скачать книгу бесплатно
– Зато есть целый океан слез и дождевой воды, от кофе и булочки я точно не разорюсь, – насмешливо ответила хозяйка кафе и подтолкнула девушку в зал.
Аккуратно повесив зонт на вешалку, девушка заметила, что хозяйка кафе стояла на полу босиком.
– Новые туфли, вышла в них похвастаться и стерла все ноги, – улыбаясь, пояснила хозяйка кафе, ставя турку на плиту. Для особых случаев, она варила кофе в турке, а не в кофеварке.
А старый зонт, висел на вешалке и думал, что не такая уж его хозяйка и плохая. И на самом деле она его не выкинула, а просто отпустила погулять.
Ведь она же позвала его обратно, правда?
P.S. И не спрашивайте, что стало со старушкой и бродягой. Они мельком пробежались по этой истории, как всегда изрядно наследив и пошли дальше. Ведь у них так много еще не сделанных дел.
Платье
Кажется, что маленькая девочка, в красивом ярко оранжевом платье прощается с детством. Она стоит на ступеньках лестницы и печально смотрит на голубей, на туристов, которые фотографируются на фоне памятника и внушительного здания городской библиотеки. Если повернуть голову можно увидеть Кремль. Но маленькая девочка слишком занята. Внутри ее души идет напряженная борьба. У нее сегодня праздник и красивое оранжевое платье прямое тому доказательство. Они весь день гуляли с родителями и их друзьями по городу, сидели в кафе и ели мороженное, и все время она очень старалась. Старалась не испачкать платье, потому что утром, когда бабушка ее увидела, она сказала ей:
– Ты уже совсем большая. Постарайся не испачкать платье, ты же настоящая принцесса.
И девочка весь день очень старалась быть большой взрослой принцессой. Она стояла на ступеньках смотрела на стаи голубей и думала, что скоро они придут домой, с нее снимут платье и, значит, она больше не будет принцессой? Праздник закончится, она еще немного поиграет в подарки и ляжет спать.
И утром она будет уже просто взрослой девочкой.
Глаза девочки становились все грустнее, и это была совсем не детская грусть, которая быстро смывается слезами. Это была взрослая грусть, замешанная на тоске, на стараниях удержать на кудрявой голове корону, на разочаровании и понимании того, что праздник окончится…Грустная девочка в красивом, ярко оранжевом платье, пыталась выбрать.
Она ведь уже взрослая.
Она красивая как принцесса.
Девочка обернулась на родителей.
Мама сказала ей одними губами: «Ты моя принцесса»
Девочка неожиданно сорвалась с места, разогналась и врезалась в стаю голубей, птицы взмыли вверх, девочка подпрыгнула вместе с ними, поскользнулась, скатилась со ступенек и побежала обратно. Еще не все голуби были согнаны со ступенек. Они смешно удирали от нее, переваливаясь при беге, и почему-то совершенно не пытались улететь.
Детство победило.
А платье… Можно зашить и постирать.
Лимонный пирог с сахарной пудрой
Странный рыжий парень издалека был похож на высоченную рыжую пальму, или, если принять во внимание его одежду, скорее уж – швабру. Чистые, но изрядно потертые и потрепанные джинсы, кеды, которые явно прошли много дорог и тротуаров, футболка и толстовка серого цвета, пожалуй, единственным ярким пятном была его шевелюра – короткие неровно остриженные волосы цвета медной проволоки.
Внезапно, как это обычно бывает летом, словно у кого-то наверху прорвало водяной матрас, пошел сильный дождь. Наш рыжий герой зашел на остановку и сел на скамейку под стеклянную крышу. На скамейке уже сидела девушка и, судя по ее мрачному взгляду, она медленно тлела, ненавидя весь мир по какой-то совершенно дурацкой причине.
– Ну да. Я знаю, что в этой кондитерской самый вкусный в мире лимонный пирог с сахарной пудрой, – внезапно начал разговор то ли сам с собой, то ли просто с окружающим миром рыжий бродяга.
