Переселение на Марс

4

Неосторожная откровенность Гершеля указала Гиоре подходящую жертву, и конный разбойничий отряд направился из Марса в Зюдмарс, где атаман рассчитывал углубить прежнее шапочное знакомство с разбогатевшим Айзиком. Встреча, как и следовало ожидать, началась приятной беседой. Гиора и Айзик обнялись. Почтенная Рина почти подружилась с юной Цвией.

Хозяевам показались интересными и многообещающими планы гостей перестроить сердца марсиан. Тут Гиора пояснил, что великое сие начинание требует больших пожертвований. Разумеется, добровольных. Заявление атамана замутило атмосферу встречи. Но делать нечего – надо раскошеливаться. Поскольку, согласно брачному договору, имущество у Айзика и Рины раздельное, то разбойничья казна пополнилась из двух источников.

Желая успеха почину молодого товарища, Айзик подсказал ему, что скорее всего в Нордмарсе, где проживает богатая элита планеты, они смогут хорошенько пограбить. Гиора с женой и верными товарищами совершили конный переход через всю страну с юга на север.

Чопорный вид Нордмарса поразил Гиору и заставил непривычно оробеть. На помощь пришел один из богатейших горожан виконт Ярив. Этот воротила держался того мнения, что для успеха дела крайне важно узнавать новости раньше конкурентов. Он первый в городе проведал о приближении отряда и сам вышел ему навстречу. Ярив усмотрел в действиях разбойников зарю желанных и назревших перемен. Он снабдил их деньгами, и при условии сохранения тайны обещал помогать и впредь, ибо чутье подсказывало ему, что вложения окупяться многократно.

На этом закончилась ненасильственная часть анабасиса Гиоры. Приобретались сабли, всевозможная амуниция, колесницы, повозки и так далее. Нашлись люди, которые знали, как изготовлять эти непривычные для Марса вещи. Не желавшие расставаться с деньгами толстосумы отдавали их под угрозой применения оружия.

Однажды пролилась кровь. Раз случившись, это событие повторялось, утратило уникальность и, хоть и не превратилось в обыденщину, но уже не оскорбляло чувства людей. Происходя часто, насилие становится терпимым. Отряд Гиоры обездоливал одних и осчастливливал других. Атамана любили товарищи, боготворила жена и боялись власти. Для поддержания порядка, они тоже собирали войско, вооружались, сражались с бандой. Адель расширяла дело, получая новые заказы один за другим.

Брожение умов охватило безмятежную прежде планету. Хладнодушие не исчезает сразу, но многие решали для себя – с кем они. Перемены в сердцах происходили незаметно для людей. Дремавшие страсти и инстинкты просыпались.

ГЛАВА 12

Постели, нежные от ласки аромата,

Как жадные гроба, раскроются для нас,

И странные цветы, дышавшие когда-то

Под блеском лучших дней, вздохнут в последний раз.

Шарль Бодлер, “CXXXI. Смерть любовников”, перевод К. Бальмонта.

О ложе, ты, что брачный пояс мой

Распущенным увидело, – прости!

Я не сержусь, хоть только ты сгубило

Меня: тебе и мужу изменить

Боялась я и, видишь, – умираю.

Еврипид, “Алкеста”, эписодий первый, перевод И. Анненского.

1

Война Гиоры поначалу походила на бунт, но постепенно такое сходство исчезло, и борение превратилось в негасимую, но не слишком бурную гражданскую войну. Брошенная им искра упала на огнеопасную почву подавленных влечений, и помимо его воли разгорелись два набиравших мощь очага пламени. Природные страсти искали выход, кусали и раскачивали исконную апатию, а та, в свою очередь, не желала сдавать позиции, и обе эти силы завладевали массами марсиан.

Безымянный атаман-хулиган становился известным полководцем. Гиора давно переступил порог своих амбиций, но как остановить камнепад? Тому честь, кто может снесть! Трудно сказать, то ли Гиора правил событиями, то ли они влекли его за собой. Неуверенность мужа передавалась жене и огорчала ее.

Удивительно легко приживались в характерах многих марсиан неведомые прежде черты – кровожадность, похоть, любопытство. Храмы Божьи гудели проповедями, трактующими по-новому деяния Каина и Хавы: искусные толкователи всегда шли в ногу со временем.

