Ди IV Величие

Разгорячённая волейболистка с чрезмерно открытой улыбкой подбежала. Стрельнула карими глазищами с нескрываемым намёком на желание познакомиться и вызывающе сексуально наклонилась за мячом. Из спортивного купальника вывалились обе груди увесистых габаритов, и с наигранным «ой», девушка, зажав мяч между ног, принялась неспешно их заталкивать обратно, при этом тщательно проминая и демонстрируя единственному мужчине на всём пляже их упругость и податливость.

Дима оценил и то, что показала, и её верблюжью лапку на мокрых от пота плавках, да и остальное тело не осталось без внимания. Спортсменка ещё раз продемонстрировала голливудскую улыбку, развернулась и, вихляя упругой попкой с вре́завшимися в неё трусами, отправилась на площадку. Молодой человек, похабно лыбясь, кивнул своим мыслям, выставляя итоговую оценку показательным выступлениям, и запил это дело глотком пива, как бы говоря: «Следующая!»

Но следующей оказалась не та, которую бы он хотел лицезреть. У него за спиной промурлыкала, словно змеёй прошипела, уже местами ненавистная ведьмочка:

– И что это у нас тут происходит? Кобель. Тебе что, меня мало?

Вера вышла на свет божий пред Димины очи. Она оказалась единственной на всём пляже, одетой в платье. Хоть и до безобразия короткое, но тем не менее – платье. Брюнетка уселась на свободный шезлонг, сознательно демонстрируя Диме белые трусики, и, натянуто улыбаясь, тут же прибила «любимого» Славой, чтоб не расслаблялся, козёл.

Именно в этот момент молодой человек воочию оценил всю прелесть ментальной защиты артефакта. Дима реально чувствовал её давление чуть ли не на физическом уровне, вот только в мозгах остался спокойным, как удав. Даже нырнув в чувства Веры, он отчётливо различил свои эмоции и её отдельно, словно рассматривал реципиента со стороны, а не заменял свои чувства на чужие, как это происходило раньше.

Осознание того, что находится под защитой, и чернявая ментальная садистка своё обезоруживающее колдовство может теперь засунуть себе в одну из дырок, принесло Диме несказанное облегчение и в какой-то мере даже доставило своеобразное психологическое удовольствие. Он, нисколько не кривя душой, широко улыбнулся. Заметил, как меняется лицо Веры от непонимания происходящего, и добил стерву:

– Что? – в мгновение переквалифицировавшись в Иванушку-дурачка, поинтересовался бывший безропотный любовник издевательским голосом: – Ничего не получается? Какая досада. Но ты не переживай. Зато теперь можешь у себя в спальне играться с виртуальными мальчиками. Солнце Моё разрешила. Я договорился. А с меня тебе придётся слезть, дорогая. Не с таких, как ты, подводных лодок ноги делали.

Дима, наверное, впервые в жизни видел столь скоростное покраснение. Словно у девушки где-то тумблер щёлкнули, и она мгновенно залилась краской. Вспыхнула, как аварийная лампочка при пожаре. В её эмоциях накатил девятый вал ненависти, но не той болезненной, что бывало раньше, а самой настоящей, замешанной на безмерной обиде. С глаз брызнули слёзы. Губы скривились в плаксивой гримасе. Кулачки сжались. Коленки затряслись. Ещё бы чуть-чуть, и Вера кинулась бы в драку глаза выцарапывать. Но накопившийся пар выпустила чисто по-бабьи – истерикой.

– Козёл сраный! – завопила она, вскакивая, как напружиненная. – Скотина вонючая. Ненавижу.

Продолжая бессвязно сыпать оскорблениями, брюнетка кинулась в свою комнату, по ходу переключаясь на встреченных ей девиц массовки, и, судя по визгам и вскрикам ни в чём не повинных виртуальных девушек, прорубала она среди них проход, как атомный ледокол, с применением грубой физической силы. Буквально через минуту всё стихло. Окружение вновь приобрело райский антураж безмятежности.

– Она мстительная, – неожиданно подала голос Танечка.

