скачать книгу бесплатно
Конечно, они не танцевали, они лишь пили коньяк, вкусно щурились, закусывая тонкими ломтиками лимона и глядя, в окно эркера, на засыпающий летний город, думали о том, что это был отличный день и вечер для того, чтобы не умирать.
А завтра будет завтра и нужно будет вызвать мастера и починить, наконец, эту крышу и потом, когда придет зима, можно будет пить наливку и долго спорить кто же из них старше и большее и кто более одинок.
И не умирать.
Ангел с улицы Пикадилли
Все мы время от времени молимся. Не обязательно, что мы молимся кому-то конкретному, скорее мы молимся о чем-то конкретном.
И для каждой молитвы есть свой Храм. Не верите? Приведу вам простой пример – Распродажи в магазинах. Сколько молитв там возносится о том, чтобы был правильный размер, чтобы на все хватило денег, и чтобы эта распродажа не кончалась никогда.
Все мы молимся о чем-то или о ком-то сотни раз на дню и порой даже не замечаем этого.
Я шла по улице Пикадилли, к знаменитому «кругу» и статуе Эроса настолько глубоко погруженная в свои мысли, не самые плохие, кстати сказать, что практически не замечала того, что происходит вокруг. Где я иду, и вообще, какая в данный момент погода? Хотя нет, погоду я отметила, было по-английски привычно, ветрено. Мысли в моей голове шли, как прохожие вокруг, вежливо извиняясь, если вдруг задевали кого-то, и сосредоточенно двигаясь куда-то по своим делам. Две мысли я все-таки выделила: в этом городе я почему-то совершенно не уставала, даже ноги не желали себя прилично вести и гудеть от количества пройденных улиц и километров, и это начинало мне нравиться, и, почему-то, я не хотела кофе. Вернее, я не хотела его, после выпитых пары чашек, конечно же. Но обычно я не ограничивалась пятью чашкам в день, и часто выпивая одну, я уже думала о другой, а тут не хотелось и все. А еще я волновалась об одном человеке, и это тоже занимало немало места в движении потоков по моей «мысленной авеню».
И погруженная во все это, я чуть не споткнулась о сидящего на ступеньках подъезда, человека. Это было стопроцентное порождение большого города – уличный продавец. Из тех, кто ходит из города в город своими, тайными тропами, и продают на улицах поделки и сувениры ручной работы, которые сами же и делают где-то тут, за углом. Правда, этот угол может начинаться в Лондоне и завернуться где-нибудь в Дрездене или Варшаве.
Извинившись не меньше сотни раз, как это было тут положено, я уже собиралась было пойти дальше, когда заметила, что он продавал. Я сделала шаг назад и тут же, загорелась приветливым огоньком лампа похожая на миниатюрный уличный фонарь, стоящая рядом с его лотком.
Наверное, под лотком была кнопка, которую незаметно нажимал ногой продавец, торгующий сделанными из бумаги ангелами.
– Это что, фокус какой-то? – немного сердито сказала я.
– Нет, мэм, что вы. Это просто значит, что вам есть к кому на помощь послать одного из этих малюток. Ангелы всегда приходят на помощь. Всего десять пенсов и я отправлю к этом человеку…, – рука продавца замерла над лотком и после секундного промедления он вытащил из толпы бумажных, крылатых малышей, смешного ангела с нарисованными на его голове темными густыми волосами, – вот этого Ангела.
– А разве Ангелы помогают за плату? А как же безвозмездно творить добро? – усомнилась я.
– Они делают его совершенно бесплатно. Но ведь и им иногда нужны деньги на дорогу и чашечку кофе на обратном пути? – рассмеялся продавец. Его смех был таким заразительным, что улыбнулась и я. В самом деле, десять пенсов, это не такая уж большая плата за хорошее настроение.
– Тогда я беру этого малыша, – сказала я, кладя на прилавок монетку в двадцать пенсов, – А на сдачу отправьте кого-нибудь из них наверх, сказать: «Спасибо».