Девушка медленно перевела на него взгляд – вдруг он говорил с ней? Тогда ей придется вынырнуть из пучины ненависти к себе и к окружающему миру и то ли поругаться с ним, чтобы выплеснуть пар и все то, что определенно было лишним внутри нее, то ли промолчать и терпеть, глядя на дождь.
Победило любопытство. Почему что ей стало интересно, что он скажет дальше. Бродяга пошевелил длинными тонкими пальцами у себя перед глазами, словно проверял, на месте ли они, и пальцы, и глаза, и продолжил:
– Они очень гордятся своими пирогами, и скажу я вам, им есть чем гордиться. Тонкое тесто, кажется почти невесомым и в тоже время таким вкусным, что за один запах можно убить. А прослойки лимонного джема? Не сладкие, но и не кислые, с терпкой горчинкой. А сверху еще горячие пироги посыпают сахарной пудрой, и пудра намокает, но это какая-то особенная сахарная пудра и она становится похожа, когда подсыхает на ломкую сахарную глазурь, понимаете, о чем я? – Рыжий бродяга посмотрел на девушку и та, сглотнув слюну, кивнула. Все те проблемы, которые, навалившись скопом, вызвали ее мрачный ненавидящий взгляд, отступили, перед сладостью настоящего лимонного пирога, с ломкой сахарной корочкой.
– У них там хорошо в этой кондитерской, как во сне. Чисто, тепло, уютно, потрясающе вкусно пахнет, и они всегда предлагают работу, если заглянуть к ним. То мусор вынести, пол помыть, если приболела уборщица. И иногда я даже мою витрины и это самое приятное, потому что потом, кажется, что свежевымытое, яркое стекло тоже пахнет лимонным пирогом. А потом вместе с оплатой они всегда дают мне несколько кусков этого пирога. Но я не ем его. Такой пирог нужно есть дома, на диване, под интересную книжку или фильм. Чтобы за окном был точно такой же дождь, как сейчас вокруг нас. И одеяло, – Рыжий бродяга сделал паузу, чтобы снять со спины смешной полосатый рюкзак и развязать шнурок, стягивающий его.
– Поэтому и не ем. У меня и дома-то, нет, – улыбнулся он девушке и протянул ей ароматно пахнущий сверток. В пергаментную бумагу было завернуто несколько кусков самого вкусного в мире лимонного пирога, с сахарной пудрой, которая сначала намокла, а потом затвердела и превратилась в ломкую сахарную глазурь. Сама себе удивляясь, девушка взяла кусок пирога, под смеющимся взглядом рыжего бродяги и откусила кусочек, прикрыв глаза. А потом прожевав его, закивала, показывая, что да. Все так и есть. И тесто легкое и невесомое, но вкусное невероятно. И лимонный джем, именно такой, как нужно. Не сладкий, но и не кислый, с терпкой горчинкой. А когда она открыла глаза, то на остановке была только она, дождь за стеклянными стенами и пара кусков лучшего в мире лимонного пирога, в пергаментной бумаге, лежащие на скамейке.
Девушка вздохнула совершенно счастливо.
Доела свой кусок пирога.
Остальные она осторожно завернула и пошла вперед, не обращая внимания на дождь, который оказывается, был теплый и совершенно летний. А дома, она выбрала самую любимую книжку, приготовила крепкий ароматный чай, с толстыми кусками лимона и только, когда она уже забралась на диван и свила себе гнездо из пледа и подушек, в одной руке с куском пирога, а в другой с книжкой, наша героиня обнаружила, что налила две чашки чая…Закрыв глаза девушка изо всех сил пожелала, чтобы вторая чашка исчезла сама, найдя дорогу к рыжему бродяге. Вдруг тому именно сейчас хочется чая. А потом она открыла глаза и…
Кри-кри
Сегодня был невероятно жаркий день. На фоне отрицательной, морозной температуры, в том городе, где меня угораздило провести осень и светило встретить весну, двадцать градусов в этом райском месте, на берегу Эгейского моря, казались мне адской жарой и раем одновременно. Возможно, дело было в том, что я уже два часа сидел на солнце, а, возможно, потому что моя подруга, из того самого города, где мороз уже отполз за отметку минус двадцать и грозился минус двадцатью пятью, слала мне гневные сообщения, обещая, такие кары небесные, что даже знание Ветхого и Нового завета меня не спасут. Видимо, поэтому в голове бродили, сталкиваясь друг с другом и вяло переругиваясь, библейские ассоциации. И вовсе я не дразнил ее. Просто прислал несколько видов местности, где я отдыхал… Может быть, чуть больше, чем следовало, но обвинит меня том, что не пытался разделить с ней все самое лучшее? Например, погоду, и отпускное настроение, в данный момент.