– Да нафикалить, – отмахнулся Дима, расслабляясь с банкой пива и продолжая лениво наблюдать волейбольный матч. – Она только что потеряла последние ядовитые зубы. Кусаться больше нечем. В еду и напитки своим ядом не наплюёт. Не пьём, не едим. Попсихует, побесится и успокоится. Невроз – излечим, знаешь ли, а психоз заразен, не лечится, но сам проходит. Хотя допускаю, что женщина в её состоянии способна на что угодно. Вплоть до убийства. Вот только моя способность считывать эмоции на расстоянии лишает её фактора неожиданности, а в прямом боестолкновении у неё шансов нет. Самоубиться в этом мире, чтобы назло всем прервать обучение и вернуть обидчиков на исходную, она тоже не может.

– Ты, конечно, прав, – неожиданно перешла на «ты» блондинка, показывая, что лживые игры в душевность закончены, – но я всё же вмешаюсь со своей стороны, если ты не против. Вернее, со стороны Берегини. Придётся заново перевоспитывать. Первичную установку: «Вижу цель – не вижу преград», будем считать ошибочной.

– Так это ты её такой сделала? – спросил Дима, тут же вспомнив, что Вера ему уже об этом жаловалась.

– Я, – не стала отпираться Танечка. – Для достижения тогдашних целей это был идеальный вариант. Попасть сюда никто не планировал. Вот только нужно понять, что из неё лепить.

– Какая она будет в будущем, мне, в общем-то, наплевать. Она для меня больше неинтересна. Я её теперь насквозь вижу. А в данный момент Веру надо приручить к абсолютной защите, когда у девочки эмоции на нуле. Только в этом состоянии она начинает хоть что-то соображать. А ещё лучше, если ты у неё отберёшь Славу. В наказание. С обещанием вернуть, если мы все дружно закончим обучение, в качестве стимула.

– К сожалению, откатить это умение я не смогу, но постараюсь найти на неё управу. Мы-то что будем делать, пока она не перебесится?

– Подождём денёк-другой. Посмотрим на результат твоих трудов по перевоспитанию. А там будем принимать решение. Скорее всего, я, от греха подальше, буду проходить локации в гордом одиночестве, чтобы не получить кухонный нож в спину или раскалённой сковородкой по яйцам. А вы можете ходить парой. Я уверен, что без её участия Царевна-Лебедь зачёт не примет. Просто из вредности не примет. Так что по-любому Веру надо каким-то образом возвращать в образовательный процесс.

– Согласна, – покладисто ответила Танечка, судорожно махая рукой и привлекая Димино внимание, а когда он повернул голову, добавила: – Только ты не спеши. Для этого нужно время.

Блондинка нарочито медленно прикрыла и открыла глаза. Дима кивнул в знак понимания её намёка и скривился в улыбке. Уж больно весело выходило у Искусственного Духа играть роль законспирированного нелегала.

Следующие полчаса парочка лежала молча. Дима наслаждался видами, блондинка, судя по напряжённости лица, что-то обмозговывала. Наконец она, придя к какому-то решению, тяжело вздохнула, как перед ненавистной, но всё же необходимой работой, и выдала вердикт своим размышлениям:

– Пойду пройдусь по её мозгам. Как бы чего не выкинула в раздрайве чувств.

– Вряд ли она сейчас к себе кого-нибудь пустит, – высказал сомнение Дима.

– А кто её будет спрашивать, – не согласилась Танечка, поудобнее устраиваясь на лежаке и накрывая лицо широкой шляпой. – Я брошу тут своё тело. Последишь, чтобы не спёрли? Я надеюсь, ты не извращенец и мой хладный труп насиловать не будешь?

– Больно нужно, – встрепенулся молодой человек, резко переведя настороженный взгляд на блондинку, вспомнив свой прошлый опыт некрофила под воздействием Суккубы. – А ты что задумала?

– Да ничего особенного, – раздалось из-под шляпы. – Эта же убогая с моим талисманом не расстаётся. Так и носит его на шее. Даже во время секса с тобой не снимала.

– Точно, – усмехнулся Дима, неожиданно поняв, что не только Разум следил за их кувырканиями, но и дух спокойно просматривал порнографию с их участием с помощью этого древнего артефакта. – А если она его снимет?

– Но не снимает же, – довольно промурлыкала Танечка. – Всё. Я пошла.

На этом тело блондинки резко расслабилось, словно действительно умерло. Диму аж передёрнуло. Ну вот терпеть он не мог покойников. Даже вот таких – временных. Он хотел было отвлечься, переключая внимание обратно на волейболисток, но хладный труп покоя не давал одним своим присутствием.

