Переселение на Марс

Учитель и ученица бесконечно говорили об искусстве, о жизни, о самих себе. На рабочем столе Надав сдвигал в сторону кисти и краски, символически проводил тряпкой по освободившемуся пространству и ставил кофейник и две чашки. Встречи начинались разговорами и ими же заканчивались. На Марсе события этого рода развиваются неспешно, огня хватает лишь для того, чтобы вскипятить воду для кофе. Вечером Надав брал извозчика и провожал Яару до ее маленькой девической обители, нанятой беспокойной мамой.

– Что ты думаешь о нашей марсианской живописи? – спросил как-то Надав.

– Я пока ищу свое место в ней. Я не знаю, как ответить на твой вопрос. Но я уверена, у тебя есть новые идеи, – заметила Яара.

– А что думает твоя подруга? Должно быть, на Земле многое иначе?

– Она не интересовалась искусством в прежней жизни, полагаю, ей нечего сказать, – ответила Яара, не слишком довольная тем, что Надав вдруг вспомнил о Малке.

– Пусть так. Я о себе скажу. Мне наша живопись кажется бедна. Городские и сельские пейзажи, натюрморты, идиллические сцены с людьми, геометрические фигуры, орнаменты и снова пейзажи.

– А что же может быть еще? Я не представляю себе…

– Люди, как ты знаешь, живут не вечно. От чего они умирают? От старости, от болезни, от горя, от счастья. Но они не гибнут от человеческой руки! А разве нельзя представить, что человек убьет другого человека? Если на Марсе такое не случается, то разве это невозможно? А ведь за убийством стоят ненависть, геройство, торжество – вдохновляющие гимны искусства. На картинах наших нет борьбы, войны, крови. Живопись марсианская ущербна!

– Я прежде не думала об этом…

– Разве только цветы да камни прекрасны? А человеческое тело – женское и мужское – это ли не источник наития? Нигде ты не найдешь обнаженную натуру! Эротика должна быть упругой пружиной живописи и скульптуры, вечным двигателем воображения! Но нет сего! Я спрашиваю, чем полнятся сердца художников и головы публики? О, причина здесь не в ханжеской морали, тут что-то похуже. Я не знаю в чем дело, но, пожалуй, не искусство марсиан ущербно, а души их!

Поворот беседы в сторону обнаженной натуры и эротики был несомненно волнующ и интересен, но показался Яаре преждевременным.

– Надав, я рассказывала о себе. Немного правда, но история моя заурядна. Хотелось бы услышать о тебе.

– Изволь, я не таюсь, хоть и гордиться нечем. Я рос наполовину сиротой. Родители мои – люди необразованные, черствые и алчные. Я не люблю ни отца, ни мать…

– Что ты говоришь такое, Надав? Это правда?

– Увы. Я родился нежеланным ребенком. Мой старший брат был в лучшем положении и удостоился крох любви. Я воспитывался в семьях бабушек с обеих сторон. Детство дотягивал в приюте. Не откройся у меня талант, не знаю, что сталось бы со мной. Все-таки я вырос человеком, хоть некоторые меня таковым и не считают…

– Как ужасно, Надав! Неужели такое возможно?

– И не такое возможно! Яара, ты не слышишь шорохов за окном?

– Минутку! Нет, все тихо.

– Подойди поближе на цыпочках.

– Сейчас. Нет, ни звука.

– Это отец и мать. Они следят за мной. Тебя услышав, они скрылись, но они были тут.

– Зачем им нужно следить за тобой? – в испуге спросила Яара.

– Они хотят украсть мои картины. Надеются заработать на этом.

– Ах, Надав, у тебя был тяжелый день, ты переутомился. Пожалуй, я пойду домой, а ты отдохни, выспись хорошенько.

– Хорошо. Я прежде провожу тебя.

Яара долго не могла уснуть, ворочалась в постели. “Как верить странным речам его? – мучалась она вопросом, – что-то нереальное в них!” Тревога поселилась в сердце.

ГЛАВА 8

Благодаря счастливой случайности Херонимо удалось здесь возобновить свои встречи с возлюбленной, и однажды в глухую ночь монастырский сад сделался местом его совершенного счастья.

Генрих фон Клейст, “Землетрясение в Чили”, перевод Г. Рачинского.