Моя подруга, которая вот-вот должна быть моей третьей и, возможно, удачной попыткой связать мою жизнь с кем-то дольше, чем на три месяца, рассказывала мне о том, что на Крите, где я сейчас отдыхал, обитают козочки Кри-кри, которые водятся только в этой части Греции и которые за все ее время пребывание на этом острове так ни разу и не показались ей на глаза.
Тут нужно сделать небольшое лирическое отступление.
Мне кажется, что, когда-то давно или сравнительно недавно, смотря с чем сравнивать, мы оба родились на свет – на спор. Не знаю, кто и с кем поспорил, возможно, что даже мы сами с собой. И родившись на свет, победным криком оповестили мир о своей победе в этом споре. И так и спорим до сих пор. Мы, даже спокойно и молча, выпить кофе не можем без зубоскальства, споров и боев. Хорошо, если не устроим в кафе или дома, дуэль на зубочистках.
И этих мифических Кри-кри я решил найти, вовсе не для того чтобы сказать ей, что эти козы буквально по всему острову шастают, а она просто смотрела в другую сторону, а для того, что сфотографировать и принести ей это животное, как когда-то один из мужчин привез Золотое руно, для своей женщины, первой захотевшей шубу. Конечно, обосновать, что это для шубы, он тогда не мог, вот и придумал всю эту известную мифическую подоплеку.
Для того, чтобы найти Кри-кри я решил допить кофе и отправиться на прогулку в горы. Для этого нужно было совершить еще один подвиг – оторваться свое, не жаждущее приключений, тело от кресла моего любимого, в этом городе, кафе.
Есть один способ, который придаст мне энергии и заставит сдвинуть мир, если я захочу. Это как, как… Как в детстве, когда ты дразнишь кого-то и, получая ответ, не злой или обиженный, а такое же поддразнивание и азартную улыбку, блеск в глазах, говорящий о том, что партнер готов вступить в игру, и кажется, что нет более увлекательного занятия, как соревноваться и играть.
«Как там у вас? Потеплело? У нас, кажется, распогодилось, а то с утра было пасмурно и настоящий мороз, всего плюс восемнадцать! Представляешь!», – отправил я сообщение.
«Зараза! У нас минус шестнадцать! Тоже можно, сказать, что потеплело. Вчера было минус двадцать! Вот сейчас, как возьму и перешлю тебе весь этот мороз!», – Она не заставила себя ждать. Я так и представил улыбающуюся Стефу, которая, кстати, совершенно не подходит своему имени. Этот метр шестьдесят шесть, и примерно килограмм семьдесят (тут она тоже поспорит) концентрации каштановых волос, взрывного характера и совершенно невероятной энергии. Ну какая она Стефания? Стефка возможно. Стефочка, если спит и молчит.
«О! Отлично! Шли. А то мне принесли теплый апельсиновый сок, безо льда!»
«!!!»
Ну вот.
Теперь можно встать, расплатиться по счету и идти искать загадочных животных этого острова, пока Стефа набирает в грудь воздуха и придумывает чего бы мне такого ответить.
Со мной вместе, в поисковую экспедицию решили отправиться две моих соседки по гостинице, очаровательные Гортензии, мама с дочкой, Светлана и Елена. Собственно говоря, мы втроем были единственными жителями нашего отеля и бросить их тут одних было бы преступлением, тем более что они давно хотели в горы, а побаивались идти одни.
