Время искупления. Том 1

– Туда же, куда и все, – с непробиваемым спокойствием ответил ′т Хоофт.

– Академия удовлетворена результатом? – прервал препирательства аль-Малик. – Тогда с наилучшими пожеланиями, – он чуть поклонился и с гордо поднятой головой покинул зал.

′Т Хоофт и Тайра тоже не задержались. Последнее, что услышала Тайра, был гневный рык Редегера:

– У нас еще один убитый, на этот раз трейсер! Думаю, теперь очевидно, что Ишанкар не при делах?

Гиварш появился последним, кивнул Горану, ′т Хоофту, поздоровался за руку со Змеем, согнал его с дальнего от окна кресла и наконец-то сел. Очень хотелось спать. Утреннее желание Ректора пообщаться тесной компанией Мориса не радовало. Учитывая, что Змей в кои-то веки явился, и явился в человеческом облике, не радовало вдвойне: разговор обещал быть неприятным. Морис мысленно пробежался по своим последним действиям и ничего противозаконного не вспомнил. Значит, дело касалось все же не его. Это успокаивало. Еще Бергер мог узнать про то, во что вылился вчерашний визит ′т Хоофта в академию… Нет, навряд ли… Йен сказал, что сообщит ему сам, и, раз Бергер все еще был спокоен, скорее всего, пока этого не сделал. Бергера в гневе Морис помнил. Рассказывать Ректору про Нгерис Йену лучше было один на один во избежание лишних жертв. Гиварш смотрел на Йена, ни одним жестом не показывающего, в какой заднице они опять оказались из-за Саида, и поражался его каменному спокойствию. Йен тренировал это состояние всю жизнь, и, хотя внутри него сейчас наверняка было штормовое море, внешне он по-прежнему выглядел нерушимой скалой. Саид, к слову сказать, о своей роковой роли в новых неприятностях Ишанкара еще не знал, иначе не ходил бы задрав подбородок и считая себя спасителем. Гиварш на рожон решил не лезть, уселся поудобнее, заняв позицию наблюдателя, и закинул ногу за ногу.

– Тебе не жарко? – Горан осмотрел застегнутый под горло черный камзол Мориса.

– Я нежить, мне нормально. А тебе почему некомфортно, сэр Ректор? – Морис закинул удочку, даже не пытаясь это скрыть.

– Полночи не спал. Не могу увидеть картину целиком. Нужна ваша помощь.

– Излагай, – милостиво согласился Гиварш.

Горан хохотнул, Райнард ухмыльнулся.

– Позавчера я встретил де Гранжа, – начал Горан. – Он сообщил, что три дня назад видел в одном из ресторанов Парижа герра Редегера с его новой любовницей.

– Замечательно, – расплылся в улыбке Морис. – Теперь мы ее на троих делим.

– Третий не лишний, третий запасной, – подтвердил ′т Хоофт, а потом заметил недоумевающий взгляд Горана.

– Я чего-то не знаю?

– Это наверняка, – Морис продолжал скалиться, понимая, насколько двусмысленно прозвучала его фраза с учетом новейших обстоятельств.

– Все в порядке, сэр Бергер. Не о чем волноваться, – успокоил Горана ′т Хоофт. – У Тайры с Геертом отношения только служебные. Просто если Геерта видят в ресторане с женщиной, ее сразу записывают в его любовницы.

– Таким образом, – подытожил Гиварш, – в ближайшее время аль′Кхасса успела побывать еще и моей любовницей, и любовницей Йена, хотя ′т Хоофт с ней на людях показался два раза за последние два месяца, – Морис многозначительно взглянул на ′т Хоофта.

– Четыре раза, – возразил Йен.

– Стоп, – снова остановил их Горан. – Упражняться в счете будете позже. А пока скажите мне, зачем Тайре понадобился Геерт Редегер? Уверен, это была ее инициатива: плавали, знаем. Только сердца Зулейхи у нее больше нет и академию она уже открыла, так зачем ей понадобился дрезденский ректор?

