If you get me. Книга вторая. Если ты достанешься мне

И тут же помыслив о том, «что главным было, увидеть Люджейн и это свершилось…, вероятно, я здесь для осознания, что мои понятия о жизни среди мусульман, мои представления были близки к иллюзиям; с родни к ощущениям праздневства. Словно блуждение среди маскарада марокканских костюмов в звуках сирен и молитв, где реальные формы, выражение лиц скрываются в торжестве Рамодана, воспринимая каждого из этих лиц под маской, тем персонажем, под которой он и принарядился: Когда под образом каждой благочестивой мусульманской одежды, под уникальным узором джелляб, белого, кремового, чёрных цвета или пёстрых кафтанов, купленных в Старой Медине, скрывается какая – то тайна и вероятно, под каждым традиционным убором под феской, красным бурнусом или тарбушем, перевёрнутым в виде горшка?»

В короткое пребывание у Люджейн, она устала от ежедневного молчаливого прессинга, а порой и давления с демонстрацией не желания, находить компромисс: «В будущем, только короткое пребывание, поездка, туристический тур, как непродолжительный отрезок времени», испытывая нетерпимость к человеку по фамилии Фаршадо, говорящей сама за себя.

Все что случилось с ними за последние дни, кординально изменило мышление, не только Люджейн но, увы, настоящее, предстало перед Людмилой другим, не той лучезарной картинкой, что рисовалась перед поездкой в Марокко три недели назад.

Ощущалась усталость от ежедневной перетяжки «канатов»: «Ну вот, хотя бы вчера»; на прогулке в парке, она заметила, желание ребёнка подвигаться и на тренажерах, расположенных под тенью деревьев мимо которых они шли к площадке паркура. А на площадке паркура над головами, солнце палило нещадно, тем временем, когда Дези объезжал вокруг сидящих родителей, катаясь на самокате по кругу. По раскалённой площадки он, не переставая ездил то, назад то, вперёд прошло значительно больше, чем полчаса, покуда терпение Людмилы иссякло, она не могла больше наблюдать, как на жаре изнуряется внук, предложив дочери увести сына с площадки пар кура в тень. Однако дочь во главе с зятем не тронулись с места, оставаясь сидеть на жаре, неподвигаясь словно пни, продолжая наблюдать за ребёнком. Невозможно было смотреть и на Люджейн в седьмом поту под широкополой шляпой, одетой поверх платка, в рубашке до кистей рук и в брюках по щиколотки, обряженной букой под солнцем.

«Что происходит, наглядная демонстрация глупости вопреки разумному мнению, тупой игнорир, пусть даже во вред, ладно бы только себе?» Когда потоки пота струились по телу,так как день особенно душен, безветрен и не колыхалась листва на деревьев, словно всё замерло, в ожиданье вечерней прохлады и она наблюдала, как в каких – то от неё тридцати метрах все другие родители играют в густой тени деревьев на спортивных площадках. Изнемогая от жары, поначалу она отошла к кустам туй, вскоре по дорожке аллеи проследовав дальше, к прохладе крон эвкалиптов, что виднелись вблизи средиземноморских дубов по соседству с растущими соснами. Немного погодя, когда Людмила уже покинула палящее пекло пар кура и, какое – то время, отдыхая в тени эвкалипта на дубовой скамейке, чуть обдуваемая ветерком, вскоре заметила Энрико с Люджейн и Дези, которые шли по направлению к ней. Внук, не теряя времени, внук подбежал к тренажёрам, где находились разумные родители с детьми, которые занимались на тренажёрах в тени. Одни из родителей, проживающие в ближайшем отеле, как выяснилось в разговоре, приезжие из России.

К заходу солнца для приготовлений еды, времени едва лишь хватало, а ребёнку хотелось побегать вдоль парка и покрутиться на тренажёрах с другими детьми. Скрепя сердцем Люджейн согласилась на ненадолго задержаться у тренажёра, дав сыну позаниматься пару минут, между тем как, Людмила помогала мальчёнке, держаться на нём, подметила, как затравленно смотрит вдаль аллеи Люджейн, провожая взглядом супруга, спешащего к парковке машин.

Конфликты Людмилы с Энрико, меняли прошлые представления об укладе жизни в мусульманской стране, теперь по-другому предстала Люджейн, как женщина, впитавшая традиции и культуру Магриба вместе с приготовлением «харир», покупкой сладких традиционных печений, от ритуальных омовений рук и ног до молитв и соблюдений постов на рассвете и в предстоящем закате.

