скачать книгу бесплатно
– Она ослепительна! – коснувшись белой мраморной кисти, с трепетом произнёс Остап.
– Осторожнее, Орбодиан! – опустив его руку, сказал Ангел смерти. – Там, на земле, не вздумай увидеть её лицо. Лишишься рассудка. Это Ангел любви, Орбодиан! Человек, взглянувший в её лицо, уже никогда не будет прежним. Чувства, вспыхивающие к ней, не проходят. Она наполняет силой, но забирает волю.
– Как я её спасать-то должен, если и смотреть на неё нельзя?! – с негодованием выпалил Остап.
– Она тебе лица не откроет, – придерживая на ветру капюшон, ответил Ангел смерти. – Эльза прекрасно знает, чем это грозит. Признаюсь, я даже не представляю, кому эта сила может принести пользу.
– Если мне удастся её спасти, что дальше?
– Если выживете, отведи девчонку в крепость за горной расщелиной, к северу от деревни. Твой старик объяснит, как туда попасть. Там живёт добрый народ, их правитель Демид – справедливый и благородный человек. Он поможет. А ещё… – поскрипывая перчаткой, Ангел смерти на мгновение замолк. – Ты должен проникнуть в подземелье под крепостью.
– Зачем? – убирая с лица растрёпанные ветром длинные волосы, спросил Остап.
– Это важно! В подземелье замка есть замурованный вход в древний город. Отыщи его. Ты должен предупредить его жителей о грядущей войне. Расскажи об убитом Ангеле. Это всё.
– Если вход в этот город замурован, как я туда попаду? – пытливо глядя на собеседника, спросил Остап.
– Дай мне руку, – приказал Ангел.
Остап протянул развёрнутую кверху ладонь. Ангел вложил в неё плоский камень и крепко сжал. Камень, раскалившись добела, обжёг кожу. Остап, вскрикнув, отдёрнул ладонь и, разжав её, увидел вместо камня выжженное на коже клеймо в виде угловатого символа.
– Что ты со мной сделал?! – сотрясая обожжённой ладонью, выпалил Остап.
– Это твой пропуск туда, куда другим вход закрыт, – угрюмо произнёс Ангел. – Это моя печать. Приложишь руку к камню, преграждающему вход в подземный город, и он подчинится.
– Как же больно! – дуя на покрасневшую ладонь, прошипел Остап.
– А теперь ступай, – сказал Ангел смерти и толкнул охотника в плечо.
Отшатнувшись, Остап схватился за каменную стену, после чего мгновенно провалился сквозь неё в ледяную пропасть. Размахивая руками, охотник летел вниз. Вскоре Остап почувствовал, что падение стало замедляться, а затем и вовсе прекратилось. Он словно завис в полной темноте и давящей на уши звенящей тишине.
Приоткрыв глаз, Остап увидел лицо склонившегося над ним Фомы. Здоровяк просиял, словно своими глазами увидел чудо, и расплылся в широкой и счастливой улыбке.
– Живой!!! – заорал Фома.
– Ты чего орёшь, дурной, – зашипел Степаныч, зажимая ему рот костлявой рукой.
– Смотри, Степаныч, – понизив голос, с неизменным восторгом зашептал Фома. – Живой. Живой.
Боль быстро уходила, Остап продрал от запёкшейся крови левый глаз, стряхнул с головы траву и не спеша поднялся.
– Ох, Остапушка! Напугал ты нас, – скрипучим голосом произнёс старик. – Пойдём скорее! Уходить надо. В деревне этих тварей кишмя кишит, не одолеем.
– Степаныч, родной, не могу я уйти, – прошипел Остап. – Там живые в деревне остались.
– Да кто ж там живой-то? Одни черти эти бродят, – плюнув на лежащего под ногами людоеда, сказал Степаныч.
– В том доме, который староста сторожил. Девчонка там. Волк мой её бережёт пока. Твари не добрались ещё до них, – поднимая с травы окровавленный нож, произнёс Остап.
– А ты почём знаешь, что она живая? – сменившись в лице, произнёс старик.
– Знаю. Объяснять долго, Степаныч. Выручать её надо.
– Щас мы этих уродов дубинами размозжим! – сжимая свой огромный кулак, произнёс Фома.
– Нет, братец. Много их слишком, – решительно остудил его Остап.
– Чего задумал? – внимательно глядя на охотника, спросил старик.
– Вы с Фомой ступайте на волчью тропу, – ткнув пальцем в сторону просеки, сказал Остап. – Там огромный валун. Знаете. Ждите меня за ним.
