Темнее ночь перед рассветом

Застонал и Арсенал, не в силах столкнуть с себя умиравшее животное, в агонии копытом сдавившее ему грудь и перекрывшее дыхание. Ему грозила смерть от удушья. Не в силах что-либо произнести, умоляя, он выкатил глаза на Хоббио. В его горле булькало, рот не закрывался, живительный воздух перестал проникать в лёгкие.

Промедли Хоббио мгновение, и его соперник ушёл бы в иной мир, навсегда перестав доставлять беспокойство, но дикий вопль раздался за спиной. Это Ника почуяла неладное. Хоббио бросился к врагу, сбросил копыто и рывком высвободил тело Арсенала. Не двигаясь более, он долго дожидался, пока толстяк откроет мутные глаза.

– Слышишь меня, боров? – прошипел Хоббио, нагнувшись над ним. – Не крутись возле Ники! Не целься на неё и её денежки! И на Парацельза не надейся, пока я жив!

К верблюдам и всадникам, пересыпанным песком, отчаянно вопя, бежали люди. Ника бросилась к Хоббио. Но тот, словно не замечая её, поднялся без посторонней помощи; безумная улыбка блуждала по его тонким губам. Он по-хозяйски обтёр верблюжью кровь с рук белой рубашкой Арсенала и, не оборачиваясь, бросил подбежавшей девушке через плечо:

– Жирного спасай, горбун его покалечил.

Ночь сюрпризов

– Папочка! – В комнату Ковшова протиснулась детская курносая головка, и звонкий голосок Танюшки оповестил: – Это к нам дядечка Петечка притопал. Принимай, пожалуйста, гостя.

– Веди сюда, дочка, этого никудышного Петечку, я ему устрою заслуженную баню! – Данила оторвался от стола, заваленного бумагами.

– Не наказывай его, папочка! – залепетала девочка, опустив реснички; она остановилась в растерянности, держала за руку полковника Квашнина. – Дядечка Петечка нам мешок подарков принёс.

– Этот коварный подхалим не может без подлизства, – грозно поднялся над столом Данила, которому было отчего расстраиваться: он только что пережил непростую встречу с внезапно возвратившейся с курорта женой, с трепетом ожидал теперь появления Дынина и Соломина, но дружки запаздывали, а вот Квашнин тут как тут, этот точен, хоть сверяй по нему часы, а ведь Илья уверял, что дружок в запое.

– Иди, дочка, к маме, – поцеловал Данила девочку. – Устали вы в дороге, пора отдыхать, а мы с Петечкой чаёк попьём.

– Ты не будешь ставить его в угол? – заглядывала отцу в глаза сердобольная заступница; дядечка Петечка был её закадычным дружком, и по этому поводу Ковшов иронизировал: «Умеет старый хрыч подбирать ключик к малым детям вместо молодых тёть».

– Упрятал, злодей, дитё, не дал послушать её рассказов о синем море, – заискивающе произнёс Квашнин, как только Данила, возвратившись, отвернулся к окну.

– Перегар валит, как ни крутись, старый лис! – ругнулся Ковшов.

– А что это Очаровашка прискакала? – Квашнин пытался «замести следы». – Вроде не обещала так рано? Случилось что?

– Говорить с тобой не хочу, мент несчастный, – не теплел Данила. – Смерть бойца – не повод напиваться до смерти и на работу не являться. Просить будешь, чтобы я за тебя генерала Сербицкого умолял?

– Виноват в смерти опера, вот и принял, но генерала просить за себя не собираюсь. – Квашнин заметно обиделся. – Лучше спроси меня: кого я тебе доставил?

– Да что тебя спрашивать, пьянь несчастная? У тебя ноги до колен в воде. Где Дынин?

– Я за ним приглядывать не приставлен, – огрызнулся Квашнин, снимая мокрые полуботинки. – Илья выполняет твои поручения. У меня своё дело. Кстати, Илья нам не понадобится.

– Это как?

– А так!

– Дынин звонил мне и высказал доводы, что убийства Фугасова и Шипучкина совершены одним лицом. – Не сдерживаясь, Ковшов нервно заходил по комнате. – А смерть банковского служащего вовсе не самоубийство. Но это только начало, слушай далее…

– Это уже не так важно, – перебил его приятель. – Я только что задержал преступника, имеющего прямое отношение к убийству Фугаса и моего Серёженьки…

– Повтори! Повтори, что ты сказал…

– Терпению моему нет предела! – Квашнин развернулся в коридор и возвратился назад, неся на плечах запутавшегося в тряпье и собственных одеждах неизвестного; не церемонясь, он сбросил его под ноги Ковшову:

– Поймал на месте преступления.