′Т Хоофт промолчал, Райнард снова ухмыльнулся, но теперь уже совершенно невесело. Морис это заметил, – он побился бы об заклад, что Змей как Трейсер был в курсе Тайриных дел, – но приставать к нему не стал.

– А еще де Гранж поведал, что Публичную библиотеку впервые за три года посетил Марк Ангерштайн. Де Гранж имел с ним непродолжительную беседу, в которой Ангерштайн сообщил, что Редегер хотел бы заместителя. Проректора, как у Ангерштайна. Что в новых обстоятельствах он бы ему очень пригодился, – выдал еще порцию сплетен Горан. – В Дрездене что-то кардинально изменилось? У них сгорела своя библиотека или кончились свои трейсеры, что академии понадобилась помощь Монсальвата? Я не в курсе. Если вы знаете, в чем дело, просветите меня, пожалуйста.

– Два дня назад герр Редегер официально объявил охоту, – ответил Райнард, поняв, что ′т Хоофт так и будет молчать. – Теперь ему и правда не помешал бы подручный, чтобы следить за подчиненными.

– Какую еще охоту? – Горан переключил внимание на Змея.

– На Первого Рыцаря Тайры аль′Кхассы.

– Геерт объявил охоту на Первого Рыцаря аль′Кхассы? – Гиварш, решив, что ослышался, уставился на Змея.

– Да, – подтвердил тот. – Это единственный способ собрать дрезденских трейсеров в академию. С Караджаахмет прошло два месяца, а герр Редегер все никак не может собрать своих людей. Некроманты Ангерштайна нашли себе развлечение почти сразу: Тайра не прячется, с ней можно подраться в любое время. Она каждый день кого-нибудь из Дрездена убивает. Не знали, сэр Бергер? – Райнард испытующе посмотрел на Ректора.

– Нет, – Горан хмурился. – Убивает совсем или…?

– Не совсем. Она с ними как кошка с мышами. Забавляется. Закинет за Границу на Мост – и оставляет в покое. Пока все выбирались обратно. Герра Ангерштайна такое положение дел устраивает, сэра ′т Хоофта тоже.

Йен кивнул.

– А вот у герра Редегера проблема, – продолжил Райнард. – Аль′Кхасса для трейсеров не приманка. Если бы она пряталась – было бы интересно ее поискать, а при нынешнем положении дел для трейсеров нет ничего интересного. Вот аль′Кхасса и назначила герру Редегеру свидание, и подкинула ему блестящую идею. Она дала ему официальное разрешение устроить охоту на своего Первого Рыцаря. С этическими принципами герр Редегер боролся недолго, – Райнард усмехнулся, – ночь примерно. Подумал о том, что пока бредовые идеи госпожи аль′Кхассы шли академии только на пользу, и к полудню официально объявил охоту. На следующий день треть дрезденских трейсеров связалась с герром Редегером лично.

– Тайра сама сдала своего мужчину Дрездену?! – все еще не верил Морис.

– Да.

Гиварш потер лоб, словно у него внезапно разболелась голова. Выгоды от такого решения он не видел как для Тайры, так и для Ишанкара.

– Расстраиваешься так, как будто Первый Рыцарь – это ты, – подколол его Йен.

– Это не я, – не выходя из задумчивости, ответил Гиварш.

– Не переживай, Морис, – Змей недобро ухмыльнулся. – Он был прекрасно осведомлен о том, какие последствия его ожидают после близких отношений с некромантессой, так что пенять ему не на кого. Сам встрял – сам будет выпутываться.

– Вы знали? – Горан повернулся к ′т Хоофту.

– Узнал, когда Геерт позвонил мне в четыре утра.

– Пара дней – и де Гранж тоже проведает про охоту, и тогда к ней присоединятся и его трейсеры.