– Там же капканы кругом! – вскинув брови, сказал старик.
– Вот именно, – ответил Остап. – Я выведу дикарей прямиком на них. Зверям – звериная смерть.
– Ну мы-то капканы обойдём, а ты-то как? От них ведь со всех ног удирать придётся! Сам ведь в капкан попадёшь! Там их понаставлено под каждым кустом тьма целая.
– Сам ставил, знаю, – отмахнувшись, ответил Остап. – В свои не попадусь! А тех тварей, что капканы сумеют обойти, вместе бить будем! Будьте наготове!
– Ох, Остап! Отчаянная ты голова, – покачивая седой головой, произнёс старик. – Я-то уж пожил, а вот вас, дураков, жалко. Ну уж коли решил, так тому и быть. Бежать-то сможешь? Вон ведь как досталось-то тебе!
– Смогу. Ты сам, главное, нож наготове держи. Ты ведь, Степаныч, у нас только с виду поизносился, опыта тебе не занимать. Справимся. А ты, Фома, не зевай, под ноги смотри. Ну всё, идите с Богом! Услышите свист, ждите гостей, – хлопнув по плечу Фому, сказал Остап.
Печально вздохнув, Степаныч дёрнул за рукав здоровяка, и, аккуратно перешагивая сухие ветки, они скрылись в лесной чаще.
Выждав время, Остап выдохнул и двинулся к воротам. Прижавшись спиной к забору, он заглянул во двор. В деревне всё ещё продолжалось кровавое пиршество людоедов, рвущих на куски мёртвые тела. Неподалёку от ворот спиной к лесу сидел дикарь и жадно копался во внутренностях местного кузнеца. Стиснув зубы, Остап в два прыжка оказался рядом с людоедом и, схватив его за волосы, несколько раз саданул его ножом. Дикарь завизжал как палёная крыса. Услышав вопль соплеменника, твари со всех концов деревни бросились к Остапу. Охотник, попятившись к лесу, вложил два пальца в рот и издал пронзительный свист.
– Ну что, скоты, догоняйте! – сплюнув кровью под ноги, сказал Остап и бросился в чащу. Он бежал что было сил. По треску веток и визгам было ясно, что разъярённая толпа выродков его нагоняет. В глазах замелькали зарубки на деревьях.
«Вот оно – волчье поле», – подумал Остап, перескакивая через кусты. Позади раздались первые лязги капканов с истошными воплями попавших в них дикарей. Перемахивая через все кусты, где только могли быть ловушки, Остап стремительно приближался к огромному, поросшему мхом валуну. Позади всё ещё слышались хрипы преследователей.
Остапу удалось не попасть в капканы, но от усталости уйти оказалось труднее. Охотник запнулся и упал, проехавшись на животе добрых три метра. Идущие след в след четверо людоедов, спотыкаясь об Остапа, кубарем покатились по земле. Один из каннибалов поднялся и сцепился на земле с охотником. Троих оставшихся остановил раскатистый бас, раздавшийся за их спинами.
– Убью!!! – заорал, брызгая слюной, Фома и, выскочив из-за валуна, размашистым ударом дубины снёс двух людоедов. Третий людоед, вытаращив от страха глаза, бросился прочь. Однако этой твари уйти не дал Степаныч, уложив его безвольную тушу метким выстрелом из охотничьего лука.
Озверевший Фома подскочил к Остапу и, схватив сидящую на нём тварь за грязные волосы, оттащил в сторону. Не дав людоеду подняться, здоровяк с размаху вколотил дубину в его уродливую голову.
– Вставай, родной! – поднимая Остапа, закричал Фома.
– Спасибо! – скривив лицо от боли и усталости, сказал Остап и, тяжело дыша, достал с голенища нож.
– Что, суки?! – зарычал Фома, вскидывая над визжащими людоедами дубину. – Это вам не спящих баб резать! На!!! – добавил он и со свистом впечатал своё орудие во врага.
А тем временем волчья поляна ревела десятками глоток. Звеня цепями, людоеды пытались выбраться из капканов. Увидев бегущих к ним охотников, дикари взбеленились и были готовы отгрызть себе ноги, лишь бы сбежать.
– А ну, дай помогу! – заорал Фома и с треском обрушил своё дубьё на голову одного из людоедов. Засвистели стрелы Степаныча. Через несколько минут всё было кончено. Поляна погрузилась в мёртвую тишину, и лишь сбившееся дыхание Фомы и Остапа не давало ей зазвенеть в ушах.
– Нам нужно идти! – отдышавшись, сказал Остап.
