Фиолетовый снег

– Тяжелы лавры Цезаря? – Поприветствовала я его.

– В кафе собрались. Все-таки праздник! Девчонки еще две недели назад запланировали и столики заказали. Что? – Удивленно посмотрел на меня прозрачными глазами.

– В кои веки не твоя инициатива!

– Так это вообще А-класс всех настраивал!

– А ты наблюдал? Ни в жизнь не поверю! – Я выехала на центральную улицу и прибавила газ.

Он рассмеялся:

– Но там не будет Вас!

– Подхалимаж по отношению к преподавательскому составу карается внеочередным дежурством!

– Вы – не моя классная руководительница. А еще – это правда!

На меня смотрел взрослый и красивый парень с таким по-детски счастливым выражением лица, что опять заныло сердце от невозможности что-либо изменить.

– А Вы без косметики выглядите моложе. – Продолжил болтать он. – Как будто Вам лет двадцать!

– Расплываюсь лужицей от твоих комплиментов.

– Это в салоне жарко! – Рассмеялся он и раскинул в стороны руки. – Как Вы в такой маленькой машинке помещаетесь?

– Так ты из нее тоже никакими местами не торчишь!

– Вот отучусь в Меде… – Размечтался он. – Работать устроюсь и куплю Вам джип!

Я расхохоталась:

– До руля не достану!

– Ничего, – успокоил меня Ваня, – подушечку подложите!

– Тогда не достанут ноги! – Я представила картинку и вытерла выступившие от смеха слезы.

– А куда мы едем? – Наконец вспомнил Иван о цели поездки.

– Увидишь. – Загадочно поведала я.

Мы повернули с главной улицы к домам старой, похоже, дореволюционной застройки. В эти места я ездила в музыкальную школу. Вон ее забор, за углом. А в соседнем дворе, в сером кирпичном доме, располагалась цель нашей поездки: музыкальный магазин «Мелодия». Еще школьницей здесь я покупала ноты. В те далекие времена мне он напоминал сказку о трех пещерах: в первой – серебро, во второй – золото, в третьей – каменья… И лишь в дальнем углу пряталась мудрость. Так и здесь: при входе на витринах и полках лежали ходовые аксессуары, а сбоку стояли и висели дешевые инструменты. Но в дальнем углу была настоящая сокровищница для искушенных: магазин принимал на комиссию подержанный товар. Свою истинно итальянскую гитару я увидела именно тут. И сразу влюбилась в ее богатое и сильное звучание! После недельных уговоров отец купил ее на мой день рождения. За три месяца до него. Как же я была счастлива! Так что с младых ногтей сюда захаживаю и очень уважаю этот магазинчик.

– Приехали! – Сказала я, припарковавшись за углом дома. Почему-то захотелось сделать маленький сюрприз.

– Ну и что здесь? – Ванька вылез и со значением потянулся.

– Голову о крышу не разбил?

– Нет. – Удивился он.

– Значит, машина большая. Что и требовалось доказать. – Я взяла его за руку. – Вань, закрой глаза. Всего на десять шагов. И не подглядывай!

Я осторожно повела его за собой. Когда мы встали у магазина, я скомандовала:

– Уже пора! Открывай!

– Вау! Это интересно! – Услышала сзади.

– Теперь пойдем внутрь. – Я толкнула маленькую входную дверь, испокон века обитую испачканным коричневым дерматином.

Магазинчик был небольшим и весьма захламленным. И разобраться с налета что тут и где, было сложно. Поэтому дилетанты захаживали сюда редко. Ведь у них был выбор. Современный салон на центральной улице радовал глаз простором, дешевизной и порядком. Но истинные ценители стекались именно сюда, в эту настоящую сокровищницу старого и мудрого гнома Иннокентия Кирилловича Бершицкого, бывшего виолончелиста и скрипача. Однажды музыкант тяжело заболел, и его волшебные руки свело ревматизмом. С тех самых пор этот магазин – его единственное и любимое детище.