Как и ожидалось, оказались на высоте правящие круги масианские: они проявили коренное свойство всякой власти – инстинкт выживания. Повелевающим положено бессмертие. Были увеличены налоги, создана полиция, тюрьмы, армия. Марсиане спешно учились у землян ковать холодное и лить и точить из стали огнестрельное оружие, выдумали изобретенный на другой планете порох, приняли законы о гуманной казни и нашли добровольцев-палачей.

Ускорилась постройка железных дорог, паровая тяга теснила гужевую, инженерия обрела престиж, а поэты и художники набирали полные легкие нового воздуха.

Виконт Ярив потирал руки. Военные поставки приятным бременем тяжелили семейную казну. “Если можешь – обогащайся честно, а если нет – то как можешь!” – шутил виконт, не имея в виду себя. Берта выполняла заказы одной из воюющих сторон, Ярив снабжал другой лагерь. Однако, не алчность, но патриотическая идея главенствовала во взглядах магната. Марс необратимо стал на новый путь. Опасное отставание от дьявольски агрессивной Земли счастливо сокращалось, души раскрепощались, сердца просыпались к жизни.

Психиатр Хагай ревниво наблюдал за прогрессом неразвитых прежде областей медицины. Необходимо оперировать раненых, лечить переломы и ожоги, ампутировать конечности, ухаживать за инвалидами. При этом беспристрастная медицинская статистика тревожила цифрами о сокращении душевных заболеваний.

В рядах армии Гиоры сражалось непропорционально большое число земных иудеев-праведников, сокрушавших чужие устои. Это зловещее обстоятельство кололо глаза ортодоксальным массам марсианского народа и оказывало двоякое действие на власти. Кормчие планеты, с одной стороны, не желали нарушающей их покой межрелигиозной вражды, а с другой стороны, радовались появлению удобного русла, в которое при желании можно было направить гнев большинства. В новой реальности правительство осваивало государственные маневры, меламед и раввин Гершель тяжко вздыхал, а тщеславный неслух Гиора вспоминал пророческие остережения мудрого земляка.

2

Для настоящего ученого не существует политики. Поле его интересов простирается в научной области, и только в ней. Озабоченный переменами медицинских приоритетов, Хагай еще больше углубился в работу. Необходимо форсировать результаты нового метода лечения душевных болезней. Кроме того, убыль психических недугов казалась ему явлением случайным, этакой статистической флуктуацией. Новые духовные веяния на планете должны были, по его мнению, лишь увеличить опасность безумия. Хагай проводил в своей клинике дни и ночи и совсем позабыл о молодой жене.

Демонический дух витал над планетой и вселялся в души. Огонек эстетизма с младых ногтей шуршал в сердце Итро, подпитывался восхищением юной женской красой, хотя не грозил пожаром. С годами костерок почти потух, но нынче занялся на свежем ветру, запылал трескучим пламенем. Скучающая Малка благосклонно снизошла к страсти незрелого старика. Итро потерял голову. Из Зюдмарса переселился в Марс. Провожал Малку на занятия и встречал ее. Домогался близости молодухи.

Однажды несчастная Адель, задумавшись, неосторожно без стука вошла в дом сына. Развратное непотребство взорвало ее понимание целомудренной чистоты супружества. В центре гостиной она узрела полуодетую Малку, волосы были призывно разбросаны по плечам. На коленях перед девкой стоял Итро и жадно целовал ей руки.

“Гнусный снохач!” – взвизгнула Адель, захлопнула дверь и бросилась прочь. “Как простой вахлак! Профессор! Грубая скотина! Самец! Кобель! – рыдала бедняжка, – а моя Цвия – святая против этой мерзавки! Бедный Хагай ничего не подозревает. Какое огромное сердце – самозабвенно лечит недужных! Сладкий сынок мой, тебе чужды бешеные страсти, только благоразумие и польза живут в добропорядочной душе твоей!”

Адель возвращалась в Зюдмарс в сопровождении Яары и Надава. Дочь нежно гладила голову и плечи неуемно плачущей матери, а та в свою очередь вцепилась в руку Надава. “Пусть он больной, но ведь хороший парень, – думала Адель, – доживу ли до их женитьбы?”

