Судьбой приказано спастись

Когда песня закончилась, в зале на короткое время воцарилась полная тишина, после которой все присутствующие на этот момент в кафе встали со своих мест и искренними аплодисментами поблагодарили музыкантов, по достоинству оценив исполнение песни о маме. Но главной причиной такой единодушной оценки исполнения стало заунывное, полное тоски, печали и одиночества, медвежье рычание, исполненное Кузьмой в финале песни и приковавшее к нему взгляды музыкантов, которые застыли в оцепенении, боясь даже сдвинуться с места. Наконец, один из них подошёл к парню, слегка коснулся его плеча, выражая таким жестом своё восхищение, и выговорил на выдохе:

– Слушай, ну ты даёшь…

После небольшой паузы, всё ещё ошеломлённо глядя на Кузьму, он спросил с неподдельным интересом:

– Во-первых, скажи откуда ты здесь такой смелый взялся, что так нагло прихватизировал гитару и без спроса взялся за халтуру, хотя это у тебя на халтуру вовсе и не похоже… Где ты так классно научился струны дёргать? Мы не менее двух дней тратим на репетиции, а ты за каких-то пару секунд всё уловил и тут же погнал как ни в чём не бывало с нами играть. А во-вторых, кто ты… не медведь ли одетый в кожу человека? Если да, то он вряд ли смог бы так легко скользить по струнам своими огромными лапами. Я правильно говорю, Арсен? – обратился он к одному из парней, всё ещё застывших на своих местах и внимательно наблюдающих за пока односторонней беседой.

Арсен, не медля с ответом, подошёл ближе и темпераментно начал делиться впечатлениями:

– Знаешь, Вовка, я вначале опешил, когда он беспардонно бросился к гитаре. Ну, думаю, сейчас своими мозолистыми лапищами порвёт нам все струны… А когда он их коснулся, облегчённо вздохнул, удивляясь про себя, как мягко он это делает. Смотреть на это было одно наслаждение… Ну а его медвежий плач – это сверх всякого моего понимания… и испуг полный. Да, кстати, Вова, вы себе, я слышал, гитариста искали, а он возьми и сам к вам явился.

Пожав Кузьме руку, руководитель группы представился:

– Меня Вовка зовут. А это, знакомься, мой друг-армянин – Арсен Саркисян, с которым давно очень не виделись.

– Где-то около десяти лет… – уточнил Арсен, а Владимир затем добавил:

– Кстати, эту песню о матери он сочинил – наш дорогой друг Арсен. Это было ещё в студенческое время. А сейчас вот приехал ко мне в гости, и решили мы вспомнить таким образом старое. Тем более эта песня для нас обоих любимая. Как жаль, что в Армении такая страшная беда случилась… Чужого горя не бывает, особенно, когда теряешь тех, кто очень дорог тебе… Тётя Мария и дядя Андроник были очень гостеприимны и добры ко мне, когда я у них гостил.

Вспомнив печальные события, Владимир достал из сумки яблоки и со словами: – Да… Но прошлого не вернуть, а жизнь продолжается, – угостил ими Кузьму и Арсена. С хрустом откусив сразу почти пол-яблока, Вова энергично жевал мякоть фрукта и одновременно говорил:

– Наша группа называется «А....»

Поскольку слово «авеню» было затруднительно произнести чётко, прикусывая яблоко, то вышло только протяжное «…ню».

Услышав это смешно выговоренное «ню», Кузьма засмеялся и зарычал протяжно по-медвежьи «ню… ню…». Заметив опять на лицах многих испуг, Кузьма улыбнулся. В этот момент он вспомнил и ясно представил себе, как звук, похожий на человеческое «ню..», когда-то в тайге издавал его друг – медведь. Когда маленький Кузьма что-нибудь ел, а стоявший рядом медвежонок смотрел на него, то таким звуком «ню..» жалобно и протяжно просил Кузьму угостить его этим вкусным «ню». Эту дружескую сцену смеха прервал Арсен, заметив при этом с юмором:

– Слушай, Вова, а знаешь, как будет здорово, если ваш новый друг каждый раз в проигрыше дергая струны, вдруг по-медвежьи начнёт выражать свою душевную тоску. Целый концерт тогда на бис его будут просить это исполнить!

