скачать книгу бесплатно
– Конечно, восхищаюсь! И не только за то, что здесь я не смогу подхватить проказу – чего, увы, нельзя сказать о Континенте. Просто здесь… здесь вы как-то человечнее, что ли. Разве ты не знаешь, как редко такое встречается?
– Я-то думала, что тебе нужны дисциплина и взыскания, – протянула Шара. – Вера и самоотречение.
– Так думают не все континентцы, а только колкастани, – сказал Воханнес. – И это ублюдочный образ жизни. Поверь мне.
Шара покачала головой:
– Ты неправ. Мир можно поддерживать только силой. И верой в идею. Так всегда было – и ничего не поменялось.
– Я смотрю, для тебя в мире царят холод и мрак, дорогая моя Шара, – улыбнулся Воханнес. – Надеюсь, что твой прадед научил тебя главному: даже один человек может изменить к лучшему жизни многих.
– Восхищаешься каджем? За такое на Континенте тебя убьют.
– На Континенте меня вообще за кучу вещей могут убить.
Оба, как и положено образованным отпрыскам влиятельных семейств, полагали очевидным, что вскоре изменят судьбы мира, – вот только никак не могли сойтись на том, как же их лучше поменять. Шара беспрестанно фонтанировала идеями: написать объемный исторический труд о сайпурской и мировой истории? Или пойти в политику, как тетушка? Воханнес тоже не отставал: профинансировать грандиозный дизайнерский проект перестройки всех полисов Континента? Или вложить деньги в радикально новую бизнес-идею?
Его тошнило от ее идей, ее – от его, и они не скупились на желчные комментарии, оплевывая респективные замыслы.
Вполне возможно, что они оказались в одной постели просто потому, что устали от нескончаемых словесных баталий.
Однако дело было, конечно, не только в этом. Шара ведь хорошо понимала: ей не с кем было поговорить по душам – пока она не встретила Воханнеса. А он, похоже, чувствовал себя так же: оба из респектабельных знаменитых семей, оба сироты – и оба, благодаря своему происхождению, выросли в тотальной изоляции. Их отношения весьма походили на ту игру, что они вели во время состязания: их приходилось выдумывать каждый день наново, и никто, кроме них, не мог разобраться, что вообще между ними происходит.
На первом и втором курсе Шара, если не училась, беспрерывно – просто беспрерывно и постоянно – занималась сексом. Она только потом смогла это оценить. А на выходных, когда горничные академии не выходили на работу и все могли ночевать где вздумается, она оставалась у него в комнате и могла продремать в его объятиях целый день – время от времени удивляясь, как ее сюда занесло и что она делает в постели чужестранца родом из краев, которые ей положено всем сердцем ненавидеть.
Нет, она не считала, что это любовь. Она не считала, что это любовь, когда стала непривычно сердиться и тревожиться в его отсутствие. Она не думала, что это любовь, когда получила от него записку и испытала странное чувство облегчения. И она не думала, что это любовь, когда ловила себя на мысли: а как они будут жить через пять, десять, пятнадцать лет. Ей вообще не приходило в голову, что вот это – любовь.
А спустя годы корила себя: как же мы были глупы в молодости… Не видели того, что перед носом…
* * *
Шара откидывается в кресле и обозревает результат своего труда:
3411 ХАЙ-СТРИТ, БАНК СВЯТОГО МОРНВЬЕВЫ, ЯЧЕЙКА 0813, ГИВЕНИ ТАОРСКАН 63611
Вытирает пот со лба, смотрит на часы – три утра. И тут же наваливается усталость.
Но самое трудное еще впереди. Надо же как-то добраться до содержимого ячейки. Но как?
В дверь стучат.
– Войдите, – говорит она.
Дверь распахивается. Сигруд вдвигается внутрь комнаты, усаживается напротив и принимается неспешно набивать трубку.
– Как все прошло?
Странное у него выражение лица – растерянное. Словно бы он продолжает смотреть на что-то безмерно его удивившее.
– Плохо?
– Плохо, – кивает он. – Но и хорошо тоже. А еще… странно.
– Что случилось?
Он сердито пихает в рот трубку.