Лад меж Яарой и Малкой совершенно расстроился. “Как дружить с той, кто принес столько горя в семью?” – рассуждала Яара. Она пыталась говорить об этом с Надавом, но он избегал личной темы. В последнее время он крепко думал об изображении пространства на плоском холсте, кажется, нащупал главное. Новые веяния заострили ум, он пребывал в благополучном периоде ремиссии, и жаль было растрачивать силы.

Потрясение сломило Адель, и она занемогла. Черые мысли сверлили воспаленный мозг. “Что будет с Итро? Как сказать Хагаю? Стыдно слуг.” Даже маленький Амир почуял недоброе в семье и не оходил от больной матери.

3

Мир, как известно, мал. До Гершеля дошли скандальные слухи. Не думая долго, он послал к Итро одного из мальчиков-учеников с запиской. Старый меламед категорически требовал от бывшего покровителя немедленно явиться к нему домой. Да, времена изменились. Гершель заработал столь высокий моральный авторитет среди марсианских интеллектуалов, что смело мог говорить повелительным языком с профессором и важным государственным чиновником.

Итро покорно явился к былому своему протеже. Гершель принялся наставлять бесшабашного любовника. Огромность знаний несколько часов поддерживала красноречие учителя. Увы, слишком мало значит слово мудреца против немудреного дела Хавы!

“Я прожил долгую жизнь, – размышлял огорченный неудачей Гершель, – я видел браки благополучные и неуспешные. Воистину, бесконечно многообразно супружеское счастье, но бездольные семьи все несчастливы одинаково: горе, горе и горе – их жалкий удел!”

Гершель вспомнил почему-то свою отроческую любовь к Малке. “Милая девочка в городе Вильно. Потом Божин разлучил нас, и уже ничто в мире не смогло соединить наши судьбы. Она умерла молодой, я – стариком. В раю мы свиделись, я признался ей и раскаялся. Ведь я стар! И вот теперь она вновь молода, но другой старик, что смелее меня, завоевывает юное сердце…”

Безрассудство идет до конца и возраста оно не разбирает. Итро и Малка ударились в бега. Они укрылись в самом дальнем и безлюдном западном конце планеты – в какой-то безвестной деревне за Вестмарсом.

Гершель принял эту новость с бесхитростным простецким изумлением. “Какими, однако, невероятными изменами отмечено марсово беспутство! – размышлял он, – на Земле, случалось, юная жена удирала с лихим ухарем от немилого мужа-старца, а тут баба в соку бежит со стариком от молодого мужика!”

Адель ждала этого бедствия. Она была уже тяжело больна. К ней приставили сиделку. Бедняжка предвидела скорую смерть и молила Господа, чтоб поскорее кончил муки ее. Не о своей несчастной доле горевала Адель, думы о судьбе Хагая терзали материнское сердце.

4

Рожденный переменами дух честолюбия казался всепроникающ. Основательный и педантичный ум Хагая поддался непривычной лихорадке поиска, азартно и быстро находил решения сложных, порой, застарелых проблем. Молодой ученый жадно вдыхал запах победы. Все шло, как нельзя лучше. Метод работал.

Хагай почувствовал усталость. Вспомнил о доме, затосковал о Малке. “Сколько недель не был дома? – устыдился, – небось, скучает бедная! Хотя, с чего бы ей грустить? Дружит с Яарой, рисует…”

Не застав Малку дома, не удивился: занятия, упражнения в студии. Сварил себе кофе, сдобрил рюмочкой коньяку. “Я проголодался, а дома хоть шаром покати! – подумал в осуждение супруги, – впрочем, я сам виноват – Малка не хочет есть одна без меня, кормится вместе с Яарой и ее дружком в ресторане. Ладно, потерплю, пока вернется, вместе поужинаем. Что это за конверт на столе? Записка?” Хагай прочитал письмо Малки. Несколько строк были добавлены рукой отца.

Мы быстро усваиваем смысл вещей ожидаемых. Значение негаданного долго пробирается к рассудку. Наконец, Хагай понял простую суть прочитанного. Защемило сердце. Кровь бросилась в голову. Не мог дышать, расхотелось жить. Мир рухнул в одночасье. “Где Яара? Что с матерью? Боялись сообщить мне…”

Ночным поездом недавно проложенной железной дороги Хагай поехал в Зюдмарс. Горничая доложила о нем больной Адели. Хагай ворвался в комнату матери. При виде сына она залилась слезами. Рядом с ней – Яара. Обе плакали, говорить не в силах. Слезы красноречивее слов.