– Я – завсегда за… Если, конечно, он, наш друг, согласится… – подхватив идею, проговорил Владимир и, повернувшись к Кузьме, серьёзно предложил:

– Слушай, парень, приди завтра сюда вечером в это же время и обо всём основательно поговорим. А сейчас, извини, нам срочно нужно ехать – дела кое-какие есть. А завтра встретимся и, считай, что ты у нас уже в «штате» пропишешься и, думается, надолго.

После этого он пожал Кузьме руку и быстро направился к выходу. А вслед за ним и Арсен, зачехлив свою гитару, попрощался с Кузьмой:

– До завтра, друг… Слушай, в следующий раз в разговоре не будь таким стеснительным, что даже ни одного слова за время, что с нами был, не произнёс. Дар речи от волнения потерял что ли? И ещё… Вот мой номер телефона. Если что, «по срочности» звони, не боясь потревожить, – и протянул Кузьме листок с номером своего телефона. Обняв Кузьму на прощание, он побежал за ребятами вдогонку.

Глядя Арсену вслед, Кузьма спрятал листок в нагрудный карман куртки. С любопытством разглядывая стоящих у прилавка людей, которые, взяв выпечку, садились за столики и начинали есть, он направился в их сторону. Подойдя к прилавку, Кузьма взял булочку и, почти не жуя, проглотил её не сходя с места. Булочка парню понравилась и он тут же взял следующую и с удовольствием съел. Отправляя в рот одну булочку за другой и стремительно уменьшая их количество на подносе, он невольно улыбнулся – теперь ему было понятно, почему все становятся радостными, побывав в этом домике, и выходят из него в самом наилучшем расположении духа. Посетители в очередной раз уставились на него с удивлением: они никогда не видели такого человека, который бы ел без всякого стеснения один пирожок за другим, беря при этом всё без спроса и вовсе не расплачиваясь за еду. Поев, Кузьма направился спокойно к выходу, а все смотрели на него, как на нечто из ряда вон выходящее, но привлекательное своей смелостью. Но долго это «представление» им не пришлось созерцать, так как перед выходом из кафе, дорогу парню преградил один из охранников – молодой человек довольно крепкого телосложения. Он встал перед Кузьмой и ехидно ухмыльнулся:

– А теперь, будь добр, заплати за всё, что намолотил, – нехотя выдавил из себя он, обращаясь к Кузьме тоном, не терпящим возражений.

Но в ответ ему «намолотивший» только дружелюбно улыбнулся.

– Что скалишься? Плати, я говорю тебе. Не хочешь сам, так поможем, – растягивая слова сказал охранник, решив сунуть свою руку в его карман, чтобы таким образом самому взять деньги, но вместо них обнаружил там аккуратно сложенную газету, которую он вытащил и скомкал на глазах у Кузьмы, презрительно затем выбросив в мусорную урну.

– Газеты читать у тебя, значит, деньги есть, а на пожрать «зажал»? – не унимался страж порядка, ревностно охраняющий оный на вверенной ему территории: – Говори, где бабки спрятал? – грубо выкрикнул он.

Вместо ответа Кузьма наклонился спокойно к урне и, вытащив оттуда газету, снова в лицо охраннику улыбнулся. Тот, в очередной раз увидев на лице парня улыбку, разозлился и, не выдержав, схватил того резко за руку, попытавшись заломить её за спину, но неожиданно вскрикнул от боли, причиной которой оказался Кузьма, вынужденный применить приём самообороны, которому когда-то обучил его Святослав. Схватив цепкой хваткой руку охранника в области запястья, Кузьма до самого упора согнул её к внутренней стороне локтя, отчего сустав слегка хрустнул. После этого Кузьма, очень быстро согнув ладонь в другую сторону, резко потянул мужчину на себя, отчего тому показалось, будто ему оторвали почти полностью, словно с корнем, его кисть. От боли он издал такой душераздирающий крик, что некоторые присутствующие закрыли уши руками, а прохожие на улице повернули головы в сторону кафе. Отпустив руку охранника, Кузьма выправил помятости газеты и, словно давая себе клятву, произнёс: «Никому не отдам!». Затем спокойно положил газету обратно в карман и как ни в чём не бывало пошёл к выходу.