Данила попытался рассмотреть лицо незнакомца.

– Не обращай внимания, что притих, он жив, скотина, больше притворяется, – пнул того ногой Квашнин. – Брыкаться в пути вздумал, ну я его хлопнул слегка по одному месту, чтобы не шумел.

– Зачем ко мне? – недоумевал Данила. – Почему не в дежурную часть?

– За кого бы там меня приняли в таком виде?!

– Не обознались бы.

– Времени у нас в обрез, а там разборки бы затеяли… сегодня в управе дежурит майор Катушкин. Станет звонить генералу, разбулгачит всех, одним словом… – поморщился полковник. – А заявись я с этим утопленником в любой райотдел, меня потом анекдотами замучают.

– А ты у нас такой стеснительный, – хмыкнул Данила.

– У этого гада в руках портфель какой-то.

– Раскрой.

Квашнин занялся портфелем, развернул находившийся в нём свёрток и, к удивлению обоих, выложил на стол револьвер странной фигурации.

– Ты не фокусник?.. – опустился на стул Данила. – Сознайся, знал заранее?

– Сроду не видел.

Ковшов осторожно указательными пальцами обеих рук поднёс оружие к глазам. Долго рассматривал и наконец произнёс неуверенно:

– Пушечка-то, кажись, не наша. Очень старого образца револьвер, если не коллекционный.

Незнакомец на полу застонал.

– Жив, бандюга, я же говорил… – пнул его ещё раз Квашнин.

– Перестань, это ж не футбольный мяч. Врача не вызвать?

– Обойдётся.

– Откуда же ты приволок это криминальное чудо? – начал злиться Ковшов. – Объясни толком. Явится на шум Очаровашка, что я объясню? А если придёт Соломин? Ведь я его приглашал сегодня… Опасаться мне его нечего, но как объяснить?

– Соломина не жди. У них генерал совещание закатил такое, что к утру конца не будет.

– Всё-то тебе известно… И на завтра в КГБ совещание большое, меня пригласили.

– Лучше послушай, как я эту сволочь заарканил.

– Что с тобой делать?.. Рассказывай.

– Понимаешь, Данила, – начал Квашнин, – после того, как они Сергея в том скверике завалили и в озерцо сбросили, меня словно кольнуло что-то – придут ещё раз. Зашкалило на этом, и всё! Засел в укромном месте и караулю. Дня не пожалел. И точно. Гляжу, к вечеру прибегает этот тип. Ветрище налетел, гроза вот-вот разверзнется, а он при зонтике и портфеле, под интеллигента, значит, закосил. Натягивает перчатки и начинает по дну, где Сергея нашли, шарить. Ну я дрожу весь, а сдерживаюсь, дожидаюсь, пусть найдёт то, что ищет. Тогда с поличным я его и возьму…

Незнакомец зашевелился на полу уже вполне осмысленно, попытался приподняться на руках, но они подкосились.

– Оживает наш мокрушник! – зло посмотрел на него Квашнин. – А ты беспокоился насчёт его здоровья.

– Не отвлекайся.

– Чуть не заорал он, когда свёрток со дна выгреб, тут я его и прихлопнул с вещественным доказательством. – Полковник схватил револьвер, ловко покрутил на пальце.

– Осторожней с неизвестным оружием, ковбой, – отобрал у него револьвер Данила. – Предохранителя не видать. Бабахнет, греха не оберёшься.

Он поднёс револьвер ближе к глазам:

– Гравировка какая-то имеется. Пушка эта французского производства, и, похоже, в барабане остался один патрон.

– Вот чёрт! Иностранных киллеров нам не хватало! – выругался Квашнин. – Мороки с ними! – В сердцах он пнул незнакомца в очередной раз.

– Хватит!

– Да я его легонько, чтобы не задремал в тепле.

– Твоим «легонько» быка свалить можно, – послышался с пола знакомый голос.

Приятели уставились друг на друга.

– Илья! Разрази мою душу! – заорал Квашнин и бросился на пол поднимать того, кто уже с большим трудом походил на профессора судебной медицины Илью Артуровича Дынина.