Когда мы встретились в главном здании, в холле, мне тут же захотелось сфотографировать нашу компанию и отправить Стефе.
Мои гортензии принципиально не носили брюк.
Даже шорт.
Даже купальники, у них, наверное, были в виде платьев.
И сейчас на них были одинаковые платья, шляпки, как и полагается настоящим гортензиям, на улицу нельзя выходить без шляпки, и изящные туфельки, но без каблуков.
– Девочка должна ходить в юбочке? Даже в горы? —, спросил я у них.
– Но это же дисциплинированные горы! Туда можно в платье! – сразила меня наповал ярким примером женской логики мама-гортензия. На месте гор вокруг бухты Мирабель я бы постаралась стать дисциплинированнее и как можно быстрее.
– Ага, – рассеяно ответил я.
Не сказать, чтобы вокруг нашей бухты были горы. Скорее это были мохнатые скалы, оливковые рощи, в которых совершенно сливались с окружающей местность росли церквушки, непонятно как крепящиеся к этим холмам и несколько пятен леса. Где я и надеялся найти Кри-кри, а мои Гортензии – вдохновения и экзотики.
Через полчаса прогулки главной экзотикой в этих "горах" стали мы.
Все началось с того, что мы решили срезать путь и пройти через овраг, на дне которого, элегантно присыпавшись листьями, нас поджидало единственное на всю бухту грязевое, озеро. А чтобы мы точно не прошли мимо, оно выслало встречать нас свою "деточку" – лужу полную глины и воды.
Мы с мамой-гортензией, осторожно спускаясь, кое-как смогли обойти ее, если честно, мы ее счастливо не заметили, но для всех, кому вы будете рассказывать эту историю – мы ее, конечно же, заметили и обошли, а вот Светлане – не повезло. С коротким полным смирения и покорности судьбе, криком она поскользнулась в этой луже и как шар в боулинге, покатилась вниз, сбив одним ударом маму и меня. Дальше мы катились в радостном, полным шишек, местного репейника, листьев и веточек молчании, я молчал, потому что не мог найти достойных моих "гортензий" слов, а они – просто этих слов не знали.
С тремя превосходными плюхами мы вошли в грязевое озеро, как раскаленные ножи в масло. По консистенции озеро было примерно таким же, как растопленное сливочное масло, но не глубокое, к нашему счастью. И теплое…
– Тьфу! – высказалась мама-гортензия.
– Буль, —грустно попыталась оправдаться дочь.
Я хихикнул, представив, как бы сейчас хохотала Стефа. И рассмеялся.
Потому что…Потому что обе моих Гортензии умудрились не потерять своих шляпок, которые, наверное, были прибиты к их головам, или приколоты, сотней хитроумных булавок, и теперь мы были не просто грязными кучками, прикидывающимися людьми.
Мы были карательным грязевым отрядом. Или укоряющим. Местную флору, за то, что она так с нами обошлась.
Отмыться от въедливой критской грязи нам было негде, да и песок, и глина и все, что мы собрали по пути, кажется, успело не только слипнуться в единый панцирь, но еще и немного прирасти к нашей коже и волосам.
Какие уж тут козы, мне кажется, что шум, который мы производили при попытке выйти на дорогу, услышал даже минотавр, в лабиринте на другом конце острова. Хотя, мы сами сейчас были похожи на небольшое семейство минотавров.
Мы вышли на дорогу. Мои очаровательные гортензии никак не желали расставаться со своим шляпками, которые под критским солнцем тут же запеклись с набранной грязью в сплошной монолит и превратились в шляпки грязевых грибов. Мои кудрявые волосы, которые я отрастил до плеч, впервые где-то на первом курсе и с тех пор прическа не менялась, пропитались грязью и всем, что я собрал, катясь вниз по оврагу, и, встав дыбом, превратили меня в многорожку или медуза Горгона. Решив пригладить волосы, я зачем-то закрутил их в два рога и стал похож на знаменитого человека-быка с этого острова.