К этому времени на помощь пострадавшему подоспел второй охранник и, догнав Кузьму уже почти на выходе, решил ударить его ногой в пах, но парень оказался чуточку быстрее. Опередив его, Кузьма обеими руками одновременно ударил мужчину по ушам, отчего тот, схватившись за голову и застонав от боли, свалился на пол. Поглядев напоследок на своих «обидчиков», парень вышел на улицу и поспешил скрылся. За ним следом бросились ещё трое. Но, выскочив наружу, к своему изумлению, преследователи увидели, что парня и след простыл. Как ни старались они искать – всё зря… А ведь Кузьма был совсем рядом. Им и в голову не могло прийти, что в это самое время нарушитель порядка сидел высоко на дереве, скрываясь в густой листве, и спокойно наблюдал, как внизу шли поиски его «персоны», которые в результате не увенчались успехом, а вымотанные окончательно «ищейки» побрели в конце концов обратно в сторону кафе. Оглядевшись кругом и убедившись, что те окончательно ушли, Кузьма слез с дерева и поспешил в сторону парка, где, по его мнению, он мог бы спокойно отдохнуть и почувствовать себя в безопасности. Там он по привычке взобрался быстро на одно из высоких деревьев и на его прочных, широких ветвях устроился спать.

Думая перед сном, как всегда, о маме, он незаметно для себя стал тихо напевать мелодию песни, которую исполняли те двое ребят в кафе. И вновь, в который уже раз, в нём опять всколыхнулась надежда увидеть когда-нибудь самого родного для него человека – маму. Именно с этого дня, когда он впервые услышал растрогавшую его до глубины души песню, которую впервые напел себе перед сном, спасаясь от своего до слёз тягостного душевного одиночества, засыпая каждый очередной раз, он будет тихо напевать сам себе эту песню, как колыбельную, уносящую его в радужные мечты о будущей встрече со своей мамой:

Я на листе рисую яркие музыки краски,

Мне их ты подарила из одной доброй сказки.

Ветер мне вновь приносит сердцу родные ноты,

Буду всегда я помнить рук твоих нежный шепот…

Глава 6

Итальянец и девушка

В летний солнечный день перед огромным зданием одной из московских гостиниц стояла скромно одетая девушка. Это была Вероника.

Чтобы добраться из своего посёлка до Москвы, как мы помним, ей пришлось сделать несколько пересадок, воспользовавшись самым разным транспортом. В начале своего пути она случайно попала в один из вагонов товарного состава, в котором вместе со своим молчаливым попутчиком – Кузьмой благополучно совершила путешествие из Ленинградской области в Московскую. Ну а затем, сев в электричку по совету случайных людей, оказалась, наконец, в Москве. Будучи уже в столице, она, передвигаясь по подсказкам добрых людей то на метро, то на троллейбусе, а иногда и пешком, наконец, добралась до нужного ей места – гостиницы, в которой, как девушка себе вообразила, увидев это огромное и красивое здание, и должен поселиться он – тот самый знаменитый певец из Италии.

И вот, стоя у гостиницы, где, по её мнению, остановился человек, ради которого она и совершила весь свой долгий путь, Вероника как-то вдруг заметно разволновалась, представляя себе заветную встречу с Джулио Винсетти. Ещё немного и она увидит его, и скажет ему много-много нежных слов. От нахлынувшего волнения на её глазах выступили слезы. А чтобы никто на это не обратил внимания, она опустила платок низко на лоб и стала прогуливаться вдоль здания гостиницы. Не выдерживая долгого ожидания от нетерпения скорой встречи, девушка нерешительно подошла к охраннику и обратилась к нему с вопросом:

– Певец из Италии здесь живёт?

Тот пренебрежительно посмотрел на неё и выдавил из себя звучно:

– Здесь. А тебе до этого что?

– Я просто так спросила, – заикнулась Вероника.

– Если пришла его увидеть, то таких, как ты, желающих увидеться с ним, здесь полно, – заметил охранник и указал в сторону толпящихся недалеко от гостиницы людей.

– Значит, я его увижу? – обрадованно воскликнула она.

– Чего-чего? Ты на себя хоть иногда смотришь? Куда с таким «фейсом» попёрлась? Топай лучше отсюда! – закричал он на неё, брезгливо и оценивающе разглядывая её в шрамах лицо, а потом, замедленно произнося, добавил: – Тоже мне – красавица…

Смутившись от оскорбительной иронии, она растерянно отошла в сторону, решив уйти с этого места, но огромное внутреннее желание хоть одним глазком увидеть Джулио взяло верх, и Вероника решила всё-таки дождаться его в надежде, что вот-вот он скоро появится. Ведь не зря же около гостиницы толпится и, вероятно, давно, судя по их уставшему виду, столько людей.