Прежде она не замечала столь явного патриархата, от того ли, что во время визита предшествующего этому приезду в Марокко, все её визиты проходили в кругу её свёкра Абдель Кадера, он отличался толерантностью, пониманием западного менталитета, и не только, в тот период правления предшествующего монарха, исповедующего светский ислам. Но и сейчас в аристократическом кругу Абдель Кадера, тоже, что касалось и его сына Мехди, она не ощущала столь явного подобного прессинга.

Многое ли изменилось во взглядах живущих людей и не важно, что кто – то из них демонстрировал явную приверженность вере? Но, как поспорить с тем, что прописано в любой религии и в законах ислама: жить по совести главнее, важнее, чем грешащим обивать пороги мечетей, церквей, отмаливать срамные поступки.

День за днём, она ощущало себя, сродни пойманным насекомым, которое пытается освободиться от манипуляций супруга Люджейн. По всей вероятности зять просчитался в отношении тёщи, полагая, что и она глупа и способна довериться ему, в такой же, степени, как Люджейн, будто бы, попавшая под его прозрачный купол, став наколотой на булавку букашкой.

Людмила подумала о происходящих конфликтах, припомнив, «что во время визита в Россию, на церемонию свадьбы к сестре, подобного между ними с Люджейн, не наблюдалось; как будто бы дочь, как насекомое окутана паутиной супружества, в котором в обескровленном состоянии слабеет и гаснет с каждым годом и днём и деградирует среди стен.

И тем не менее, отдавая себе отчёт, что у каждого своя жизнь, вмешательство, в это личное пространство по сути преступно и не позволительно никому, даже самым близким членам семейства, но говоря в контексте, причин побудивших к визиту в Марокко, ситуация и впрямь заходит в тупик, представляет опасность самой жизни Люджейн.

Так в чём же, причина разверзшейся пропасти в отношениях с дочерью; во взглядах ли, традиций, восточных и европейских культур? Не потому ли, столь ощутимо давление на дочь близких людей, взять, к примеру, сердобольную Латифу, сестрицу Набиля; не черезмерно ли, она проявляет заботу, влезая в отношения Энрико с Люджейн? Ну, о чём думает эта дочь хежжи, причастная к принятию пилюль, вместо того, чтобы Люджейн успокаивать нервы, молодой женщине, живущей с импотентом, лучше бы надоумила племянницу вовремя, в первом же году развестись.

Нельзя и не согласиться, – размышляла Людмила с наблюдением СМИ; марокканские женщины, несмотря на свою приверженность вере, в большинстве приземлённые. Не интересуются художественной классикой, не читают литературы, кроме того, что касается непосредственно специальности, сфер работы, банковской, языковой, уделяют внимание мелочам, что сопутствуют быту.

Но, как объяснить; научить жизни Люджейн – как привить любовь к классике к литературе, к произведениям: Бальзака, Пикуля, Алексея Толстого, Эриха Мария Ремарка, всей той литературы, способствующей пониманию жизни, не говоря и о том, что знание прозревает, открывает возможности в перспективе. А по сути, вся жизнь – это огромное информационное поле.

Но, вправе ли, быть придирчивой к дочери, в детстве не испытавшей материнской заботы?»

Как – то, Людмила попыталась выразить свои эмоции, сравнивая собственное состояние с ощущением одного из главных геров детективного персонажа – Агаты Кристи, в период его путешествий по странам.

Однако в разговорах с дочерью она ощутила пробел…, как провести аналогию, сравнивая ощущения европейца во время пребывания в восточных странах, с отличительным менталитетом, культурой, если собеседник не представляет, о чём это с ним говорят?

«Тогда, как объяснить дочери, все свои эти нахлынувшие эмоции, понятные любителям детективных романов английской писательницы, как описать ощущение про ощущения персонажей Агаты?»

Пришлось оставить, попытки предать дочери свои ощущения, осознав тщетность донести до неё свои чувства, иногда осязая: «как проникает неопределимая пустота, пробел, что мгновено не способна заполнить. Аналогично телефонному проводу, протянутому из одной точки в другую, но в середине, линии шнур оборван, следовательно, пробел необходимо дополнить, чтобы не играть в испорченный телефон; но если в мыслях нет информации?