– Через пару дней, сэр Бергер, об охоте Монсальват узнает уже непосредственно от официального Дрездена, да к тому же добро получит на содействие в поисках, – добавил еще каплю ′т Хоофт. – Соперничество с Монсальватом будет дополнительным стимулом к выигрышу для дрезденских трейсеров. Умно, ничего не скажешь.

Горан немного подумал, оценивая ситуацию.

– Ну, теперь мне понятно, зачем Ангерштайн приходил в Монсальват, – сказал он.

– Мне непонятно, сэр, – Змей ждал ответа.

– Он приходил за Списком Б, я почти уверен. Де Гранж, конечно, этого не сказал прямо, но что еще могло понадобиться ректору Дрездена в Монсальвате на фоне объявления охоты на Первого Рыцаря?

– Но у них не полный Список Б, только треть.

– И как раз та, которая нужна в данный момент, – Горан снова взглянул на ′т Хоофта. – Ничего не хотите сказать, сэр?

– Марк спросил меня позавчера, у кого из нас хранится Список Б, – спокойно сказал хет Хоофт. – И я честно сказал, что последние полгода у меня.

– И вот зачем? – разозлился Ректор. – Зачем вы так сказали?

– Я не мог солгать. Я ведь Некромант Ишанкара, мне не положено лгать по вопросам, касающимся Ишанкара.

Горан и ′т Хоофт смотрели друг на друга в полной тишине, пока Райнард не решился напомнить о себе:

– Кроме того, что это очередная партия, я все еще ничего не понимаю.

– Сэр хет Хоофт, – Морис сделал одолжение и решил пояснить, – подставил себя под удар. Теперь, прочитав тот самый кусок Списка Б, что каким-то непостижимым образом оказался в Монсальвате, Ангерштайн, де Гранж и прочие книголюбы будут думать, что Первым Рыцарем аль′Кхассы вполне мог быть Йен хет Хоофт, – Гиварш смотрел на Змея, который почти что открыл рот. – Что ты удивляешься, словно в первый раз слышишь о такой возможности? Сэл чего только ни предусмотрел, и такой вариант тоже. Морган так вообще только о том и мечтал.

– Сэр ′т Хоофт? – Райнард вопросительно взглянул на Некроманта.

– Морис понял все верно.

– Но на вас теперь будут охотиться, – предположил Горан.

– Ну поохотятся какое-то время, – согласился Йен. – Мне тоже нужно поддерживать форму. К тому же, я в списке кандидатов на рыцарство не один.

Они снова уставились друг на друга еще секунд на пять.

– Гениально, – наконец произнес Горан. – Я согласен. Только чтобы моя жена ничего об этом не узнала, ей сейчас нельзя волноваться.

– Ничего гениального, – пробурчал Гиварш в сторону хет Хоофта. – У Горана, между прочим, и правда жена и ребенок, и еще один скоро будет. А если его убьют? Кто будет перед его семьей отвечать?

– Да не убьют меня. Я тоже трейсер, и очень даже не…

– Подождите, – перебил Ректора Змей. – А вы каким образом можете быть Первым Рыцарем?

– С натяжкой, конечно, – признал Горан, – но этот вариант допустим. Редегер следил за аль′Кхассой с тех пор, как она ушла из Ишанкара. Никаких мужчин с ней, кроме Мориса, он не видел. После Караджаахмет она не встречалась со своим мужчиной, а учитывая, что посох у нее в руках появился раньше, чем она окончила все три Круга обучения, можно предположить, что она лишилась невинности именно из-за возможности колдовать с посохом. Тогда единичная связь – вполне себе выход из положения, и я мог бы для этого сгодиться, так как о наших теплых отношениях известно всем. А теперь я женат и порядочный семьянин и ничего у меня с аль′Кхассой быть не может.

– Главное – чтобы никто раньше времени не узнал, что вы Ректор Ишанкара, а то эта версия потеряет актуальность, – напомнил ′т Хоофт.

– Но после вашей аферы с Торфиордом, сэр Бергер, все думают, что вы Тайрин отец, – Змей почувствовал, что начинает путаться в линиях игры.