В ожидании итальянского певца, Вероника снова собралась представлять себе в мыслях их встречу. Задумавшись о воображаемой встрече, она и не заметила, как к гостинице подъехал белый лимузин. Только по громким отдельным выкрикам из оживившейся внезапно группы ожидающих своего кумира поклонников, она поняла, что он прибыл, и увидела, как из лимузина вышел стройный и аккуратно одетый мужчина, на ходу поправляя пиджак. Но дальше, к сожалению, она уже ничего не смогла разглядеть, так как в одно мгновение вокруг певца образовалась плотная стена из поклонниц. Она подпрыгнула даже вверх, чтоб хоть немного получше разглядеть его, и этого «немного» было Веронике достаточно, чтобы убедиться, что это действительно он – Джулио. Она поняла это по легкому движению его головы в сторону и назад, которым Джулио привычно откинул пряди своих тёмных волнистых волос с лица. Эту его привычку она запомнила со дня их первой когда-то встречи, и которое ей так нравилось, пока они вынуждены были находиться с ним вместе в «подземелье».

Глядя со стороны на окруживших певца поклонниц, она улыбнулась и прошептала: «Я же говорила тогда тебе, что с таким красивым голосом когда-то станешь известным певцом и будешь всеми любим, а ты, не веря моим словам, всё повторял: «Какой из меня певец…» Так что, Джулио. Я была права…» Тем временем, при помощи охранников, что активно защищали его от назойливых поклонниц, почти каждая из которых хотела прикоснуться к певцу, Джулио удавалось пробираться ко входу в гостиницу. Эта неуправляемая толпа своей мощью вмиг вынесла Веронику в сторону так, что она едва удержалась на ногах, но всё же смогла немного отойти в сторону – в противном случае её просто растоптали бы. Миновав путь от машины до входа в отель и уже войдя в него, Джулио вдруг резко остановился перед ступенями входа в вестибюль и оглянулся назад. Что было причиной такого его поведения? Может, в это время в его душе какой-то внутренний голос этого потребовал? Мы не знаем. Но только, как ни парадоксально, именно в это время Вероника постаралась докричаться до него:

– Подожди, не уходи! – крикнула она ему вслед. Но в этот самый момент мимо с рёвом пронеслась машина, и голос девушки полностью потонул в уличном шуме. Оставшись наедине со своей печалью, Вероника отчаянно опустила голову, наклонив её чуточку в сторону, и, еле сдерживая слёзы, стояла и смотрела на стеклянные стену и двери гостиницы, пытаясь сквозь толстое стекло хоть как-то разглядеть уходящего Джулио. Но вот её глаза вновь ожили в радости, так как она увидела, как он остановился и резко обернулся. Взгляд его, скользнув быстро по толпе, остановился, как её показалось, на ней – казалось бы ничем неприметной из всех собравшихся здесь девушке. После неудавшейся попытки встретиться с ним, Вероника была теперь рада и тому, что среди множества людей он выделил взглядом именно её, хотя лицо её было еле заметно из-за надвинутого почти на пол-лица платка.

Может быть, оттого, что девушка какой-то очень одинокой показалась Джулио средь пёстрой и улыбающейся толпы, а может, оттого, что в ней было что-то необъяснимо близкое и знакомое, её образ не выходил из его головы. «Где я мог видеть эти глаза?» – раз за разом повторял про себя Джулио, безуспешно пытаясь вспомнить это. Но в том, что со взглядом этих глаз в жизни он уже встречался, мужчина был уверен твёрдо. Не получив от самого себя ответа на мучающий его вопрос, он повернулся к своей помощнице и спросил:

– Ты заметила глаза у той, что стояла поодаль? Какой необычный взгляд был у неё. Он просто меня поразил, честно признаюсь тебе.

– Я заметила всего лишь только её слегка с дефектом лицо, – ответила та.

– По её впившемуся в меня взгляду и её губам я каким-то образом смог уловить, что она мне что-то как будто шептала, расчувствовавшись, – проговорил Джулио.

– Ты, Джулио, в жизни слишком впечатлительный. Тебе всё это, наверное, показалось, – заверила помощница.

– Может быть, – разочарованно согласился Джулио.

– Я по своему опыту жизни знаю, что от усталости человеку всякое может показаться. Да и вообще стоит ли прислушиваться ко всему тому, что выкрикивают поклонники или тихо шепчут в твой адрес, как та девушка, стоявшая за стеклом, – добавила женщина.

