скачать книгу бесплатно
Лямки рюкзака соскальзывают по рукам, и вот он уже опять на земле.
Затем, в попытке заткнуть ему глотку, я добавляю:
– За мной с минуты на минуту заедут.
– Ну да, я как раз только что получил сообщение. Чего-чего? Нет, погодите, одну-единственную паршивую секунду.
Советы по укладыванию рюкзака. Лагерь в Долине Смерти.
Неоднократные тусовки с Бреттом…
О нет. Нет, нет и еще раз нет.
Он не может быть новым дружком Бретта. Как и тем парнем, который отведет нас к потайному водопаду в Сьерре, расположенному в стороне от проторенных троп. Быть того не может! Рейган знает, что я его сторонюсь. По какой причине даже не догадывается, но в любом случае должна была мне сообщить. Почему она ничего не сказала? Здесь, должно быть, какая-то ошибка.
Когда на парковку влетает темно-синий внедорожник, меня сковывает паника. Леннон небрежно спрыгивает с капота своей машины, плавно приземляясь на ноги. Потом наклоняется, чтобы взять рядом с рулевым колесом что-то недоступное моему взору, выпрямляется и закидывает на плечо красный рюкзак. Верхний наружный карман украшен винтажными пуговицами в стиле панк-рока и ретростикерами национальных парков. К нижней части аккуратно приторочен коврик-пенка с постельными принадлежностями.
Ад кромешный.
Изрыгая электронную танцевальную музыку, синий внедорожник тормозит, скользит юзом, останавливается между нами, и из дверцы со стороны водительского сиденья высовывается светло-каштановая голова Рейган.
– Время гламурных походов, сучата вы этакие! – весело орет она, перекрикивая стереодинамики. – Вещи наверх, в грузовой контейнер. Да пошевеливайтесь!
Мой мозг не в состоянии выдать ни одной связной мысли. Я ловлю себя на том, что глупо смотрю, как Бретт выкатывается из внедорожника и с силой хлопает Леннона по плечу.
– Леннон, старина, – радостным голосом говорит он, – рубашка на тебе – прямо чума! Я от нее балдею. Пойдем, помогу тебе открыть контейнер, там заедает люк.
В этот момент Бретт впервые замечает меня.
У меня внутри все переворачивается.
Вы знаете, как человек говорит, что слепнет от любви? Именно это происходит со мной при виде Бретта. Он выглядит как настоящая знаменитость – загорелые ноги, рыжевато-каштановые кудри и лицо, слишком идеальное для обычного смертного мальчишки-старшеклассника. И давайте я не буду ничего говорить о его зубах. Они безумно совершенны. Я даже не думала, что они могут быть столь привлекательны.
Он сверкает своими зубами на миллион долларов и награждает меня ослепительной улыбкой.
– А ты, Зори, все не расстаешься с этой сексуальной ученой внешностью, – с присвистом говорит он, целясь пальцами, будто из пистолета, в мои очки. Затем машет рукой, подзывая поближе, чтобы обнять. – Иди сюда, девочка моя, сто лет тебя не видел.
Ох, ни фига себе! Меня накрывает волна запаха лосьона после бритья. Он пахнет, примерно как папа, но думать об этом странно. Эй, мозг, может тебе заткнуться? Во всем виноват Леннон, это он меня так удивил. Его присутствие выбивает меня из колеи. А Бретт меня уже выпускает из объятий, так что я потратила эти драгоценные две секунды впустую, думая, во-первых, об отце, а во-вторых, о парне, который приходит ко мне в кошмарах. Ужас какой-то.
– Как провела лето? – небрежно спрашивает Бретт.
Скажи что-нибудь. Хоть этот шанс не упусти.
– Вообще-то работала.
Работала? Лучше ничего не могла придумать? Если я торчу в клинике два раза в неделю по четыре часа, то зачем говорить об этом с таким видом, будто горбачусь за зарплату на настоящей работе?
Мне хочется начать все сначала, но внимание Бретта уже поглощено другой задачей – открыть большой пластмассовый грузовой контейнер, прикрепленный к рейлингам на крыше внедорожника. Леннон тем временем поворачивается и смотрит на меня – нет, даже пялится… Из-за его идиотских очков я не могу сказать, что он думает, но чувствую, что осуждает.
Неужели это все происходит в действительности? Неужели Леннон в самом деле едет с нами?
Бретт со щелчком открывает багажный контейнер, помогает Леннону поднять рюкзак и пристраивает его вместе с несколькими другими. Тот машет рукой в мою сторону и одновременно наклоняет голову, предлагая ему помочь мне поднять рюкзак. Сначала я пытаюсь сделать это сама, но в итоге мне приходится позволить Леннону и Бретту запихнуть его наверх. С чувством унижения в душе.