– Иннокентий Кириллович! Ау! – Негромко позвала я. Где-то зашуршало, а потом дзинькнуло. Магазин, словно сознательное существо, приветствовал новых покупателей. Кажется, Ванька проникся. И, с энтузиазмом археолога, нашедшего сокровища скифов, закрутил головой.

Изнутри на зов к нам уже спешил хозяин – немолодой, маленького роста и изящного телосложения, седой человек.

– Ланочка! – Воскликнул он. – Давно, давно к старику не захаживала!

– Вот, пришла. Очень важное и очень срочное дело, Иннокентий Кириллович! Выручить можете только Вы!

– И связано это дело с молодым и красивым юношей. Так?

Ванька поздоровался и заулыбался.

– Твой, что ли?

– Ее, ее! – Встрял Ванька.

– Ну, тогда я весь внимание!

– Иннокентий Кириллович, миленький, нам нужен… саксофон.

Ванька округлил глазищи и с удивлением уставился на меня. Я придержала его за рукав. – Не простой, не ширпотреб, а что-нибудь стоящее, настоящее! Может быть, чисто случайно…?!

– А к чему тебе такая вещь? – Ворчливо поинтересовался бывший музыкант. – Ты у нас – пианистка. А молодому человеку такими вещами распоряжаться рано. Не дорос еще.

– Нет, Иннокентий Кириллович! – Качнула я головой. – Это – подарок. Подарок Ваниному отцу. Понимаете, я играла с ним вместе. Он – настоящий виртуоз!

Кирилыч еще раз смерил Ваню взглядом. Тот хлопал ресницами, улыбался и молчал.

– А ты на чем играешь? – Вдруг спросил он моего ученика.

– На гитаре, пианино – но не мастерски. На флейте – с пяти лет.

Старый музыкант отвернулся, порылся под стеллажами, и достал флейту в коробочке. Открыл и протянул Ивану:

– Сыграй!

Ваня аккуратно взял инструмент и приложил к губам. Маленький захламленный магазин наполнился чарующей мелодией из Орфея и Эвридики Глюка. Иван не просто выводил ноты, а импровизировал, наполняя известную музыку новым звучанием. Старый музыкант прикрыл глаза и слегка покачивал рукой.

– Джаз по Вам плачет, юноша. – Объявил он, когда Ваня закончил.

– Я немного играл в джазовом коллективе. – Скромно поделился Иван маленькой тайной.

– Так что там про саксофон? – Вернула я их на землю.

– Экая ты прыткая. Все бегом, бегом. Вы, молодой человек, не стесняйтесь, заходите в любое время. – Пригласил Ваню впечатленный Иннокентий Кириллович.

– Обязательно. – Согласился парень.

– Подождите. Я сейчас. – И бессменный продавец и хозяин магазинчика пошел куда-то внутрь. Мы присели на подоконник.

– Хорошая флейта. – Погладил Ваня инструмент и снова прижал к губам.

Я сидела и слушала необычную и очень мягкую обработку мелодий The Beatles. Мои четкие мысли смазались и превратились в поток сознания, который неотвратимо уносило в океан образов и чувств. Из мира грез нас вырвал Иннокентий Кириллович. Шаркая ногами и протискиваясь сквозь стеллажи, на которых что и где лежит, знал только он сам, старый музыкант нес сильно потертый футляр. Ваня опустил флейту и посмотрел на мастера. Наконец застежки щелкнули, и мы увидели Его: старый, но все еще сияющий саксофон. Сбоку стоял логотип одной очень известной фирмы. Ванька не выдержал и потянулся к нему пальцами.

– Можно? – Хрипло спросил он.

– Нужно. – Ответил Иннокентий Кириллович.

Парень осторожно вытянул его из футляра, кашлянул, поднес к губам и заиграл.