– Так не за что пока. Тем более, туда, наверх, так далеко добираться… думаю, ему понадобиться двадцать пенсов, ну или, хотя бы пятнадцать. Но он обязательно доберется!
Вот ведь бродяга вымогатель! И так улыбается, что самой хочется рассмеяться, а не сердиться на него. Рыжий продавец бумажных ангелов и хорошего настроения, получил свои тридцать пенсов, а я пошла дальше, осторожно положив бумажного Ангела в карман. И, конечно же, когда я вернулась в номер, и мне пришло известие о том, что все на свете хорошо и те, о ком я волновалась, справились, бумажного Ангела в моем кармане уже не было.
И мне оставалось лишь заварить себе кофе, который снова кофейным завитком, как шарфом, так нужным в Лондоне обвил мою шею и плечи и шепотом помолиться о том, чтобы второму бумажному Ангелу хватило двадцати пенсов и сил, чтобы добраться наверх и передать мое «Спасибо».
Друзья
Это был совершенно потрясающий старик. Его осанкой как книжной закладкой можно было бы закладывать книжки на самых интересных местах. Глаза насыщенного синего цвета притягивали взгляды, а губы, которые он сжал в тонкую, серьезную линию не могли никого обмануть. Потому что такие морщинки вокруг глаз бывают только у очень любящих улыбаться людей. Старик шел по одной из тропинок Холланд-парка и, вместе с огромной черной собакой самой повышенной лохматости, которую только можно себе представить, смотрелся в этом месте очень уместно. Словно не Старик пришел в парк, а парк вырос вокруг Старика, и с традиционной британской вежливостью проложил под сотни разных тропинок, чтобы Старику было, где выгуливать его собаку, больше похожую на клубок теней.
Тени эти шевелились, дружелюбно порыкивали на голубей и белок, а один раз остановили катящуюся с легкой горки коляску, просто встав на ее пути. Коляска затормозила об огромную собаку мягко, и спящий в ней ребенок даже не моргнул, а бегущая за коляской мама, с разбитыми коленками и испачканным платьем была готова обнимать и целовать не только: ребенка, коляску, огромного пса и его хозяина, но и фонарный столб, которому посчастливилось присутствовать при этом событии. Про этого Старика ходят много слухов, но стоит один раз увидеть их – Старика и его большую черную собаку, что сразу становится понятно – эти двое гораздо круче любых слухов.
Говорят, что Старик знает ответы практически на все вопросы, и даже, если вы остановите его и спросите: в каком году родился Иван Грозный или сколько времени сейчас в Гондурасе, он, не задумываясь, ответит. А еще говорят, что этого пса видели тут еще задолго до появления Лондона, но тут, к счастью или к сожаленью найдется не так много свидетелей способных подтвердить это.
Дойдя до шахматной доски, с фигурами, сделанными в рост пятилетнего ребенка, Старик некоторое время играет сам с собой в Шахматы, а Пес лежит у края поля и следит, чтобы его хозяин не жульничал. Так они развлекаются, пока где-то в Гринвиче не кивнут часам на одной из самых узнаваемых башней с часами, что уже пять часов дня, а это значит, что пора пить чай. А Старику и Псу пора есть мороженное. Они доходят до лотка с мороженным и, поспорив немного, как обычно, выбирают сливочное. Два сливочных пломбира.
А потом уже и домой пора. Пес и Старик доходят до ворот парка и, потрепав собаку между ушами, Старик растворяется в воздухе. А Пес, прихватив поводок зубами, неторопливо переходит дорогу и поднимается по ступенькам небольшого дома, у двери, выкрашенной в вишневый цвет, он широко зевает, что придает ему сходства со статуей рычащего льва, которая установлена недалеко от дома и пару раз гавкает.
