Дэва вероятности

– Я всё видела, капитан, не говорите. Каюта изолирована. Вас нужно проверить. И продезинфицировать коридор. Есть ещё одна диагностическая камера.

– Нет! Даже не предлагай! Я пойду в свою каюту, очищай воздух и помещения. В медотсек не пойду. Проклятая планета! Нет, только к себе в каюту.

– Я приготовила вам набор сывороток, которые вам необходимо ввести в себя.

Капитан ничего не ответил, заперся у себя в каюте, достал контрабандное виски и отпил существенную часть бутылки прямо из горла. Вот моё обезболивающее, антидепрессант, сыворотка, антибиотик и всё остальное.

– Капитан, – раздался голос экзобиолога. – Вы у себя?

– Включить экран, да, Нгами, в каюте, а что?

– Нет, ничего, просто вы просили отчитаться. Что и делаю: муху поймал и убил, но она успела меня укусить в палец. Смотри, Майк, какая маленькая, а как уже вспух палец. Мне, наверное, надо в медотсек. Чон там не занят?

– Не нужно тебе туда. В коридоре дезинфекция.

– Почему?

– Вадим занёс заразу на корабль.

– Ничего серьёзного?

– Ничего, но нужно следовать инструкциям.

– Хорошо, тогда просто посижу тут. У меня и тут есть, чем уколоться. От аллергии уже сделал себе укол. Антибиотики не нужны – откуда тут бактерии, заточенные против человека…

Гвин развалился в своём удобном кресле, иногда глотая виски, совершенно не ощущая вкуса, и слушал Тсонгване, своего экзобилога, который говорил и говорил, не мог остановиться. Очень скоро ему стало не важно, слушает ли его кто-то, ещё через пару минут речь стала нечленораздельная, а ещё через три он умер.

…

Капитан задумчиво сидел в рубке на своём месте, курил свою неизменную трубку, что категорически запрещалось, смотрел на приборы, которые показывали, что до выхода в нормальное пространство осталось две месяца, и размышлял о том, что он расскажет комиссии на Земле.

Он не знал, что в это же самое время на канте толстой подошвы его правого башмака от скафандра развивалось неведомое существо похожее на земной плесневый грибок, готовящееся по прибытии на Землю убить всё человечество и, если удастся, всех животных.

Он не знал, что в это же самое время Гленда подменяла значения и цифры на приборах, подчиняясь заложенной в её базовый код программе безопасности, и корабль шёл не к родной Земле, а по траектории, у которой не было выхода в обычное пространство.

Корабль стремительно летел по складкам пространства, оставляя за собой лишь крошечные кровавые следы на белом снегу.

Остров предков

Шлюп нежно коснулся широкого, пологого пляжа. Скрипнув, белоснежный песок принял на себя всю тяжесть металлического судна. Лёгкий бриз моментально высушил мелкие капли на корпусе. Ничего не нарушило, казалось, вечного покоя небольшого острова в безбрежном океане.

Бесшумно открылся люк и из корабля выехал трап, снова тихонько скрипнул песок. И тут тишину разорвало.

Ещё не выйдя из шлюза над чем-то смеялся Майкл Рантшоу, смеялся заливисто, от души, никому не удавалось без улыбки смотреть на его искреннюю радость, открытое счастье молодости.

– Ну не может быть так! Честно, он так и сказал?

– Да, слово в слово. – Ответил ему Кирилл Свидрига, мужчина постарше, с лёгкой ранней сединой на висках. – Не стой столбом, давай быстрее, хочется наконец коснуться этого сказочного песка. Может быть выкупаемся?

– Никогда не был на таком пляже. Говорят, что на Мальдивах такой песок, но я там никогда не был.

– Сейчас туда и не попадёшь, их же скупили под ноль. На Карибах, говорят, есть такой же песочек, но кто ж тебя туда пустит.

– Да… удачный мы вытащили билет. – Отметил Борис Аддерли, последним вступая на песок. – Чур, я первым купаться.

– Не страшно? – Скептически поглядывая на мелкие барашки, спросил Майкл.

– А чего тут бояться? Я и не такие волны видал. Данные со спутника говорят, что тут нет крупных и опасных для человека существ. Не планета, а рай какой-то.

– Сначала разгрузим корабль, а потом купаться. – Проговорил Кирилл, разглядывая заросли острова.