Никогда до этого дня я не слышала Ваниной музыки. Но, положа руку на сердце, могу сказать: все, что он здесь творил, было просто… бесподобно. Ведь это – блюз. Настоящий американский блюз. Властелин музыкальных сокровищ молча вытирал слезы, текущие по морщинистым щекам…

Пока я доставала деньги, Ваня убрал инструмент и крепко обнял футляр. Похоже, разлучить их было невозможно. Посмотрев на прижмурившегося парня, Иннокентий Кириллович вдруг сказал:

– Я – одинокий и больной старик. Все, что держит меня за землю – мой магазин и мои инструменты. Но эти ценности, к сожалению, туда, – он показал пальцем в небо, – не возьмешь. А музыка – она прекрасна здесь. Но там, думаю, прекрасней стократ. Мальчик! Я хочу подарить тебе эту флейту. Ты ее достоин. А она – достойна тебя.

– Но это очень дорогой подарок! – Покраснел Иван, глядя на меня.

– Это ты, мой мальчик, сделал мне бесценный подарок. Заходи иногда к старику. А флейта – она твоя!

***

Из магазина Ваня вышел довольный, с красными щеками и в обнимку с двумя потрясающими музыкальными инструментами.

– Спасибо Вам! – Было первое, что он сказал, устраиваясь на сидении рядом. Я завела двигатель.

– Не мне, Ваня. Это тебе спасибо. Ты приносишь людям столько радости!

– А Вам? – Снова непонятно чего хотел он выпытать из меня.

– Где ты живешь?

– Новый микрорайон у госпиталя. Я покажу, как подъедем. Вы не ответили.

– Вань. Ты – взрослый человек. Умный человек. А задаешь вопросы, на которые практически невозможно ответить, не затронув чужих интересов.

– Глупости. – Сурово отрезал он. – Вы не правы.

– Чем мы дольше живем в этом мире, тем больше условностей нас связывают. И через некоторые из них мы перешагнуть не в состоянии.

– Вот Вы, взрослая женщина… – Завелся он. – Через чего Вы боитесь перешагнуть? Через фальшивую любезность? Может, через свои страхи? Вы знаете, что можно внезапно потерять человека, которого очень любишь, и не успеть ему об этом сказать? А он всю оставшуюся жизнь будет мучиться, считая себя виноватым, что в силу тех же страхов оттолкнул Вас! Вы так боитесь быть искренней! А вдруг кто-то что-то скажет? Общество не прощает свободным их волю…– Ванька шмыгнул носом и отвернулся. Мы ехали и молчали.

– Там, за домом поворот направо.

Я повернула и через пятьдесят метров остановилась около их подъезда. Джипа на стоянке, слава Богу, не было.

– Вань, ты иди, спрячь подарок. Я подожду тебя и снова отвезу в центр.

Ванька посмотрел мне в глаза, и на его лице засияла улыбка:

– И все-таки Вы меня любите, Светлана Васильевна!

– Иди, балбес малолетний! – Вздохнула я. Ванька хлопнул дверью.

***

Весь оставшийся вечер я посвятила гитаре. Разрабатывала пальцы, вспоминая несложные пьесы, и все время видела перед собой одухотворенное лицо Ваньки, играющего на флейте. Вечером, около двенадцати, опять болтала с Жаном. Сказал, что вышел на работу, и будет звонить позднее. Я умоляла не делать этого каждый день. Часовые пояса, однако. Муж отключил телефон и опять не пришел домой. С досадой пришлось признать наличие у благоверного вероятной любовницы. Было неприятно: снова сделала в жизни что-то не так. Собравшись спать, постелила себе на диване в гостиной.

***

А дни летели один за другим. После зимы, как всегда, пришла весна. Наши хронически нечищеные дороги, заполнив ямы в асфальте растаявшими сугробами, коллективно ушли под воду. Машины катерами рассекали грязную сырость, окрашиваясь в цвета камуфляжа. Кто-то, жалея свой транспорт и пешеходов, двигался аккуратно. А кто-то воображал себя крейсером. Проезжает мимо такая штука – ты мокрый с ног до головы. То-то радости водителю! Целый день хорошее настроение.