– Мама! Малыш вернулся! – маленький Микки открывает дверь и впускает Пса, который для него, чаще выполняет роль пони, чем домашней собаки. Пес стоит на коврике и ждет, пока мама Микки принесет ему мокрую тряпку, которой Микки вытрет ему лапы. Как только мама Микки появляется с тряпкой, Пес тут же падает на спину и поднимает лапы вверх, зная, что это приводит в восторг его маленького хозяина. А его маму… Его мама в очередной раз решает не думать, куда каждый день ходит их Пес. Ну, нравится ему гулять где-то пару часов в день, что в этом страшного? Зато посмотрите, как счастлив мальчик!
О чём-то важном
Однажды, решив, что я уже достаточно для этого созрела, и вообще… Правда, «и вообще» было основной причиной, я решила написать историю про любовь. Притом, история должна была быть про такую любовь, чтобы самой потом читать и верить, что «такая любовь!» существует.
Решив подойти к этому серьезно, я поделилась идей идеальной истории про любовь со своей сестрой. И, в отличие от меня, она отнеслась к этому гораздо серьезнее и сразу же на меня обиделась, потому что ни одна из предложенных мной идей про любовь, ей категорически не понравилась и вообще, по ее мнению, писать про любовь можно только стихами.
– С тобой говорить серьезно совершенно невозможно! – вздохнула Света и пнула сбежавший с детской площадки мячик.
– Со мной и молчать серьезно невозможно, – честно ответила я и собралась было, тоже что-нибудь пнуть, чтобы доказать серьезность момента, но, как назло, единственное, что было рядом со мной – угрожающего вида бетонный столбик, из тех, что так плотно окапываются в асфальт, что один взгляд на них может грозить переломом пальца на ноге. Света проследила мой взгляд и хихикнула. Ну да, конечно, не всем достаются мячики. Некоторым, по жизни, больше всего везет на бетонные столбы. Время от времени, мы с сестрой немного спорим. Вот и сейчас, когда я поделилась с ней идеей написать книжку про любовь, я не успела еще даже подумать о том, что лично моя история любви не подойдет, как сестра тут же начала спорить. И естественно, что несмотря на то, что эта история уже закончилась, я решила ее отстоять. Чувство сестринского противоречия сможет править миром, если не переспорит само себя.
– Например, он забыл про твой день рождения! – привела пример моего неудачного выбора, сестра.
– Так я сама про него пару раз забывала.
– Даже тогда, когда мы прошлом году отмечали твой день рождения в Португалии? – Прищурилась моя сестра.
– Я до сих знаю, что была в Португалии исключительно благодаря фотографиям в твоем телефоне и печати в моем паспорте! Я не виновата, что на пересадке в Амстердаме я попробовала глинтвейн, – попыталась оправдаться я. Что правда то правда, глинтвейн в Слипхоле, аэропорту Амстердама оказался алкогольным, а я просила без. Что было дальше, не помню, потому что традиционная реакция моего организма на алкоголь, это – позволить сознанию уйти в отпуск еще до того, как вторая ложка микстуры от кашля с капелькой спирта достигнет горла, например. В общем, как говорит наша мама «Ты и с корвалола будешь так гулять!»
– А в этом-то году забыл!
– Зато потом мы отлично его отметили.
– Он засыпает всякий раз, когда читает первые пару строк на странице в твоей новой книге! – попробовала предъявить один из самых убойных, с ее точки зрения, аргумент Света.
– Да ладно тебе. Он засыпает еще на фамилии автора, – пожала плечами я.
А что я могу поделать, если у меня не просто длинная фамилия, да еще и двойная?
Сестра переложила сумку в другую руку и пнула пластиковую бутылку по направлению к мусорке, вот ведь везет некоторым людям, им все время попадается под ноги то, что можно пнуть. А мне – опять бетонный столбик.
– Он бесчувственный!
– С чего ты взяла? С того, что он не плакал, когда мы все пошли смотреть ту мелодраму? Так этот парень как-то раз порезал два килограмма лука, для жаркого тети Нуну, так клянусь тебе, к концу процесса – заплакал лук и нож! Сильвера ничем не прошибешь! – f это, кстати, было причиной моей острой зависти, потому что я сама начинаю рыдать даже от того, что лук начинают резать наши соседи снизу.