1

“Кружка да плошка” – так именовалась одна из харчевен в рабочем квартале Марса. Беспритязательное название, немудреная пища, простецкая выпивка. Работяги спускались в полуподвал, привычно брали глиняные миски и ложки с этажерки у стены, подходили к котлу, наполняли каждый свою посудину и занимали место у столов. Хозяин с сыном разносили пиво. В день зарплаты посетители позволяли себе вино. Курение не запрещалось. Утром и в обед “заправлялись” быстро, по вечерам гости засиживались допоздна. Насытившись, пели хором, не вставая с мест и обхватив друг друга за плечи. Алкоголь не пробуждал агрессивность, редкие ссоры оканчивались взаимными пьяными покаяниями, а драки отродясь не случались.

Завсегдатаем в “Кружке и плошке” был знакомый нам Георгий. Впрочем, как и в раю, странное его имя не приживалось, и вновь его величали Гиора, и мы теперь будем поступать так же. Он трудился на постройке железной дороги и должность имел не слишком высокую – разнорабочий. В незатейливом этом трактире, однако, снобизм не водился, и любого наймита почитали собратья по труду, и каждый платежеспособный гость пользовался любовью хозяина.

За простыми досчатыми столами кормились и веселились все больше молодые да холостые мужчины. Поэтому связанные с противоположным полом истории занимали прочное место в эпицентре бесед. Неизбежное хвастовство и сопутствующий пересказ впечатлений дополнялись обменом полезными сведениями.

Харчевня насыщала как коренных марсиан, так и выходцев из рая – в прошлом уроженцев Земли. Надо заметить, что вторая категория не только составляла добрую четверть посетителей “Кружки и плошки”, но и являлась заметной прослойкой среди рабочего люда Марса. Образованные, подобно Гершелю, ловкие, на манер Айзика, даровитые, вроде Малки – сходу примыкали к серёдке марсианского общества. Простые, как Гиора, терялись на его пролетарской периферии. Впрочем, в делах адаптации душевное состояние поважнее талантов и послужного списка.

Непреходящее мрачное настроение Гиоры, почти депрессия – вот камень преткновения на его марсианском пути. Даже идиллия рая не уничтожила боевой дух в сердце храбреца. Гиора всю свою молодость бился с негодяями, оскорблявшими и унижавшими его народ. Он будил мужество в робких и главенствовал над смелыми. Он бывал бит, залечивал раны и снова

бросался в бой. В Божине иудеи составляли половину населения. Вторая половина щедро давала первой поводы для отчаянной защиты своего достоинства. Гиора погиб в одной из схваток за честь соплеменников. Попав в рай, он гордился делами не напрасно прожитой жизни и любил героическую смерть свою.

Так был устроен Гиора. Душа его требовала борения и войны, драки и кулаков, ликования побед и досады поражений. “Марсиане – сущие амебы! – рассуждал Гиора, – разве не живут здесь люди разных религий? Или нет пропасти между богатством и нищетой? Так где же вражда, битвы, потасовки, мордобой, наконец? Как явлю я природную мою воинственность? Как вновь стану героем? Неужели судьба назначила мне до конца дней укладывать шпалы одну за другой да одну за другой, и это всё, что ждет меня впереди?”

Гиора вспоминал рассказ ангела Михаэля о втором творении Господа. Дар Каина был принят, и в сердце его не возгорелись зависть и злоба, и он не убил брата Эвеля и не влил в жилы потомков бальзам страсти к убийству. Вот корень зла! На Земле повелось думать, мол, без борьбы нет и убийств. А на Марсе открылось, что без убийств нет борьбы!

2

От доброжелательных сотрапезников Гиора узнал о квартале красных фонарей в Марсе. Его

заработка вполне могло хватить на достаточно частые посещения излюбленного места марсианских холостяков. “А чем я хуже? – задал он сам себе легкий вопрос, – марсианки, вероятно, особы холодные, но ведь впотьмах и гнилушка светит…”

Задуманное Гиорой начинание не сулило ему, как он полагал, великого переворота в душе, но и капризничать было бы нелепо. Принимая вещи абсолютно необходимые, мы вынуждены не замечать их несовершенства. Гиора не знал, что первое его паломничество в романтические места станет шагом к перелому в судьбе.