И теперь, когда жизнь дочери вновь вошла в своё русло, возобновив движение притоков, наполняющих реку жизни…, благодаря, свершённому противостоянию, из жизни дочери исчезали призраки страха в ночных тенях; душившие из тёмных углов заточения, воображение Люджейн, освобождалось от паутины комфорта в допинге глюценагенных пилюль.

С каждым прожитым днём желание матери вернуться обратно на родину, укреплялось, словно материнская миссия подходила к концу…

Лайнер взвился в высоты, внизу уменьшаясь в размерах, будто бы, превращаясь в рисунок на карте, территория Касабланки, разделяясь на небольшие квадраты, следом отдаляясь от моря, уменьшаясь в масштабе. Пристегнувшись ремнями в кресле салона, в ряду за пассажирами первого класса, Людмила наблюдала за взлётом в окно. Немного погодя, она задремала, прошло приблизительно часа два, когда Людмилу разбудил голос стюарда, предлогавший напитки. Затем Боинг пошёл на снижение, тем временем, стоящий рядом стюард обратился к Людмиле, держа на уровне глаз схему аэропорта, Шарль де Голль. Говоря на английском, тем временем, демонстрируя по схеме: Путь между терминалами аэропорта, акцентируя внимание на том, что по времени пересадка с рейса на рейс, в переходе между терминалами аэропорта Шарль де Голль, содержит минимальный запас.

«Вот тут где распахнуты двери, дороги открыты, ощутима привольность, внутри лабиринтов сознания тут то, ловушка, умственный взор не ведает курс направления. Как будто вселенная в матрице, смотря на мир моими глазами, синхронно желает меня утянуть, но только куда?» Передвигаясь по длинному лабиринту коридоров аэропорта между регистрационными стойками, на бегу переспрашивая и сверяя, направление у сотрудников аэропорта Шарль де Голля. Завидев переди с двух сторон в разные направления стеклянные двери, – «сюда», – ответили ей, – за ними показались курсирующие между терминалами поезда, считанные секунды напротив остановился вагон, левая дверь открыта: «Траверсируя вниз вливаясь в людской поток, становясь частью звена, ощущая себя частицей в механизме пассажиропотока, снующего в заданном направлении».

Ужасная нервотрепка в аэропорту Шарль де Голль. Между рейсами, регистрациями на посадку из Парижа в Москву всего около сорока пяти минут, учитывая переезды вагонов до терминала, «как ни весело, но и не грустно…, это сдают нервы», когда на руках билет, заказанный супругом Люджейн, через агента посредника туристической фирмы, где сегодняшний день выпал на выходной. Только бы, быстрее, быстрее стучало под стук каблуков в голове одно и то же, неужели успела?» – взвинченнось, нервозность, волнения, с учётом теории относительности; у вселенной заготовлен ответ: регистрация самолёта запаздывает…, на тридцать минут, «сумашествие в суматошный день, чудеса свершились, успела! «

– Люджейн, я в зале вылета у терминала, – сообщила она в разговоре Люджейн, иду дальше, это немыслимо, успела на рейс.

– Передай, супругу привет, поблагодари за его за беспокойства, впрочем, которые он себе и создал, ведь мог бы взять билет вылетом из аэропорта в Сале, – тут она невесело улыбнувшись, с тревогой засуетились мысли: «Да он меня проводил к стойке регистрации и до зала вылета. «Странно, что он не хотел заходить в зал аэропорта но, не сумел отказаться от просьбы составить мне компанию до времени пока закончится регистрация пассажиров на рейс. Слыханное ли дело, перед посадкой на рейс таможенники тщательно, не на шутку проверяли ручную кладь и валюту в евро; пересчитывая всё то, не значительное, что содержалось у меня в портмане. Да и женщина, пассажирка в задушевной беседе в аэропорту Касабланки до вылета, выказала немалое своё удивление столь дотошному досмотру вещей ручной клади».

Снова взлёт и лайнер взвил в высоту, приближаясь к невидимой глазу воздушной черте, разделяющей страны, аэропорт «Шаль де Голль» и «Шереметьево».

