скачать книгу бесплатно
Препираясь со Светкой, я и не заметил, как они приблизились и взяли нас в полукольцо. А Локтя с гадкой ухмылкой зашёл мне за спину, отрезая путь к бегству. За ним последовал Гафоня. «А ты-то, прыщ, куда лезешь?» – подумал было я, как снова услышал всё тот же ехидный голос и, присмотревшись к фигуре, коей он принадлежал, признал в нём Волчка.
– Этот чувак обидел нашего кореша и должен за это ответить.
– Ваш кореш, между прочим, меня ударил, – выпалила Светка.
– И правильно сделал! Гы-гы! – засмеялся Гутя.
За спиной противно захихикал Гафоня:
– Не будешь своими вёслами размахиваться.
Противно оскалившись, Волчок подошёл ко мне.
– Ну что, чувак? – с угрозой в голосе спросил он и сплюнул мне под ноги.
Машинально опустив глаза, чтобы посмотреть, не попал ли он в меня, я на секунду упустил его из вида. И тут же схлопотал по челюсти. Фактор неожиданности. Я забыл о нём. Забыл и наставление своего дядьки Володи, который постоянно втолковывал мне: «Всегда бей первым!» И потому проиграл. Впрочем, устоять против четверых всё равно вряд ли удалось бы. Но, возможно, начни я первым, всё могло бы пойти по-другому.
Удар был сильным, но я устоял.
– Вы чего, козлы! – закричала Светка и, отпустив мою руку, бесстрашно кинулась на Волчка, но Гутя так толкнул её в грудь, что она отлетела к ограде и канула в темноте.
Кровь закипела у меня в жилах от ярости – подонок осмелился тронуть Светку! Но только развернулся, чтобы врезать Гуте по морде, как получил по глазу. Локтя, ушлёпок, ударил меня сзади. Я опять устоял, но удар был настолько болезненным, что на некоторое время вывел меня из строя. А мгновение спустя, новый, более мощный удар по зубам сбил меня с ног. Я упал в снег, перемешанный с грязью, и тут же на меня посыпались пинки. Мне удалось перевернуться на правый бок. Чтобы уберечь от ударов печень, пах и живот я поджал под себя ноги, а грудь и голову прикрыл руками. Этому научил тренер, когда однажды на тренировке рассказал нам о том, что защищать себя можно не только стоя, но и когда тебя сбили с ног. Спасибо ему за это.
Не знаю, как долго бы они меня пинали, если бы не подоспела помощь. Светка орала так, что вскоре из дома, возле которого меня избивали, выскочила маленькая, толстая тётка лет шестидесяти с кочергой в руках. Увидев, что творится около её двора, она тут же грозно завопила:
– Да вы что делаете, окаянные?! А ну прекратите немедленно! А то я вас сейчас так кочергой огрею, что мало не покажется!
– Уходим! – услышал я над собой голос Волчка, и удары прекратились.
Не успел я облегчённо вздохнуть и расслабиться, как на меня снова кто-то налетел. Это была Светка.
– Сашка, ты как? С тобой всё нормально? – тревожно кричала она, пытаясь в темноте рассмотреть моё лицо.
Её ор словно гвозди впивался мне в уши.
– Господи, – прошлёпал я разбитыми губами, – что же ты так орёшь-то?
– Слава богу, живой, – успокоилась она, сбавив тон, и, схватив меня за грудки, попыталась поднять.
– Конечно, живой, – прокряхтел я в ответ и попробовал ей помочь, но тут в пояснице так кольнуло, что не удержался и вскрикнул.
– Ты как, сынок?
К нам подошла хозяйка дома и помогла Светке поставить меня на ноги. Разглядев мою побитую физиономию, она жалостливо покачала головой и запричитала:
– Господи, что же это они с тобой сотворили, ироды проклятые? Чтобы им пусто было, окаянным! Пойдём, сынок, в избу. Отмоешься хоть от крови-то.
Держась за Светку, я с трудом зашёл к тётке во двор. Испинанные ноги не желали слушаться, и вдобавок при этом каждый шаг отдавался острой болью в пояснице. Тётка забежала в дом и вскоре вернулась с ковшиком, полным воды. Мы ждали её около крыльца. Она специально не стала закрывать двери в сенях, чтобы свет из дома освещал нас. Я подставил под воду сомкнутые ладошки, подождал, когда они наполнятся, и ополоснул лицо. Сразу защипали все ссадины на лице. Стиснув ноющие зубы, я снова подставил ладошки под ковшик. Отмываясь от крови, постарался проанализировать своё состояние. Увы, оно было плачевным.
Нестерпимо ныли пострадавший глаз, губы и зубы. В голове стоял шум, словно у меня опять лопнули барабанные перепонки, слегка подташнивало. Жутко болело всё тело, кроме живота и груди. Их я прикрыл надёжно. Но вот спине, рукам и ногам досталось. Но всё это мелочи. Главное, я был жив, ноги-руки не переломаны, нос и рёбра тоже, и зубы на месте, хотя, когда тронул их языком, они зашатались.