К слову сказать, из бывшего мужчины всей моей жизни получился бы идеальный герой для любовной истории. И, кстати, про мой день рождения он не забывал. Он тогда про него просто еще не знал. А так – идеальный. Спокойный. Немногословный, зато умеющий слушать. Терпеливый, но, как показал опыт совместного проживания со мной – не бесконечно терпеливый, преданный… В общем, почти идеальный. Почти – потому что пару дней назад мы разошлись. Притом, мы умудрились поссориться по исключительно дурной причине. Я начала доказывать Сильверу, что в Санта-Клауса или его собратьев по миссии не просто можно верить, будучи взрослым, а именно будучи взрослым, нужно окончательно поверить в то, что он существует. Потому что дети загадывают скорее не желания, а «хотелки». А вот настоящие желания – это уже к взрослым. И, как мне кажется, что то, что часть этих желаний не выполняется и есть прямое доказательство существования Санта-Клауса. Потому что кто-то может до сих пор желать белого пони и мира во всем мире, а кто-то хочет этот самый мир поработить и искренне желает стать его властелином.
Как-то так.
А Сильвер сказал, что я, как обычно, валяю дурака. Ну, кто такое говорит под Рождество?
– Хорошо, тогда что, по-твоему, идеальная любовь?
– Тетя Нуну и дядя Тони.
Мы как раз подходили к дому вышеупомянутых родственников и уже около подъезда поняли, что именно сегодня мы сюда зря пришли. Потому что крики тети Нуну было слышно от почтовых ящиков. Нашу тетю, конечно же зовут не Нуну, а Нина, как и дядю зовут не Тони, а Антон, просто у детей, которыми все мы когда-то были свои представления о правильных именах для их любимых взрослых.
Тетя обладала невероятным темпераментом и волновалась всегда и обо всем. А дядя умудрялся в самые неподходящие моменты прикинуться глухим и, когда тетя выпускала пар, ровным голосом спрашивал у нее, что еще нужно сделать. Света считала, что это любовь. Лично я считала, что это, конечно же, любовь, но еще и хорошо развитый инстинкт самосохранения. И пока не очень понятно, что больше.
Правда, когда мы дошли до квартиры, то там все было на удивление мирно. Дядя наливал тете чай, а она встречала нас с видом «самой забытой всеми в мире тетушки».
Сестра взглядом показала мне на кухонную идиллию, намекая на то, что именно такой должна быть самая правильная любовь.
Я пожала плечами.
Нет, не так я представляла свою историю про идеальную любовь. Мне казалось, что все должно быть как-то… Тоньше?
Мне мечталось, что в идеальной любви обязательно будет что-то такое, возвышенное, нежное, томное, на грани… даже не знаю. Хотя вот, дядя Тони, например, для тети Нуну сделал ручку для сковородки. Какая современная женщина сможет похвастаться тем, что ее муж сделал ручку для сковороды? Когда их можно купить сколько угодно и где угодно? Хоть пучок на рынке и на развес? Правда, это не просто сковородка, эта чугунная сковородка на которой готовила еще бабушка тети Нуну и знаете, что? Нигде и никогда я не ела таких же вкусных жаренных пирожков с сыром с и зеленью, как делает тетя Нуну на этой сковородке.
– Тетя Нуну, а как вы думаете, как может начаться история про самую идеальную в мире любовь? – cпросила моя вероломная сестра.
– Я думаю, что она определенно должна начаться совершенно неподобающим образом, – невозмутимо ответила Тетя.
И поздним вечером я стояла у дверей своего подъезда и думала о том, что даже и не знаю, кого мне теперь за это благодарить и что делать. Потому что именно меня угораздило после долго дня мечтаний о возвышенном и представлений о том, где именно, как и при каких обстоятельствах, что греха таить, под обстоятельствами в моих мыслях фигурировали даже похищения инопланетянами, встретить совершенно пьяного… джина.