– Никто так уже давно не думает, – отмахнулся Морис. – Еще с тех пор, как Мэл разболтала, что у Горана и Тайры нет общей крови. Если кто-то все еще полагает, что он ее отец, то только приемный, а интимная связь и в этом случае возможна, хотя по мне так это извращение. Но чего не сделаешь ради посоха.

– Сэра Бергера будут подозревать, но пока не тронут, – уверенно сообщил Йен. – Никого из нас пока не тронут. Пока за нас всех отдувается Даниэль Райкер.

– Райкер? – не понял Горан. Судя по взглядам остальных, они тоже не понимали. – Почему Райкер?

– Потому что даже он сам не может внятно объяснить свое решение встать на сторону Ишанкара на Караджаахмет. Он пошел против академии, защищая Тайру, но при этом в тот день он видел ее якобы впервые в жизни. Логично? Нет. Дрезден думает, что он был знаком с ней раньше, и был знаком наедине. Что он ее Первый Рыцарь, и она отдала ему часть своей силы. Именно поэтому он не побоялся вступить в бой с половиной академии, а это, вообще-то, и для некроманта с недюжинной силой чревато окончательной смертью. Даниэль для Дрездена на данный момент самый вероятный кандидат в Рыцари.

– А что он сам об этом говорит?

– Он не говорит, просто дает отпор. Он боевой маг, а не трепло.

– Я не об этом, – Горан смотрел на ′т Хоофта.

– О том, он ли ее Первый Рыцарь. Я понял, господин Ректор, – Йен кивнул. – Знаете, одна из первых аксиом, с которой знакомят дрезденских некромантов на курсе этики, звучит так: «Честь женщины зависит от молчания мужчин». Цинично только на первый взгляд и при условии, что ты не являешься некромантом, которому необходимо поддерживать баланс за счет зачастую далеко не единственной партнерши. Так что Райкера пытать можно, но, как бы там ни было на самом деле, он никому ничего не ответит. Будет выносить всех, кто нападет на него, считая Первым Рыцарем, но будет делать это без комментариев, как и сейчас.

– И Райкер не против?

– Не против. Он давно не практиковался в боевой некромантии. Пусть развлекается.

– А если его убьют? – не отставал Горан.

– Тогда он уйдет на Мост, а нас всех оставят в покое, считая, что благополучно расправились с Первым Рыцарем Ишанкарской Ведьмы.

Горан промолчал. Морис знал, что иногда ответы хет Хоофта ставили Ректора в тупик. Морис не сдержался и растянул кривую улыбку.

– Вы все с ума посходили, – в наступившей тишине констатировал Райнард. – Балаган какой-то. Подставляете друг друга, подставляетесь сами – ради чего? Наилучший выход для ее Первого Рыцаря – пойти к Редегеру и у него на глазах покончить с собой, чтобы остановить все это безумие.

– Это не наилучший выход, – осадил его ′т Хоофт. – Это вообще не выход. Тайра не стала бы предлагать Дрездену поохотиться на своего Первого Рыцаря, если бы и правда хотела его смерти. Он нужен ей живым и здоровым, хотя у всех должно сложиться впечатление, что он не нужен ей вовсе, а раз он нужен ей – он нужен мне и я буду его защищать. Если надо, то и прикидываясь Первым Рыцарем. Я доступно объяснил?

Трейсер не ответил.

– Райнард отчасти прав, – поддержал Змея Горан. – Я вот даже не знал, что у Тайры кто-то был, пока не увидел ее в Стамбуле с посохом. Даже предположить не мог… А возможно, она была влюблена… Ходила на свидания… А я думал, что она так и сидит в Башне с мертвяками. Я ничего не видел, а она ни разу ни о чем таком не обмолвилась, пока я напрямую не спросил. Но это уже после было. После Караджаахмет.