Осторожно промокнув лицо полотенцем, одолженным заботливой хозяйкой, мы со Светкой распрощались с ней.
– Дойдёшь ли до дома, сынок? – с сомнением спросила та, закрывая за нами калитку.
– Дойду, – заверил я.
– Дойдём, тётенька, – подтвердила Светка. – Спасибо вам большое.
– Да что ты, господи, – отмахнулась она и, посмотрев ещё раз нам в след, скрылась в доме.
Попав на Нижнегорскую, я направился к Светкиному дому.
– Ты это куда? – не поняла она моего намерения.
– Как куда? – удивился я. – К твоему дому, конечно. Куда же ещё? Должен же я тебя проводить или нет?
– Да ты что? – возмутилась Светка. – Неужели ты думаешь, что я тебя такого одного отпущу?
– Да не колготись ты, – попытался я улыбнуться, но разбитые губы тут же дали о себе знать, и я невольно скривился от боли, – я сам дойду.
– Ещё чего! – запротестовала она. – Даже и не думай! Кто из нас пострадал? Ты?
– Я, – эту истину трудно было опровергнуть.
– А из-за кого? – наседала Светка. – Из-за меня?
– Из-за тебя, – и тут я был вынужден согласиться.
– То-то же! Да я просто обязана после этого проводить тебя до дома и вручить в руки родителям.
– Благодетель ты мой, – усмехнулся я и снова скривился от боли в губах.
– Молчи и топай! – приказала мне Светка, заметив это.
Ещё бы не заметила. Она же всю дорогу не сводила с меня глаз. До самого дома.
От Светкиной улицы дорога круто поднималась вверх, так как мой посёлок находился на вершине огромной горы, у подножия которого протянулась улица Нижнегорская, входящая в состав «красноярского» района. Два наших посёлка разделяла железнодорожная одноколейка, деля гору практически пополам. Перед ней находился лесной склад ОРСа с лесопилкой, следовательно, находившийся во владениях «красноярских». За ней, напротив склада, стояла автобаза. И она уже «принадлежала» нам, «карламарксовским». А сразу за автобазой возвышались четыре двухэтажных барака, составлявших теперь костяк улицы Карла Маркса. В одном из них, в среднем, прямо напротив лазейки в заборе, через которую все поселковые проникали на территорию гаража, чтобы пройти напрямки в магазин на Ясные Поляны, в гости или в ту же школу, в первом подъезде на первом этаже жил я со своей большой семьёй.
До сих пор этот подъём преодолевался мной легко. Даже можно сказать, что, окрылённый от общения со Светкой, я не замечал его вовсе. Но сейчас он стал для меня проблемой. Превозмогая боль, я с трудом передвигал пострадавшие ноги, терпел и бодрился, пытаясь ничем себя не выдать, чтобы не дать Светке повода для самобичевания. Ведь, если бы она тогда сдержалась и не ударила Локтю, то мне не пришлось бы его бить, и, следовательно, сейчас я был бы жив и здоров. Я попытался убедить её, что она тут не причём. Но куда там! Тогда я снова старался делать вид, что у меня всё нормально. Это не всегда получалось, и когда я невольно морщился от боли, Светка тут же сочувственно спрашивала: «Больно, да?»
– Терпимо, – успокаивал я её и шёл дальше.
Преодолев железную дорогу, мы через дыру в заборе проникли в автобазу. Осталось ещё каких-то метров сто, и, я, наконец-то, попаду домой. Тогда можно будет лечь и отдохнуть. Я даже прибавил шаг, чтобы быстрее преодолеть эти сто метров.
Когда, миновав гараж, мы попали в мой родной двор, то увидели около водозаборной колонки Сеньку Горбашова, набиравшего в вёдра воду. Прожектора на мачте, освещавшие территорию автобазы, захватывали и часть двора перед моим бараком, поэтому Сенька тоже меня увидел.
– Привет, Санёк! – окликнул он меня. – Что-то припозднился ты, однако. Мы уже с Серёгой хотели было без тебя на тренировку идти.
– Да какая ему сейчас тренировка? – рассердилась Светка.
Я дёрнул её за руку и ответил сам, пробормотав сквозь разбухшие губы.
– Я сегодня не смогу.
– Ну-ка, что такое? – насторожился Сенька, приглядываясь ко мне. – Да тебе никак досталось, дружок?
– Ага, – опять встряла Светка, – четверо на одного!
– Оно и видно, – сказал он, разглядывая мой фингал. – Ладно, Санёк, не переживай. Мы с тобой потом на эту тему переговорим.
Сенька подхватил полные вёдра и пошёл. Он жил в соседнем бараке, на одной площадке с Костей Беловым.