С печальным шелестом, грязь с нашей кожи ссыхалась и кое-где отпадала струпьями.
Почему-то никто не хотел подвозить двух грязных грибов и одного Минотавра, который каждые пять минут останавливался и складывался пополам то ли от смеха, то ли пытаясь забодать кого-нибудь.
Так мы дошли пешком практически до нашего отеля.
Помечая дорогу осыпающейся с нас грязью, мы дошли до вилл, небольших двухэтажных домиков, в этом отеле в не сезон сдавали только домики-виллы, а в главном корпусе был открыт только первый этаж.
Гортензии жили на первом этаже виллы, а я на втором.
Лестница на мой этаж была снаружи, и, когда я поднялся на несколько ступенек на последней, верхней ступени я увидел ее. Ну точно. Похожая на маленькую собаку, с выпученными, немного мультяшными глазами и черным шерстяными крестом на шкурке, на спине.
Знаете, по-моему, эта коза злорадно хихикала надо мной в этот момент.
Продавец молока с Церковной улицы
На самом деле это был даже не парк и не сквер, а небольшой надежно спрятанный от шумной улицы, дворик. Такие теплые, уютные места есть почти в каждом городе, но здесь, в Лондоне создается впечатление, что этот город в выходные ездит по другим городам с большим блокнотом или фотоаппаратом и фотографирует наиболее пришедшиеся ему по душе дворики и скверы, чтобы потом "проявить" все увиденное у себя дома. А может быть все наоборот и где-нибудь за Холланд-парком, в уютном кафе «Принцесса Анна» старые города собираются за большим кофейником и, угощаясь ароматным кофе, обсуждают и придумывают самые лучшие места для того, чтобы… Просто для того, чтобы.
Дворик находится по дороге вниз по улице Хай Кенсингтон-стрит, в сторону станции метро Эрлс Корт, то довольно легко пропустить неприметный указатель "Церковная улица", он практически спрятан под ветками большого каштана, который рос тут еще в те времена, когда и самой улицы не было. Иногда эту улицу еще называют "Церковным закутком". Несколько небольших старинных церквей, не выше двухэтажного дома, словно сошли с открыток с видами Викторианской Англии, закрутили пространство этой улицы так, чтобы вы попали в лабиринт, состоящий из стен дикого камня покрытого вьющимся плющом, старых деревянных дверей церквей и примыкающих к ним домов. А путеводной нитью в этом царстве изумрудно зеленой травы и аромата свежих бисквитов служат бодрые британские бабушки, которые могут вывести вас куда угодно даже в соседний город, ведь когда вы не знаете куда идти, действительно можешь попасть куда угодно.
И вдруг, когда вам покажется, что эта улица, которая на самом деле совсем небольшая, уже никогда не кончится, вы окажитесь на небольшой площадке, со всех сторон надежно защищенной стенами домов и церкви, увитых розами, где под сенью двух больших платанов прячутся три скамейки. Это он и есть – «Церковный закуток».
И даже в самый пасмурный день создается впечатление, что солнце не просто заглядывает сюда, а присаживается отдохнуть и выпить чая. Правда, этому чаю, по мнению Солнца чего-то не хватает. Но ему и так хорошо. Когда чай выпит солнце разбивается о витражные окна одной из церквей и украшает этот двор тысячью разноцветных солнечных зайчиков.
А непонятно откуда взявшийся в этом дворике ветер гоняет по утоптанной земле осенние листья, кажется, у него в этом деле есть большой опыт и особая цель, конечно же, он хочет, чтобы осенние листья за несколько коротких осенних месяцев увидели как можно больше мест.