– Это неправильно, – не выдержал Морис. – Неправильно! Она не должна была так поступать! Не должна была сдавать своего парня Дрездену! – Он встал из кресла и принялся расхаживать по кабинету. – Была ли это любовь-морковь или расчет ради посоха… Так делать было нельзя! Она должна быть ему благодарна! Я даже не представляю, кто согласился бы переспать с некромантессой, зная, что его за это убьют! Он дал ей возможность учиться магии дальше. Даже если он получил часть ее силы, даже если он рассчитывал ее получить, он все равно знал о риске! А тот, кто идет на риск, не боясь смерти, не может быть подлецом! Он ее уважал! Или даже любил! Может, до сих пор любит! А она сдала его на растерзание всему магическому миру!

– Это партия, – вставил ′т Хоофт.

– С чего ты взял?! Где ты тут видишь партию? А если ты прав и это партия, то это дерьмовая партия! Ладно, если он ее обидел, использовал, обманул… Тогда ее желание отомстить ему мне понятно. Тогда Дрезден на своем месте. Но если это партия… Если это партия, это значит, что она все просчитала заранее! И реакцию Редегера, и действия Йена, и сомнения де Гранжа, и дурацкое благородство Горана и Райкера! Она подставила всех! И Змея тоже! Пока вы будете отбиваться от Дрездена и Монсальвата, Змей будет вынужден защищать вас – это ведь его Долг как Трейсера Ишанкара – и попадет в самое пекло! Когда мы все пытаемся защитить друг друга, мы обязательно кого-то теряем! – Морис оглядел всех как в последний раз. – Но это тоже сущая ерунда – потерять кого-то, подумаешь! Это ерунда по сравнению с тем, что человек, которого я любил, которого считал своей семьей, ради которого готов был, не раздумывая, умереть в любой момент, на самом деле холодная расчетливая стерва!

Гиварш остановился, будто его гнев кончился в один момент, и подумал, что, возможно, Нгерис в сердце Тайра получила вполне заслуженно, как проявление закона кармы. Мысль была чудовищной и, вообще-то, Морису несвойственной. Зла Тайре он не желал, но ее обхождением со своим парнем был крайне возмущен и именно этим свое злословие и оправдывал.

– Все, сэр Ректор, с меня хватит. Я пошел спать.

Горан его останавливать не стал, и Морис шагнул в портал, не дойдя до двери.

– Теперь мы знаем, как зацепить Гиварша за живое, – резюмировал Райнард, трейсерским взглядом провожая Мориса до его особняка. – Романтик хренов, кто бы мог подумать…

Хет Хоофт беззвучно рассмеялся.

– Это хорошая партия, – сказал он, подводя итог. – Очень хорошая партия.

– Чем же?

– Одним действием Тайра собрала вместе Дрезден, мобилизовала Монсальват, защитила своего Первого Рыцаря и в довесок избавилась от Гиварша. Она сказала, что за последний месяц он ужасно ей надоел, – пояснил для Змея Йен. – Молодец, девочка. Партия в лучших традициях Сэла. Он будет гордиться.

– А Морис? – поинтересовался Горан. – Что будет с ним?

– А ничего. Он Господин Игры. Позлится, поймет, что это партия, позлится еще немного, теперь уже на свою недальновидность, и отойдет. Главное – чтобы их с Тайрой отчуждение заняло какое-то время.

– Это будет самая сложная часть.

– Им не в первый раз, справятся, – обнадежил Ректора ′т Хоофт.

– Тогда, – Горан встал, показывая, что аудиенция окончена, – спасибо вам. Не смею вас больше задерживать.

Хет Хоофт, поднявшись из кресла, поклонился, и они со Змеем вышли вон.

В приемной обнаружился Саид с кипой бумаг, которой он почти с головой завалил Кервуда. Увидев Некроманта, Хранитель моментально забыл про Секретаря, бодрым шагом подошел к ′т Хоофту и деловито заложил руки за спину.

– На сколько? – протокольным тоном спросил он.

– На неделю, – с легкой полуулыбкой ответил маг.