По рекомендации товарищей Гиора отправился в заведение Омера. Новых клиентов встречали особенно ласково. Горничная проводила его в общую залу. Как просто и в то же время изящно вокруг! Обычное для новичка смущение разом испарилось. Четверо музыкантов играли незнакомую танцевальную мелодию. Несколько пар медленно двигались под музыку. Гиора расположился за столом. Официант принес прохладной лимонной воды, предложил карточку меню.

Столы предназначались для двоих. Напротив Гиоры уселась девушка.

– Меня зовут Цвия! – представилась она.

– Очень приятно, а я Георгий!

– Какое забавное имя! Не возражаешь, если я буду говорить “Гиора”?

– Конечно, Цвия! Меня так и называют здесь, и в раю Гиорой величали!

– В раю? Значит, ты умер на Земле, прошел через рай и теперь оказался у нас на Марсе?

– Верно, Цвия, я прошел через рай.

– Как интересно! Расскажи о себе!

И Гиора принялся излагать Цвие свою историю. При этом во все глаза глядел вокруг. Сейчас самое время признать, что он и на Земле кое-что знал о подобных заведениях. Да что греха таить, не просто знал, а даже посещал с простосердечной целью. В благопристойном провинциальном Божине такой стыдобы не сыскать, но ведь он и в столичных городах побывал!

“Какая фантастическая разница! – размышлял Гиора, – кругом чистота, ковры не усеяны окурками, не слышно нецензурной брани, девушки не накрашены, как клоуны в цирке, и глядят друг на друга беззлобно. Цвия не просит поминутно угостить ее вином, и не она бубнит мне небылицу о своем падении, а я выкладываю ей правдивую повесть моего взлета. Нельзя не признать справедливости ради – все же есть на Марсе урочища отдохновения души!”

Приятный непритязательный разговор продолжился в комнате Цвии. Не будем считать часы, проведенные нашими героями наедине. Они вышли со счастливыми лицами.

Пережитое Цвией упоение, казалось, оглушило ее. Она стала вспоминать давнее письмо родителям в начале своей неординарной карьеры. Она полагала, что никогда не найти ей горячего мужского сердца, но вот возник Гиора! Он не наш, он с Земли свалился – ну и что? Совсем не важно с какого берега пришла любовь! Но все запутано, и контракт с Омером нерасторжим.

В первый раз на этой планете герой наш познал подъем духа. Надолго ли? Высотою с гору огромные волны любви, но не под силу ей одной заполнить мужскую душу целиком и навсегда. Однако, сейчас, пока не улеглись еще высокие валы, Гиора не станет думать о других бурях.

Цвия и Гиора назначили новое свидание. Он направился к выходу. К нему навстречу вышел нарядный хозяин заведения.

– Я – Омер, владелец пансиона. Прошу пройти ко мне в кабинет.

– Меня зовут Георгий, но я привык к имени Гиора. Рад знакомству.

– Присаживайся, Гиора. По твоему говору я сразу понял, откуда ты к нам явился. Не правда ли, у нас совсем не худо?

– О, да! – ответил Гиора и почему-то слегка покраснел.

– Тебе полюбилась наша Цвия?

– Да, Омер! – кротко ответил Гиора и покраснел основательно.

Омер хотел было привести комплиментарные отзывы клиентов в адрес девушки, но вовремя одумался, вспомнив, какое ужасное впечатление на ее мать произвела его неуместная любезность.

– Цвия выросла в прекрасной семье, ее отец профессор и важный чиновник, мать – успешная предпринимательница.

– Я рад это слышать, – не кривя душой промолвил Гиора.

– Сейчас я прехожу к другому предмету. Ты, Гиора, должно быть, рабочий?

– Да, я тружусь на постройке железной дороги.

– Я уверен, от твоего взгляда не ускользнула царящая у нас приверженность к чистоте!

– Разумеется! Чистоплотность – это почти благочестие!

– Мы превратили порядок в универсальную норму, охватывающую все стороны существования пансиона . Наши гости, к числу которых, я надеюсь, будешь теперь принадлежать и ты, приходят к нам в своей лучшей одежде.