«Неплохо, что вы сегодня в гостях, что вы всей семьёй в доме Набиля, – ответила она на смс дочери по прилёту в Москву, закончив сообщение: с любовью к тебе, – попрощавшись с Люджейн, приписала: поцелуй за меня Дези, скажи, что почти соскучилась по нему, супругу передавай привет, при этом подумав: «Но, что-то в его поведение в аэропорту, как – то не вписывалось в обыденный сюжет…». В беседе с дочерью не стала заострять внимание на той тревоге, всё ещё давлеющей на неё, с того времени до вылета. Но вопросы, вопросы, где – то внутри продолжали терзать: «Что за мысли опять, неужели так неоходимо возвращаться к ним, когда всё позади, зачем они, отчего на уме они… Людмила старалась отогнать подозрения, но они тревожили, беспокоили, – судя по всему, «с ним нужно ухо держать востро». Вновь перед мысленным взором, представляется картина подозрительно рыскающих по сумкам таможенников и вспоминается желание Энрико, скорее расстаться с ней при входе в аэропорт: Он якобы торопится к своей подруге Латифе или кто она там ему, в браке с супругом на 20 лет старше…, но пусть она сама разбирается в своих связях, не до Латифы. Снова перейдя к мыслям о супруге Люджейн: По ходу, он имел опасения но, тем не менее, он зашёл, теоритически можно и предположить, что это и есть причина не шуточного досмотра».

И опять сообщение, Люджейн: Хорошо. Дези говорит вам, что вы забыли свою подушку

Людмила: Он, что – то опять сочиняет. Так передай ему, что бабушка специально оставила, чтобы вернуться к нему и рядом с ним похрапеть.

Люджейн: Вы проведете ночь в Москве, как запланировано?

Людмила: По прибытию в «Шереметьево», в московском аэропорту в двадцать три десять сажусь в самолет компании – «Аэрофлот», Джейн мне купила билет, а через два с половиной часа полёта, я прибуду в сочинский аэропорт.

Дочь пожелала ей хорошей дороги, немного погодя объявили о регистрации на рейс южного направления, с той минуты, как Людмила вернулась на Родину, начиная с прохождения таможни, все лихорадочные волнения исчезали вместе с суетливостью дня.

Прилетев в аэропорт города Сочи, она спустилась в нижнюю часть здания аэропорта, в процессе движения ленты, вновь прибывшие пассажиры, разбирали свои багажи, – «а тут и пришла смс от дочери, «по всей вероятности Люджейн испытывает беспокойство, не смотря на столь поздний час, не может уснуть».

[03:08, 20.5.2019] Люджейн: Bien arrivée à Sochi?

[03:28, 20.5.2019]Людмила: Спасибо, не волнуйся моя дорогая. Продолжаю движение от железнодорожного вокзала на электричке в сторону Лазаревского, рассчитываю в районе семи добраться до дому, – поясняя, но продолжая пребывать в состоянии какой – то прострации.

[03:29, 20.5.2019]Людмила: Да, – отвечала она, находясь в вагоне скоростной электрички, – долетела прекрасно в новейшем Боинге – компании – аэрофлот, к моему удивлению, в нём были свободные места. Спокойной ночи моя куколка, целую тебя, – пожелала она Люджейн, понимая, что дочери пора отдохнуть и успокоиться после недавних волнений, – обними за меня и Дези.

[03:32, 20.5.2019] Люджейн: слава богу, что ваши полеты выполнены хорошо. Спокойной ночи, целую.

[03:33, 20.5.2019]Людмила: – Bisous Et toi.

К вечеру, у себя дома, Людмила услышала в телефоне тихий сигнал: Вновь сообщения от Люджейн. Чувствуя, «что окончательно, выспалась после дороги но, ощущалось разбитость, «не удивительно, если транзитный перелёт между странами проходит за 12 часов, но нельзя забывать о времени до аэропорта и эту бессонную ночь, учитывая половину дня прошедшую в поездке от Москвы к дому».

[17:22, 20.5.2019] Люджейн: Tu t'es bien reposée?

Ты в порядке? – интересовалась Люджейн. «Конечно, нужно отдать должное волнению старшей дочери но, реальную заботу проявляла младшая Джейн, которая не на словах беспокоилась, Джейн, приобрела билет для матери на самолёт по маршруту из аэропорта Москва до конечного пункта Адлер, отправив его на электронную почту». Затем мысли Людмилы вернулись к неудачному предприятию – её попытке вылететь в Париж из Москвы в Марте и к тому, что у неё как оказалось, якобы имелся билет в обратную сторону из аэропорта Москвы в Адлер, почему она узнаёт об этом только в Марокко? Однако не кто иной, а Джейн, тогда в марте переводила ей сумму достаточную, чтобы Людмила могла вернуться, купив обратный билет».