– Вставай, Фома, надо глянуть, что в деревне творится, – хлопнув по плечу сидящего на земле здоровяка, сказал старик. Фома кивнул и, обтерев лицо грязным рукавом, кряхтя поднялся.
Приблизившись к деревне, Остап взобрался на забор и осмотрелся. Охотник никого не увидел. Откуда-то из глубины доносился треск ломающихся досок.
Соскочив с забора, Остап взглянул на товарищей и прижал указательный палец к губам. Коротким кивком Остап указал Фоме и Степанычу следовать за ним. Передвигаясь как можно тише, трое двинулись в деревню.
Приблизившись к дому Эльзы, охотники увидели груду тел. Охранники дома вперемешку с дикарями лежали друг на друге, запечатлев трагический момент отчаянной и неравной схватки. Дверь, ведущая в терем, была вырвана и лежала неподалёку. Из дома доносился рык, клацанье зубов и всё тот же треск ломающихся досок. Остап приблизился к искорёженному крыльцу и заглянул внутрь. В полумраке метнулась крупная лохматая фигура. Во внутренней тяжёлой двери уже была проделана приличная брешь, сквозь которую то и дело показывалась здоровенная волчья морда и оскаливала клыки.
Фома, крепко сжимая дубину, прижался спиной к стене у входа. Степаныч, заприметив в траве окровавленный топор, поднял его и отдал Остапу, а сам отошёл к колодцу.
– А ну, выходи!!! – громко закричал во тьму старого терема Остап.
Звуки внутри стихли. Послышались тяжёлые шаги и скрип половиц. Из темноты на свет вышел, пригнувшись, огромный дикарь. Роста он был исполинского. Метра два с половиной, не меньше. Посмотрев снизу вверх на гиганта, Остап попятился.
На поясе этого чудовища болтались на крюках человеческие черепа, некоторые из которых были совсем свежие. Всклокоченные волосы делали огромную голову варвара необъятной. Выпученные глаза блестели безумием и яростью. Нижняя челюсть людоеда подалась вперёд, обнажая гнилые зубы. Заревев, дикарь бросился на Остапа.
Оказавшийся позади чудовища, Фома что было силы заехал дубиной ему по спине. От неожиданности выродок вздрогнул и, разворачиваясь, пошатнулся, и снёс плечом деревянную опору крыши крыльца. Крыша затрещала и рухнула на голову людоеда. Однако ошеломлённый дикарь быстро пришёл в себя и поднялся на ноги, раскидывая по сторонам доски. Вырвав из обломков рухнувшего крыльца кусок сломанного бревна, дикарь двинулся на Фому.
Толстяк, сжимая дубину, украдкой бросил взгляд на Остапа, словно пытаясь этим придать себе храбрости, и, стиснув зубы, зарычал.
Фома понимал, что едва ли переживёт удар этого чудовища, но трусом он никогда не был. Единственное, чего он хотел в эту минуту, не умереть раньше, чем успеет как следует приложиться по выродку. Когда между Фомой и людоедом осталось пару шагов, засвистела стрела Степаныча и впилась великану под колено. Нога огромного варвара подломилась, и он упал перед Фомой, опершись руками о землю.
Воспользовавшись моментом, здоровяк сплеча приложился дубиной по огромной башке людоеда. Схватившись одной рукой за разбитую голову, а второй вырывая из ноги стрелу, великан поднялся. Подскочивший Остап всадил в спину дикаря топор. Заревев, гигант махнул обломком бревна и ударил охотника, отбросив того в сторону. Развернувшись к Фоме, дикарь вновь получил удар дубиной в грудь. С силой вырвав из рук толстяка оружие и свалив на землю, варвар замахнулся на него, но очередная стрела, впившаяся ему под лопатку, мгновенно охладила его пыл. Скривив и без того безобразное лицо от боли, дикарь подскочил и бросился к Степанычу. Стоящий у колодца старик невозмутимо натянул тетиву. Очередная стрела вошла людоеду под сердце. Вот только умирать огромная тварь не спешила. Размахнувшись, варвар швырнул в Степаныча обломок бревна. Угодив в колодец, деревянный снаряд разлетелся. Рука старика дрогнула, и стрела, нацеленная в голову варвара, лишь скользнула по его щеке.
Заревев, людоед в два прыжка оказался рядом со стариком и, схватив его за одежду, оторвал от земли.
Пришедший в себя Фома кряхтя поднялся и, подобрав с земли дубину, застыл в оцепенении, глядя на то, как беспомощный Степаныч отчаянно вырывается из рук чудовища.