– Мля, – выругался молодой человек, нехотя поднимаясь с шезлонга и осматриваясь по сторонам в надежде найти себе занятие.

Первое, что попалось на глаза, – три разноцветных двери, одиноко торчащих из песка. Поэтому, решив больше не маяться дурью, он направился к крайней от него: красной двери Наполеона, ещё по пути включая знание корсиканского языка, будучи уверенным, что величие будущего императора французов непременно должно было начаться с родного острова.

Глава 56. Локация 12. История – инструмент политики, а политика – продукт истории, в результате кто кого за яйца держит – без бутылки не разберёшься.

Как только перешагнул портал, так все дурацкие мысли, а значит, совсем все, тут же вылетели из головы пробкой из-под шампанского. И было от чего. В комнате, заваленной игрушками, дрались два пацана. Потасовка сопровождалась жалостливыми и плаксивыми причитаниями того, что был постарше и побольше габаритами, и яростным сопением того, что поменьше.

– Отстань, Набулио, – канючил тот, что старше, с силой отпихивая коротышку, но малец, отлетая, раз за разом наскакивал снова, как боевой петушок.

Не успел Дима остановить клип, чтобы прийти в себя от столь резкого переключения мыслительного процесса, как справа возникла странная тётка. На вид ей было около сорока. С пышной причёской, крашенной под медь. Титьками-вёдрами где-то в районе псевдобеременного живота, растущего не только вперёд, но и в стороны. В свободной белой блузке и в безразмерной юбке-гофре колоколом ядовито-зелёного цвета. Губы накрашены. Глаза намазаны. Уши засерёжены. И в добавление к парадно-выходному прикиду – очки на приличный минус в тонкой металлической оправе.

Всё указывало на то, что эта женщина не из эпохи Наполеона, а из близкого для Димы времени. Вот если бы у неё в руках ещё и смартфон был, то он бы вообще не сомневался. Эта временна́я несуразица, в первую очередь, и заставила молодого естествоиспытателя впасть в ступор.

– Какого хмуля? – затормо́жено поинтересовался он не пойми у кого, рассматривая эту жертву обильного питания, появившуюся в клипе, как не пришей кобыле хвост.

Закралась пакостная мыслишка, что это Кон преобразился ради прикола, хотя эту версию он тут же поставил под сомнение. Тётка заговорила. Да как! Она встрепенулась, расплываясь в неестественно-широкой улыбке. Встала по стойке смирно и громко, с интонаций подросткового задора, поздоровалась, всем видом напоминая пионерку или пионервожатую времён чёрно-белого кино. Ей только красного галстука не хватало, барабана на шею и горна в зубы.

– Здравствуйте! Я ваш официальный гид по данной локации.

Дима аж интуитивно прогнулся в спине, вытаращив глаза, ожидая отдания тётенькой пионерского салюта, от одного взмаха руки которой его бы ветром вынесло обратно из портала.

Радости престарелой пионерки не было предела. Она вся вихлялась, как на шарнирах. Притом именно ВСЯ: от головы до ног. Особо выделялась её «духовка» под юбкой-колоколом, размерам которой любой бы шеф-повар позавидовал. Да, габариты агрегата впечатляли. Диму аж пот прошиб, как только он представил своего персонального гида без трусов и сзади.

И тут, не прекращая счастливо улыбаться, псевдопионерка неожиданно сделала приставной шаг с задорным подскоком, установив негабаритное туловище между Димой и дерущимися детьми. Напрочь заслонив собой весь обзор, она принялась бойко зачитывать агитационную речёвку. Голос её звучал звонко и интонацией соответствовал лозунгу: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!»

– Наполеон Бонапарт родился в благополучной и дружной многодетной семье на острове Корсика. Кроме папы, мамы, братьев и сестёр, в их уютном доме жили тётя, дядя, бабушка и дедушка, и все очень любили маленького Наполеона.

Дима, взаимно улыбаясь тётеньке-экскурсоводу, почему-то уверил себя, что это всё же Кон прикалывается. Он отклонился в сторону, пытаясь заглянуть за спину гиду, но не тут-то было. Прожжённая пионерка среагировала на его движение практически мгновенно, переместив безразмерный зад лёгким движением, вновь непробиваемой снарядами грудью перекрывая обзор. И при этом ни на секунду не прекращая политинформацию:

– Он рос послушным и умным мальчиком. Мама Летиция занималась его домашним образованием, и уже в пять лет будущий император самостоятельно читал книги в домашней библиотеке. Маленький Наполеон очень любил читать.