Солнышко появлялось на небе все чаще. На теплых веточках сирени откровенно веселились воробьи, бросая какую-то дрянь на облезлого кота, пробирающегося внизу. Люди счастливо улыбались и говорили друг другу: лето не за горами!

А мы вовсю готовили выпускные классы к ЕГЭ. Галина Аркадьевна, наш светоч в мире русского языка и литературы, плакала над сочинениями. Я как-то спросила:

– Что, так все плохо?

Она ответила:

– За всю мою жизнь, Светочка, так чудесно еще ни разу не было!

Я вздохнула и мысленно перекрестилась. Наши бессменные лидеры Бортников и Кузнецов так прижали все три класса, что народ кряхтел, пыхтел, ругался на всех доступных языках, но не сдавался. Это было хорошо. Директора в отделении Департамента хвалили и ставили в пример остальным.

Скоро потеплело окончательно, и после первомайских дождей на свет вылезла яркая сочная зелень.

Наша подзаборная ива немыслимо распушилась и снова начала прикрывать своими плакучими ветвями любителей подымить. Может быть, именно от этого она плакала?

Желающих сдавать английский в этом году нашлось только четверо. Они хотели подать документы в областной пединститут на языковой факультет. Заодно мне отдали и немцев, поступающих туда же. Вторую учительницу английского и обеих немок благополучно отпустили к любимым грядкам сажать рассаду. У меня одной не было дачи, поэтому страдала каждый год на экзаменах именно я.

Ванька в придачу к основным предметам сдавал биологию и химию. Разговаривала теперь я с ним редко и по существу. Но каждый день у колонны внизу он ждал моего прихода. Двухсекундный зрительный контакт – и я знала, что у него все в порядке.

Еще я чувствовала, что в этом году круто поменяется моя жизнь. Раньше она делилась на три простых этапа: папа, после папы, Семен. Теперь она поделилась на два: до Вани и вместе с Ваней. Я просыпалась, вспоминая его мордаху, и засыпала, представляя фигурку с флейтой. Папа теперь спокойно занял свое место, отведенное ему в моем сердце. Семен? Я прочно обосновалась в гостиной. Мы практически не разговаривали. Он приходил – я спала. Я уходила – спал он. Закончатся экзамены, буду искать квартиру. Деньги у меня были. Часть оставил папа – он лично клал их на мой счет. Что-то заработала и отложила я, пока жила у Семена.

Свою маленькую новогоднюю елочку в горшочке я отдала Ваньке. Так случилось, что в один из будних дней он меня отловил уже на выходе.

– Светлана Васильевна, подождите! – Догнал он меня. – Нас сегодня отпустят пораньше. Быть может, если Вы не заняты, съездим к нам на дачу? Вы ее помните? Это недалеко. Мне сумку оттуда надо забрать! – Он улыбнулся нахальной улыбкой ребенка, который точно знает, что отказать ему невозможно.

Я подумала, что как раз сегодня утром размышляла о судьбе моей зеленой питомицы. Точно! Ей пора в лес!

– Поедем, Ваня. – Ласковым оскалом улыбнулась я ему. – Надеюсь, твой папа там отсутствует?

– Да на работе он. Допоздна! – Ванька даже треснул по стенке кулаком. – Высох весь, один нос торчит! И что вы за люди такие?

– Я-то тут причем? – Удивилась я. – Проблемы на работе твоего папы меня не касаются. Своих выше крыши.

– То-то и оно. – Уныло подытожил Иван. – Подъезжайте через два урока, я приду на стоянку.

Съездив домой, я вынесла елочку и поставила ее на заднее сидение. На всякий случай прихватила маленькую раскладную лопатку автомобилиста – ямку рыть.

Ванька прибежал сразу после занятий и, приземлившись на сидение, изумленно посмотрел назад:

– Это что?