Сюрпризы продолжаются

Квашнин, побледневший и, что называется, сражённый наповал, пришёл в себя лишь через несколько минут, когда Данила перенёс Илью в ванную, раздел и пустил тёплую воду. Переполох поднял на ноги всё семейство Ковшова. Прибежала Очаровашка, за ней притопала Татьянка, и все закружились вокруг пострадавшего, однако пристыженный полковник, искупая вину, вытолкал женскую половину и сам принялся растирать Дынина мочалкой. Профессор млел и ругал Петра Ивановича, но, когда по лбу недавнего мучителя заструились капельки пота, его душа тоже оттаяла, он смирился и начал выбирать выражения поприличнее.

Очаровашка накрыла стол для чаепития и, смерив Данилу взглядом, не обещавшим ничего доброго, отправилась с дочкой досыпать, а тот, подмигнув приятелям, приоткрыл дверцу шкафа и выставил бутылку коньяка, объявив:

– За спасение тела и души пострадавшего раба Божьего Ильи ибн Артуровича!

Все трое обнялись и выпили стоя.

– Вот уж действительно балбес! Как я мог тебя принять за убийцу? – ощупывая и похлопывая приятеля, не успокаивался Квашнин. – Рассказывай, что тебя привело к озеру?

– Братцы, налейте ещё сто граммов, – взмолился Дынин. – Медики – народ особый, мозг не созрел для ясности мысли.

Выпили ещё по одной, и профессор, пожевав кусочек лимона, расслабился, откинувшись на спинку кресла:

– Ну что сказать, друзья мои. – Он закрыл глаза от удовольствия. – Начну, пожалуй, с того предмета, что я обнаружил в воде.

– Вот! – сунул ему диковинный револьвер Квашнин.

– Собственно, на поиски оружия я туда и отправился, – повертел в руках револьвер Дынин. – Три пули, обнаруженные мною в теле Фугасова, оказались идентичными, и теперь я убеждаюсь, что они вполне могли быть выпущены из этого иностранного револьвера.

– Позволь-ка, Илюша… – осторожно принял оружие из рук Дынина Квашнин. – В барабане остался пятый патрон древних времён – недлинноватенький снарядик, калибр примерно пять семьдесят пять или шесть миллиметров, но жахнет так, что рад не будешь.

– Друзья! – поднял палец Данила. – Это же пушка на ночных собак! Французы в девятнадцатом веке изготовили их специально для велосипедистов, чтобы обороняться от них. И название у револьвера весьма чудное…

– Волкобой? – предположил Квашнин.

– При чём здесь волки? Я же сказал, первые велосипедисты, раскатывая вечерами по Парижу, пугали шумом людей и собак. Колёса-то были без резины. Собаки, естественно, бросались на них, кусали за ноги, порой забавы заканчивались настоящими трагедиями. Обороняясь, господа спортсмены пользовались именно таким оружием.

– Бедные животные! – Профессор разлил коньяк по рюмкам.

– А где выход? Париж тогда не был таким ухоженным и культурным. Город утопал в грязи. А ночью? Без револьвера зверьё загрызёт до смерти! Я его в коллекцию криминалисту сдам. – Ковшов погладил уникальную находку. – Конечно, после того, как убийцы будут осуждены. И название его я вспомнил – «вельдог».

– Это же след! – вскричал Квашнин. – Стрелявший из него, несомненно, коллекционер.

– Или вор, похитивший коллекцию, – подхватил Данила.

– Это уже детали. Искать надо коллекционера.

– Четвёртую такую же пулю я извлёк из тела лейтенанта Шипучкина, – перебил приятелей Илья. – Представьте, меня осенило, что стрелявший мог выбросить орудие убийства в озеро, ну я и бросился к скверу. Как видите, не ошибся.

– Я думаю, – задумчиво произнёс Квашнин, – такого же рода мысль осенила и моего Серёгу. Шипучкин прямо-таки рвался к озеру, будто чуял, что убийца выбросил оружие туда.

– Тогда револьвера там ещё не было, – поправил приятеля Илья.

– Зато был убийца! – сверкнул глазами тот. – Неизвестно только, что его-то заставило рисковать и возвращаться на место преступления поздно ночью?

– Не эта ли вещица? – Данила отправился в свой кабинет, открыл сейф и возвратился с поблёскивавшей на ладони золотинкой.