Сделав ещё одну неудачную попытку заглянуть за живое препятствие, Дима тяжело выдохнул и остановил клип. Вот только пламенный гид, в отличие от окружения, и не думала останавливаться, хотя драка замерла на паузе.

– В детстве Наполеон не только прекрасно умел читать, но и считать, и писать. Решал сложные для его возраста математические задачи. А после того, как дедушка Люсьен подарил ему учебник по тригонометрии, к восьми годам с блеском усвоил эту сложную науку, став первым среди сверстников.

Дима не выдержал и, глядя прямо в её бликующие очки, поинтересовался:

– Кон, с чего это ты придуриваешься? Я вообще-то не запрашивал сопровождение.

– Это не я, – устало раздалось с потолка. – Это обязательное приложение к комплекту клипов.

– Мля, – тихо выругался Дима, поняв, что вот ЭТО все клипы о величие Наполеона ему мозг будет выносить.

– Что вы сказали? – тут же встрепенулась осчастливленная столь ответственной работой чрезмерно активная барышня, прерывая восторженный монолог.

– Извините, – расцвёл в фальшивой улыбке Дима, – как я могу к вам обращаться? Вы не представились.

– Разве? – придурковато удивилась тётка, вскидывая к чёлке выщипанные дуги бровей, одной реакцией указывая на отсутствие какого-либо интеллекта под крашенной шевелюрой. – Ой, простите, – всплеснула она пухлыми руками, типа: «Я такая дура». – Меня зовут Маргарита Ивановна.

– Рад познакомиться, – не снимая с лица улыбку, расшаркался молодой человек с поклоном, продолжая пребывать в одних купальных стрингах и шлёпанцах. – А я Ди. Маргарита Ивановна, не могли бы вы чуть-чуть отойти в сторонку? Я бы желал лицезреть маленького Наполеончика.

– Ой, да шо там хлядеть, – вновь всплеснула руками экскурсовод, неожиданно перейдя на южнорусский говор, всколыхнув бюст и превращая счастливую улыбку в кислую. – Я вас умоляю. Там сплошная неправда. А вот у меня всё записано.

С этими словами она материализовала в руке тонкую книжонку формата А4 в жёсткой обложке и, угрожающе размахивая ею перед носом экскурсанта, добавила:

– Человек, который написал истинную биографию великого Наполеона Бонапарта, в отличие от фантазии клиподелов, заслуживает доверия.

Дима со злостью подумал, что, если эта дрянь будет продолжать свои танцы с бубном, то есть с книгой, её можно будет попросту связать. И, не откладывая на завтра то, что можно послезавтра забыть, он осмотрелся по сторонам в поисках, чем бы это можно было сделать уже немедленно.

На глаза попался порванный барабан с коротким, но широким ремнём. Этого ему показалось маловато. Даже «на выпороть» не сгодится, с её-то задом. Затем взгляд упал на шторы. Вот это вполне подходило для задуманного. Можно было сорвать эти оконные паруса. Закатать в них тётку и, оседлав верхом, чтоб не развернулась, продолжить прохождение локации, сидя на мягком. Почитай, с комфортом.

Он даже не удосужился рассмотреть демонстрируемую книгу. Единственное, по яркой обложке сделал вывод, что данный опус относится к разделу детской литературы, может даже дошкольного возраста. Подумав ещё немножко, пока та на удивление молчала, и решив всё же на первый раз Маргариту Ивановну не вязать, включил клип дальше.

С запуском воспроизведения событий запустилась и тётка, вновь приседая ему на уши непонятно откуда взявшейся пропагандой здорового образа жизни, строгости питания кашами и правильного воспитания в отдельно взятой корсиканской семье.

Всей картины происходящего женщина, даже несмотря на свои габариты, занавесить собой всё же не могла. Драка – действие динамичное. Набулио от толчков отскакивал, как мячик, вылетая за габариты живой ширмы. Но тем не менее тётка однозначно раздражала.

Дима, недолго думая, применил футбольный финт. Провалившись на правую ногу, он резко ушёл влево, выныривая из-за габаритов её юбки. Тётка, как и положено, среагировала и на ложное движение, и на его нырок в обратную сторону, но сделала это, потеряв ориентацию и с явной задержкой, что позволило молодому человеку обойти защитника писанной правды и в полном объёме разглядеть всю картину.

Как раз в этот момент, как по заказу, бесёнок Набулио кинулся в очередной петушиный наскок и, поднырнув под выставленные руки обороняющегося, озверело вцепился противнику в ляжку зубами. Раздался душераздирающий вопль. Укушенный схватился за ногу и повалился на пол. Атакующий его зверёныш пулей метнулся к входной двери, которая с грохотом распахнулась.

В проёме показалась разъярённая мама Летиция с «горячими руками», под которые всеми техниками безопасности запрещается попадаться самым строжайшим образом. И вот здесь надо отдать должное будущему императору. Он показал себя во всей красе. Пацан буквально на ходу «переобулся» и, закатив искусно разыгранную истерику, причём со слезами и соплями, как положено, заголосил, тыкая в поверженного пальчиком:

– Мама! Жозеф меня обижает!

И с этими словами стервец шустро метнулся за мамины юбки, цепляясь за пышный подол ручками и расплываясь в ехидной, победоносной улыбке. Мордашкой в тот момент подлец напомнил Диме «Вождя краснокожих» О. Генри из старого советского фильма. Только там бесёнок был рыжий, вроде как, а этот как смоль чёрный. А так – один к одному.

И тут мамаша, не разобравшись, кто прав, кто виноват, принялась орать, да так, что Дима уши закрыл ладонями. Тут ещё состарившаяся пионерка-экскурсовод подскочила, чуть ли не уперевшись в него «грудными вёдрами», и принялась параллельно с мамашей голосить, стараясь перекричать хозяйку дома. Она во что бы то ни стало старалась переключить Димино внимание на себя всезнающую, но в этом бардаке молодой человек уже мало понимал, кто о чём голосит.

Весь свой гнев Летиция, естественно, изливала на пострадавшего Жозефа. Да как орала! Дима, грешным делом, подумал, что она его сейчас тут же и прибьёт к чёртовой матери. А тот, бедный, продолжал что было мочи реветь, катаясь по полу и держась за укушенную ногу. Похоже, все до одного в комнате, в том числе и экскурсия, находились в неадекватном состоянии. Только одна довольная моська маленького Набулио светилась, как лампочка в грозовых тучах всеобщего бедлама.

Наконец появились первые признаки окончания клипа и начала следующего. Пространство задвоило, и Дима, придя в себя, перекрикивая всех, заорал:

– Стоп, клип!

Все застыли на паузе. Даже Маргарита Ивановна. Но та, скорее всего, замерла в страхе от его вопля, тупо уставившись на рявкнувшего молодого человека в одной пародии на плавки широко распахнутыми глазами. Даже минусовая диоптрия очков не смогла уменьшить вытаращенные зенки.

Дима, стараясь не касаться руками давившей на него грузным телом женщины, словно тётенька была заразная, аккуратно обошёл живое препятствие. Осмотрел раздвоенные силуэты уходящего кадра и задумался. Но тут за его спиной ожила Маргарита Ивановна:

– Вы всё неправильно поняли, – принялась она причитать, словно нашкодивший ребёнок, пойманный на горячем.

Женщина, придя в движение, уже через секунду вновь нарисовалась перед ним вплотную.

– Исчезни, – отмахнулся от неё Дима.

– Я не могу исчезнуть, – обиженно взвизгнула та, выпячивая пухлые губки и растеряв весь свой пионерский задор. – Я неприемлемая часть этих клипов.

– А помолчать ты можешь? – грубо спросил её злой исследователь, уперев в бедного экскурсовода недобрый взгляд.

Закостенелая псевдо-пионерка тяжело вздохнула, опустила окуляры очков в пол и с трудом сделала одолжение:

– Помолчать могу.

– Благодарствую, – шутовски отвесил ей поклон пляжный мачо. – А то уж я решил, что мне и подумать не дадут, специально усложняя задание.

С этими словами он злобно глянул на потолок. Но потолок промолчал. И на том спасибо.