Его помощница Луиза, женщина по характеру от рождения – лидер, выглядела лет около сорока. Она была преданной и верной женой самого близкого для Джулио друга – преуспевающего в Италии политика. Их дружба на полном доверии друг к другу вызывала у многих их знакомых только уважение. А её помощь Винсетти была, в первую очередь, способом иметь возможность везде путешествовать. Но главной причиной покровительствовать Джулио был всё же её сильный характер, испытывающий потребность помогать излишне скромному другу прокладывать дорогу его таланту.

– Но её взгляд… – не успокаивался итальянец.

– Слушай, Джулио, а может, действительно, это тот человек, о котором ты говорил в интервью? – неожиданно поменяв своё отношение к этому вопросу, одобрительно высказалась Луиза.

– У того, я помню, было очень красивое лицо, – вспомнил Джулио. – Хотя у этой девушки тоже, за исключением шрама на лице, оно приятно… – рассуждал он.

– А ты, Джулио, хотя и самый близкий друг мне, так и не пожелал ещё рассказать эту загадочную историю с ней. А я не посмела у тебя спросить – не хотела нарушать уединение. Я ведь очень часто замечала, как ты, тоскливо сидя, иногда задумываешься. При этом у тебя появляется такой отрешённый взгляд, что, мне порой думается, что ты даже при этом забываешь, что рядом с тобой кто-то находится, – с улыбкой выразила своё недовольство Луиза. – А потревожить тебя в таком состоянии и спросить, что с тобой происходит, я не могла посметь, так как я, как женщина чувствовала, что тебе надо быть в таком состоянии только наедине с самим собой.

Она говорила, но он продолжал смотреть куда-то мимо неё… И лишь спустя только минуту, он в улыбке ответил ей:

– Спасибо тебе… Я когда-нибудь об этом расскажу, – и опять ушёл в свою задумчивость.

– Чтоб не дать тебе полностью уйти в свою тайну, я осмелюсь всё же тебя спросить: о чём ты сейчас в данный момент думаешь? – вкрадчиво поинтересовалась она.

– О том, как всё же прекрасно жить на этом свете… Особенно, когда рядом с тобой такие прекрасные помощники и проницательные женщины, – выйдя из задумчивости и улыбнувшись, ответил ей комплиментом Джулио.

– Вот так всегда – что у тебя не спроси, всегда отнекиваешься шутками. Поэтому до сих пор не удаётся жениться тебе, – заметила, подразнив его при этом языком, женщина.

– Давай тогда вместе поищем мне невесту? – шутливо высказался Джулио.

– Знаешь, что мне и моему мужу в тебе нравится? – спросила Луиза, и, понимая по глазам собеседника, что ответа сейчас не услышит, подытожила: – Не знаешь… Нам в тебе нравятся две вещи… – начала было помощница.

– Ну и какие же? – в заинтересованном нетерпении перебил её Джулио.

– Первое, это то, как всегда ты легко и просто смотришь на всё происходящее вокруг. А второе – это как также легко и просто умудряешься уходить от любого вопроса, – заметила Луиза.

– А вы мне нравитесь за то, что абсолютно никогда не задаете мне лишних вопросов. Потому что вы, как самые близкие мне друзья, вы и так всё во мне происходящее понимаете. Правда? – заговорщически обратился он к помощнице.

– Правда, правда. Но кроме этого ещё мы знаем наверняка, что… – решила подсластить разговор женщина.

– Что я болтун? – шутливо перебил её Джулио.

– Нет, не угадал! Мы знаем, что ты обязательно найдёшь ту, кого ищешь, – коротко пояснила она.

– Спасибо за соучастие в сердечных делах, – снова шутливо поблагодарил свою помощницу Джулио.

– Так и передам своему мужу, что он самый лучший соучастник в делах сердечных, – поддержала его Луиза, засмеявшись.

– А если сказать честно и откровенно, я так рад, что у меня есть такие прекрасные попутчики в короткой нашей жизни человеческой, – с гордостью и немного пафосно высказался Винсетти.

– Эту заоблачную глубину признания тоже передать?

– Это особо! – воскликнул Джулио и добавил, когда они оказались за непринуждённым разговором у дверей его номера: – Вот мы и пришли.

– Извини меня, Луиза, но я хочу сейчас побыть немного один, – устало произнёс Джулио.

– Отдыхай. По пустякам тебя не буду тревожить, – понимающе произнесла она.