– Но… ведь… э-э-э…

– Не смущайся, дорогой Гиора. У нас абсолютно демократические устои. Мы не делаем различия между толстосумом и пролетарием, мы любим всех наших гостей. Но и традиции свои мы бережем. Поэтому я вручаю тебе вот этот билет. По указанному в нем адресу ты сможешь посетить магазин выходной одежды, где приобретешь за половину цены и с рассрочкой достойный костюм. Вторую половину платит наше заведение.

– Спасибо, Омер, – сквозь зубы процедил гордый Гиора, и ему захотелось смять билет и швырнуть его в лицо хозяину, но это означало бы потерять Цвию. Самолюбие заносчиво и слепо, но протискивается в любую щель.

– Визит к нам стоит двести песо. Первое посещение – бесплатное. Если ты пожелаешь, то сможешь купить абонемент на месяц, на пол-года или на год. Это выйдет дешевле.

– Благодарю, – сухо сказал Гиора.

– Мы тебе рады и всегда ждем! – закончил беседу Омер.

Глава 9

Всякая наука основана на наблюдениях и опытах, произведенных посредством нашего психического аппарата… Любой, кто глубже вникнет в нашу работу, обнаружит, что наша методика способна выдержать любую критику.

Зигмунд Фрейд, “Абрис психоанализа”, перевод с английского издания А. Хомик.

1

Завершился учебный год, сданы экзамены, и студентов распустили на каникулы. Родители ждали Яару дома в Зюдмарсе. Оставлять Малку одну в огромной столице Яара посчитала недружелюбием по отношению к подруге. Адель и Итро с радостью согласились принять обеих девиц. Хагай соскучился по отцу с матерью и приурочил свой краткий отпуск к тем же дням.

Знакомое шоссе, вдали фруктовый сад – он как будто разросся – красная крыша дома, зеленая живая изгородь, счастливые лица родителей. “Яара, Яара приехала!” – что есть силы завопил маленький Амир. Девушки вышли из кареты. Яара расцеловала мать и отца, Амир, не дожидаясь ласк, сам бросился на шею к сестре.

– А это кто? – бойко спросил мальчик.

– Знакомьтесь, моя подруга Малка, я писала о ней! – представила Яара спутницу.

– Очень приятно, я – Итро, отец Яары, а это – Адель, ее мать и моя жена.

– Пройдемте в дом, девочки, для начала отдохните с дороги, – пригласила Адель.

Амир дал одну руку сестре, другую – Малке, и они втроем зашагали по ступеням широкой лестницы. Сзади шествовали родители. Улучив минуту, Итро случайно и внимательно поглядел на Малку, потом перевел взгляд на жену и опустил глаза. Адель украдкой и проницательно взглянула на нее, покосилась на Итро и тихо вздохнула.

Подошло время обеда. Пока рассаживались за столом, послышался топот копыт. “Ура, это Хагай!” – вскричал Амир и первым бросился встречать старшего брата. За ним последовали Яара и мать с отцом. Малка в нерешительности тоже сделала несколько шагов. Хагай степенно обнял отца, сдержанно поцеловал в лоб мать и сестру, подкинул вверх братишку и уставился на гостью. “Это Малка!” – пропищал Амир. Скупую информацию ребенка дополнил Итро. Молодой человек отвесил легкий поклон, а девушка чуть покраснела. Бдительное материнское око не оставило без внимания невиную сцену.

– Я не устал с дороги и зверски голоден! Что на обед? – без лишних церемоний гаркнул вновь прибывший.

– Терпение, братец – и все узнаешь! – ответила Яара.

– Научная работа впрок, – заметила Адель, – в детстве ты, дружок, не блистал хорошим аппетитом!

– Да, мама! Работа, наука, столица, – воскликнул Хагай, потирая руки, – тянуть нечего, пусть скореее подают на стол – вся семья собралась!

– Хагай! – осадил сына раздосадованный отец.

– Оставь его, Итро, он не хотел нас огорчать, – проговорила Адель, проведя платком по глазам.

– Я сожалею, прошу извинить… – пробормотал Хагай.

– Мы не сердимся, сынок… – примирительно произнесла Адель, – а ты сиди тихо, не ерзай и не таращи глаза! – прикринула она на Амира, дабы вернее унять начинавшуюся было бурю в душе.