[19:42, 20.5.2019]Людмила: Спасибо мои родные. У меня все хорошо, – сообщала Людмила, – да, понемногу, прихожу я в себя.

Людмила: Demain je serai au travail. Je vous embrasse tous. Maman

Закончив эту строку, упомянув последним Энрико, припомнив разговор на пути к аэропорту в Мухаммеда пятого в Касабланке: «Почему-то вначале беседы, создалось впечатление, что он «тише воды», словно предпринимает попытки загладить вину, вероятно, прекрасно понимая, какому риску он её подвергает в этом транзитном перелёте через Париж. Но, сейчас кроме малой дистанции во времени пересадки в аэропорту Шарль де Голль примешивалось и его поведение, его желание поскорее ускользнуть из аэропорта, вспоминался ночной разговор. «Странно, что только по дороге к аэропорту Энрико заявил ей, что никогда не препятствовал Люджейн в ношении любой европейской одежды, заключив свою речь тем, что Люджейн является инициатором в ношении головного убора в виде платка и тем более, не понимает, чем вызван аскетизм Люджейн, говоря об одежде». Помнилось, как беседа с зятем, перетекла к разговору о фактическом здоровье Люджейн и периоду её состояния перед свадьбой:

«Энрико, поймите, что в мой предшествующий приезд, когда Люджейн исполнилось девятнадцать во время визита к психиатру, он отменил ей приём таблеток, вынес вердикт: «Люджейн абсолютно здорова». Которые, судя по Вашим словам, она возобновила приём таблеток спустя год после замужества».

[20:23, 20.5.2019] И снова сообщение от Люджейн: Сегодня я уехала с Энрико, чтобы увидеть папу и маму хежжу в доме дяди Мехди, со своей стороны и они всех вас поздравляют.

Люджейн: Bon retour au travail, je t'embrasse.

Люджейн: Merci pour ces photos, prends soin de toi. Bisous

Люджейн продолжала делиться с матерью новостями: – По случаю Дня матери Дези делал подарки, у нас День Матери в это воскресенье но, в школе они провели это торжество сегодня.

«Торжество матери – этот праздник, но ощущения были иные, это так, если сравнивать с тем, когда воин после сражений, возвратившись, домой, ощущает, как наступает душевный покой, после пережитых волнений и с осознанием победы над страхами и волнениями, над тёмными скелетами сомнений. А главное свершение – это победа над состоянием грусти и одиночества, идущей изнутри Люджейн». Людмила смотрела фотографию открытки, сделанной Дези к этому дню, где в центре композиции лепестков ромашки была та, самая фотография снятые Людмилой, с которой глядя на неё улыбаются лица Дези с Люджейн. И даже сейчас, когда на разных частях света их разделяют расстояние и океаны, сердца не разделены. Как разделить младенца от матери, её утробную плоть и, несомненно, эти кровные чувства самые сильные и по природе они, не подвластные логике.

Вторая часть её крови и плоти и вторая дочь здесь в России, вторая часть её – Джейн сейчас нуждалась в материнской поддержке. Людмила понимала, что Джейн, с одной стороны самостоятельная, живущая от Людмилы отдельно, как «ёжик выпускала иголки», в попытке закрыть незащищенность своей натуры, не просто тянется к ней, нуждаясь моральной поддержке.

В тоже время, в своём сообщении, Люджейн, поделилась её переменами: Сегодня у меня было собеседование, я в ожидании; смотрю, перезвонят ли мне в течение недели?

Но, в конце сообщения она не смогла удержаться, чтобы не расспросить о сестре.

Люджейн: Я желаю вам удачи в вашей работе, да, я понимаю, что вы заняты.

«Естественно, – подумала Людмила, – по возвращения в Россию я целыми днями занимаюсь на работе; с той поры у меня было всего 3 дня выходных. Кручусь; днями с воспитанником, а дома нахожусь в одной из трёх комнат, две другие предоставила квартирантам, нужно вернуть деньги Джейн, которая поступила на экономическое отделение в институте, с предстоящей семестровой оплатой. Джейн стремиться выбрать свой путь, она на пороге развода с супругом, работает в отеле международного уровня администратором, продолжает изучать английский язык, занимаясь в онлайн. Иногда, когда Джейн приезжает на выходные, я стараюсь по возможности как-то возместить дочери её затраты за недавний период – покупку авиабилетов. В то время, как Энрико не то, чтобы возместил мои затраты но, говоря про затраты он даже экономил на мне, по сути на моих нервах и моральном здоровье, что важнее затрат но, есть ли смысл попусту «колебать воздух», возможно, в испанских традициях понятие – обещать, вполне голословное».