– Это, Ваня, мой маленький лохматый друг – Новогодняя елка! И я посажу ее на вашем участке!

Ванька заржал:

– А снега прошлогоднего в холодильнике не припасли?

Я пожала плечами.

– Что ж так опрометчиво? Говорят, хорошо влияет на мозговую деятельность!

– Бег с препятствиями за машиной тоже хорошо влияет на мозговую деятельность. Перед экзаменами самое оно. – Не удержалась я.

– А, – махнул рукой Иван. – Экзамены мы сдадим. А вместо бала мы с ребятами решили ехать в Питер всеми тремя классами. А потом раскинет нас судьба по далям и весям…

– Дружочек, мозгами пораскинь на досуге: гостиницы к этому мероприятию бронируют перед Новым годом. Сейчас уже май!

– Я все продумал! – Заложил руки за голову этот малолетний аферист. – У нас под Питером большая дача. Места хватит всем. Деда уже предупредил и согласие тоже получил! А потом, едем-то мы всего на три дня!

– Значит, выпускного бала не будет?

– Зачем? Вы же выступать все равно откажетесь! А без Вас – совсем не то.

– Ваня! Не нарывайся на порку!

Он смерил меня с головы до пят и изрек:

– Метр с кепкой против Мохаммеда Али.

– Вот чертенок! – Не удержалась я.

Весенняя дорога в обрамлении елочек и покрытых молодой листвой берез была прекрасной. Небо радовало глубокой синевой, а солнышко – теплыми лучами. Вопросы вызывало лишь асфальтовое покрытие… Но бодаться с ремонтными службами – дело безнадежное. При въезде в поселок я вдохнула полной грудью сосновый смолистый воздух. Все было чудесно… Но волшебный теремок встретил нас запустением и грустью.

– Вань, ты бы сказал отцу, что дом любит человеческое тепло. Пусть приезжает сюда хоть в воскресенье!

– Он не был здесь после Нового года ни разу. – Ванька вылез и помог вытащить мою подросшую елочку. – Работает почти без выходных.

– Почему? – Удивилась я. – Даже если так, ехать сюда недалеко, а сосны здорово расслабляют после напряженных будней! Вот я бы с удовольствием здесь поселилась!

В Ванькиных серых глазах промелькнул хищный огонек. Или мне показалось?

Посадив у домика елочку, мы полили малышку водичкой.

– Расти большая. – Пожала я зеленую лапку. – Радуй своего хозяина и будь умницей.

Появившийся из дома Иван громко фыркнул. Приподняв дверцу багажника, он осторожно поставил тяжелую сумку внутрь. Машинка ощутимо просела.

– У тебя там кирпичи? – Поинтересовалась я.

– Инструменты. Хочу в прихожей плитку у двери положить. Ну, и собственно, плитка.

Скоро мы вернулись в город. Я довезла мальчишку до дома, почему-то пожалев о том, что отец не может помочь сыну донести тяжелую поклажу. Знакомого джипа на стоянке снова не было.

– Работает. – Перехватил мой взгляд внимательный Иван и традиционно поцеловал меня в щеку. Я, бестолочь здоровая, оттолкнуть его не смогла.

***

Наконец, последний звонок и все экзамены остались позади. Ребята собирались в Питер, а мне подписали отпуск. Теплый и солнечный июньский день радовал ласковым ветерком и беззаботным настроением. Хотелось одновременно и отоспаться, и куда-нибудь уехать. Но вначале необходимо было переделать текущие дела. Может, потом прокачусь к бабушке? Посмотрим. Мы с Иваном, наконец, обменялись телефонными номерами. Он, как кот валерьяну, обхаживал меня целую неделю, чтобы выудить мой номер. Я недолго посопротивлялась и сдалась. Ваня обещал каждый день звонить. А я… пыталась научиться жить без него.

Оставив позади школьные ворота, я зашла за угол и с удовольствием прыгнула в маленькую красную машинку. Свобода! Домой! Долой все наваждения! Я – умная и самостоятельная женщина в отпуске.

Лихо зарулив на стоянку своего дома, я неожиданно увидела автомобиль Семена. Странно. Давненько мы не встречались. В смысле, с Семеном и его мерседесом. Послушаем, что скажет. Семен, естественно, не машина.

Я поднялась на этаж и, открыв квартиру, застыла на пороге. Все было, как в пошлом голливудском фильме: ботинки мужа, рядом туфли-лодочки размера этак сорокового. В голове хихикнула пьяная мысль: может, это тоже мужчина? Уж больно обувка большая. Дальше по коридору валялась голубая кофточка. Я ее машинально подняла. Еще дальше – юбка этой гренадерши и рубашка Семена. Интересно, она выше его? Или он ее? Впрочем, в постели все равны. И я пошла в спальню, из которой доносились вполне понятные звуки. Дверь была немного прикрыта. Я распахнула ее посильнее и остановилась на пороге. Ну что могу сказать? Смотреть намного хуже, чем участвовать. Неэстетично как-то. Муж извивался внизу, а наверху темпераментно скакала какая-то блондинка. Я покашляла и сказала:

– Вот в гостинице я бы не увидела. А так ничего. Динамичненько. Вы не стесняйтесь, продолжайте.

И двумя пальцами бросила их одежду к кровати.

Муж тут же дернулся и посмотрел на меня с перекошенной физиономией. Похоже, удовольствие сменилось резким разочарованием. Странно. Вроде я им не мешала… А блондинка, не слезая, развернулась. М-да… Такого я предположить не могла. На меня, сверкая глазами, смотрела сестра Марина.

– Не так уж я была не права. – Отмерла от удивления я. – Ты под каждое начальство ложишься?

– Ты! – Завелась сестра. – Ты всегда лучше всех! Самая умная, самая честная, самая справедливая! Но меня, а не тебя, недотепа, любит мой Сенечка! – Маринка растянула в плотоядной улыбке свой большой рот.

– Сенечка, ты любишь ее? – Как к душевнобольному, обратилась к мужу.

– Света, это не то, что ты думаешь! – Пытался скинуть ее с себя Семен.

Мой когда-то красивый и безупречный идол. Я смотрела на него и не понимала, что же такого когда-то нашла в нем, кроме внешности? Одни Игнатьевы чего стоят! Кажется, нервы сдали, и я рассмеялась. Похоже, с моих глаз спала пелена, и стало легко до тошноты.

– Что ты смеешься? Это ты виновата со своей дурацкой школой! Сидела бы дома, как Тамарка! И ничего бы этого не было! – Закричал Семен.

– Слышишь, Мариночка, Тамаре Игнатьевой соответствовать сможешь? Губы силиконовые хочешь? А попу? – Меня все еще душил смех. Истерика, наверное.

Маринка вскочила с кровати и подлетела ко мне:

– Чего тебе еще надо, малявка? Чтобы он перед тобой ползал, вымаливая прощение? А вот не будет этого! Он подает на развод!

Я отодвинула ее рукой и посмотрела на Семена:

– М-м-м… У предпринимателя и крутого бизнесмена свое мнение есть? Хотелось бы услышать.

– Не слушай ее, Сенечка! – Маринка снова запрыгала по кровати, но теперь вокруг любовника. – Она хочет разрушить наше счастье! Я не отдам тебе его! – Она снова повернулась ко мне. – Он – мой!

Мне хотелось побыстрее закончить эту мелодраму.

– Семен. Я жду ответа. – Лаконично сказала я.

Тот встал, надел трусы, подумал и выдал:

– Девочки, вы же сестры! Не надо ругаться. Давайте жить втроем.

– Чего? – Одновременно сказали мы.

– Семен. Извини, но жить с тобой после нее, – я показала на Марину, – все равно, что использовать чей-то грязный презерватив. Негигиенично и мерзко.