На одной из скамеек, этим ранним утром спал Кот, если бы он сейчас открыл глаза, то мы бы увидели, что они удивительного, кофейного цвета. Хотя, на самом деле он всегда спит в этом дворе и на этой скамейке. Даже зимой. Кот так органично вписывался в окружающее пространство, что создавалось впечатление, будто это не он пришел поспать на скамейке во дворе, а это двор, дома и деревья выросли вокруг спящего Кота. Кот спал и лениво дергал ухом во сне, а Город тем временем просыпался, тянулся, зевал, пожимая плечами, у них с Котом был давний, свой разговор. Из лабиринта, в дворик практически прокралась маленькая красная машинка больше похожая на кастрюлю на колесах и, осторожно вздохнув всеми частями своего, местами, металлического тела, начала медленный процесс парковки. Эта сцена повторялась практически каждый будний день ровно в семь утра. Это приезжала на работу Агата, учительница начальной школы. Тот звук, который многие принимают с которым заглушается и выключается двигатель машины, по мнению Кота, был вздохом облегчения старушки машины, что ее работа на сегодняшнее утро закончилась и она может спокойно поспать несколько часов.
Одновременно этот вздох облегчения служил для Кота своеобразным будильником и, услышав, как она подъехала Кот сел на скамейке в позе "копилки" обвив лапы хвостом, и стал ждать дальше. Через полчаса на велосипедах приехали Отец-настоятель церкви и помощница в церковном доме. Брат и сестра – отец Виктор и Агнесса. Каждый из них проходя мимо Кота, потрепал его по голове совершенно одинаковыми движениями. Кот одинаково приветливо кивал и им, и остальным обитателям улицы. А ровно в восемь утра Кот спрыгивал со своей скамейки, перед тем как окончательно убедиться, что утро на его улице наступило. И ровно в восемь утра на Церковной Улице появлялся один из самых необычных обитателей этого района. Продавец молока Эрнесто. Скажите, что же в нем удивительного? Но кто будет покупать молоко в большом городе, сейчас, когда стоит вам зайти в ближайший супермаркет, и там вы найдете сразу несколько видов молока. На выбор. Но молоко Эрнесто всегда было свежим, вкусным и, кажется, приносило удачу.
К тому же он был кем-то вроде живой газеты Лондона. Эрнесто всегда знал все обо всех и обо всем, и самое главное, появлялся именно тогда, когда он был нужен, на это небольшой улице.
Первым делом он, проходя мимо красной «кастрюли» на колесиках погладил страдалицу по боку. Потом, картинно пригладил усы и постучал в дверь здания школы. Конечно же, туда не вовсе не нужно было стучаться, но сейчас учеников там не было, а Агата, видела его в окошко и когда Эрнесто постучал тут же открыла.
– А мне как раз чего-то сильно не хватало к чаю! И про Кота нашего не забыли? – Эрнесто молча, кивнул и показал головой в сторону скамейки, под которой уже стояло блюдечко, наполненное лучшим молоком. При всех своих достоинствах продавец молока был еще и удивительно молчалив.
Агата традиционно пригласила Эрнесто на утренний чай – утренний чай по будням, был, как традиционная летучка в офисах по понедельникам. За двадцать минут Агата успевала пожаловаться на все, на что можно пожаловаться и рассказать обо всем, о чем можно рассказать. Под спокойным взглядом темно-карих, кофейного цветка, бархатных глаз Эрнесто Агате всегда казалось, что все проблемы на самом деле, лишь пустой молочник, куда следует налить молока и выпить с ним кофе в перерыве между классами и тогда мир вокруг обретет совсем другие цвета.
Выпив чая с Агатой, Эрнесто отправлялся в приход, где картина повторялось. Только там, продавец молока не продавал молоко. Он помогал. То подправить покосившийся ряд, то выправить стол или стул, а потом он варил особый, черный кофе, который очень уважали Отец Виктор и Агнесса, но никогда бы в этом никому не признались. А как же чай с молоком? А как же сливочный латте? Ведь именно это положено пить на этой улице. Но отказаться от кофе Эрнесто было просто невозможно. А молоко шло на молочный пудинг, который готовила Агнесса и который же, в свою очередь был любимым лакомством продавца молока. Поэтому «второй завтрак» протекал в атмосфере тишины и всеобщего наслаждения, как и должен начинаться правильный день.