– Похоже на сломанную подковку… – неуверенно высказался Илья. – Но позвольте…

– Натурально, старичок! – хлопнул его по плечу Квашнин. – И гадать нечего – подковка к каблуку женской туфельки, уж мне-то поверьте.

– Но какое отношение сия принадлежность дамской обуви может иметь к убийству? Не хотите ли вы сказать, коллеги?..

– И среди баб встречаются такие, что ой-ой! – оборвал Дынина полковник. – Сколько их из-за денег расчленяли собственных любовников!

– Но такая подковка может быть на каблуке лишь изящной и дорогой ножки, – не сдавался профессор.

– Вот я и думаю: не за ней ли вернулся убийца лейтенанта Шипучкина? – вмешался Ковшов, забирая вещицу и возвращая в сейф. – Она обнаружена нашим важняком при завершении осмотра места убийства Фугасова. Нашлась достаточно далеко от трупа, чтобы можно было сразу придать ей должное внимание, ведь в сквере в разное время перебывало немало гулявших парочек. Полагаю, подумал так и Шипучкин, приметивший её, а потом, уже отбыв с тобой, вспомнил.

– Точно! – рубанул рукой воздух Квашнин. – Вспомнил и прилип ко мне – назад вернуться понадобилось… И хотя бы объяснил зачем! Его там словно дожидались…

– Убийцы тоже хватились пропажи, ведь подковка сломалась, а её остатки навели на мысль о поисках… – кивнул Данила, надолго задумавшись.

– Завтра же погоню своих орлов облететь все женские мастерские по ремонту, – поморщился Квашнин. – Не было печали, да купила баба туфлю с золотой набойкой.

– Вряд ли это золото, – засомневался Илья, – слишком дорогое удовольствие в наше-то время на ногах его носить.

– А я вот не уверен, – нахмурился Данила.

– Есть основания? – тут же полюбопытствовал Квашнин.

– Пока только мысли…

– Ну мысли! Мысли, что голуби, у вас побудут и прочь улетят! – усмехнулся Квашнин и тут же затеребил Дынина: – Слушай, профессор, а Ширбаева в банке не из этого «вельдога» шлёпнули? Что-то ты помалкиваешь загадочно?

– Третий труп имеет совершенно иную картину смерти. – Дынин глубоко вздохнул, будто набирая новых сил. – Ширбаев застрелен из собственного служебного пистолета. Убийство сие сфальсифицировано.

– Как!

– Убийца оглушил жертву, вложил пистолет ему в руку и произвёл выстрел в голову. Удар был лёгким и не оставил следа, так как был нанесён профессионалом в нужное место. Лишь незаметная глазу гематома обнаружена при вскрытии. Убийца – или спортсмен по японским единоборствам, или опытный боец, он…

– Он хорошо знаком с Ширбаевым, – перебил Дынина Квашнин, – ведь тот остался с ним наедине в служебном кабинете банка и очень близко подпустил к себе, совершенно не ожидая нападения.

– Никаких следов сопротивления или борьбы, – подтвердил Илья.

– Женщина могла быть убийцей? – внезапно спросил Данила.

– Женщина? – не удивился Дынин. – Теоретически – да. Ну а если поверить Петру Ивановичу про бабу-ой, то аргументов против я вообще не нахожу.

– Теоретически… – сжал губы Данила. – Нельзя ли поосновательней, профессор?

– Сфальсифицировать убийство из пистолета – большое искусство, необходимы специальная подготовка, чисто мужская сноровка и достаточная физическая сила.

– Что это тебе взбрело в голову про бабу? – покосился на Данилу Квашнин. – Подковка покоя не даёт?

– Завтра с утра я приглашён на совещание к начальнику КГБ, – внезапно сменил тему тот и обернулся к Дынину: – Хочу взять тебя с собой, Илья ибн Артурович, – и улыбнулся. – Ты уж подготовься. Уверен, там возникнут вопросы по всем последним убийствам.

– Есть основания? – заинтересовался Квашнин. – Там, наверное, и наш генерал будет. Лоханулся он со своим «Снежным комом».

– Какой балбес дал такое имечко боевой операции? – хмыкнул Данила.

– Да уж нашлись умники… – буркнул приятель. – Генерал, как заявился Дьякушев в область, в рот ему заглядывает.