Его костюм был прекрасен. А он сам был беспробудно пьян. Вместо лампы Джин держал в руках огромный зонт и время от времени, опираясь на него пытался встать. Но земля все же вертится и, для некоторых джинов она, видимо, вертится слишком быстро и джин снова падал на ступеньки, переворачивался, клал голову на руки и пытался смотреть на звезды. Со звездами у него тоже выходило не очень, потому что смотрел он в козырек подъезда.
– О! Шахерезада! – икнул он, увидев меня.
– С общей сказочной географией вы не угадали, зато хоть с полом не промазали, – ответила я, – вы к нам желания исполнять пришли или сами желаете? Помощи?
Джин рассмеялся и продемонстрировал мне ключи от квартиры. На этом силы его кончились, и он попытался уснуть на ступеньке.
– Я просто устал.
– Все так говорят, – грустно ответила я. Конечно, то, что Джин так надрался в то время, пока я искала идеальную любовь, это было глубоко его проблема. Но не в моих правилах бросать нетрезвых сказочных персонажей на улице. Тем более, что ночью обещали дождь.
– Эй, раб лампы, на каком этаже ты живешь?
Джин, опираясь на мое плечо, помахал в воздухе растопыренной пятерней, и попытался свалиться с меня, но у меня много племянников, так что играть в большую черепаху я умею очень хорошо, еще никто из маленьких наездников с меня не сваливался. И большого я тоже смогу удержать.
В лифте Джин называл меня Шахерезадой, говорил, что у меня прекрасные глаза, только он никак не может определиться какие из моих глаз прекраснее, и обещал не три, а целых пять желаний. Одно я тут использовала, пожелав, чтобы он назвал номер своей квартиры.
К которой я его все же доставила. И даже помогла открыть дверь на этаже и убедилась в том, что Джин все же смог открыть дверь своей лампы, тьфу, квартиры.
Перед тем, как ее закрыть, дверь, не лампу, Джин обернулся ко мне, посмотрел на меня удивительно трезвым взглядом и сказал, – Идеальной истории – не обещаю, но четыре желания, ты помнишь, да, Шахерезада?
Правда, после это этого он пожелал доброй ночи выставленному в коридор велосипеду и крепко поцеловал дверь в косяк. Так что я не очень-то ему верю.
Не очень… А вы?
Откуда прилетала Утка?
Стивен всегда искренне любил свою работу. Он был охранником в Национальной галерее, в Лондоне, и вся его работа заключалась в том, чтобы стоять у нижнего входа в Галерею и смотреть на Трафальгарскую площадь и всех, кто входит в Галерею.
С его места была отлично видна колона с памятником Адмиралу Нельсону и при желании, когда у него было время размять ноги и походить перед входом, он мог увидеть всю площадь и фонтаны и даже громадного синего петуха, которого установили в этом году летом и обещали убрать к Рождеству.
Сегодня днем он заметил девушку, которая стояла у колонны и смотрела на памятник Адмиралу задрав голову. Смотрела и смотрела, мало ли туристов проходят тут за день, но эта девушка привлекла внимания Стивена своим нетуристическим видом и какой-то настойчивостью. Она несколько раз обошла площадь, осмотрелась, потом снова подошла к колонне, долго и внимательно ее разглядывала, сверилась с картой, исчезла ненадолго и снова вернулась к колонне.
Стивен не выдержал, попросил напарника отпустить его ненадолго и вышел на площадь. В их обязанности входило время от времени, обходить площадь, чтобы проверить все ли на ней в порядке, вокруг Галереи и нет ли подозрительных предметов.
– Простите, а что вы там высматриваете? – обратился он к девушке.
Та опустила голову, и совершенно не смущаясь, искренне спросила, – А вы хорошо знаете сказки?
– Более или менее, – осторожно ответил Стивен.
– У Дональда Биссета есть сказка про памятник Адмиралу Нельсону и утку, которая пролетала мимо. Вот я и думаю, откуда могла прилететь утка и почему в этой сказке, памятнику было так скучно? Ведь здесь всегда очень много туристов и не только.