Обед подвигался неспешно и солидно, перемена за переменой – Адель постаралась к приезду детей. Ненароком вышло так, что Хагай сидел напротив Малки. Возможно, он был словоохотливей обычного. Впервые его видевшая, она не могла об этом судить.

Кухарка водрузила на стол свое лучшее произведение – седло барашка. Божественный аромат заставил желудки забыть о всем съеденном до этого момента. На большом блюде дымилось окруженное овощами мясо, сверкала зелень, золотился рис.

– Ты знаешь, Хагай, – обратился Итро к сыну, – мама не очень-то хотела готовить мясное блюдо, потому что…

– Позволь мне самой сказать, – вступила в разговор Адель, – распространена точка зрения о греховности употребления в пищу мяса, так как недопустимо убивать животных. Я почти солидарна с этим мнением.

– На Земле тоже бытуют такие воззрения, но их придерживается меньшинство, – осмелела Малка и от галантного соседа напротив приняла на свою тарелку аппетитный кусочек из серединки, ломтик помидора, немного риса и ложку соуса.

– А что говорит нам психиатрическая наука? – полушутя спросил Итро, – не травмирует ли психику человека факт лишения жизни братьев меньших?

– Представь себе, папа, – начал Итро, щедро перекладывая румяное чудо кулинарии с общего блюда на свое, – мои коллеги всерьез рассматривали эту проблему. Они пришли к выводу, что убийство бессловесных тварей безнравственно только на охоте. Употребление же в пищу мяса домашнего скота и птицы приемлемо, а сострадание к объектам нашего пропитания – надуманно. Животных следует щадить не ради них самих, а ради людей – прежде всего детей – оберегая их от созерцания жестоких сцен. Поэтому умерщвление должно быть гуманным.

– Слишком много слов, Хагай, мясо-то стынет! – бросила Яара.

– Няня, – позвала Адель, – уложи, пожалуйста, Амира спать, он клюет носом.

– Кстати, о науке, папа, – воскликнул Хагай, – скоро состоится заседание Академии, будут прочитаны доклады по разным направлениям, и я тоже делаю сообщение. Вы с мамой получите приглашения от администрации. Нас почтят своим присутствием виконт Ярив с супругой Бертой. А вас, Яара и Малка, приглашаю я.

По завершении трапезы состоялась процедура послеобеденного моциона в саду. Хагай шел с девушками, а Итро и Адель плелись сзади. Вскоре Итро посчитал уместным составить компанию молодым. Адель удалилась в свои апартаменты. Она не могла объяснить себе, чем не понравилась ей Малка. Казалось, эта девица принесет зло в семью. Но разве можно говорить с Итро о предчувствиях – засмеет!

2

Молодежь вернулась в Марс к своим занятиям. Яара сумела устоять против невинно-проникновенных материнских вопросов и не разболтала о своей дружбе с Надавом. Малка заняла определенное место в рациональном мозгу Хагая. Иными словами, он увлекся девушкой, и его образ действий без преувеличения можно было назвать ухаживанием. Малка таяла: как ни восхитительна любовь, а внешние ее проявления еще прекраснее. В редкие свободные от работы минуты, Хагай как врач, как сердцевед, как мужчина, наконец, прямо и откровенно говорил себе: “Довольно, парень, шляться в квартал красных фонарей! Дорога к научным успехам вымощена добротными булыжниками стабильности и гигиены!”

Имели место прогулки по вечернему Марсу, посещения кинематографа и театров, беседы об искусстве и о врачевании, непритязательные разговоры на темы житейские. Процесс взаимного познания душ протекал успешно и двигался к оптимистическому финалу.

Наступил день конгресса в Академии наук. Виконт Ярив с супругой Бертой и Итро с Аделью сидели в первом ряду среди почетных гостей. Яара и Малка заняли скромные места на галерке. Были прочитаны несколько интересных докладов в различных абстрактных и прикладных областях марсианской науки. Одному из последних предоставили слово Хагаю – начинающему пытливому исследователю и практикующему врачу-психиатру.

– Уважаемые дамы и господа, – начал выступление Хагай, – позвольте мне кратко, в тезисной форме, представить вашему благосклонному вниманию некоторые новые теоретические положения психиатрической науки. Толчком к исследованиям послужили работы моего отца. Нам потребуется сравнительное рассмотрение ситуации на Марсе и на Земле. В заключении я коснусь практических перспектив будущего. Я отмечаю бесценную финансовую и моральную поддержку виконта Ярива.