– Раскаивается?

– Немного.

– Так, может, на трое суток? – предложил Хранитель. – Раз раскаивается?

– На неделю. Потому что моя Ученица, и я делаю что хочу, – предупредил ′т Хоофт следующий вопрос аль-Малика.

– Ваше право, – Саид поклонился, и Йен удалился в сторону лестницы.

– Он посадил Тайру в Зиндан? – на всякий случай уточнил Райнард.

– Именно так, – словами ′т Хоофта ответил аль-Малик.

– За что?

– За ложь.

– Некромант Ишанкара не лжет, – процитировал Трейсер знаменитый пассаж Закона, и воспоминание о недавнем разговоре больно кольнуло в сердце ледяной иглой.

– Точно, – согласился Саид. – Но Кхасса подумала, что, пока она официально не признана Некромантессой Ишанкара, можно и солгать, а хет Хоофт доступно объяснил ей, что половинчатые нормы в этом случае не применяются.

– И почему она ему солгала?

– Ему? Ему она не лгала ни разу, как нам известно, – Хранитель задумался, припоминая, и поправил на переносице очки. – Хет Хоофт сказал, что она солгала тебе, а потом имела неосторожность ему в этом признаться.

– Солгала мне? – не понял Райнард. – В чем?

– Я не уточнял. Так как я отвечаю за Зиндан, мне достаточно решения Наставника, а причины такого решения он имеет право не разглашать.

Саид снова поправил очки и вернулся к столу Кервуда.

Райнард смотрел на него и чувствовал, как пронзившая сердце ледяная игла медленно растворяется, превращаясь в радость и свет.

В тени он уходил с улыбкой.

Хидамари закинула в серую холщовую сумку недоеденный гамбургер, стопку дисков и большое амбарное кольцо с висящими на нем двумя десятками флэшек, по привычке ногой выключила сетевой фильтр и вышла из своей секции.

– Лысый, я на базу сгоняю, – крикнула Хи куда-то в глубину разгороженного на клеточки зала.

Ответа не последовало. Вместо него из болота офисного пространства всплыла обмотанная кожаными браслетами рука и, неопределенно махнув, исчезла в своем квадратике. Хи перекинула сумку через плечо, воткнула в уши подсоединенные к телефону наушники и, перепрыгивая через ступеньки, вышла на улицу.

Солнце светило прямо в глаза, заставляя щуриться и опускать голову пониже. Промежутки между недавно положенной тротуарной плиткой незаметно становились паутиной пустынных трещин в послеобеденном мареве чужой планеты, а слепые днем фонари – желтыми каплями ядовитой слюны инопланетных чудищ. Хи уже представляла себе новую локацию, для полноты картины не хватало только еле различимых на горизонте одноэтажных развалин и остовов техники. Какого-нибудь шаттла… Нет, лучше целого звездолета. И костей… Да, костей. Человеческих надо нарисовать побольше… Хи завернула за угол и нагнулась почти до земли, чтобы пролезть в дыру под забором замороженной стройплощадки, вдвое сокращая путь к метро. По ту сторону забора голова почему-то оказалась в мешке.

Хи дернулась, скидывая сумку, но та повисла на локте: руку перехватили и завернули за спину. Хи резко наклонилась и подалась в сторону, выворачиваясь из захвата, – плечевой сустав неприятно хрустнул, Хи взвыла, и рука оказалась свободна, но уже бесполезна. Хидамари отскочила на несколько шагов в сторону, пытаясь здоровой рукой стянуть мешок, успевший сползти до пояса, натолкнулась боком на забор, шагнула влево, ударилась бедром о старую железную бочку, доверху наполненную тухлой дождевой водой, наконец-то избавилась от мешка и тут же получила удар по голове. Хи пошатнулась, завалилась вперед, окунулась лицом в коричнево-зеленую жижу и только поэтому не потеряла сознание, оттолкнулась от ржавого края неповрежденной ладонью и попала спиной в заботливо расставленные объятия. В следующую секунду за ухом кольнуло, и яркий солнечный свет постепенно померк.