– Отпусти!!! – закричал Фома и в сердцах топнул ногой. – Отпусти, кому говорю?! – потрясая дубиной, закричал толстяк. Гигант бросил взгляд на Фому, оскалился и швырнул старика на землю. Степаныч охнул от боли и, перевернувшись, медленно пополз к Остапу. Людоед взглянул на шагнувшего в его сторону Фому и, поравнявшись со стариком, с силой наступил ему на спину. Старые кости захрустели. Степаныч застонал и, закашлявшись кровью, уткнулся лицом в траву.
– Убью, сука!!! Убью, тварь!!! – в отчаянии закричал Фома и бросился к выродку.
Остап, держась за рёбра, поднялся с земли и, стиснув зубы, двинулся на помощь Фоме. Подбежав к людоеду, толстяк подпрыгнул и с ходу обрушил на него дубину, выбив глаз и превратив лицо варвара в кровавое месиво. Великан схватился за лицо. Подоспевший Остап повис на шее варвара, всаживая под рёбра охотничий нож. Ударом ноги великан отбросил толстяка в сторону дровницы, с грохотом засыпавшей того берёзовыми поленьями. Стащив с себя Остапа, гигант швырнул его на землю. Подобрав из-под ног увесистый булыжник, варвар занёс его над собой, готовясь размозжить голову врага. В глазах Остапа плыло. «Я не справился», – мелькнула мысль в голове охотника. Ещё мгновение, и его голова разлетится как спелый арбуз, отправив его с позором к Ангелу смерти. Заваленный поленьями Фома и перебитый Степаныч ему уже ничем помочь не смогут. Остап лишь закрылся руками, ожидая, когда огромный валун рухнет на него и снова погрузит во тьму. Однако камень глухо упал рядом. Варвар заорал. В его разорванную руку мёртвой хваткой вцепился чёрный взъерошенный волк. Людоед тщетно пытался стряхнуть тяжёлого хищника, после чего, размахнувшись, ударил животное о землю. Волк взвизгнул и кубарем откатился в сторону. Оскалив красные от крови зубы, гигант поднял с земли Остапа и, схватив за шею, стал душить. Глаз варвара злорадно впился в бледное лицо охотника, наслаждаясь его агонией. Разжать мощные пальцы у Остапа не хватало сил. Он захрипел, отчаянно цепляясь сознанием за ускользающую реальность. Он почти потерял сознание, когда за спиной людоеда возникла хрупкая женская фигура.
Опустив мутнеющий взгляд на девушку, Остап увидел, как лёгкая ткань, скрывающая её лицо, опустилась. По телу охотника пробежала волна негодования. Ещё секундой ранее охотник был готов смириться с неизбежностью, но открывшийся ему лик Ангела любви не оставил от отчаяния и камня на камне. В голове заметались мысли. Остап вспомнил рассказ Степаныча о стороже, сошедшем с ума при виде этого лика, и о неистовой силе, в нём пробудившейся в тот момент. Остап на себе прочувствовал всю эту власть над разумом и духом. Желание единолично владеть этой немыслимой красотой проникло в охотника так глубоко и бесповоротно, что сопротивляться этому было невыносимо. Однако он мог сопротивляться огромному варвару, стоящему между ним и его вожделенной святыней.
– Я не умру… – захрипел охотник, оторвав взгляд от Эльзы и переводя его на окровавленную морду людоеда. – Ты умрёшь… – с пузырящейся изо рта пеной прошипел он.
Вцепившись в руку гиганта, Остап почувствовал, как тело его сжимается в тугую пружину. Откуда взялись эти силы, он не понимал, но его словно распирало от мощи, с которой даже это существо справиться было неспособно. Охотник, вонзив в людоеда обезумевший взгляд, словно говорящий «А как тебе это?», с хрустом вывернул варвару большой палец. Людоед заорал и выронил жертву. Свалившись на землю, Остап закашлялся так, что вот-вот разорвало бы лёгкие. Кувыркнувшись за спину людоеда, охотник вырвал торчащий в ней топор и рубанул варвара под колено. Огромная тварь завалилась набок и стала разворачиваться на месте, волоча за собой искалеченную ногу. Брызгая кровавой слюной, варвар хватал воздух, пытаясь зацепить Остапа, но отскочивший охотник заревел во всё горло и с размаху всадил топор людоеду в самое темечко. Глаз великана, сверкающий углями ярости, вдруг поплыл и, опустившись Остапу под ноги, медленно потух.