С капитанским словом, пусть и не оформленным в приказ, никто не стал спорить. Лучше быстро сделать своё дело, а потом развлекаться.

…

Небольшой остров, почти забывший, что пару миллиардов лет назад он был вулканом, остался в одиночестве в спокойных водах океана, покрывавшего в настоящее время 95% поверхности планеты. Старой планеты, давно пережившей свой расцвет и, судя по всему, болезнь разумной жизни. Именно цивилизация привела к разрушению суши, изменению климата, а, возможно, и орбиты планеты. К сожалению, об этой цивилизацию, оставившей следы на множестве других планет, практически ничего не известно.

Огромный кусок галактики, на котором находили следы этой цивилизации, фрагментарность находок, создающая впечатление, что разумные существа не обитали на этих планетах, а лишь путешествовали, слегка касаясь планет и звездных систем, привели к тому, что загадочную расу назвали Странниками – словом не только странным, но и чуждым, непонятным, холодно-отстранённым. Планета, куда высадилась тройка археологов, давала надежду на раскрытие секретов Странников, так как по всем расчётам это была если не их родина, то одна из первых колонизированных планет, где они пробыли дольше, чем на большинстве других мест.

На планете после Странников осталось лишь несколько клочков суши, в основном горные пики без всяких следов жизни или цивилизации. Только на одном маленьком острове исследовательский спутник нашёл развалины, принадлежавшие какой-то разумной цивилизации. Троим друзьям удалось пробить разрешение первыми отправиться на загадочную планету и провести первичный осмотр местности и развалин. Скорее прогулка, чем серьёзная экспедиция, но снаряжения им дали по полной.

Майкл с Борисом работали спорно, необходимые установки без проблем запустились на краю тропического леса, всевозможные сканеры нырнули в воду, растворились в синеве неба, передатчик тихо урча выдавал в пространство плотно упакованные пакеты собранной информации. На зелёном травяном языке леса, стоящего сплошной стеной, поставили большую, в человеческий рост, палатку. Обойдя весь остров песчаным поясом, собрали дров на небольшой костёр, чтобы ощутить ночной туристический уют, как на далёкой родной Земле, как в далёкой молодости.

Капитан, Кирилл Свидрига, решил не торопить ребят и дать расслабиться на берегу, время не поджимало, можно всё сделать в своё удовольствие. Редко когда удавалось побыть на таком вот восхитительном пляже, где вспоминались ушедшие в прошлое времена, относительно свободные времена на родной планете.

…

Аддерли отошёл отлить подальше, так чтобы костра не было видно. Огромное звёздное небо, с одной стороны слегка обкушенное лесом, не давило, а наоборот – окрыляло. Чистая атмосфера, казалось, придвигала звёзды к острову, расширяла горизонты. Борис уже и не помнил, когда последний раз видел звёзды с планеты, через кристально чистую атмосферу. Звёзды, как и для любого человека проводившего полжизни в космосе, на всевозможных станциях и кораблях, были чем-то своим, родным, они не противопоставлялись твердому шару под ногами. Он не привык, или давно отвык, к этому противостоянию Земли и Неба, материального и духовно-призрачного. А ещё тишина, такая тишина, которой нет даже в скафандре, летящем в открытом космосе. Звенящая, чистая, как всё на этой планете, тишина. Сказочная, мифическая тишина.

Наверное, меня уже потеряли, подумал археолог-штурман, и повернул обратно, при свете звёзд отбрасывая ракушки с мелкого, плотно утрамбованного водой, песка. Вот и отблески костра появились, голоса товарищей, которые, впрочем, не нарушали тишину, а лишь оттеняли её, усиливали и облагораживали.

– Борис, вот ты скажи, почему мы считаем, что Странники были плохими, почему всегда ожидаем от них какой-нибудь пакости? Разве хоть раз мы получали эту самую гадость? – Майкл Рантшоу начал допрос, не дав Аддерли даже сесть.

– Кто считает?

– Да все! Вспомни все эти комиссии, заседания, протоколы по поводу каждой новой находки Странников – всегда ожидание какой-то хитрющей подлости, двойной игры, обмана. Но этого же ничего нет, ни разу не было.

– А знаешь, Майк, почему не было?

– Вот только не говори, что наша СБ так хорошо работает и предсказывает будущее, что нас защитила от всех таких случаев!

– Нет, конечно. СБ действительно хорошо работает, но не настолько. Дело в другом – у Странников пока ещё не было возможности нам устроить что-то подобное.

– Почему?

– Потому что мы находили только их мусор, то, что оставалось от их пикников. Мы ещё не встретились с тем, что они оставили специально для нас.

– А может быть они ничего такого и не оставляли? Ведь они даже не встречали человека, пропали раньше.

– Кто знает… Может быть ещё встретим и тогда нам мало не покажется.

– А у меня есть другая версия, почему там, наверху, предпочитают считать Странников потенциальными врагами. – Подал медлительный голос капитан.

– Почему, Кирилл?

– Потому, что нужно. – Усмехнулся Свидрига, – но расскажу об этом завтра. Когда доберёмся до развалин и установим сканеры.

– Так не честно, – взвыл Рантшоу. – Создал интригу и замолчал!

– Иначе бы это не было интригой. – Улыбнулся капитан. – Вот вам дополнительный стимул завтра быстро всё закончить. План на завтра: прорубиться через эту стену леса, дойти до развалин, расчистить, если будет необходимость, их для установки оборудования и обустроить лагерь. Ночуем там, и лишь послезавтра осматривает всё сами. Устраивает?

– Да! – Хором ответили Рантшоу и Аддерли.

…

День выдался напряжённым, утомительным, а лес – непролазным, в худших традициях тропических лесов, разве что кровососущих, кроволижущих и прочих ядовитых тварей не было. Компенсировали липкие лианы, которые приходилось отрывать не только от деревьев, веток и листьев, но и от самих себя, чертыхаясь, сгоряча и от злости, в прямом смысле рвать на себе одежду. Наконец, археологам удалось прорубить двухметровой ширины прямую просеку, чтобы провезти на ровере всё необходимое. В центре острова, около развалин, на удивление, лес сильно сдал, хотя все показатели окружающей среды и почвы оставались в норме, не отличными от внешней части леса и пляжа. Разбить лагерь и окружить развалины сетью датчиков и сканеров, которые напрямую связывались со спутниками, заняло всего пару часов, но к концу уже начало смеркаться. Недостатка в дровах не испытывали, костёр вознёсся до небес, щекотал пятки Зевсу, который решил слегка помочиться через небесное сито. Кажется, дым от сыроватых веток отбил у него такое желание, и дождь отошёл от острова на юг.

– Кирилл, всё, больше у тебя нет оснований тянуть кота за резину. Рассказывай, что ты там думаешь про Странников. Сейчас самое подходящее место и время для этого.

– Не спеши, успеем. Лучше налей мне ещё кофе и добавь, не далее, молока. Вот, так можно и начать. Рассказ будет издалека, устроит. – Слушатели молчаливо, в предвкушении, кивнули, держа кружки с кофе на коленях. – Прежде, чем говорить о Странниках, нужно сказать о людях.

Капитан говорил не торопясь, как бы взвешивая каждое слово перед тем, как отпустить его с губ, хотя было понятно, что речь эта давно заготовлена, вполне возможно, уже не один раз рассказана, проверена на слушателях и улучшена для большего эффекта.

– Человек, как вид, развивался в условиях сильной конкуренции. Нет, конкуренция, конечно, была всегда и у всех, но там это конкуренция между видами, а тут речь – между группами людей, внутри вида. Представьте себе, что есть несколько кораблей с командами, которые охотятся за алмазами в метеоритах и прочих летающих камнях. Алмазов мало, а добывающих команд много, не все успеют, не все смогут заработать. Нужно крутиться быстрее, быстрее соображать, куда лететь, какой булыжник бурить.

Примерно так же было и в доисторические времена, когда человека, такого, как мы его знаем сейчас, ещё не было, но жили наши предки – значительно глупее, с маленьким мозгом. Если бы мир не менялся, эти обезьяны, а это были именно что обезьяны, оставались бы такими же, и на Земле было бы на один вид горилл или шимпанзе больше. Однако климат менялся, прямо как сейчас, и появилась необходимость приспосабливаться к новым условиям. Так как уже тогда обезьяны образовывали общины, группы, важным условиям успешного выживания являлось общение, социальная жизнь. И, конечно же, обучение, запоминание того, что особи узнавали в этом общении. Таким образом, наиболее умные стали и наиболее приспособленными, одно поддерживало другое и мозг стал крайне активно развиваться. Появился современный человек.

Что привело к его появлению? Конечно, культура, конечно, рост мозга и его когнитивных способностей. Но не только. Ещё важную роль сыграло наличие врага – тех самых конкурирующих групп того же вида. Если бы не было конкуренции, мы бы не стали такими умными, у нас не появился бы такой тяжелый мозг, который позволил бы нам оторваться от Земли, от Солнца и улететь в немыслимую даль. Вот такую в какой мы сейчас.

Без деления на своих и чужих, без врага не было бы человека. Хищник – это не враг, это природная опасность, вроде иссушающего зноя, жгучего холода или цунами. Никто не враг, кроме себе подобных, кроме таких же как ты, но чужих. Именно необходимость обогнать врага сделала нас человеком.

Хотя… тут нужно сделать небольшое объяснение. Конечно, не "необходимость обогнать врага" нас сделала человеком. Просто те обезьяны, которые обогнали – те стали новым видом обезьян, Хомо сапиенсом, а прочие не стали и вымерли. Но проще говорить именно так, как я сказал в начале. Там кофе ещё осталось?

– Да. Печенье нужно?

– Спасибо, две штуки передай, пожалуйста. Так, на чём я остановился?

– На том, что человеку нужен враг. – Коротко подвёл итог Аддерли.

– Точно, именно так. В природе человека заложена необходимость иметь врага – для того, чтобы развиваться и для того, чтобы не деградировать. Последнее происходит ничуть не медленнее, чем развитие, зачастую даже стремительнее. И у человечества всегда были враги. Правильнее: внутри человечества у всех были свои враги.

У каждого племени, каждого народа были враги. Если их невозможно было найти или создать, то племя тихо и незаметно деградировало, вымирало. К счастью, оказалось, что мозг человека такой большой и так плохо работающий, что даже не обязательно иметь реальных соседей, чтобы создать из них врага. Ошибки мышления создали богов и титанов, дэвов и асуров – хороших и плохих мифических созданий, где первые помогают людям, а вторые мешают, те самые враги. Проще, конечно, когда есть живые, во плоти, враги, но если ты их всех уже победил, то сгодятся и такие, сотканные из воображения.

Однако, время шло и наука стала вытеснять мифических врагов. Она боролась с религиями, верованиями, даже домовых и леших не осталось. Хорошо, что при этом люди расплодились, и найти реальных врагов проблем не составляло. Государство шло на государство, достаточно найти приличный повод, а если устраивать Холодную войну, то и повода не нужно – люди поверят, что это враг, так как практически всем он нужен, чтобы спокойно жить, спокойно спать с супругом и спокойно любить родину.

Возможно руководители стран использовали это человеческое стремление себе на пользу, но нам сейчас это не интересно. Важно другое: у всех был враг и все спали спокойно.

Шли годы и десятилетия, мир снова менялся, прошла глобализация, мировое правительство перестало быть областью ведения конспирологов и оказалось, что всё человечество, включая самые дальние колонии, стало одной большой группой, где все свои, нет чужих. А кого держать за врага? Народ спит беспокойно, ворочается, страдает бессонницей, так как нет никаких новостей о великих победах над врагом. Говорят, враг – ненастоящий!

Великое достижение человечества, гуманитарных наук, гуманизма, этики, нравственности – чего там ещё называли, вы должны помнить из школы, там этим много пичкают. Весь этот прогресс, сначала естественнонаучный, а потом гуманитарный, обернулся тем, что человечество село в лужу, завело само себя в тупик. Откуда взять врага?

Пришлось делать шаг назад и вызывать к жизни мифическую сущностью, которая не сможет отказаться играть в войнушку, изображать врага человечества номер первый. Уже поняли, кто это?

– Странники?

– Правильно! Неуловимые, непонятные, скрытные создания. Разумные, возможно даже слишком разумные – отличное качество для врага, – но всё же не слишком другие, чтобы быть просто силой природы, которая нейтральна и не может быть врагом. Майк правильно отметил, что они ничего плохого нам не сделали, но, как парировал Борис, могут же, даже через пелену тысяч лет, через время, которого их тут уже нет.

Потому умным людях, тем, кто у нас наверху и потребовалось усилить демонстрацию Странников, возвести их на вековой престол врага. Замечательный способ, проверенный сотни раз, сплочения людей – опасный враг, хитроумно угрожающий самим основам существования.

– Вот загнул, правда, Боб? – Восторженно спросил Рантшоу у Аддерли.

– Дааа, это нужно обмозговать…

– Мозговать будете во сне, уже давно пора спать, завтра мы весь день будем лазать по этим чертовым развалинам. – Капитан делал вид, что ругается, но все видели, что он очень доволен собой и произведённым эффектом.

– Кирилл, давай ещё посидим, тут ещё кофе осталось и дрова есть. Устроим большой костёр?

– Ладно. – Довольно буркнул Свидрига.

И пламя снова разгорелось так, что звёзды стали подгорать, а мелкие искры взметающиеся из стреляющих стволов, казалось, пытаются подменить звёзды, но путались в высоких ветвях склонившихся деревьев и гасли.

…

Утро начиналось вяло, но перспектива оказаться первыми исследователями единственных развалин Странников вдохновляла и подстёгивала.

Проверив связь и снаряжение, археологи разошлись в разные части виртуального круга, очерченного вокруг зоны исследования. Решили, что одновременно пересекут эту воображаемую линию, чтобы ни у кого не было приоритета в первенстве, и начнут постепенно сходиться к центру.

К полудню, когда солнце стояло в зените, и вода во флягах превратилась в рот под тяжёлой от приборов одеждой, они встретились в центре, где высокая каменная ограда вокруг каменного же столба по пояс высотой напоминала Стоунхендж. Никто не был доволен собой – никто не нашёл ничего стоящего. Как будто тут был обычный человеческий хутор, Рантшоу даже обнаружил что-то похожее на птичник, какой он помнил из своего детства. Разочарованные они стояли, облокотившись на старые гладко вытесанные камни ограды и отдыхали.

– Майк, а что это там, ближе к центральному камню? – Вдруг спросил Аддерли.

– Где? А, понял, сейчас посмотрю.

Рантшоу сделал два-три шага, а затем неловко пошатнулся, кажется, он поскользнулся на скользкой и одновременно липкой лиане, которая тут, почему-то, разлеглась в траве. Взмахнул руками, он попытался удержать равновесие, но не смог. Падая молодой археолог схватился, рефлекторно, чтобы не упасть, за верхушку центрального камня.

…

– Командор! Странные данные с орбитальных спутников на 57б4-Дельта3!

– Это там, где развалины Странников?

– Так точно, там, где команда капитана Свидриги.

– Помню, они полетели на небольшой остров, где эти самые развалины. Что за данные?

– Острова больше нет…

– Как это?!

– Не понимаю, просто взял и исчез. Появилась вулканическая активность, в разных частях планеты, очень бурная активность! Почти по всей поверхности!

– Связь с командой?

– Отсутствует. Ни одного канала с локальными сканерами нет. Спутники не фиксируют наличие людей или техники в области, где был остров.

– Чертовщина какая-то…

Назад в детство

Ты намного моложе, чем моя мать.

Но это всё равно – мы все одно племя.

Я видел мир, я вернулся назад.

Я хочу стать кем был. Пришло это время.

Nautilus Pompilius "Ворота откуда я вышел"

Ваня открыл глаза и понял, что с миром что-то случилось. Если ты открываешь глаза поздним воскресным днём, в своей день рождения, и дети до сих не прыгают на кровати, поздравляя тебя с днём рождения, то с миром что-то не то.

Закрыв и снова открыв глаза, не двигаясь, он пытался понять, что же не так с миром. Знакомая кровать, привычная подушка, с детства любимые шторы, тот самый угол падения солнечного света на стену с плакатами… стоп! Плакаты? Стоп! С детства любимые шторы – вот оно! Это же шторы его детской комнаты, в родительской квартире! Что он тут делает?

Сбросив одеяло, Ваня сел и окончательно растерялся, застыл, разглядывая весёлые резиновые домашние тапочки, каких он не носил уже лет двадцать. Однако, дело было даже не в тапочках и забытом уже ковре, а в самим ногах, которые он спустил с кровати. Детские тоненькие ноги с ещё совсем светлыми, еле заметными, волосками.

Это сон? Кажется, нет, Ване никогда не снились такие реалистичные сны. Хотя, тут же он одёрнул самого себя, вывод индуктивный, никогда не снились, но всё случается впервые. Как там проверяют находишься ли ты во сне?

Ущипнуть себя получилось не больно, но ощущение реальности никуда не делось. Ваня осмотрел себя полностью, заглянул даже в пижамные штаны. Кажется, во сне нельзя себя так чётко рассмотреть, а тут всё на месте, почти такое как он помнил. Удивительно.

Мысли потекли быстрее и однонаправленнее. Нужно лечь в кровать и дождаться, когда придут будить, а тем временем думать. Он осторожно забрался обратно, поправил одеяло и закрыл глаза.

Похоже, я попал в детство, судя по всему, в собственное. Сколько мне лет? Черт его знает… может пятнадцать-шестнадцать. Уже не помню себя в том возрасте подробно. Есть ли какие-то приметы? На плакатах год? Жаль, я не вёл дневников и еженедельников, можно было бы подсмотреть.

Сорокалетний в теле подростка – прямо как в фантастическом фильме. Какие возможности! Так. А какие собственно у меня возможности? Что я могу сделать? Ни одного достижения науки и техники, даже из тех, с которыми я работал, воспроизвести не могу. Не янки при короле Артуре, совсем не янки. Ставки на футбольные матчи? Так я не помню, кто и когда у кого выигрывал. Какие там ещё варианты были? Хрен его знает.

Вот! Теперь я понял, почему таких персонажей называют попаданцами – попадают в … попу, безвыходную ситуацию, в которой ничего не могут сделать.

Тут дверь приоткрылась и в неё заглянула ещё совсем молодая и слегка незнакомая мама.

– Сынок, ты уже проснулся? Вставай завтракать. – Дверь закрылась.

После завтрака Ваня завалился на кровать с книгой, ему помнилось, что в то время это было самое типичное времяпрепровождение. Читать он, конечно, не стал, требовалось подумать, да и перечитывать любимых в детстве "Трёх мушкетёров" желания не было – он же не подросток, время простых в доску героев прошло. Хорошо было бы пойти погулять, побродить по знакомым улицам, но родители бы удивились необычному желанию, кажется, оно станет типичным только через три-четыре года. Иногда перелистывая для вида странички он думал, что кто-то или что-то удачно пошутил(о) забросив его из сорокалетнего юбилея практически в четырнадцатый день рождения. Все знания, память, навыки, всё осталось, зато тело молодое, сильное здоровое. Можно творить, создавать, менять историю.

Можно ли?

Во-первых, нужно перестать тратить деньги на всякую ерунду. Ваня помнил, что в детстве не умел правильно распоряжаться деньгами. Нужно их копить и умножать. Можно вспомнить, когда были кризисы, чтобы вовремя купить доллары. Он кое-что смог вспомнить о том, когда были скачки курса, но это мелочи, не то, что может изменить его жизнь.

Во-вторых, перестать тратить время на ерунду. Хотя, что есть ерунда. Может показаться, что прогулки по городу, даже без прослушивания музыки или подкастов, простая трата времени. Или валяние на диване – что может быть более бессмысленным? На деле же подобные занятия могут быть полны жизненно важными размышлениями, созданием планов или текстов. Важнее, чем сидение на работе или работа руками на даче. Компьютерные игры тоже часто считаются тратой времени, но, если правильно подбирать игры, то можно выучить язык, научиться логически и стратегически мыслить, узнать историю или экономику, развить социальные  навыки, даже заработать.  И всё это сделать с меньшими затратами и рисками, чем в обычной жизни.

Можно же всё сделать не так, как было. В школе он учился не очень хорошо, много троек – теперь это не проблема, особенно в области химии, биологии, литературы. К сорока годам Ваня, наконец-то, прочитал весь школьный курс по литературе, может блеснуть сравнениями с другими классическими произведениями. Но что изменят эти отметки? Ну закончит он с красным дипломом и что с того?

Туда же идти после школы учиться или он предпочёл бы другой ВУЗ или факультет? Кто его знает… там, вроде, было неплохо, там он уже всех знает. Учиться было интересно, скорее всего, не хуже, чем в других местах. Стоит ли пробовать? Если бы можно было бы попробовать ещё, в третий раз, если бы возвращение из сорокалетия гарантировано, то он бы попробовал ещё раз, потом ещё и ещё раз – жизнь сурка, а так… лучше пойти по проторенной дорожке, там он знает, что можно сделать лучше, чем в прошлый раз.