– Привет, – говорю я, чтобы поприветствовать Кендрика Тейлора, когда закрываю дверцу и устраиваюсь на сиденье.
Семья Кендрика владеет прибыльным винным заводом, который пресса превозносит в качестве одного из лучших винодельческих предприятий в округе Сонома. И поскольку он посещает в Мелите частную школу, видеть его мне приходилось лишь однажды, когда Рейган затащила меня на какую-то вечеринку.
– Ты Зори, правильно? – спрашивает он, щуря один глаз.
Он ведет себя уверенно и дружелюбно, а в рубашке из шамбре на пуговицах и шортах цвета хаки, приятно контрастирующих с темной, смуглой кожей, выглядит лучше, чем в тот раз.
На пассажирском месте рядом с водителем в мою сторону поворачивается высокая девушка с длинными волосами с выбеленными прядками. Саммер Валентино. Если вам нужны сплетни о ком-нибудь из школы, это к ней – она в курсе всего. И хотя ее оценки оказались настолько низкие, что теоретически ей надо было остаться в одиннадцатом классе на второй год, она входит в комитет по выпуску ежегодного альбома выпускников и активно принимает участие в создании школьной онлайн-газеты – именно это ее, вероятно, и спасло.
– Зори у нас обожает астрологию, – говорит Кендрику Саммер.
– Астрономию, – поправляю ее я.
– Блин! – с улыбкой говорит она. – Вечно я их путаю. Какая из них составляет гороскопы?
– Астрология, – отчетливо произносит Кендрик, делая вид, что хочет шлепнуть ее по затылку, после чего она с глупой ухмылкой отдергивает голову.
За моей спиной вступает в разговор Бретт, представляя Кендрика Леннону.
– Вот он, мой парень, – говорит Бретт Кендрику, бесцеремонно тряся Леннона за плечо, – потрясающий чувак. Верно я говорю, Джон Леннон?
Леннон сидит за Кендриком, и поэтому мне виден лучше, чем Бретту.
– Как скажешь, – невозмутимо отвечает он.
– Тебя действительно зовут Леннон? – спрашивает Кендрик.
– Ага, только не Джон, – отвечает тот, – хотя Бретта это никогда не останавливает.
Если бы я не знала их так хорошо, то наверняка посчитала его слова выпадом. Однако Бретт всего лишь смеется, словно ему рассказали самую смешную шутку на всем белом свете.
Ну ладно. Что же тут у нас происходит?
– Отец Леннона – Адам Ахмед из «Сирот штата», – объясняет Саммер, – они сто лет назад выступали на разогреве у «Green Day». Его отец был барабанщик, тот самый американец египетского происхождения.
– Гитарист, – тихо поправляет ее Леннон, хотя я не думаю, что его, кроме меня, кто-нибудь слышит.
– Одна из твоих мамочек, случайно, не провела несколько недель в доме Билли Джо Армстронга? – спрашивает Рейган, вводя маршрут в навигационную систему внедорожника. – Может, знала его жену или типа того?
Не успевает он ответить, как в разговор опять встревает Саммер:
– А правда, что твои мамаши были одновременно с отцом? – Она на несколько мгновений умолкает и добавляет уже чуть тише: – Я хочу сказать, они что, были втроем?
– Я понял, что ты имела в виду, – говорит Леннон.
– Просто я слышала, как об этом говорили в школе, – с извиняющимся видом говорит Саммер.
Хотя не до такой степени извиняющимся, чтобы закрыть данный вопрос.
– Я и сам это слышал, – говорит Леннон.
– Ну и? – подгоняет его Саммер.
– Мои родители делали много чего, – туманно изъясняется Леннон.
Интрига в салоне автомобиля накалилась до предела. Скандал! Все ахают от удивления! Дело в том, что Санни и Мак – одна из самых любящих и преданных пар, какие я когда-либо знала. И что они когда-то там делали или, наоборот, не делали, никого не касается. Я уже открываю рот, чтобы это сказать, но тут в голову приходит мысль – а какого черта мне защищать Леннона, если он сам даже пальцем не желает пошевелить, чтобы себя защитить? Я знаю, раньше ему досаждали все эти слухи, распространяемые в школе за его спиной. Окружающие обожают обсуждать жизнь его семьи. Даже мой отец и тот обвинил Санни и Мак, назвав варварскими дикарками.