– В общем, про тех двоих. Сначала женщина. В общем, она работает в университете. Уборщицей. Зовут ее Ирина Торская. Не замужем. Семьи нет. Увлечений нет. Только работа. Я проверил, где она убирала, – у профессора в кабинете. И на квартире. Ее приставили к уборке у доктора Панъюя с самого его приезда сюда.
– Отлично, – кивает Шара. – Возьмем, значит, ее в разработку.
– Второй, который мужчина… а вот он…
Тут Сигруд рассказывает, что с ним приключилось в безлюдных трущобах Мирграда.
– Так что же, он просто… исчез? – спрашивает Шара.
Сигруд кивает.
– Звук какой-нибудь необычный ты слышал? Как хлыстом щелкнули?
Сигруд отрицательно качает головой.
– Хм. Если бы ты услышал что-то похожее на щелчок хлыста, я бы подумала, что это…
– Кладовка Парези.
– Парнези.
– Какая разница!
Шара задумчиво потирает виски. Святой Парнези умер несколько веков тому назад, а вот труды его никуда не делись и продолжают доставлять неприятности. Парнези был священником Жугова и умудрился влюбиться в монахиню-колкастани. Поскольку Колкан к сексу относился крайне неприязненно, Парнези столкнулся с определенными трудностями во время визитов в монастырь своей возлюбленной. А деятельный и хитрый Жугов изобрел чудесную штуку, позволившую Парнези исчезать без следа под носом у врагов – как божественных, так и смертных: кладовку, или невидимый воздушный карман, в который можно нырнуть в любой миг. Так он и проникал в монастырь на свидания к любимой.
Естественно, подобное чудо можно использовать в совсем небезобидных целях. Так, два года назад Шара потратила три месяца жизни на то, чтобы разобраться с утечкой документов в посольстве в Аханастане. Виноваты оказались трое торговых атташе, которые каким-то образом наложили руки на чудесный артефакт. И если бы один из них не злоупотреблял одеколоном – а надо сказать, что запах в Кладовке Парнези не спрячешь, – Сигруд бы его ни за что не поймал. Но так вышло, что он все-таки изловил преступника и поступил с ним крайне невежливо… Зато изменник быстро сознался и выдал имена сообщников.
– Я-то боялась, что это чудо после происшествия в Аханастане станет излишне популярным… – пробормотала Шара. – Только этого нам и не хватало. Последствия были бы жуткими… Но если это не Парнези… А ты положительно уверен, что он прямо взял и исчез?
– Я умею отыскивать людей, – с непреклонной и равнодушной уверенностью заявил Сигруд. – Этого человека я отыскать не смог.
– А ты, случайно, не видел – он не вытаскивал кусок серебристой материи? Скальп Жугова имеет примерно такие свойства… Но его уже сорок лет как не видели… выглядит как серебристая простыня. Не видел такой?
– Ты упускаешь главное, – сказал Сигруд. – Даже если этот человек стал невидимкой – он упал с высоты нескольких этажей. Он должен был разбиться насмерть.
– Упс. Да, точно.
– А я ничего такого не увидел. Я обыскал каждую пядь улиц вокруг. Обыскал квартал. Опросил всех, кого можно. И ничего не нашел. Но…
– Но что?
– На одно мгновение… словом, мне показалось, что я не там, а в другом месте.
– Батюшки, о чем это ты?
– Сам не знаю, – вздохнул Сигруд. – Но словно бы я оказался в… старинном городе, что ли. Я видел здания, которых там не было.
– Какого рода здания?
Сигруд пожимает плечами:
– Словами описать не могу. Не получается.
Шара поправляет на носу очки. Вот это да. Плохо дело…
– Как у тебя дела? – спрашивает Сигруд, оглядывая пучок ламп и кучи бумажек. – Гляжу, ты аж три чайника употребила… Так что все либо очень хорошо, либо очень плохо.
– Все как у тебя – есть хорошие новости, и есть плохие новости. Письмо Панъюя в банковской ячейке. Вот только я не знаю, как до него добраться.
– Ты ведь не собираешься отправить меня грабить банк?