– Прежде всего я напомню, что творения Бога на Земле и на Марсе разнились двумя моментами – деяниями Хавы и Каина. Просвещенная публика сей аудитории безусловно осведомлена о различиях, и нет надобности останавливаться на общеизвестном.

– Господь справедливо утверждал в отношении человека Земли, что душа его изначально пропитана злом. Воспитание превносит уравновешивающий антипод, то есть добро. Обе субстанции сосуществуют в человеке, ведут борьбу, и меж ними устанавливается статус-кво, порой нарушаемое в пользу одной из них. Так полагают тамошние мудрецы. Но в марсианских головах характер сосуществования зла и добра пока до конца не ясен.

– Деяние Хавы – поедание плода с дерева познания добра и зла – и деяние Каина – убиение им брата Эвеля – породили и закрепили в душах землян определенный баланс противостояния злого и доброго начал. На Марсе Хава и Каин вели себя не так, как на Земле. Результатом явилось, во-первых, ослабление обоих начал, и притупление борьбы между ними, а во-вторых, смещение равновесия в пользу добра.

– Казалось бы, следует приветствовать такой ход событий. Однако, по мнению части ученых, марсиане оказались в невыгодном положении в сравнении с землянами. Причину этого усматривают в том, что свойственный нашим соседям по вселенной вкус к похоти и убийству, как следствие деяний земных Хавы и Каина, порождает не только зло, но и добро – страстную любовь, героизм и многое другое. Эти положения изложены в трудах моего отца.

– Свою цель, как теоретика и врача-психиатра, я вижу в выяснении влияния особенностей марсианского творения на психику наших людей, а также в разработке новых методов лечения на основании добытых знаний.

– Ослабление накала борьбы фундаментальных внутренних импульсов – зла и добра – по сравнению с заложенным природой стандартом, порождает психологическй эффект перманентного напряжения духа. Это обстоятельство повышает риск умопомрачения, отягощает его протекание и затрудняет лечение. Дефицит злого начала создает пространство душевной пустоты, которое в патологических случаях заполняется неадекватными фантазиями или бредом. Образно говоря, ум есть равновесие душевных сил, безумие – нарушение оного.

– В настоящее время для лечения душевнобольных применяются лекарственные препараты. Они ликвидируют симптомы, но не саму болезнь. Развиваемый мной метод исцеления основан на доверительных беседах. С помощью разработанной техники опроса больного, удается выяснить скрытую в подсознании конкретную причину диссонанса в его душе. Когда подоплека извлекается на поверхность и осознается пациентом, то в мозгу его исчезают бредовые фантазии, а напряжение снимается. Эффективность врачевания подтверждается отсутствием рецидивов болезни.

– У метода есть два недостатка. Во-первых, требуется преодолеть естественное и неосознанное сопротивление больного, побудить его к раскрытию сокровенных тайн. Результат достигается мастерством психиатров, но, к сожалению, не каждому из них удается овладеть искусством вести беседу с больным. Во-вторых, процесс лечения длителен, а, значит, дорог. Благодаря щедрой финансовой помощи властей и виконта Ярива, количество умелых врачей растет, а больничный бюджет поощряет развитие практики и теории. На этом, уважаемые дамы и господа, разрешите закончить. Благодарю за внимание.

3

Малка испытывала гордость за своего друга. Успех увлекает. “Я бы хотела посмотреть, что представляет из себя сумасшедший дом, в котором ты работаешь!” – заявила она ему. “Не сумасшедший дом, а психиатрическая больница!” – назидательно поправил Хагай.

По дороге он сообщил Малке несколько важных вещей, которые, по его мнению, должны были и ей казаться таковыми.

– У нас на Марсе кроме психиатрии весьма развита кардиология, – заметил Хагай, – напряжение, о котором я говорил в докладе, поражает не только дух, но и сердце. Больной инстинктивно противостоит чрезмерной нагрузке на нервные центры при помощи постоянного лицемерия, и неправедная борьба не проходит бесследно.

– Странно весьма, – возразила Малка, – народ на Марсе рациональный, люди не ведают сильных страстей, губящих сердце…