Возможно, Леннону до этого больше нет дела. А может, он просто смирился.
– Рок-н-ролл на все сто процентов, – говорит Бретт. – Керуаку[3 - Джек Керуак (1922–1969) – американский писатель и поэт, важнейший представитель литературы бит-поколения.] такое точно понравилось бы. А вы знаете, что он и его лучший друг Нил Кэссиди вместе спали с Кэролайн Кэссиди, женой Нила? Круто, правда? Могу на что угодно спорить, что ты знаешь уйму умопомрачительных историй, раз уж вырос в доме, где уважают панк-рок.
– Еще каких умопомрачительных, – вяло отзывается Леннон.
Бретт всплескивает руками и говорит, обращаясь ко всем:
– В жилах этого братана, который сейчас сидит перед нами, течет легендарная кровь. В восьмидесятых и девяностых панки из Сан-Франциско были душой поэтов-битников.
Ну-ну. Теперь я могу связать факты в единое целое. Бретт считает, что у Леннона отличная родословная. Вот почему он решил, что тот – потрясающий чувак.
Ну да, Леннон и в самом деле выглядит потрясающе. Так же потрясающе, как унылый труп.
– Отлично, теперь все в сборе и друг с другом познакомились, – говорит Рейган. – Может, тогда поедем?
– На этой неделе мы устроим самое что ни на есть сумасшедшее веселье, – восклицает Бретт и обнимает Леннона за плечи, чтобы сделать сэлфи; когда он показывает экрану язык, выражение лица друга остается бесстрастным. – Правильно я говорю?
Леннон откидывается на сиденье и лишь повторяет свои предыдущие слова:
– Как скажешь.
– Правильно я говорю, Рейган? – обращается Бретт к передним рядам.
– Так давайте веселиться, – утвердительно говорит она, трогая машину с места. – Эй, Сьерра, вот и мы.
Катя по Мишн-стрит, она ставит нас в известность, что до гламурного лагеря ехать больше четырех часов. В первые несколько минут все стараются говорить одновременно, поэтому в салоне воцаряется хаос и стоит крик. Рейган рассказывает Кендрику о прелестях лагеря, в то время как Саммер добавляет свой собственный комментарий о гламурной турбазе в Колорадо, куда родители возили ее на день рождения. Бретт пытается поделиться с Рейган сведениями об окрестных местах, упомянутых в романе Джека Керуака «В дороге». И что самое удивительное, Рейган, похоже, проявляет к его словам интерес. Для меня это что-то новое, потому что обычно, когда Бретт напыщенно распространяется в школе о поэтах-битниках, ей на него наплевать. Он постоянно убеждает всех въезжать в Сан-Франциско через мост Золотые Ворота, чтобы устроить после обеда экскурсию в дружелюбный к битникам книжный магазин «Сити лайте букстор», называя его исторической достопримечательностью. А Рейган без конца жалуется, что поэзия – это скука.
Что касается Леннона, то он в это время сохраняет спокойствие.
Возможно, его будет нетрудно игнорировать.
Я оглядываю салон, и тут меня не на шутку поражает тот факт, что если не считать Леннона, то я еду в недельный поход с самыми популярными в нашей школе личностями. Мама была права. Мне действительно это нужно, чтобы не чувствовать себя таким аутсайдером. Я собираюсь весело провести время. Все будет хорошо.
И нежелательное присутствие Леннона ничего не испортит.
И я точно не чешу руку. Если что-то и в состоянии усугубить мою крапивницу, так это Леннон. Поэтому я ему этого просто не позволю. Дыши глубже. Я в порядке. Я в самом что ни на есть полном порядке.
Когда Ист-Бей остается позади, разговор становится столь же монотонен, как и вид на долину. Я наблюдаю в окно ровные поля, плодовые деревья, бездонное синее небо и время от времени небольшие городки. Продолжительные участки автострад размечены стоянками для грузовиков и придорожными фруктовыми палатками, поэтому народ, чтобы отвлечься, достает телефоны. Примерно на полпути Кендрик показывает нам Баллион’з Блафф, крохотный исторический городок золотоискателей у самой дороги.
– У них здесь огромный винзавод, – говорит он, – меня как-то привозили сюда родители. В центре сохранилась атмосфера времен «золотой лихорадки». Я имею в виду салун «Старый Запад» и универмаг. А еще здесь есть музей «золотой лихорадки» и разные производства. Халтурно, зато весело.