Хагай решительно поднялся со стула, молча направился к двери. “Куда ты, сынок? Не оставляй меня!” Он сделал еще несколько шагов, потом обернулся и процедил сквозь зубы: “Я их найду!” У Адели потемнело в глазах. “Это конец…” – бессильными устами едва слышно вымолвила она и лишилась чувств.

Длинная дорога и долгие поиски, казалось, умерили исступление Хагая. Обвинять, не пытаясь искать оправдание – глупо. Оправдывать, пусть несправедливо – благородно. “Я человек рациональный, практический, – рассуждал он, – я врач психиатр. Разве исключено, что жена и отец – мои пациенты? Тогда они не ответственны за содеянное? Возможно. Я никогда прежде не задавался вопросом, может ли безумие быть оправданием злу? Или это лазейка бесовшине?”

Хагай нашел беглецов. Его не ждали. Представшая его взору мерзость мгновенно уничтожила усилия здравомыслия. Он никогда не прибегал к насилию, думал, не способен на это. Но каинова отрава парализовала мозг. Оглушенный яростью, не слыша отчаянных женских воплей, он бросился к Малке, с невероятной силой сдавил ей горло, и, как зверь, инстинктивно не выпускал свою жертву, пока та не перестала дышать.

Он обратил взгляд налитых кровью глаз в сторону отца. Итро лежал неподвижно на боку. “Он мертв! – проговорил Хагай, – похоть убила слабое сердце старика!” Неистовство уступило место отчаянию. “Мне не будет жизни в этом царстве теней, мне лучше совсем не жить!”

Хагай добровольно отдал себя в руки закона. Он принял на себя вину за обе смерти. Суд был скор и решителен. Впервые на Марсе совершились женоубийство и отцеубийство. Следовало применить новый закон о казни. Власти охотно исполнили судебный вердикт – наказание преступника, лишившего жизни высокого чиновника и женщину с Земли, должно было снизить накал вражды обеих противоборствующих сторон.

Казнь состоялась в Марсе, на центральной площади. Задуманная как публичная, она не стала таковой. В абсолютной тишине был слышен стук скатившейся с эшафота головы Хагая. Палач подхватил ее, поднял за волосы, показал воображаемой публике. Не было ни души вокруг. Марсиане пока не созрели до столь волнующих зрелищ.

Яаре не пришлось исполнять тяжкий долг – сообщать матери о продолжении трагеди. Адель так и не пришла в себя. Она тихо умерла на руках у дочери.

Глава 13

У тебя клеймо на лбу;

Но везде пойду с тобой.

Кто тебя полюбит там,

Если будешь брошен мной?

Целый мир тебя отверг,

И грешна душа твоя.

Целый мир тебя отверг;

Но не я, не я, не я!

Барри Корнуолл, “Жена каторжного”, перевод М. Михайлова.

Слезы людские, о слезы людские,

Льетесь вы ранней и поздней порой…

Федор Тютчев.

1

Маленький Амир осиротел. Яара и Надав подали челобитную властям – ходатайство об опеке над мальчиком. Не сомневавшиеся в положительном ответе на прошение, они были ошеломлены отказом. Оказывается, в целях охраны нравственности детства закон запрещает пребывание ребенка в среде аморального сожительства. Яаре предписывалось доставить младшего брата в сиротский приют.

Бедняжка Амир горько плакал, ни за что не хотел расставаться с сестрой и дядей Надавом. Он успокоился лишь получив заверения в том, что его будут навещать каждую неделю и купят велосипед.

Яара начинала тяготиться двусмысленностью ситуации свободной любви. Неудачная попытка взять на воспитание младшего брата добавила горечи. Но что она могла поделать? Предрассудки гордости удерживали от инициативных действий.

А Надав переживал дни подъема. Казалось, идеи бесконечным множеством хлынули ему в душу, наполняли ее, а она ширилась и готова была принимать еще и еще. Он рисовал карандашные эскизы, писал красками полотна, не закончив одну работу, брался за другую, потом возвращался к первой. Упоительная муза совершенно завладела им. Пытаясь спастись от тоски, художник скрывается в работе.

Казалось бы, полет духа всех выше удовольствий. Так отчего же вдруг опустела душа Надава? Какое-то новое, прежде незнакомое чувство внезапно посягнуло на животворный экстаз. “Я познал тайны всех страстей в искусстве, – лихорадочно думал он, – но где любовь в сердце моем? Я слеп, глух и бесчувствен! Глупец, ищи под фонарем! Яара – вот звезда моя, вдохновение мое и судьба!”

Сделав это открытие, Надав бросился к Яаре.

– Дорогая, как я люблю тебя! Где взять достойные слова?

– Зачем слова тебе, ведь я сама – твоя!

– О, нет! Будь мне женой – тогда станешь моей!

– Ах… – только и вымолвила Яара, слезы радости брызнули из глаз, и она бросилась на шею к Надаву.

– Где я был раньше? Какие славные перемены свершились внутри и вокруг меня! Благословение сходит на нашу планету!

– Милый, мы счастливая пара, нас ждет образцовый зугиют!

– Яара, – переменился в лице Надав, – не произноси впредь это слово! Что в нем? Ни пришей ни пристегни! Не образцовый зугиют – а горячая любовь!

Брак Надава и Яары уничтожил препятствие для опеки. Переселившись из сиротского приюта в новую семью, Амир был счастлив не меньше молодоженов. В придачу к велосипеду он получил лук и колчан полный стрел.

Яара со всей ответственностью отнеслась к опекунству и решила временно оставить Высшую школу изящных искусств, дабы посвящать время воспитанию малолетнего брата. Она сама отводила его на учебу и забирала домой, где его ждали горячий обед и строгий надзор за приготовлением домашних заданий.

– Яара, – спросил как-то Амир сестру по пути домой из школы, – когда у меня появится маленький племянник?

– С чего это ты взял, дружок, что он непременно появится?

– Ну, вы же с Надавом узаконили свой зугиют, значит ваша интимная близость должна быть подчинена рождению детей!

– Во-первых, не смей произносить слово “зугиют”, а, во-вторых, где ты всему этому набрался?

– Яара, разве ты не читала в газетах, что в нашу школьную программу включен предмет “половое воспитание”?

– Слышала. Полет души замещают механическими процедурами, – пробурчала она себе под нос, – ну, и что же вы изучаете сейчас, – спросила громко?

– Сегодняшний урок был посвящен противозачаточным средствам.

– Это второклассникам объясняют?

– Учительница сказала, что знания никогда не бывают преждевременными. Я не получил ответ на мой вопрос о племяннике.

– Цыц, малявка! Вот тебе ответ! – окончательно рассердилась старшая сестра.

2

Однажды Надав предложил Яаре взглянуть на его последние работы. Она поразилась, впервые увидев на полотне обнаженную мужскую и женскую плоть, красоту и совершенство форм. Позы и жесты персонажей намекали на их вожделения. Один из холстов представлял идиллическую семейную сцену – под деревом сидели Хава и Адам и ласкали своих карапузов Каина и Эвеля. На других картинах изображались сцены боев. Кровь, искалеченные тела воинов, жестокие лица победителей, обреченность в глазах побежденных.

– Дремавшая сила проснулась, это она вдохновила мою кисть! – гордо воскликнул Надав.

– Воистину, новая живопись! – восхитилась Яара.

– А теперь, Яара, обрати внимание, – торжественно изрек Надав, – фигуры и предметы на картинах тем меньше, чем дальше они от глаза зрителя, и мнимые лучи сходятся на горизонте в точку!

– Да ведь это чудо!

– Я открыл тайну перспективы! Я выставлю эти полотна в главном зале нашей Высшей школы. Кажется, я сделал немало!

Картины Надава произвели сенсацию. Знатоки, завистники и доброжелатели оценили достижение по достоинству. Критика выразила бурный восторг. Уже через месяц было созвано экстренное заседание Академии. В аудитории, где когда-то докладывал Хагай, мир праху его, сегодня чествовали Надава. За свое открытие он получил в награду круглую золотую медаль на шею и персональную мастерскую в бессрочное пользование.