– Ну ладно, мужики, – пожал руки приятелям Ковшов. – Припозднились мы, а мне ещё посидеть поработать надо. Думаю, без вашего «Снежного кома» завтра тоже не обойдётся на совещании. Кстати, Петро, – он поднял глаза на полковника, – за тобой все женские мастерские и коллекционеры старинного оружия, не забудь.

– Обижаешь, прокурор.

Что день грядущий?.

Совещание у начальника КГБ продолжило провозглашённую Первым ещё на заседании бюро идею гонения на ведьм, обозначенную генералом Сербицким операцией «Снежный ком». Народу требовалось показать хотя бы видимость активизации усилий с коррупционерами высшего эшелона, для чего в срочном порядке предпринять возбуждение не менее двух-трёх уголовных дел на подвернувшихся под горячую руку зазевавшихся мошенников. Авантюрная, скоропалительная и неподготовленная затейка с «захватом» начальника главка по строительству в сельском хозяйстве Лировиса с треском провалилась, другое уголовное дело подобного же рода плачевно завершилось освобождением из-под стражи и полной реабилитацией подозреваемого, но генерал заверил на совещании, что выводы сделаны, виновные понесли наказания, и руководство управления на этом не остановится, наоборот, усилия в этом направлении будут наращиваться. Под грозным оком уже другого генерала отчитались и соответствующие начальники служб КГБ о предпринятых мерах: в обычной своей засекреченной форме, не раскрывая ни цифр, ни фамилий.

Сам Первый не счёл нужным посетить сие мероприятие, прислав поёрзывавшего на стуле и промолчавшего все полдня Шундучкова. Ковшова, как исполнявшего обязанности прокурора области, пригласили, чтобы, завершая совещание, подвести черту, то есть выступить принципиально, критически и жёстко, что он и исполнил под стать Галицкому.

Попрощавшись с руководством «конторы» и уже покидая пустующий зал, Данила был остановлен в коридоре Соломиным, который попросил его заглянуть на несколько минут к нему. Два офицера дожидались их за столом.

– Майор Щербина и старший лейтенант Коробков, – представил их подполковник. – Вы довольно скупо обозначили известные события, на днях отметившиеся в нашем банке, Данила Павлович, – издалека начал объяснять причину беседы Соломин, тщательно подбирая слова и стараясь не глядеть в глаза Ковшову. – Пожалели моё подразделение, допустившее серьёзные промахи?

– Как раз сейчас есть время их высказать.

– Вам не всё известно, и мне хотелось бы ознакомить вас с некоторой особо секретной информацией…

– У меня тоже приготовлен для вас некоторый материал, о котором нельзя было распространяться в зале, – перебил Соломина Ковшов. – Признаться, для этого я пригласил бы вас к себе.

– Так я начну? – поднял глаза подполковник.

– Стакан воды не помешало бы, – разряжая обстановку, Ковшов изобразил улыбку. – Пересохло горло от выступления. Нагнал я страху?

– Поделом, – не смутился Соломин и мигнул майору, – но, может, по чашечке кофе, Данила Павлович? Мобилизует. Мне презентовали такой отличный!

– Жена запретила кофе под страхом ужасных болезней, – улыбнулся Данила, расслабляясь. – И перейдём к делу. В перерыве мне звонили из приёмной, – он глянул на часы, – через полчаса обещал пожаловать Илья Артурович Дынин с окончательными выводами экспертизы.

– По факту смерти Ширбаева?

– И по его убийству тоже.

– Как? Звучала версия о самоубийстве…

– Отзвучалась, – поморщился Ковшов. – Факт самоубийства умело сфальсифицирован. Но об этом потом. – Он выпил глоток воды. – Я внимательно слушаю вас…

– По нашим предположениям, в городе начала орудовать преступная группировка, о возможности появления которой я вас информировал.

– Криминал в банке – их рук дело?

– Есть основания полагать, что это так.

– Тогда я поделюсь своими соображениями на этот счёт. – Ковшов поднялся, походил по кабинету, тщетно скрывая раздражение. – На прошедшее совещание я собирался пригласить профессора Дынина, по моему настоянию проводившего медицинские исследования трупов Фугасова, Шипучкина и Ширбаева. Но, руководствуясь непонятными мотивами, ваше начальство посчитало присутствие блестящего учёного, сделавшего многое для раскрытия этих трёх преступлений, невозможным по причинам тривиальной секретности. Я высказал возражения и выразил претензии, руководствуясь тем, что, работая порознь, а не в тесной координации, мы много не добьёмся. Версией, исходящей из заключений Дынина, я поделюсь с вами, подполковник Соломин. Надеюсь, вы доведёте её до сведения руководства. Выводы будем делать вместе.