Людмила: У тебя сейчас прекрасное время и ты можешь получать удовольствие; радуясь солнцу и лету, плавать в Атлантических водах и совершать прогулки по родственникам или в свободное время читать. Понятно, да твой муж недостаточно зарабатывает и тебе нужно на себе экономить но, можно отдыхать без особых затрат, говоря о прогулках на лоно природы. И если бы он не находился постоянно днями с тобой, сидя дома то, отношения не были бы столь токсичными, полагаю по этой причине, чтобы снять раздражение ты и принимаешь таблетки. Поверь, каждому нужно немного пространства, на мой взгляд, поэтому, когда у меня выходной, я зачастую провожу его в одиночестве или на диком пляже, помнишь, куда мы ходили, вот там на мысу. С твоей сестрой мы поступаем подобно, стараясь давать друг другу немного свободы…

Вернувшись к тому с чего начала, подумала про супруга Люджейн…, «вероятно в его поведении отразилась принадлежность к испанским корням и к тому, что бросилось ей с первого взгляда: Его способности уделять делам часы, которым достаточно и пяти минут, взять хотя бы то, что касалось возврата сумм по билету или вспомнить о том, как постоянно приходилось всем ждать, когда он одевался для улицы. Такое ощущение, что он всегда в распаренном состоянии, прикрывая банальную лень и нежелание зарабатывать деньги, суетой домашних дел, зарабатыванием авторитета в мусульманских кругах, в постоянно молясь и теряя все временные рамки, и растягивая их, теряя попусту массу своего времени и не только. И что же он ждёт от жизни, поторного срока?»

Люджейн: «Вы пишите, что Ваша мама на даче, передавайте приветствия моей бабушке. Знаете, сейчас здесь температура воздуха очень комфортная для меня – Двадцать пять градусов, – не сдержась, спросила, – Джейн развелась?»

Людмила: «Нет, изменений нет, на развод пока не подавала».

«У кого, что болит, тот о том и говорит» – как верна русская поговорка, и Джейн как никогда была близка к истине: Утверждая, что Энрико заподозрил, что Люджейн на пороге того, чтобы бросить его и уехать с сыном в Россию, поэтому он пытался найти обходной путь, приглашая мать к ней в Марокко. Но гарантии нет, что он не был в курсе проблем тёщи, которые я меня ждали и, возникли при первой попытке выезда за рубеж на таможне? Но, никому не подвластно соревноваться с законами квантовой физики, магического притяжения, возникновения потока удачи – «ибо любовь правит миром, движением солнца и притяжением планет во всей этой бесконечной вселенной».

Через несколько дней Людмила получила от дочери ещё одно сообщение:

Люджейн: Привет мы только что закончили обед, у нас Дези и супругом всё норме, мы в Тетуане, в загородном доме моего отца Набиля. Вернёмся из поездки примерно дней через десять. В этом месяце я оптимистична, настроена так, что думаю подыскать работу.

Людмила: Люджейн, скорее всего, я не правильно тебя понимаю; недавно ты сообщала мне об Энрико, что он приступает к работе, а теперь вы вдруг, отдыхаете в Тетуане? Как это понимать, кто же теперь работает? Значит, все ваши расходы на время отдыха оплачивает не супруг, а отец?

Люджей: Не совсем так; недавно Энрико выиграл сумму в 500 евро, мне не желательно распространяться об этом. Вот мы и отправились к морю на север Марокко, проводить отдых.

Людмила: В таком случае, очень рада за вас! «Вот он ответ, возможно, ключ к отгадке; когда прежде успешно работающий за рубежом Энрико, реэмигрировал? Что в том случае могло того развернуть в Марокко, что за надобность, если в Англии он имел неплохой доход? А теперь, на родине перебивается случайными заработками, так чем же, он занимается? – Теряясь в догадках и строя предположения, предполагая, что зять её, игрок. Казалось, найден ответ: нежеланию зятя, входить в аэропорт Касабланки, припомнилась ночная встреча по прилёту в Марокко в Рабате, перед аэропортом Сале. Восстановив в памяти: в то утро, внутри аэропорта Сале, Энрико не наблюдалось, её встречала Люджейн с внуком, он был тогда у парковки, скорее всего причина в нежелательности фэйс контроля».