Медаль от света славы блестит, но отбрасывает тень. Яара и Надав вернулись домой. Мрачное выражение лица виновника торжества выдавало внутреннюю тревогу. Холод подозрения обжег сердце Яары. “Подойди к окну! – резко бросил Надав, – ты различаешь жужжание?” Яара сделала вид, что прислушивается, но ничего не отвечала. “Звук режет ухо. Это разведочный прибор. Родители подослали своего наймита, чтобы следил за мной. Они хотят лишить меня наград и славы в пользу бездарного брата. Почему ты молчишь? Ты с ними заодно? Отвечай!”

Что делать? Хагая нет в живых. Кто поможет и спасет? “Я с тобой, Надав. Вместе одолеем беду. Ничего не бойся!” С этими словами она, как могла сильно, обняла его и не позволила высвободиться из объятий. Он согласился принять снотворное. Уснул. Наутро немного успокоился. “Я неизлечимо болен…” – пробормотал он. Нежданный прилив чувств затопил его сердце. “Меня держит только любовь… ты не покинешь меня?” Яара глотала слезы. “Я всегда с тобой, всегда…”

3

Восстание Гиоры вызымело глубокое действие на души марсиан. Но разраслась чрезмерно и не помещалась в честном его сердце слава, которой он вожделел, а ее тяжелый венец ранил чело. Твердая рука ослабла и уж не так крепко, как следовало, держала в узде коварных соратников. В среде их появились претенденты на лавры вождя. То были аборигены, усвоившие инопланетные идеи атамана. Невыносимая мысль терзала головы их: “Чужак-иудей с Земли, да еще и праведник из рая, будет учить жизни марсианскую титульную расу?”

Путч назревал. Гиора по старой памяти пришел в харчевню “Кружка да плошка”, чтобы повстречаться и покалякать с друзьями-пролетариями. Телохранителей он не имел. “Всеобщая любовь – лучшая охрана!” – говаривал он вечно неспокойной Цвие.

Ненавистники сделали вид, что не заметили его прихода, и завели громкий разговор о низости иудеев и неуемном их желании поработить благоверных марсиан. Гиора прислушался. Старая песня, знакомая боль. Кровь ударила ему в голову. Как когда-то в Божине, он бросился с кулаками на застрельщиков высокой правды. Дюжина гибельных ножевых ран избавила его от предсмертных мук. Гиора успел с гордостью подумать, что вот, он во второй раз умирает, защищая свой народ. “Конец дурню, – ласково проговорил один из убийц, – он сам накликал на себя беду!”

Убийство командира не повлекло за собой переворота в бывшем его воинстве. Агенты тайной полиции властей арестовали путчистов. Их подкупили, и они согласились распустить ополчение. Военные действия окончились, но перемены на Марсе были уже необратимы.

На могильном камне выбили скупую надпись: “Георгий, человек с Земли”. Две женщины и один мужчина плакали над свежей могилой. Простившись с убитым, Яара и Надав ушли понурившись. Цвия осталась наедине с вдовьим горем. Неприкаянная, она вернулась к Омеру.

Глава 14

Вы, властелины Марса иль Венеры,

Вы, духи света иль, быть может, тьмы, –

Вы, как и я, храните символ веры:

Завет о том, что будем вместе мы!

Валерий Брюсов, “Сын земли”.

Михаэль и Габриэль сидели на скромной скамье в тени грушевого дерева, что пустило цепкие корни и простерло широкую крону у входа в рай. Очи их упирались в древнее строение – бесподобной красоты каменные врата темно-красного порфира.

Старший над раем ангел Михаэль и наперсник его ангел Габриэль не по-райски мрачно глядели на зеленевшую невдалеке Поляну Раздумий. Как видно, и в раю случаются поводы для огорчений.

Минуло несколько лет с того драматического дня, когда одни из лучших обитателей эдема – Гершель, Айзик, Малка и Георгий – явились по зову своих высоких наставников в “тенеты дилемм”, дабы выслушать почетное предложение о переселении на Марс. Четверо праведников обдумали ответ и дали благосклонное согласие.

Райские ангелы получали регулярные донесения о перипетиях жизни своих питомцев на новой планете, созданной и задуманной Господом, как арена глубокого эксперимента над человеческим духом.

От жестокой руки ревнивца погибла несчастная Малка. Повторно был убит врагами иудеев доблестный Георгий. Горестные эти факты, страшные сами по себе, остаются всего лишь микроскопическими индивидуальными трагедиями, незаметными в безмерном вселенском мраке злого человеческого начала.