И Ковшов тщательным образом, во всех деталях обстоятельно проанализировал события с учётом неожиданных открытий Дынина и Квашнина, не оставив без внимания собственные соображения.

– Обязан доложить вам, Данила Павлович, что погибший лейтенант Шипучкин – наш сотрудник. – Соломина будто прорвало, он тоже поднялся из-за стола. – В милиции, как вы догадываетесь, он выполнял особые функции.

– За следствием приглядывал?

– Вам хорошо известно, что без этого нельзя.

– На это есть прокурорский надзор.

– Не мною придумано, товарищ заместитель прокурора. У нас свои инструкции и приказы, которые вам хорошо известны, как должностному лицу, имеющему доступ.

– Не будем тратить время на ненужные препирательства, – примирительно остановил Соломина Данила. – Судя по всему, Шипучкин последнее время работал по обозначенной вами банде?

– Под руководством майора Щербины Олега Петровича. В группу входил и лейтенант Коробков.

Майор и лейтенант поднялись без команды.

– Теперь понятно ваше присутствие здесь… – кашлянул Ковшов. – И что же вы наработали, майор? Потеряли бойца…

– Шипучкин подобрался близко к банде, но последовали известные события, которых мы не могли предупредить. Кроме того, Шипучкин не согласовал действия, ставшие причиной его гибели.

– Бандиты работают дерзко и непредсказуемо, – вмешался Соломин. – Аферы с хищением денег из банков обычно обходились без убийств. Кроме того, рядовыми, то есть непосредственными исполнителями, руководило лицо, несомненно, имеющее выход на высшие эшелоны власти.

– В отношении этих двух рядовых, как вы изволили выразиться, есть все основания для задержания. По меньшей мере, имеются у нас. – Ковшов сделал паузу. – Чем располагаете вы?

– Фотограф из столицы? – внимательно посмотрел на него майор Щербина.

– Второй рядом с ним, – подсказал Ковшов.

– Их трое отправилось на точку…

– Обыкновенное прикрытие очередного криминала. Они отправились за деньгами, которые незаконно выданы Ширбаевым человеку, фигурирующему под именем чабана Мерзакова. – Ковшов присел к столу, раскрыл блокнот. – Он объявился в одном из отдалённых степных районов недавно. И получил значительный кредит якобы на развитие хозяйства регионального значения. Боюсь, после посещения его нашими фигурантами и деньги, и сам Мерзаков исчезнут.

– Что вы собираетесь предпринять?

– Следователь по особо важным делам Бобров категорически настроен направлять туда спецназ и всех брать. Тщательную разборку организовать потом. Я, в принципе, не возражаю и готов дать ему сегодня же санкцию. Но…

– Скроется их главарь? – усмехнулся Соломин.

– Вы угадали, но тогда он себя обозначит.

– Изменит внешность… новый паспорт… и снова гоняться за ним по России или даже по Союзу?

– Это меня и настораживает.

– Я предлагаю другой вариант, – оживился подполковник. – Операцию по захвату бандитов и их подручных проводит майор Щербина с лейтенантом Коробковым и нашей небольшой группой бойцов.

– Место нахождения бандитов известно, – обрадованно сверкнул глазами майор Щербина. – Справимся малыми силами, не подымая шума. Разрешите исправить свои ошибки, товарищ прокурор?

Ковшову надо было принимать решение. «Прозвучавшие аргументы – веские. Отказывать тем, кто начинал операцию, потерял товарища и теперь жаждал всё исправить, не поворачивается душа; к тому же Бобров раньше следующего дня все вопросы не утрясёт, а там ещё мурыжиться с утряской спецназа…» – думал он и, обрывая мысли, спросил:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Итако – японские монахи, шаманы, по преданию обитающие с душами умерших; в наши дни они дважды в год во время особых фестивалей совершают обряды в специальных местах на островах Японии.

2

Ctat sua cuique dies (лат.) – каждому назначен его день.

3

Неоареопаг (автор.) – от нео (греч.) – новый и ареопаг (греч.) – собрание авторитетных лиц для решения важных социальных и других общественных проблем.

4

Дромадер – одногорбый верблюд.