкающих зеленью глаз. Сделала руками еле заметное движение, с первого взгляда абсурдно неуместное в данной ситуации, но обе её сестрицы абсолютно слажено опустили натянутые луки.
– И давно вы здесь купаетесь? – продолжила допрос золотая красавица, сотворив на красивом лице эталон надменности и чуть ли не царской заносчивости.
– Да почитай только подъехали. Вот решили пыль сполоснуть да брод поискать, коль получится.
– Здесь поблизости брода нет, – резко и на что-то озлобившись, ответила золотоволосая дева, оглядывая противоположный берег.
Кайсай, продолжая изображать «наивную простоту», оглянулся в том же направлении и как бы оценивая ширину реки подытожил:
– Ну, значит вплавь придётся с конём. Деваться некуда. Хотя водичка холодная.
Посчитав, что своим примерным поведением вполне надёжно усыпил боевой дух воинственных дев, он в очередной раз медленно нагнулся. Поднял золотой пояс с оружием и одним неуловимым движением застегнул его на себе, выпрямившись, после чего даже с облегчением выдохнул. Теперь он полностью вооружён.
«Золотая» дева на его наклон среагировала с опозданием, вскинув перед собой руки, но ничего не предприняла. Толи просто не успела, толи успевала, но одумалась. Слишком быстро получилась у молодого бердника привычная операция. Дева как подняла руки для чего-то, да так и замерла озадаченным хомячком, увидев блеснувший золотом пояс, опоясавший воина явно не по возрасту, изобразив при этом на своём милом личике самое неподдельное удивление.
Как отреагировали остальные две Кайсая интересовало мало. Он лишь зафиксировал боковым зрением их застывшее местоположение.
«Золотая» с неописуемой грацией стекла с коня, грациозно покачивая бёдрами подошла вплотную к берднику, по виду нисколько его не страшась и пристально рассматривая боевой обвес потянулась к золотой вышивке, желая коснуться, но рука Кайсая слегка приподнятая недвусмысленно её предупредила, что делать этого не стоит.
– Не почину на себя нацепил, босяк, – укоризненно и высокомерно заявила она, растягивая слова в тихом распеве, стоя почти вплотную к рыжему и задирая коротенький носик, хотя глаз от пояса не поднимала, продолжая изучать, – у кого украл?
– Я не тать и ношу по праву, – в той же манере ответил Кайсай, принимая странные правила беседы, – получил в наследство от наставника. А иду я в орду самого Агара Победителя выполняя дружеский уговор между ними, пополнять ближний круг царя, вместо моего старого наставника.
Сказанное мужем, а не мальчиком произвело впечатление на деву, она подняла с зелёным холодом глаза, уставившись в упор в тёмно-карие Кайсая.
– И не боишься по степи гулять с таким богатым приданным? – скривилась дева в ухмылке надменности, продолжая наглые речи, абсолютно не боясь его оружия и запугивая воина своим бесстрашием.
– А я в наследство получил не только приданное, – проговорил Кайсай почти шёпотом, переходя в боевой режим бердника, собирая себя в сжатую пружину и в любой момент ожидая пакости от взбалмошной девы, «попутавшей берега», – но и умение этим пользоваться.
– Ты бердник? – удивилась она и её огромные глаза на пол лица, распахнулись в невероятные размеры, топя в себе собеседника как в болоте.
– О, красавица разбирается в боевых поясах и знает особые чины?
– Ещё раз назовёшь меня так и я тебе яйца вырежу, – с наигранным спокойствием и усталым безразличием предупредила золотоволосая стерва.
И Кайсай от чего-то сразу поверил, что это не праздное бахвальство, а вполне конкретная угроза, но как говорится в народе, «язык мой – враг мой», и рыжий не удержал «врага» на привязи.
– Но ни уродиной же тебя называть?
Не успел он даже закончить свою язвительную речь, как в руке обворожительной «мужерезки» непонятно откуда появился нож и пользуясь, что она по росту ниже бердника на пол головы, дева, не моргнув глазом ударила лезвием снизу в пах, попытавшись отрезать мужлану ненужное. Надеясь, наверное, что заворожённый её взглядом самонадеянный молодой самец даже не заметит, как станет евнухом.
Но не тут-то было. Мало того, её руку непонятным образом перехватили, а сама она, неожиданно лишившись опоры в виде прибрежного песка под ногами, крутанулась теряя ориентацию, и оказалась на заднице, ошарашенная до крайности. Её любимый нож, особой секретной ковки, крутился в пальцах победителя, поигрывавшим им в одной руке и протягивающего вторую для помощи, демонстрируя свою миролюбивость.