…Хи открыла глаза, опознала до блеска вымытый автомобильный коврик возле заднего сиденья и попыталась сесть. Ноги были связаны, руки тоже – за спиной, не очень туго, но так, что без посторонней помощи не развязаться. Со второй попытки Хи приняла вертикальное положение. Водитель взглянул на нее в зеркало заднего вида, не сказал ни слова и опять уставился на дорогу. Его спутник даже не шевельнулся.

– Вот тварюги, – прошипела Хидамари и, прислонившись лбом к стеклу, стала изучать окрестности.

Машина неслась по старому асфальту, выбитые камешки выскакивали из-под колес на песок обочины. Через два метра от дороги начинался лес, деревья терялись одно за другим, образуя непроглядную коричнево-зеленую стену. В другое окно недолго были видны разрушившиеся, серые от времени, дождей и солнца деревянные постройки, чуть дальше – осыпавшаяся куча песка и наваленные друг на друга непригодные бетонные балки с торчащей из разломов гнутой арматурой… И снова с двух сторон дорогу окружил лес. Через полчаса машина свернула на грунтовку, и лес придвинулся вплотную к окнам. Хи вздохнула и отлипла от стекла.

– Что вы мне вкололи, тварюги? Наркота? – Хи прислушалась к своему телу. – Да вроде не наркота… Что вкололи, спрашиваю?

Водитель молчал, его спутник сидел неподвижно, как манекен.

– Ладно, хрен с вами… Спала я долго? – очередная попытка заговорить оказалась такой же неудачной, как и первая. – Ну да, конечно, вы же не скажете, а то вдруг я вычислю, куда вы меня везете… Сдалась мне ваша берлога…

Минут через сорок машина остановилась, Хи изо всех сил таращилась в окна, но ничего, кроме мха, сосновых стволов и поросли брусники, разглядеть не могла. С ее точки зрения, это был самый что ни на есть дремучий лес.

Водитель открыл заднюю дверь, и Хи неловко выползла из салона. Тело затекло, хотелось встать. Пахло горячей древесиной и прелой хвоей, солнечные лучи наискось падали сквозь ветви. Водитель развернул Хи лицом к машине и накинул ей на глаза черную повязку.

– Слышь, ты, блошиный корм! – Хи дернулась, не давая завязать себе глаза.

Водитель схватил ее рукой за больное плечо, прижимая к двери. Хидамари застонала, но выскользнула из захвата, развернулась и, опершись спиной о машину, въехала мужчине связанными ногами в живот и тут же получила кулаком по зубам: манекен с переднего сиденья подоспел вовремя.

Хи подняли с земли, снова повернули лицом к машине, и через несколько секунд глаза накрыла черная ткань. Хи потрогала языком зубы – один подозрительно недобро шатался, рот опять наполнялся кровью.

Веревку на ногах ослабили, но совсем не сняли. Хи попробовала сделать шаг, и он получился маленький и неловкий. Один из сопровождавших коснулся ее здорового плеча и другой рукой чуть подтолкнул в спину, указывая направление движения. Хи в очередной раз сплюнула кровавую слюну и, спотыкаясь, двинулась в чащу леса.

Солнечные лучи касались левого виска, затем стали касаться лица, потом Хи и провожатые свернули направо и солнце исчезло вовсе. Сделалось заметно прохладнее, стали чаще попадаться поваленные стволы деревьев и гигантские камни.

– Ноги развяжите, собаки драные! – не выдержала Хи. – Я себе все пальцы сбила на ваших буераках!

Через пару шагов Хи остановили, надавив рукой на больное плечо. Один из провожатых присел и перерезал веревку сначала у правой ноги, потом у левой.

– Попробуешь дернуться, – низким хрипящим голосом по-английски произнес второй мужчина Хи прямо в лицо, – подстрелю. Двигай!