– Только, пожалуйста, за это на меня не обижайся, – извинительно попросил Джулио.

– Я всё понимаю… Тебе действительно надо сейчас побыть одному… Я тоже пойду отдохну немного, – успокоила Луиза тоном, исключающим даже малейший повод подумать, что она может обидеться.

Зайдя в номер, Джулио прилёг на кровать и, уставившись в потолок, постарался вновь вернуться мысленно к недавней встрече взглядами с загадочной незнакомкой. И вот, спустя минуту, перед ним опять появился образ посмотревшей недавно на него девушки, её бездонно красивые глаза и взгляд, который буквально вонзился в его сердце, и который чем-то напомнил взгляд маленькой девочки Вероники, который его тогда тоже поразил своей искренностью. «Странно, – подумал Джулио. – Я ни разу не был в России с того момента, когда страшная трагедия сблизила нас, но я по-прежнему вижу её, как наяву… Но меня волнует сейчас другое: она, если это была она, тоже вроде не жила здесь в Москве… Как же она тогда могла сейчас здесь оказаться? – рассуждал Джулио. – А если это какое-то случайное совпадение. Допустим, если это совпадение, то до странности совсем абсурдное. Ведь все наши с ней приключения происходили в Армении…»

От тупиковости своих умозаключений он встал, прошёлся по гостиничному номеру и… неожиданно остановился.

– Как же я мог это забыть! – вдруг воскликнул он и стал быстро ходить из угла в угол, восстанавливая в памяти события двадцатилетней с лишним давности, неоспоримо доказывающие возможность появления сейчас Вероники у стен гостиницы. «Ведь тогда, помнится, находясь под завалами, она один раз как-то, разговорившись, сказала мне, что они каждый год летом приезжали в гости к маминой сестре в Армению. Значит, выходит, что и в тот раз они тоже приезжали в гости, – рассуждал Джулио. – А так как, по её словам, по армянским традициям обязательно надо навещать всех без исключения родных, то накануне трагедии все взрослые поехали с ночевкой в гости, а она по их воле осталась дома одна. Тогда она ещё призналась мне, что если после этого землетрясения, когда их, может, спасут, не окажется ни папы, ни мамы, она не знает, что будет делать… Но я помню, что она говорила, что у неё есть родной дядя в Ленинградской области – брат её отца. Она говорила, что он хороший и надеялась, что примет её».

Анализируя все вновь всплывшие в памяти события, он поразился одному своему выводу – как могла тогда ещё маленькая девочка разложить наперёд как будто по полочкам свою жизнь. «И если идти по этой логике, – сказал сам себе Джулио, – то она, значит, переехала жить к своему дяде. А повзрослев, наверное, и узнав, что я в качестве певца еду в Россию, она захотела меня увидеть…и, вероятно, о многом со мной поговорить».

Завершив все свои рассуждения, он буквально распластался в кресле, воскликнув:

– Боже!.. Это была она…

«Надо найти её, может ещё не ушла», – скомандовал он себе и, тут же, покинув почти бегом номер, стремительно спустился в холл, где долго и внимательно осматривался кругом, заглядывая в каждый закуток помещения, в надежде увидеть Веронику. Затем так же внимательно осмотрел и площадку перед входом в здание. Убедившись, наконец, что поиски тщетны и её нигде нет, итальянец, удручённо вернувшись в свой номер, снова прилёг и, нещадно ругая себя, произнёс:

– Какой же я глупец. Почему сразу к ней не подошёл?

Опечаленный своим поступком, он встал и медленно подошёл к окну. С высокого этажа через окно почти во всю стену хорошо просматривалось, как по улице в своём привычном ритме двигался людской поток. Джулио поймал себя на мысли с горькой улыбкой досады, что среди огромного потока людей, может быть, идёт сейчас где-то и Вероника.

Как мы знаем, у многих впечатлительных людей, зачастую радостное состояние души в течение суток неоднократно может сменяться тревогой, переходящей затем в апатию. В этот момент все светлые планы в одно мгновение рушатся, а в душе поселяется совершенно противоположное состоянием какого-то страха. А вдруг… Это «а вдруг» начинает сковывать человека, преобразовывая все действия в нерешительные. От этого он пугливо начинает искать любые спасительные нотки в хоть какую-то веру на будущее. И с Джулио в этот момент стало происходить то же самое. Радостное состояние ожидания сменилось тревожным «а вдруг».