Раскланявшись с друзьями Эрнесто шел дальше. Он разносил молоко по домам на этой улице, и все хватало не только молока, но и тепла его большого сердца.
А потом, днем, на Церковную улицу снов заглядывало солнце. Оно светило сквозь листву деревьев, сидело на скамейках и, в общем-то, было совершенно счастливо, потом что теперь в его утреннем чае было то, чего так не хватало утро. Капелька молока, которую Эрнесто якобы оставлял для Кота.
Сам же Кот возвращался на своем место вечером. Ложился на скамейку и, глядя на пустое блюдечко улыбался в душе, потому что в отличие, от солнца и всех остальных обитателей этой улицы, он совершенно не любил молоко. Но каждый день, рано утром и до середины дня у него на этой улице были свои дела, нужно было пригладить пушистые усы и внимательно слушать …
Хороший день, чтобы не умирать
В одном старом доме, под звук капающих с потолка, в жестяной таз, стоящий на столе, капель, собирался умирать пожилой господин. На самом деле, ему вполне можно было и не торопиться на свидание со Смертью, но в последнее время он решил, что пора уже и честь знать.
Во-первых, он был, по его мнению, нечеловечески стар. И точно так же нечеловечески одинок. Дети уже выросли и разъехались и хоть они звонят ему практически каждый день, он все равно тешил себя надеждой, что одинок.
А что? Все его друзья уже на том свете, машут ему с небес, а он все еще таскает каждое утро в парк и магазин за углом свои стоптанные башмаки. И не важно, что старший сын уже давно купил ему новые, и младший, и средний, все они приносят ему новую обувь и одежду, как будто она ему нужна! Он старик! И с утра у него кололо в боку, и ныла коленка, а еще эта старая кошелка, соседка, пусть она и моложе его на десять лет, но все равно кошелка, постоянно жалуется на жизнь и говорит, что засиделись они уже на этом свете и мешают жить молодым. Вот Старик и решил умереть под эту дурацкую капель. Давно пора уже вызвать мастера, чтобы он починил крышу, но зачем, если он скоро умрет? Вот пусть сыновья и вызывают… А у этой… У нее еще имечко такое – Друззила. Надо же такое выдумать. У нее, кажется, две дочери и камни в почках, вчера она как раз остановила его у подъезда и начала жаловаться на камни. А он что? У него тоже, может камни есть, просто он не знает про них, а так бы тоже жаловался. Да и вообще, что она о себе возомнила? Думает, что ему совсем не на что пожаловаться?
Старик поежился, что-то стало зябко. Может окно закрыть? Или это верный признак того, что подкрадывается смерть? И вообще, что эта Друззила себе позволяет? Утром сегодня говорила, что недолго ей осталось, как она может умереть раньше него, если он старше нее на десять лет? Тоже мне. Старик сел на кровати. Сердито посмотрел на потолок, а потом встал с кровати, заправил ее и вышел из квартиры. Его соседка по площадке, та самая пожилая дама по имени Друззила никогда не запирала входную дверь своей квартиры, чтобы, если она неожиданно умрет ее, не пришлось бы ломать. Старик открыл соседскую дверь и решительно заорал туда во всю мощь своих легких, (Друззила была еще и глуховата), – Бонжур, соседка!
Услышав скрип кресла, он понял, что Друззила, не спит.
– Негоже умирать на трезвую голову, как насчет хорошего коньяку и танцев до утра, под пластинки нашей молодости?
– Ох, ну наконец-то, а то я уже заждалась!!! – провопила в ответ Друззила, которая искренне считала, что если она плохо слышит, то и весь мир вокруг глуховат, поэтому, когда она разговаривала с дочерями по телефону, по всему этажу сыпалась штукатурка с потолка. Царственно выплыв из своей спальни, соседка кокетливо склонила голову
– Приглашаешь?
Пожилой джентльмен подставил ей локоть, и они вышли из квартиры.