– Про скуку могу ответить, он стоит на колонне, а редкий турист может достать до нее, вот и Адмиралу и не с кем поговорить, – совершенно серьезно ответил Стивен. Колона с памятником Адмиралу Нельсону и в самом деле была очень высокой, а Стивен и в самом деле искренне считал, что стоять там высоко памятнику было одиноко.
– А утка? – пытливо спросила девушка.
– Гм… Наверное, она прилетала из Парка Святого Джеймса. Он ближе всего и там есть водоем. И в нем водятся утки мандаринки, это я знаю точно.
Девушка тепло поблагодарила, а Стивен вернулся на пост, весь день мимо него текла людская толпа и каждого нужно было хотя бы окинуть взглядом. Можно смело сказать, что вместо Стивена работало его чутье, а голова в то время была занята. Все же что-то в этой истории было не то.
– Слушай, Дэн, а ты помнишь ту сказку, Дональда Биссета про колонну Адмирала Нельсона и утку? – спросил он у напарника.
– Помню, кто же ее не помнит.
– Как ты думаешь, откуда та утка могла прилетать к памятнику?
– Наверняка из парка Святого Джеймса. Там точно водятся утки…, – засомневался напарник.
Где еще заниматься на первый взгляд глупым делом, как не на работе? Особенно если твоя работа позволяет тебе позвонить жене и спросить у нее. Дэн, напарник Стивена так и сделал. Его жена, очаровательная Триша, как раз сидела дома в ожидании появления на свет их второго сына и кому, как ни ей быть знатоком сказок? Хотя, правильнее сказать, что дома она как раз не сидела, потому что в данный момент была в гостях у родителей в Абердине. А дома была няня и их первый сын, пятилетний Гарри.
– Честно говоря, не помню. Но ты можешь посмотреть сам в книжке, когда придешь домой. Она у нас точно есть, – Ответила Триш. Она немного схитрила. Совсем недавно она как раз читала несколько сказок из этого сборника их сыну и отлично помнила сказку про памятник Адмиралу Нельсону. Вот пусть теперь этим займется Дэн, а то он все время говорит, что сейчас сказки читать детям не нужно, они сами кому хочешь сказок порасскажут.
Стивен тем временем, сдал свою смену и пошел домой через парк Святого Джеймса. Когда он дошел до Мола – (длинной парковой улицы, идущей мимо музея Вооруженных сил и нескольких дворцов) эта улица как раз вела к тому выходу из парка около которого находился квартал, где жил Стивен, он земного задумался. Здесь можно было повернуть к озеру парка Святого Джеймса и посмотреть на уток. Почему-то Стивен был уверен, что если он посмотрит на уток, то сразу убедится, что именно отсюда уточка из сказки и прилетала к памятнику Адмиралу Нельсона.
Утки в парке были, правда, настолько упитанные, что Стивен даже немного засомневался, в их способностях к полету.
Но снова что-то в этой истории было не то.
Стивена докрошил уткам булку, посмотрел на часы и решительно встал со скамейки. Если он немного поторопиться, то успеет выйти из парка и зайти в книжный магазин на Ридженс-стрит. В конце концов, дома его сегодня не ждало никаких срочных дел.
В магазине, как обычно было много народу, и очень большой раздел английских сказок.
Стивен подошел к консультанту и попросил у него сборник сказок Дональда Биссета.
– О! Это же мои любимые сказки! Про утку и Адмирала Нельсона, например! – Обрадовалась миловидная девушка-консультант.
– А там указано, откуда прилетала утка? – зачем-то спросил Стивен.
– Да вроде нет…, – смутилась девушка. А потом вдруг рассмеялась, отсмеявшись, она кивнула оторопевшему Стивену, который подумал, что девушка смеется над ним, как же такой взрослый и солидный, а озаботился проблемой сказок.
– Подождите меня тут! Я вспомнила! И сейчас принесу книжку.