Несмотря на моё сопротивление, Светка довела меня до самой квартиры. Лишь когда я открыл дверь, она сказала: «Пока!» и побежала домой.
Глава 17
Дома меня ждала картина Репина «Приплыли». Все домочадцы, включая пятилетнюю сестрёнку, с изумлением уставились на мою разбитую физиономию и испачканную одежду.
– Надо же! – только и сказала мать, всплеснув руками.
– Ты чего, жиган, – встревоженно спросил отец, – подрался?
– Пришлось, – ответил я, разуваясь.
– Сашка, а чего у тебя глаз такой чёрный? – подбежала ко мне Танюха, указывая пальцем на синяк.
– Он его покрасил, – ответил за меня Серёга. Он был уже одет и собрался идти на тренировку.
– Зачем?
– В клоунов играл.
– В клоунов? – удивилась Танюха и обратилась ко мне за подтверждением. – Правда, Сашка? Ты в клоунов играл, да?
– Ага, – соврал я и осторожно, не делая резких движений, снял с себя курточку.
Мать забрала её и понесла на кухню отмывать. А я прошёл в детскую. Танюха увязалась за мной следом:
– Сашка, а что это за игра такая?
Братела же, ни слова не говоря, обулся, взял сумку с формой и банными принадлежностями и вышел.
– Сашка, ну расскажи, что эта за игра в клоунов? – продолжала приставать сестрёнка.
– Отвали, – грубо отмахнулся я от неё.
– Пап, а Сашка не хочет мне про игру рассказать, – сразу побежала она ябедничать отцу.
– Не мешай ему, пусть отдохнёт, – сказал он ей на это, – иди лучше поиграй с Михал Потапычем.
Так мы называли большого плюшевого медведя. Ей его подарили на второй день рождения, и с тех пор это была её любимая игрушка.
– Пап, ну скажи ему, – стала канючить Танюха.
– Когда-нибудь он сам тебе расскажет, – пообещал он ей, – а сейчас не мешай. Дай ему отдохнуть, хорошо? – затем повернулся ко мне. – Есть-то будешь, жиган?
– Нет, – буркнул я.
Какая тут еда, когда зубы шатаются. Как ими жевать-то? Ещё вывалятся, не дай бог. Что тогда делать?
Когда Танюха отстала и убежала в зал играть со своим Михал Потапычем, отец подошёл ко мне и осторожно разлепил веки распухшего глаза.
– Вроде, целый, – констатировал он и облегчённо вздохнул.
В комнату вошла мать и, причитая, стала крутиться вокруг меня.
– Да не переживай ты так, жен, – успокоил её отец. – Подумаешь, синяк. Заживёт. Лучше приготовь холодную воду и тряпки – компрессы делать.
Часа три спустя, когда я сидел за столом в детской комнате и, приложив к глазу холодную тряпку, читал книгу, в окно тихо постучали. Отодвинув штору и тюль, я разглядел в темноте брата.
– Выйди, – сказал он.
Я кивнул, дав понять, что услышал его, и пошёл в коридор одеваться.
– Ты это куда? – с тревогой спросила меня мать, корпевшая в зале над поурочными планами.
– В туалет, – ответил я и, обувшись, выскочил в подъезд.
На крыльце меня ждали Серёга с Сенькой.
– Ну, рассказывай – кто, – без всяких предисловий приказал брат.
И я рассказал, как побил Локтю, заступившись за девчонок, и как тот со своими дружками расправился со мной.
– Ничего, Санёк, завтра мы с ними разберёмся, – заверил меня Сенька.
– Завтра я не смогу, – сказал Серёга. – Много дел накопилось, придётся в общаге заночевать. Давай послезавтра.
– Да мы и без тебя справимся, не волнуйся, – успокоил его Сенька. – Такие вещи нельзя затягивать. Это надо делать сразу, чтобы они не успели возомнить себе, что им всё позволено. Так что завтра я с ребятами загляну в школу.
Он мог позволить себе «заглянуть» безбоязненно в школу, хотя и жил на Карла Маркса. Ведь они переехали сюда года три назад, а раньше жили на Больничной. Его старший брат, давным-давно пришедший из армии, невысокого, как их мать, роста, широкоплечий и довольно здоровый парень, немало покуролесил с друзьями и на Ясных Полянах, и на Западном посёлке, и у школы, поэтому в этих районах его хорошо знали и уважали. Так что, что было проблематично для коренного «карламарксовца», для Сеньки не составляло труда.
– Только Локтю не трогай, – попросил я его. – Я с ним сам разберусь.
– Ух ты! – удивился он и, хлопнув меня по плечу, отчего я присел от пронзившей меня под лопаткой боли, добавил. – Молодец, Санёк! Это по-пацански. Одобряю!
На этом мы и разошлись.