Остап, жадно хватая воздух, обессиленно завалился на спину. Подскочивший к нему чёрный волк заскулил и стал вылизывать запачканное кровью лицо хозяина.
Эльза закрыла тканью лицо, оставив лишь сапфировые глаза. Присев рядом с Остапом, девушка отогнала волка, раболепно демонстрирующего свою преданность.
– Ты не ранена? – проглотив в горле ком, произнёс Остап.
– Нет, – тихо ответила Эльза и аккуратно убрала с бороды охотника налипшую на неё хвою.
Остап всё ещё был одержим тем нахлынувшим чувством, подстегнувшим жажду жизни, но поработившим волю. Его рука вдруг сама потянулась к девушке, но он одёрнул её, сжав в кулак. Собравшись с мыслями, Остап всё же сумел усмирить в себе этот неистовый зов. Тяга к этой женщине по-прежнему не давала покоя, но охотнику как ни странно, удавалось подавить её проявление.
Позади послышался звук посыпавшихся поленьев. Из дровницы кряхтя выбирался Фома. Поднявшись на ноги, толстяк, неловко перешагивая через дрова, споткнулся и снова упал. С гримасой боли толстяк перевёл взгляд на мёртвое тело варвара, из головы которого торчал топор.
– Жалко не я тебя, гадина! – сплюнув, с ненавистью прошипел Фома.
Поднявшись и пошатываясь, здоровяк направился к колодцу, где лежало тело Степаныча. Подойдя к старику, он дрожащей рукой пригладил его растрёпанную седину. Поджав губы, здоровяк скривился в лице, и его покрасневшие глаза влажно заблестели. Рубаха старика впитала две горячие капли, упавшие с лица Фомы. В руке Степаныча был зажат нож, которым перед смертью старик что-то чертил на земле. Вытирая глаза и шмыгая носом, Фома посмотрел на рисунок.
– Степаныч, миленький, что это? – поджав губы, прошептал здоровяк, внимательно всматриваясь в глубокие линии на притоптанной земле. – Не пойму ничего… – сосредоточенно разглядывая изображение, бубнил себе под нос Фома.
За спиной толстяка появился Остап. Волк подскочил к Фоме и стал лизать ему руку, чуть не затоптав рисунок.
– А ну, уйди, Трезор! Сгинь, кому говорят! – отталкивая животное, прикрикнул Фома.
Эльза погладила обиженного волка, после чего тот лёг у её ног и, опустив голову на лапы, недовольно посмотрел на толстяка.
Остап, тяжело дыша, подошёл к телу старика и, присев рядом, опустил голову.
– Они тебя уже ждут, родной, – поглаживая трепетавшую на ветру рубашку Степаныча, прошептал Остап. – Перед тобой они точно не посмеют закрыться… – вспомнив лежавший на щеке тёплый металл Эдемских ворот, со вздохом добавил охотник.
– Остапка, глянь, может, разберёшь, что тут к чему, – кивнув на небрежный рисунок, сказал Фома.
Остап взглянул на чертёж. Пробежавшись глазами по линиям, охотник помял бороду и прикусил губу.
– На карту похоже. Вот дорога, – ткнув пальцем в полукруглую линию, сказал Остап. – Это гора. Вот это, похоже, дозорная поляна.
Охотник вдруг замолчал, его большие карие глаза, оторвавшись от рисунка, посмотрели на мёртвого старика.
– Что?! Что тут, Остап? – тревожно заглядывая в лицо друга, спросил Фома.
– Это карта прохода за горную гряду, – со вздохом ответил Остап и посмотрел в сторону леса.
Волк, зализывающий лапу, навострил уши и, поднявшись с земли, нервно зарычал.
Фома и Остап переглянулись. Эльза вцепилась Остапу в рукав. Со стороны болот доносился приглушённый визг.
– Людоеды, – взволнованно завертев головой, произнёс Фома.
– Уходить надо! – сказал Остап. – Скоро здесь будут.
– А как же Степаныч? Как же наши все?! Похоронить ведь надо! – в отчаянии потрясая руками, завопил Фома.
– Фома, соберись! – схватив друга за рукав, сказал Остап. – Нет у нас выхода! Не уйдём, и нас хоронить некому будет. Идёмте! – резким движением потянув за собой девушку, сказал Остап.
– Куда мы?! – растерянно крикнул им в спину Фома.
– К заставе! К выходу, что Степаныч указал!
– А если ты ошибся? В тупик ведь придём! Нагонят, черти, даже уйти некуда будет, – кричал вслед товарищу Фома.
– Не отставай! – сердито прикрикнул Остап.