Маринка судорожно натягивала белье. Семен молчал.

– Я сама подам на развод и буду искать квартиру. Но несколько дней, голубки, вам придется побыть порознь. Пока здесь живу я. Уйду – делайте, что хотите. – Я вышла из спальни и обернулась. – Но пока я здесь – чтобы духу твоего, Марина, не было!

Ответом мне стала хлопнувшая входная дверь. В квартире стало тихо.

Я поставила чайник и достала конфету. Есть ничего не хотелось. Подумав немного, вытащила из сумки телефон. Я – учительница. И у меня много учеников. Посмотрев страницы записной книжки, нашла искомое. Вот. Семеновы Игорь и Алексей. Братцы – риэлторы. Им и позвоню.

Вопрос с квартирой решился на удивление быстро. Мне на выбор предложили две однушки: потрепанную жизнью и людьми с газовой горелкой в старой постройке где-то в моем бывшем районе, и совершенно новую, но на первом этаже в госпитальном поселке. Первая находилась близко от матери и Марины. Район я любила, но встречаться с ними в магазинах и слушать дурацкие вопросы соседей не хотелось. Минус второй квартиры был в ее удаленности от школы. Еще я думала о Бортниковых и огорчалась еще больше. Но Алексей приехал и уговорил «хотя бы посмотреть». Сам дом и планировка в госпитальном поселке мне понравились. Но… отца моего бывшего ученика видеть не хотелось. Ваня же скоро уедет. А я, возвращаясь домой, буду думать о нем. Грустно, с какой стороны ни посмотри. Только в рухляди без капитального ремонта жить не хотелось совсем. Поэтому, снова взвесив все за и против, я купила однушку на первом этаже. В пятидесяти метрах от дома колыхался елками лес. За лесом был аэродром и военная часть. Здесь живут семьи офицеров, обслуживающего и медицинского персонала, пояснил Алексей Семенов. Чужие сюда не забредают, ибо далеко. Свои не бузят. Даже школа тут имеется. Может, со временем, перевестись сюда? Интересно, почему Ванька тогда ездил к нам? Ведь ни разу не спросила!

Семеновы скоренько все оформили, и через два дня я перевозила мебель: пианино, диван из гостиной, гитару, компьютер и книги. Остальное было не моим.

Иван писал мне несколько раз в день. Где они были, что видели, во что вляпались. Им было хорошо, и я радовалась. Те, кто хотел учиться в Питере, съездили в выбранные учебные заведения и подали заявления. Думаю, Иван поступит на бюджет. Уже завтра я его увижу… И будет ему сюрприз!

В промежутках между беготней по оформлению квартиры и переездом, заехала в ЗАГС и подала заявление. Детей у нас с Семеном не было. Делить нечего. Марчик был куплен еще до свадьбы. Квартира его. И я на нее не претендовала. Мать мне не звонила месяца три. Интересно, она в курсе приключений любимой дочушки? В любом случае, она ее будет оправдывать. Семен попытался пару раз поговорить со мной и объяснить, что в их среде разводы отрицательно сказываются на бизнесе: типа если партнер не состоятелен, как муж, то и в делах может… Я ответила, что мне нет дела до его дел, но, если он хочет прояснить отношения, можем пересечься на нейтральной территории. В кафе, например.

Через два часа я сидела под тентом летнего кафе недалеко от Семенова офиса. Мой прекрасный, почти бывший, муж был, как никогда, пунктуален. Трезвый и бритый. Черные глаза непривычно светились радостью.

– Привет, Светуль. – Он нагнулся и поцеловал меня в щеку. Я немного поморщилась. Что ни говори, и как не думай, было обидно. За пять лет нашей совместной жизни у нас с ним случилось много хорошего. Сел рядом за столик – такой родной облик, но уже чужой мужчина!

Я улыбнулась:

– Здравствуй, Семен!

– Ты прекрасно выглядишь в этом летнем сарафане!