Несколько успокоившись и принимаясь расхаживать по комнате, звонко шлёпая сланцами о пятки, Дима приступил к анализу. Вопрос первый: зачем эту курицу, имеется в виду эту несуразную пародию на гида, загнали в клипы? Естественно, что подобное не может быть просто так. Ответ напрашивался сам собой: она – эдакое олицетворение писанной истории, которая, как известно, – инструмент политики. История пишется такой, какой должна быть в свете политических тенденций, а вовсе не описывает то, что происходило на самом деле. Поэтому к ней хоть и в пол уха, но следует прислушиваться. Хотя бы потому, что деятели именно этой науки, в первую очередь, награждают, как престижной премией, отдельные личности ярлыком: «Великий».

Сам по себе ни один человек таковым стать не может по определению. Великим его делают другие люди, и не те, кто рядом, а те, кто лицезреет издалека времён. Недаром же говорят, что великое видится на расстоянии. Историки – это как раз и есть те самые «другие», кто по спущенному циркуляру свыше отбеливают деяния претендентов на величие до ангельски-кристального состояния, переписывая историю. Зачем её переписывать? А затем, что идеальных людей не бывает. А если учесть, что представленные экземпляры ещё и гении на всю голову, то тут об идеальности и говорить не приходится.

С этим, в общем-то, понятно. Но ведь все трое стали значимыми персонами для общества ещё при жизни. Отсюда следует, что исследуемые ребята этому каким-то образом посодействовали. И, в частности, этот мелкий гадёныш Набулио, судя по представленному клипу, уже с малых лет освоил главное для возвеличивания себя любимого правило: ложь – основа общества. Побеждает не сильнейший, а всех обманувший. А умение врать, похоже, это был ещё один талант Наполеона.

– Надо на этот аспект обратить внимание, – пробурчал старым дедом себе под нос Дима, запуская клип и приготовившись к следующим потрясениям.

Они с гидом оказались в маленькой комнатке. Каменная конура была настолько крошечной, что если бы не способность быть приведением, то не уместился бы. А так Дима с широкими плечами встроился в текстуры стен и кровати, чувствуя себя вполне комфортно. Он даже нырнул в стену с маленьким окошком, чтобы лишний раз подтвердить первое предположение, что оказался в Бриенне. Предположение подтвердилось: за стеной был внутренний двор учебного монастыря.

Главный герой клипа, сидя на кровати, читал. Дима, подойдя к Наполеону, заглянул в книгу, увидев фигу. Сообразил. Переключился на понимание французского языка. Ещё раз заглянул. Будущий император читал историю Римской империи. В частности, про войну с Карфагеном. Что напрягло исследователя, так это странное нервное поведение мальчика при чтении. Дима тут же нырнул в его эмоции, моментально почувствовав раздражение и злость, абсолютно не понимая их подноготной.

– Vos potest facere quod! – неожиданно выкрикнул мальчик, со злостью ударив ладонью в разворот книги.

– Стоп, клип, – спохватился исследователь, аж вздрогнув от его выкрика, а после того, как воспроизведение замерло, задумался.

С одной стороны, книга на французском, но с другой – говорил-то пацан явно на другом языке. Через несколько секунд заминки он наконец сообразил: читает Набулио по-французски, а вот говорит всё ещё на корсиканском. А как сделать в настройках то и другое? Да так и сделал, шёпотом проговорив: «Я понимаю французский и корсиканский». После чего отмотал клип на начало его реплики.

– Так нельзя! – повторил свой возглас главный герой. – Отступайте, недотёпы!

И тут как по заказу ожила Маргарита Ивановна. Она, в очередной раз включив в себе звонко-голосистую пионерку, принялась вещать «настоящую историю» времён обучения Наполеона в Бриенне.

– За время обучения Наполеона Бонапарта в престижной кадетской школе во французском городе Бриенне, в которой он, как одарённый мальчик, получал королевскую стипендию, будущий император перечитал всю школьную библиотеку. Особенно ему нравились книги по истории и географии.

– Нельзя отдавать противнику такую важную инициативу, как выбор места сражения! – продолжал горячиться главный герой параллельно экскурсоводу. – Вы на ровном месте все легионы положите, идиоты! Отступать надо в теснину, где конница Ганнибала будет бессильна.

– Особенно одарённый ученик преуспел в математике, – продолжала голосить очкастая, перекрикивая бушующего в гневе Бонапарта.

Дима сначала от подобной какофонии хотел было уши заткнуть, но, пару секунд подумав, решил, наоборот, подключиться.

– Молчать! – заверещал он что было мочи.

Гид тут же заткнулась на полуслове с открытым ртом и выпученными глазами, а вот мальчик его не послушался.