– Нет-нет-нет! Ни за что! – ужасается Шара. – Могу себе представить заголовки газет…
И количество трупов, м-да…
– Как насчет подергать за ниточки?
– Ниточки?
– Ну ты же дипломат, – говорит Сигруд. – А Отцы Города – они как марионетки, разве нет? Вот и подергай их, пусть подрыгаются.
– Не уверена, что это поможет. Я, конечно, могла бы надавить на них… но вдруг за ячейкой установлено наблюдение? Потому что сдается мне, что за Панъюем следили, и очень пристально. Он занимался такими вещами… словом, я не знала, что он этим занимается. И он, похоже, не спешил поставить меня в известность.
Она поднимает взгляд на Сигруда:
– Я не уверена, что должна рассказывать тебе про это. Но, если ты спросишь, я отвечу.
Сигруд пожимает плечами:
– Мне как-то все равно, если честно.
Шара вздыхает с нескрываемым облегчением. Все-таки здорово, что у нее такой «секретарь», – ему совершенно плевать на все эти пляски вокруг умолчаний и конфиденциальности: он совершенно удовлетворен свой ролью молотка в мире гвоздей.
– Ну и прекрасно, – кивает Шара. – Я бы не хотела афишировать, что мы проявляем особый интерес к разысканиям Панъюя, – потому что если они узнают, что мы не знаем того, что знал Панъюй… В общем, может нехорошо получиться. Нам нужно действовать тоньше. Правда, я пока не знаю, как.
– Так что же нам делать сейчас?
Сначала Шара не находит, что ответить. А потом, очень постепенно, понимает, что ответ она обдумывала всю ночь. Просто не замечала этого.
Да, решение очевидно. Но какой же на сердце из-за этого камень… И все равно. Это сработает. Обязательно сработает. Так что будет глупо не попробовать.
– Ну… – тянет Шара. – У нас есть одна наводка. Кто у нас в Министерстве соображает в финансах?
– Финансах?
– Да. Особо интересует банковское дело.
Сигруд пожимает плечами:
– По-моему, я слышал, что Юндзи все еще работает…
Шара делает пометку:
– Юндзи подойдет. Я с ним в ближайшее время свяжусь. Пусть проверит… Думаю, я права. Но мне нужно, чтобы он сообщил точную информацию насчет того, как все там обстоит с финансовой точки зрения.
– Значит, мы до сих пор сами по себе? Я и ты против всего Мирграда?
Шара заканчивает писать:
– Хм. Нет. Думаю, мы одни не справимся. Начинай рассылать агентов. Думаю, нам понадобятся люди. Точнее, глаза. Но они не должны знать, что работают по заданию Министерства. Впрочем, что я говорю: ты прекрасно справляешься с подрядчиками.
– И сколько мы им готовы заплатить?
Шара называет цену.
– Вот почему у меня прекрасно получается с ними справляться, – кивает Сигруд.
– Отлично. И последнее. Вынуждена спросить: у тебя есть одежда для вечеринки?
Сигруд лениво указывает на свои заляпанные грязью сапоги и выпачканную в саже рубашку:
– А что, на вечеринку в этом не пустят?
* * *
В предрассветной мгле Шара лежит и ждет, когда к ней придет сон. И вспоминает.
Случилось это ближе к середине срока, отпущенного их роману, хотя ни она, ни Воханнес об этом не догадывались. Она увидела его под деревом. Во сидел и смотрел, как в водах Хамарды проплывают байдарки, – наступило время тренировок по гребле. Команда девушек как раз спустила суденышко на воду и забиралась в него. Когда Шара подошла и присела к нему на колени – она часто так делала, – то почувствовала, что сзади в нее уперлось что-то мягкое и объемное.
– Мне начинать волноваться? – поинтересовалась она.
– Насчет чего? – удивился он.
– А ты как думаешь?
– Дорогая, я на природе стараюсь вообще не думать. Отдых портит, знаешь ли.
– Должна ли я волноваться, – уточнила она, – насчет того, что когда-нибудь ты подаришь своей благосклонностью другую девушку?
Воханнес расхохотался. Он был искренне удивлен:
