Развод. Всё не то, чем кажется

– Ты мне врёшь и ничего не говоришь. Да, я полезла… – Костя не даёт мне договорить, подлетев и вырвав из моих рук свой гаджет.

– Ты, блядь, ненормальная! Ненормальная! Кто тебе дал право трогать мои вещи?! – багровея, муж идёт на второй заход в обвинениях.

Нависает надо мной, играя желваками на скулах.

Я испугаться должна?

– А чем твой телефон отличается от твоих рубашек, например? Почему одни твои вещи я имею право трогать, стирать, гладить, а другие нет? – спокойно произношу, упрямо глядя в глаза супруга. – Что в этом такого? Тебе есть что скрывать?

Он знает что есть. Теперь и я об этом знаю.

– Не сравнивай хер с пальцем! – цедит, рвано дыша. – Я в твой телефон хоть раз залез?

– Бери, пожалуйста. – веду плечом. – Я не против, мне скрывать нечего.

– Мне это и в голову не приходило! Потому что я тебе доверяю! Доверяю, слышишь? Помнишь ещё, что это такое? Я бы так никогда не сделал! Это твоё личное пространство, личная зона, твои границы… – я впервые вижу его жалким. Нет, он прекрасно сложен, физически развит, выглядит сейчас мужественно и привлекательно. Но, чёрт возьми, как же картинка контрастирует со звуком. – Ты просто уже помешалась! Роешь, выискиваешь, не знаешь уже, за что меня нагнуть и в чём обвинить. Ты переходишь все границы в своей ревности!

Я морщусь. Всё, что он говорит, отзывается во мне тихим протестом и горьким разочарованием. На любой его выпад у меня есть аргумент, есть основания на любые его обвинения, но также и к нему есть ряд вопросов, которые вот так нельзя вылить скопом.

Почему-то в очередной раз я должна быть мудрее, умнее и сдержаннее, чтобы решить наши проблемы и разобраться в них.

– Присядь. Поговорим спокойно. Обо всём по порядку. – идя наперекор своим чувствам, произношу я. – Не нужно на меня орать. Я не глухая. И криком мы ничего не решим.

– Потрясающие выводы! Что же ты к ним приходишь тогда, когда на тебя орут? Такие разумные мысли твою голову не посещают, когда ты на меня орёшь и мозг мне выносишь!

– Да хватит уже! – срываюсь на крик сама. Нет никакого терпения это слушать. Я прекрасно понимаю, к чему всё идёт. Я плохая, нехорошая, посмела в его телефоне рыться. Сейчас вдобавок к трусам, сообщениям и звонкам Насти, добавится и его тупая обида на то, что я его телефон посмела взять. Мы так никогда и ничего не решим, если продолжим решать проблемы, накапливая ещё больше претензий и создавая новые проблемы. – Твоя бывшая одноклассница, с которой у тебя ничего не было и никогда быть не может, как ты говорил, залезла к нам в машину и оставила там свои трусы!

– Не переводи тему! – рычит он.

– Это ты её переводишь! Хочешь сбить акцент с себя и зациклился на мне и своём телефоне! Он разрывался вчера, когда я домой вернулась! А ты дрых, как сурок, и даже ухом не повёл! Преступление века, взять телефон мужа!

Я тоже кричать умею.

– Да, преступление! И ты должна с этим считаться!

– Ты себя слышишь вообще? Я тебе об Алёне, а ты опять про свой телефон! – мне кажется, я уже схожу с ума.

– Да на хер мне не нужна твоя Алёна и её трусы! Ты залезла в мой телефон, и это, блядь, важнее, чем ваши бабские загоны!

Я его сейчас стукну чем-нибудь!

– Костя, не выводи меня! – вибрации моего голоса могли бы заставить весь дом трястись. – Ты с самого начала знал, что это рук дело не моей, а твоей Алёнушки! Но мне почему-то не сказал ни слова! В этом проблема! Чёрт бы побрал Алёну, твой телефон, Настю… Да всех их пусть хоть солнечный удар хватит, плевать! Плевать! Проблема не в них, а в нас! В тебе! Ты мог сразу сказать, что не виноват и подозреваешь кого-то! Мы могли бы вместе со всем разобраться. Но ты решил свалить, набухаться, сесть пьяным за руль, наврать мне и спать завалиться, а я сама с этим разбирайся. Добирайся до правды. Это разве честно?

– Какой правды? – хмыкает он. – С самого начала было понятно, что это провокация и бред. Только для твоей фантазии это стало пищей. Ты могла просто мне поверить и ничего бы остального вообще не было бы! И в телефон ко мне лезть не пришлось бы.

Ты смотри на его, опять он заладил со своим телефоном!

– Меня уже задолбали твои намёки, Кость. Во всех этих ситуациях и обстоятельствах я не веду себя как истеричка, как ненормальная. Я пытаюсь разговаривать, пытаюсь решать наши проблемы, иду навстречу твоим обвинениям… Но между твоих слов будто слышится, что я психичка какая-то и на ровном месте выхожу из себя. Подозрительно схоже с аргументами Насти, знаешь? Вызывает ряд новых вопросов. Поверь, ты ещё психичек не видел.

– Я с ней живу. – жестоко бросает он.

– Ты не слышал меня? Из всего, что я сказала, ты только последнюю фразу услышал?

– Мы бы давно развелись, если бы я слушал всё, что ты говоришь. – он упрямо поджимает губы, а у меня ком к горлу подкатывает.

– Говори тогда ты, – глухо выдыхаю, борясь с бунтующей гордостью. – Расскажи, почему твои бывшие одноклассницы садятся в нашу машину, снимают в ней трусы и оставляют их, будто какой привет от любовницы жене. Расскажи, я послушаю. Внимательно послушаю. Расскажи, почему ты ей вчера названивал и написывал, если я не права, если ты не знал, чьи это трусы и как они попали в нашу машину. Расскажи, почему ты пьяным вчера за руль сел, почему врал и говорил мне, что ты трезвый. И не забудь рассказать, почему тебе вчера половину ночи Дорофеева слала сообщения, матеря тебя на чём свет стоит. Почему она тебе названивала, и что такого ты ей сделал, что самым цензурным в её обращениях есть «лживый ублюдок»? Расскажи, что за тайны скрываются за твоими попытками выставить меня истеричкой, психичкой и ревнивицей. Я всё больше убеждаюсь, что ты из тех, кто считает нападение – лучшей защитой, но мне очень интересно послушать, ради чего или кого ты каждый раз делаешь мне больно, издеваясь надо мной и унижая меня.

Глава 14

Перед мысленным взором проносятся годы. За считаные секунды я вспоминаю день нашего знакомства, колкие перепалки, нелепые ссоры и противостояния. Первый поцелуй, первое признание любви в моём подъезде. Первый мой приход на игру. Знакомство с его друзьями и хоккейной командой. Предложение после победы в очередной игре, рёв трибун и свист хоккеистов после моего счастливого «да». Знакомство семей. Неприязнь его мамы, которая видела женой своего сына совсем другую девушку. Богаче, статуснее… Отложенная свадьба, подписанный брачный контракт…

Господи, в какой период я так облажалась? Мы ведь всегда разговаривали. Всегда слышали друг друга. Почему сейчас говорим будто на разных языках? Что ни разговор, то скандал. Удержать одну тему в диалоге просто невозможно, на неё накладывается всё новое, новое и новое… Абсурд какой-то!

Мне кажется, что я начинаю видеть в глазах мужа признание и усталость. Ещё момент, доля секунды и он всё объяснит, всё расскажет.

«Ну же, Кость…» – с немой мольбой гляжу на него.

Короткий сигнал уведомления, будто разорвавший во дворе снаряд: разрывает тишину и всё меняет.

Не глядя, я спешно смахиваю уведомление на своём телефоне, возвращаю взор к мужу и уже интуитивно чувствую, что всё кончено. Между нами словно стена. От его дыхания и взгляда будто веет холодом.

– Мне нечего тебе рассказать, Надя. – он вздыхает, но я вижу, как напряжено его тело. – У Алёны идиотские шутки. Это было изначально понятно. Я бы не стал…

Накал хоть и спал, а больно всё равно. Почему он снова не о том?

– Кому понятно? Мне не было понятно. – в бездумном порыве обхватываю свои плечи. – А ты догадался или знал, но не сказал мне. Промолчал. Я ни в чём тебя не обвиняла, но ты своим уходом, обесцениванием всей этой ситуации всё только усугубил. Если было понятно, почему сразу не сказал, что это дело рук твоей бывшей одноклассницы? Почему не сказал об этом, когда уже вернулся? Почему ты решил, что после подобного можно просто сказать: «Я не виноват» и делать вид, что ничего не было? Ты ведь не идиот, Кость. Ты не такой. Да и я не такая. Что-то происходит. Я ведь чувствую. Должна быть причина.

– А с тобой был смысл говорить? – морщась, спрашивает, будто совсем меня не знает. – Ты уже меня обвинила. Мы что, в суде, что я должен был обтекать и оправдываться, доказывать тебе что-то?

Возможно, он и прав, мы не в суде и кто кому что должен – дело нас самих, нашей совести, но кому становилось легче от игнорирования проблем?

– Что ты заладил с этим «обвинила»? В чём я тебя обвинила? Согласись же, это странно! Ты нашёл трусы в нашей машине, но спрятал их. Будто тебе есть что скрывать.

– С чего ты решила, что мне есть что скрывать, Надя? – он чуть ли не стонет, развернувшись к кофемашине. – Тебе, наверное, просто так хочется. Хочется видеть меня во всём виноватым, лишь бы самой не меняться и не оказаться виноватой. Был шанс, что не будет очередного выноса мозга. Я им воспользовался. Всего-то. Не потому, что виноват в чём-то, а потому что не хотел опять выслушивать от тебя всё это дерьмо.

Допустим.

– Ладно. – обидно до жути, но я упрямо продолжаю истязать себя. – То есть, ты ни в чём не виноват и поступил вчера правильно? Ты вчера был прав, хочешь сказать?

– Абсолютно. Любой бы нормальный мужик на моём месте поступил бы точно так же. Вы, бабы, народ дурной и непредсказуемый… – под тихое жужжание кофемашины доносятся до меня его слова.

– Вот как? – кривая усмешка искривляет губы. – Предположим, я это приняла. Допустим, обид нет. В конце концов, другие люди обеспечили тебе, скажем так, алиби с этими трусами. Забудем даже то, что ты палец о палец не ударил, чтобы успокоить меня и самому что-то доказать, обсудить со мной честно всё это… Хо-ро-шо! Я дурочка, я поверила, я схавала. Проехали. Но что, мать твою, было вчера вечером? Ты явился пьяным и на серьёзных щах втирал мне, что трезв!

– Наверное, причина та же. – широкие плечи медленно поднимаются и опускаются. – Тебе уже ничего нельзя сказать, ты всё воспринимаешь в штыки и за всё подряд мне мозги выносишь.

– Поэтому ты решил, что врать – нормальный вариант?

– Ну, сейчас же я не вру?

– А сейчас, я стесняюсь спросить, у нас с тобой что: диалог или вынос мозга? Интересна твоя эта личная классификация наших диалогов.

– Хочешь, чтобы я честно ответил?

Да и отвечать не нужно. По лицу видно, что ему все эти разговоры до одного места. И в том же месте они у него тарахтели.

– И в чём тогда смысл? Маленький Костенька наврал, чтобы его не поругали, но признался. Его ругают. В чём был смысл вранья, если я всё равно, как ты говоришь, выношу тебе мозг, а?

– Была слабая надежда, что не станешь. Я всегда верю в лучшее. – с издевательской ухмылкой проговаривает Костя. – Ты у меня не спрашивала разрешения у Милы на то, чтобы выпить. Накидалась только так, несмотря на то, что мы договаривались, ты поведёшь машину. Посчитала себя взрослым и самостоятельным человеком, да? Это же совсем другое, по-твоему. Я у тебя должен спрашивать разрешения, чтобы пропустить пару стаканов с друзьями или партнёрами, а ты вольна сама принимать такие решения. Да с чего бы, родная моя? Ты, прежде чем мне что-то предъявлять, на себя посмотри для начала. Или это другое?

– Это другое. – легко соглашаюсь я.

Кухня взрывается громким хохотом мужа. Мне его смех бьёт по всем нервным окончаниям. Меня от него до дрожи пробирает. От злости даже зубы скрипят друг об друга.

– Прекрати ржать! – выкрикиваю, не справившись с эмоциями. – Ведёшь себя как ребёнок! Хватит, я сказала! В отличие от тебя, я не врала тебе, что не пила! Я не села за руль, а сразу обозначила, что нам нужен трезвый водитель или такси!

– Да какая разница? – всё ещё посмеиваясь, Костя делает глоток кофе и насмешливо глядит на меня. – Это ничего не меняет.

– Это меняет всё! Я тебе не вру! Я честна с тобой! Я не веду себя как идиотка, садясь в таком состоянии за руль и рискуя жизнями!

– Это моя жизнь! Я сам разберусь! Хватит орать! Ничего не случилось! Всё было под контролем. Ты устраиваешь трагедию на ровном месте!

– На ровном месте? – голос садится до ошарашенного шёпота. – Ты в своём уме вообще? Вместо того чтобы извиниться и признать, что был не прав, несёшь какой-то бред.

– Я взрослый человек, Надя! Я сам за себя несу ответственность. Почему я должен извиняться перед тобой за то, чего не случилось? Ты в себе вообще? – со злостью стукнув чашкой по столу, муж багровеет.

– Тебя послушать, так ты мне вообще ничего не должен и ничем передо мной не обязан. Только я что-то должна. Но мы семья, Костя! – отчаянно трясу головой, чувствуя, как стремительно влага заполняет глаза. – Мы муж и жена. И если с тобой опять что-то случится, буду должна я! Почему, чёрт возьми, я должна тебе объяснять и напоминать, что у тебя за плечами уже есть одна авария при таких же обстоятельствах?! Ты постоянно повторяешь, что ты взрослый, так будь им! Думай о том, что делаешь!

– Я со всем справился. Спасибо, что напомнила. Вот бы ещё с твоими загонами было столько же сил и терпения справляться!

М?

Он справился? Он? Он один?

Глава 15

Мне нечего сказать. Я саму себя начинаю бояться, откровенно говоря. Чудовищных усилий стоит проглотить тысячу слов и десяток упрёков, чтобы сохранить хотя бы налёт адекватности. Ничего здравого не приходит в голову.

Я на самом деле превращаюсь в истеричку. Похоже, первый рубеж уже был пройден и всё катится как по накатанной.

– У меня нет слов. Теперь я не хочу это продолжать. – всё, на что меня хватает.

Обида душит. Но хуже то, что душат слёзы! Никогда я не была плаксивой и чересчур эмоциональной, но последние дни меня, кажется, просто доконали.

Я выхожу из дома, сбегаю попросту, прихватив телефон и ключи от машины. В голове нет никаких планов и понимания своих действий.

Мне нужно было уйти. Мне нужно сбежать… Потому что иначе я скажу! Скажу то, после чего возврата к прошлому просто не будет! Самое мерзкое то, что мне хочется это сказать. Хочется выплюнуть в самодовольную морду мужа всё то, о чём он забыл, что предпочитает не вспоминать!

Я не узнаю себя.

Да, чёрт возьми, все привыкли, что травмированные, покалеченные и смертельно больные люди – особая каста. Нет ни чётких правил, ни границ, понимания, как выстраивать с такими общение и отношения. Да даже нет никаких правил поведения с ними! Казалось бы, поможешь парню с костылями, а он на тебя ушат помоев выльет, потому что ему твоя помощь не нужна была, потому что он воспринимает её через призму жалости и ущербности, а не как данность хорошего воспитания. Все разные. К любому нужен свой подход. Но как же достаётся их близким людям! И кто, кто об этом знает? Кто говорит, сколько раз на них срывают злость, обвиняют, оскорбляют, унижают и стыдят за здоровье и просто возможность ходить? А они это всё хавают, хавают, хавают… Потому что любят! Потому что дорожат и борются вместе! Потому что думают, что им лучше, что им легче.

Каждую разбитую тарелку хочется вспомнить. Как Костя по пять раз на дню менял свои решения в ужине. Это унеси, это принеси, это уже не надо. Подойди, уйди. Хочу минет, хочу выпить, не хочу жить, не хочу никого видеть…

Ад. Мой персональный ад, из которого, как я считала, мы выбрались вместе. Конечно, сама мысль о повторении чего-то подобного морально уничтожает меня.

Да, ему было тяжело, невозможно тяжело! Но едва ли мне было легче. Особенно учитывая тот факт, что моя горячо любимая свекровь не вывезла и месяца жизни с нами и свалила вместе с мужем за бугор. Костя был невыносим! Невозможен! Отвратителен! Его родная мать не смогла вытерпеть, уехала под девизом: «Это твой крест, девонька». Спасибо хоть свёкр все расходы взял на себя и даже квартиру купил, в которой мы до сих пор живём. Царство ему небесное… Жалко дядю Толю. Хороший был мужчина. Тихий, спокойный, рассудительный, совсем немногословный. Инсульта не пережил. На одном из строительных объектов сердце прихватило так, что даже до больницы не успели довезти. И что? Роза Львовна даже после смерти мужа не вернулась к сыну. На похороны Костиного отца, я мужа по грязи тащила чуть ли не на себе! Колёса увязали в кладбищенской грязи, эта коляска только мешала, ей-богу! Тогда казалось, что я реально на горбу бы с меньшими усилиями к могиле отца Костю доставила, чем всё это. И кто был виноват? Я! Конечно же, я! Потому что я должна была договориться и всё организовать. Нас у ворот должны были друганы Кости встретить. Я их должна была собрать, оказывается!