Дева хмыкнула, издавая звук, абсолютно лишённый какой-либо интонации, и с невыразимой грацией, не применяя собственных рук и тем более воспользовавшись протянутой рукой, самостоятельно, гибким прыжком поднялась с песка. Бердник протянул нож держа за лезвие, и дева таким же колдовским способом, непонятно как его заныкала. Просто накрыла ладонью, и он исчез будто не было.
Настала очередь берднику округлять удивлённые глаза, не ожидавшему такой прыти от золотоволосой, но опомнился он быстро, приняв это за фокус кудесника, а не за боевое умение и почувствовав уверенность в своём превосходстве, принялся вновь зубоскалить, нарываясь на неприятности:
– Так как же к тебе обращаться, дева. Коли при любом к тебе призыве ты кидаешься мне самое ценное резать.
«Мужерезка» сжалась словно комок мускулов, сомкнув губки в узкие полоски, глазки сузила до прищура, но сопровождающие её девы неожиданно отвлекли на себя внимание, как по команде хмыкнув сдавленным смешком. Старшая сверкнула гневным взором в их сторону. Те разом притихли, отворачиваясь, но продолжая при этом чем-то неосознанно давиться. Это на несколько мгновений отвлекло «золотую», чем рыжий и воспользовался.
– Меня зовут Кайсай, – не прекращая попыток знакомства, продолжил самоуверенно наглец.
А тут в себя пришёл и его спутник нежданно-негаданно.
– А меня Кулик, – с ноткой детской застенчивости и с широченной простотой не пуганной души, произнёс он, стоя чуть в стороне всё ещё придерживая штаны обеими руками, обращаясь, судя по всему, к двум оставшимся наездницам, так как те встрепенулись и развернулись в его сторону, умилённо улыбаясь и рассматривая мальчика.
Старшая продолжала стоять молча, но всем видом показывая, что начина от напряжения отходить. Представление Кулика и его по-детски наивное выражение застенчивого лица, разрядило накаляющуюся обстановку, доведя её до нейтральной приемлемости. Личико кровожадной стервы расправилось, тело расслабилось.
– Ладушки, как любит поговаривать Агар, – выдала она, показывая, что очень хорошо знакома с царём орды, именем которого только что хвастал рыжий, – забыли. Я Матёрая боевого сестричества. Меня кличут Золотые Груди, и заруби это на носу, наглое рыжее создание.
С этими словами золотоволосая надменно улыбнулась и как бы на показ, самым наглым образом прогнулась в спине, выпячивая вперёд два золотых шара брони. По её отточенным движениям угадывалось, что она не впервые это делала и реакция Кайсая золотоволосую не удивила, а оказалась предсказуемой.
У бердника отвисла челюсть, глаза расширились, а взгляд прилип к золотым выпуклостям. Матёрая резким нырком сдвинулась вперёд и сделав наглецу примитивную подсечку, не слабым ударом швырнула мужчину на мелководье, куда тот от неожиданности с шумом и брызгами плюхнулся задом. Все три девы залились хохотом, но, в общем-то не злобным, а лёгким, расслабленным смешком, и мокрый бердник воспринял это за добрый знак примирения. Хотя Кайсай оказался потрясён до глубины души её шалостью.
Сидел он пятой точкой в реке и зачерпывая воду в штаны недоумевал, так как при всей готовности к непредсказуемым атакам со стороны противника бердник не заметил её движения. Совсем. Настолько оно оказалось быстрым и для глаз не видимым. А самое обидное, рыжий не смог прочесть её замысел заранее. При всём своём мастерстве, как он думал про себя, так и не понял даже приблизительно, как это у девы получилось, и это непонимание вызывало в нём нешуточную тревогу. Кайсай почему-то в первую очередь решил, что тут не обошлось без колдовства, как и с ножичком. А это уже говорило о недооценке противника и что перед ним куда более матёрый враг, чем изначально себе представлял.
От греха подальше и ради собственной безопасности Кайсай никак не стал противодействовать и тем более продолжать пикетировать с ней, решив смиренно подчиниться, приняв её первенство и прекрасно понимая, что старшей негоже оставаться в неоплаченном долгу и ей требовалось хоть вот так, но поддержать свой начальственный авторитет. И сесть в реку после чувствительного удара Матёрой сестричества вполне приемлемая плата за выправление статуса. Правда, он не ожидал, что сядет в воду седалищем, но это уже мелочи. Высохнет. Но, даже безоговорочно понимая, что нарываться с этой девой на неприятности не стоит, всё же не удержался:
– Золотые Груди, ты прости меня неотёсанного дурня, а как тебя по-простому приласкать, чтоб не обиделась?
– Никак, – прошипела стервозным шёпотом «золотая», вновь скривив злобное личико, собираясь видно его полностью утопить.