Поскольку Саммер без конца ноет, что ей надо в туалет после огромного количества выпитой газировки, Рейган решает съехать с автострады. Проехав захудалую газовую заправку, мы без особого труда обнаруживаем перед собой центр города. Кендрик был прав: обстановка здесь, как на съемочной площадке старого вестерна. Присутствует даже знак, хвастающийся, что в 1980-х годах здесь действительно снимали кино.
Музей «золотой лихорадки» на вид здорово потрепан, за вход в него взимают плату. Мы приходим к совместному решению воздержаться от похода туда, вместо этого направляемся в универмаг Баллиона и паркуемся в ряду туристских трейлеров перед деревянной коновязью – увы, без лошадей – и лоханью для воды, в которой растут кактусы.
Внутри просторного магазина толкаются туристы, он сверху донизу забит выставленными на продажу товарами. Чего здесь только нет – от старомодных леденцов и коричневых бутылок с напитком на основе экстракта сарсапарели до украшений из самородного золота и тележки золотоискателей, наполненной полированными камнями. К тому же в магазине стоит запах сливочной помадки из арахисового масла, и меня тут же охватывает чувство голода. Арахисовое масло – моя слабость.
В отделе сладостей к кассе выстроилась очередь, поэтому, пока Саммер с Рейган отправились на поиски туалета, а мальчишек, как магнитом, потянуло к витрине с киркомотыгами – дополненной картонной фигурой старателя из старых добрых времен, – я слоняюсь по проходам до тех пор, пока не выхожу в отдел товаров для активного отдыха. Мое внимание привлекает плакат с рекламой «медвежьих сейфов». А может, не он, а огромное чучело медведя, который стоит на задних лапах, подняв передние. Табличка у него на шее гласит: «МЕДВЕДЬ КИНГСЛИ».
– Какой здоровенный, – шепчу я, видя, что в некоторых местах на нем полопался запылившийся мех.
Кроме того, от него исходит вонь. Но если честно, я бы на сто процентов предпочла все пестрые запахи этого магазина атмосфере нашего внедорожника, провонявшего лосьоном после бритья Бретта, от которого у меня начинает болеть голова.
– Ты же тоже себе такой купила, да? – произносит рядом чей-то глубокий голос.
Рядом со мной, призраком из мрака, возникает Леннон.
– Боже праведный, разве можно так подкрадываться к другим? – едва слышно выражаю я свое недовольство. – О чем это ты?
Он показывает на контейнеры, уютно выстроившиеся у стены. От его одежды исходит приятный аромат.
– О медвежьих сейфах.
– Ловить этих животных я не намерена и уж тем более в эти штуковины их сажать.
– Это же для хранения продуктов, глупое ты человекоподобное создание.
Я искоса бросаю на него взгляд. Он держит в руке квадратный леденец, завернутый в вощеную бумагу. А когда откусывает от него кусочек, я понимаю, чем это так здорово пахнет. Сливочная помадка с арахисовым маслом.
– Как вкусно, – мычит он, зная, что оно для меня как наркотик.
Или, по крайней мере, знал раньше. Может, теперь забыл и даже не понимает, что сейчас, когда я смотрю, как он ее ест, это не что иное, как демонстрация гастрономического чувственного наслаждения в чистом виде.
Тихий стон его экстаза мне приходится напрочь игнорировать.
– Я так и не поняла, что ты имеешь в виду. Стараясь не уронить помадку, он снимает с полки черную канистру в форме бочонка и откидывает приделанную к ней на шарнирах крышку:
– Медвежий сейф предназначен для хранения еды. Медведи в состоянии учуять продукты за несколько миль. Кроме шуток. Чтобы добраться до жратвы, они выламывают двери хибар и окна автомобилей. Поэтому все нужно хранить в этих малышках. Продовольствие. Туалетные принадлежности. Все, что обладает сильным запахом, как одеколон Бретта.
Я бросаю на него неодобрительный взгляд. Бретт пользуется лосьоном после бритья, а не одеколоном. Мне, по крайней мере, кажется так. Кому теперь нужен одеколон? Имеется в виду, кроме моего дедушки Джона, у которого в голове одни тараканы. Это папа моего отца, гомофоб и где-то даже расист, полагающий, что все должны «говорить по-английски». Вот дедушка Сэм не говорит по-английски, но одеколоном при этом не пользуется.
– Я уверена, что на гламурной турбазе знают, как не подпускать медведей к еде, – говорю я Леннону.
– Знают и именно поэтому запрещают в палатках любую еду, кроме той, что хранится в медвежьих сейфах, – отвечает он, отворачивая вощеную бумагу, чтобы откусить еще кусочек помадки.
Я беру в руки воображаемый айфон и делаю вид, что говорю:
