скачать книгу бесплатно
Справа от воеводы сидел князь Родова Фатьян. Он тоже притих, с интересом наблюдая, как его же большой палец путешествует по левой ладони. На окружающих он почти не смотрел, опасаясь случайно встретиться с маленькими чёрными глазками Чирименя.
Временно исполняющий обязанности при малолетнем наследнике престола Мирограда едва заметно ухмыльнулся. Он прекрасно знал, что родович на дух не переносит князя тигарьского, по воле случая сидевшего нынче напротив. С одной стороны, и Сота едва удерживался, чтобы не впасть в бешенство от бесконечных ужимок и вздохов Чирименя, но политику вести как-то надо. И тут уже не стоит воротить нос от верного союзника только потому, что тебя не устраивают его любовные наклонности.
– В общем, я голосую за то, чтобы Сота был с нами, – закончил Владимир.
Фатьян несколько раз кивнул и молча поднял руку. Вслед за ним Чиримень и Милослав. Настала очередь Верияна из Велеславля. Он думал дольше всех, блуждая голубыми глазами по зелёным, расписанным золотом, стенам Милославского терема. Длинное треугольное лицо оставалось непроницаемым, Верия'н вообще славился выдержкой и умением оставаться бесстрастным, даже когда всех остальных покидало хладнокровие.
– А я воздержусь, – наконец, промолвил он. – Мой голос, всё равно, уже ничего не решит. И так… Большинством голосов, Сота, решено – ты теперь полноправный член Совета Семи Мужей.
– Временно исполняющий обязанности полноправного члена совета, – уточнил Богоруч.
Сота сдержано рассмеялся и кивнул ему, персонально.
– Наконец-то, с этим разобрались, – с облегчением произнёс Милослав. Он расстегнул кафтан и откинулся на спинку кресла. – Предлагаю детально обсудить план поиска княгини.
– Я не слышал, чтобы у Златы были враги, – вкрадчиво начал Богоруч. – Из северных владык её мало кто воспринимал всерьёз, считая Мироград кукольным государством. Во всяком случае, в последнее время. Вряд ли её исчезновение на руку конунгам, скорее наоборот: им куда выгоднее, чтобы восточными землями управлял слабый противник, чем сильный князь, который вероятно захватит власть, случись какая смута.
– Ну, на счёт слабого противника, ты маханул, – протянул Владимир. – Иная баба пятерых мужиков за пояс заткнёт. А уж в хитрости и коварстве им равных нет.
– Я не говорю, что Злата была слабой княгиней, – надулся князь одоленьский. – Я говорю, что на севере её не воспринимали как правителя и возможного противника. Женщины у них доселе ещё не правили, северяне своих баб дальше печи не пускают.
– Ну, у нас они тоже не больно-то… – отмахнулся Чиримень. Сидевший напротив родович фыркнул.
– Господа князи! – Милослав постучал по гладкой сероватой столешнице. – Я хочу заметить, что мы, во-первых, уклонились от основной темы. А во-вторых, ступили на скользкую почву обсуждения места женщины в обществе.
– Ни для кого не секрет, как многие северяне относятся к женщинам, – хмуро произнёс Владимир. – И не стоит сравнивать наших жён с их. Да, и речь, в общем-то, не о том. Богоруч правильно сказал, что к женщине на троне едва ли там отнесутся с должным вниманием. Да, и у нас – чего греха таить? Именно поэтому княгиня Злата настояла, чтобы совет так и остался Советом Семи Мужей, желая подчеркнуть своё политическое равенство с нами. Однако, не стоит забывать, что кроме безопасных, ничего не представляющих правителей, конунгам куда выгоднее кукольные князья. Ни один правитель от Мошуарских Островов до Михды не отказался бы иметь ставленника в каком-либо княжестве.
– Ты хочешь сказать, что Уильям Шуттенбах похитил или – не дай господь! – убил Злату, чтобы поставить на её место кого-то своего? – скривился Вериян.
– Я бы не исключал такой возможности.
– В словах Владимира есть смысл, – наконец, заговорил Сота. От его спокойного тона веяло холодом. – Но я больше склоняюсь к версии Богоруча. И дело даже не в том, воспримут серьёзно Мироград во главе с женщиной или нет. Просто поставив на престол малолетнего княжича… Ему на ухо, знаете, много чего наплести можно.
– Прав, – кивнул в его сторону Фатьян и поправил на мизинце перстень с адамантом.
– Но в таком случае – князь Одоленя с ехидной улыбкой сплёл пальцы и положил на них подбородок, – ты, Сота – первый подозреваемый.
– Вот именно, – согласился воевода, – я первый подозреваемый. И вы, как верные члены Совета, обязаны взять меня под стражу.
– Но ты надеешься, что мы этого не сделаем? – прищурился Чиримень.
– Разумеется. Иначе бы не пришёл. Это самое очевидное и первое, что должно прийти на ум.
– И поэтому неверное, – продолжил его мысль Фатьян. – Насколько я понимаю, Сота хочет сказать, что кто-то пытается его подставить.
Воевода Мирограда сдержано кивнул и заговорил.
– Всем известно, что после смерти отца Ивеца, мальчишка проводил со мной времени даже больше, чем с родной матерью. Это не в укор пресветлой Злате, я понимаю, что после смерти мужа, вся тяжесть управления государством легла на её хрупкие плечи. Просто хочу обратить ваше внимание, господа князи, что после матери, я самый близкий человек для юного князя. И уж если убирать, так всех сразу.
– Мягко стелешь, – проворчал Богоруч.
– Не доверять Соте у нас нет никаких оснований, – вступился за мироградца Владимир Лихоборский. – Я ещё помню то смурное время, когда мои лучники попали в кольцо кочующих джунгаров. И именно Сота пришел к нам на помощь в тот час.
– Он исполнял волю Микулы, – хмыкнул Богоруч.
– Да, но никакая воля, кроме собственной, не способна заставить человека разделить последний кусок хлеба с ближним. А потом с больной ногой тащить на себе стрельца из чужого войска. Хотя пояс воеводы позволял этого не делать.
– Давайте оставим Соту в покое? – хлопнул по столу Фатьян. – Я тоже не сомневаюсь в честности сего воина. И нечего попусту языками молоть. Насчёт поиска княгини, как мне кажется, ныне ни до чего умного мы не договоримся. Если нет возражений, думаю, лучше будет условиться с Сотой на счёт личной встречи, где можно будет подробнейшим образом обговорить, какую именно помощь в поиске Златы ему бы хотелось получить.
– Поддерживаю родовича, – веско произнес хозяин терема. – Тем более, что свет за окном уж меркнет, а мы всё одно да по тому. Насколько я понял, кроме Чирименя и Богоруча, возражений на счёт Соты не имеется. Следовательно, большинством голосов решено – Сота, как временно исполняющий обязанности при малолетнем наследнике престола, отныне полноправный член Совета. И пока мы не разошлись, хочу всем сообщить, – Милослав сложил ладони и опустил на них подбородок. Выдержал небольшую паузу. – Разведка докладывает, что Фауилтиар покорил Мошуарские острова.
Повисло молчание.
Мошуарские острова ещё назывались дикими вовсе не потому, что оставались девственными и необжитыми на протяжении веков. Просто там жили дикари. Небольшое племя аборигенов с варварскими традициями и жестокими обычаями. В чём-то их можно было сравнить с лютичами, например, в тотемизме: островитяне по-прежнему наивно считали богом и заодно своим предком саблезубого койота, чья популяция была на грани вымирания. А теперь, верно, совсем иссякнет – неистовый конунг севера Фауилтиар очень даже может приказать истребить всех живых ипостасей бога дикарей. Дабы отбить последние надежды на восстание. Какой уж тут бунт, когда родные боги погибли?
Впрочем, не стоит недооценивать воображение и изворотливость дикарей. Могут и войну начать, с них станется. Дабы отвагою своей воскресить поверженного кумира.
Как бы то ни было, но завоевание Диких островов было самым скверным предзнаменованием. Оно говорило, как минимум, о том, что Катхаир на Сетх Кноик набрался небывалой мощи и дерзости. А если ему удастся каким-то образом затащить дикарей под свои знамёна, например, пообещав вернуть свободу, вот тогда-то с его армией не сравнится никакая другая.
Сота исподволь, осторожно всматривался в лица князей. Хозяин терема Милослав был напряжён. Как и регент, он переводил взгляд с одного на другого. Одоленьский князь сидел с комичной физиономией, даже не пытаясь скрыть ужаса. Чиримень тоже заметно нервничал, но вовсе не боялся. Он тихонько барабанил пальцами по столу и смотрел куда-то сквозь него.
Фатьян и Владимир обменивались многозначительными взглядами, словно чего-то подобного оба уже давно ждали. А ведь не зря, выходит, приезжал Драгомир с военной грамотой. Знал, поди, уже тогда. И не сказал – хорош друг.
– Мне кажется, нужно срочно укреплять отношения с Катхаир на Сетх Кноик, – нарушил молчание Вериян. – Хорошо бы сделать так, чтобы он в чём-то зависел от нас.
– Не думаю, что это поможет, – пожал плечами Богоруч. – Фауилтиар, конечно, мерзавец редкостный и щенок недопоротый, но малый видно башковитый. Ну, сами посудите. Взять хоть Велеславль. Мы поставляем им сахар, которого в той стороне, как известно, маловато. Во-первых, теперь им куда выгоднее вывозить бесплатный тростник с Диких островов, которого там просто в избытке, чем платить нам золотом. И тростниковый сахар некоторыми почитается куда выше нашего – свекольного. Вот и думай, раньше у нас брал задорого, теперь сам будет продавать ещё дороже.
– Но вы, кажется, ещё и зерно им шлёте. В северных землях мука выходит из рук вон плохо, – возразил Владимир. – А на Диких островах она вообще не растёт, кажется.
– Вот именно! – Вериян воздел палец вверх. – Поэтому ему проще сделать так, чтобы мы и рожь им поставляли, да ещё и сами же за это платили.
– А для этого нужно вас завоевать, – кивнул Фатьян. – Зерновой оброк.
– Правильно. А в свете последних событий я вполне допускаю такую возможность. Сырьевая зависимость – штука зыбкая, я бы не ставил на неё и ломаного гроша. Нужно что-то другое.
– Династический брак, – развёл руками Вериян и многозначительно посмотрел на Владимира. Похоже, вести о том, что катхаирский волчонок возжелал лихоборской княжны, дошли и до Велеславля.
– Даже если выдать Блажену за стервеца, нам с вами это не окажет никакой услуги, – произнёс Фатьян. – На Лихобор-то он, может, нападать и не станет… Хотя тоже вилами по воде писано. Но думать, что это как-то оградит и нас – глупо. Даже если Владимир и будет ему тестем, то всего лишь тестем он и останется. Северные короли прошлого и родных отцов-то ни в грош не ставили, с чего вы решили, что он будет слушаться какого-то восточного князя?
Чиримень попытался что-то сказать, но его перебил Богоруч. Владимир повернулся к Фатьяну и принялся оживлённо что-то обсуждать. Светлица наполнилась гулом.
Глава 9
Сегодня Ия устала сильнее обычного. Несмотря на то, что сенокос уже закончен, в поле покрытые плотным слоем мешковины и сыромяти стояли стога, а хлева и коровники до отказа набиты силосом и соломой, отходить к зимнему безделью время пока не пришло.
Затыкались щели в избах, заколачивались ставни. С утра и до поздней ночи матушка с сестрами готовили солонину. Огромные, с детской точки зрения, бочки до отказа набивались мясом или овощами и засыпались солью. Сушились травы и овощи. Почитай в каждой слободской избе витал пряный запах осенних приготовлений.
И не удивительно, что, придя к пастору на занятия, Ия клевала носом.
Сам отец Клер где-то задерживался. Поэтому в классе было шумно и суетно. Кто-то бесился на чём свет, кто-то в голос разговаривал с соседом или другом. Кто-то спал, положив голову на локоть, и сладко шамкал ртом.
Рядом с Ией сидела ясноглазая красавица Станимира. Ей не было и десяти, но слободские парни уже во всю хвостами увивались за девкой. Многие даже грозились в один прекрасный день выкрасть её из отчего дома. В таких случаях девочка обычно краснела и застенчиво смеялась, временами добавляя «да ну тебя», но в глазах то и дело сверкали озорные молнии.
– Знатная вещица! – воскликнула Ия, краем глаза заметив дивной красоты браслет на запястье соседки. Он был исполнен в виде маленькой тонкой змейки, удобно устроившейся на изящном запястье. Змея как бы кусала свой собственный хвост, образуя почти правильный круг. Там, где должны были быть глаза, тускло поблескивали два небольших красных камушка. – Где взяла? Покажи!
Однако Станимира густо покраснела и, тихонько буркнув: «Там», стыдливо прикрыла его другой рукой.
– Не хочешь, не говори, – обиделась Ия.
– Потом расскажу, – нехотя прошипела соседка. – Это тайна, поняла?
– Тайна?
Какое после таких слов ученье?
Когда появился Клер и начал сбивчиво толковать про новые письменные уставы, Ия его уже совершенно не слушала. В её воображении пролетали захватывающие дух картины приключений и невероятные опасности, связанные с этим браслетом. Возможно, Станимира украла его ночью у свирепых разбойников, поселившихся в лесу. Поначалу она, верно, решила покрасоваться с новой безделушкой, но когда Ия обратила на неё внимание, то девка поняла, насколько сглупила, надев браслет, и насколько опасно его носить.
А может, ей удалось выторговать его у дряхлой знахарки с левого конца слободы? У той, поди, много интересного в сундуках да закромах сыщется! Какова же должна быть цена такой вещицы? Аж страшно подумать…
За этими размышлениями девочка даже не заметила, как пролетело время. Ия опомнилась, когда уставшие и сонные ученики принялись разминать занемевшие спины и гуськом выбегать из школы.
Станимиру она словила за углом. Та, видимо, решила незаметно сбежать домой, и таким образом выкрутиться от предстоящего разговора. Не вышло. Ия схватила её за локоток и настойчиво отвела в сторону.
– Ну? Рассказывай! – потребовала она тот же час, предвкушая неслыханную и, возможно, жуткую историю.
Девка долго мялась и пыталась отвертеться, но подруга была непреклонна, и Станимира сдалась.
– Только пообещай, что сама так делать не будешь! – прошипела ясноглазая красавица. – Если я из-за тебя лишусь заработка, то поколочу, ясно?
– Ясно, ясно. Рассказывай уже! – в пылу любопытства Ия даже не заметила грозящего тона, на который в обычное время вполне могла бы и обидеться.
– И никому больше не говори! Ладно? В общем… Мне иногда деньги пастор даёт… За то, что я иногда позволяю себя… ну, вот гладить…
– И только-то? – ахнула Ия. – Клер всех гладит, чего ж платит только тебе?
– Я позволяю ему гладить там, где другие бы не позволили…
Поначалу Ия даже не поняла, что имеет в виду её подруга. А потом она просто одурела и неосознанно отшатнулась.
– Что, прям ТАМ?
– Ну, и там, – ответила девка и покраснела. – Только ты никому, ясно?!
– Вот дура! – вместо ответа протянула Ия. – Я, надеюсь, вы с ним не…
– Нет-нет-нет, – замахала руками Станимира. – Только гладит. Да он и не предлагал чего-то иного…
– Господи, спаси и помилуй.
– По-твоему, лучше оставаться босячкой в заштопанном сарафане? И тихо попискивая сносить, когда тебя пытаются зажать несносные мальчишки, от чьих прикосновений остаются только синяки и гадкие чувства? Как будто тебя оплевали.
– Ну, не знаю, – покрутила головой девчонка, – как знаешь, Стани…
Она покрепче запахнула серенький ношеный осенний кафтан, доставшийся ей от старшей сестры погодки, а той от племянника, который был старше обеих тётушек вместе взятых.
Осенний промозглый ветер неприятно холодил сухую от печного тепла кожу. С неба потихоньку падал мокрый пушистый снег. Избы в слободе казались осиротевшими и неухоженными, будто с осенью жизнь ушла и из них. Убогие постройки неловко ютились подле обнажённых грустных деревьев, точно нахохлившиеся пичуги.
Ия угрюмо брела по пустынной улочке, задрав кверху голову, тщетно пытаясь отыскать на хмуром озябшем небе хоть единую тёплую звёздочку.
Когда девка вышла к родной избе, её хватила оторопь. Дыхание перехватило, а ноги едва не подкосились.
Окна и двери были заколочены, изнутри доносились крики. Плакали дети, слышались крепкие ругательства и богохульства отца. А вокруг толпилась едва ли не вся слобода. Кто-то стаскивал хворост, кто-то подпаливал от костров факелы. Чуть поодаль стояли бабы и голосили. Даже не плакали, а завывали в голос.
В воздухе витал противный запах гари. Орали вороны.
Словно в тумане, Ия попятилась. В ушах зазвенело, а мир поплыл, но чьи-то крепкие руки схватили её подмышки и куда-то поволокли. Только тогда она пронзительно завопила и вцепилась зубами в чьё-то запястье. Грубая мозолистая пятерня схватила девчонку за волосы и заставила оторваться от руки. Тут же угостила парой увесистых затрещин, и девочка больше не сопротивлялась.
Ию тащили чуть не волоком по ночному, залитому мертвецкой синевой, бору. Не поспевая за широким шагом незнакомца, девка то и дело спотыкалась. Она не помнила где и когда потеряла свой кафтанчик, ныне же из одёжки осталась только рваная льняная рубаха, вышитая по краям красным узором. Кое-где она сверкала прорехами, открывая любопытному взгляду небольшие клочки нежного девичьего тела, там и тут на подоле и рукавах мелькали грязные разводы.
Знахарка жила на опушке молодой рощицы совсем неподалёку от слободы в низенькой избушке-полуземлянке с двупокатой соломенной крышей. Рядом не было ни ограды, ни хоть маленького тына, чтоб зверь не заглядывал, но узенькие ровные грядочки оставались нетронуты.
Ие не доводилось встречаться с кудесницей воочию, но наслышана была изрядно. Мысленно ведьма представлялась девочке согбенной старухой с горбатым носом, из которого непременно торчали густые реснички. Она должна была носить на плечах или голове цветастый широкий платок узлом наперед и старенький овчинный полушубок. И скорее всего, на горбу беспрестанно трещал неизменный ворон. Именно так, по глубокому убеждению Ии, выглядели все лесные ведьмы и знахарки.
И каково же было её удивление, когда в дверях избушки возникла миниатюрная молодая женщина. Господь одарил её волшебной фигурой и прекрасным лицом, но красота эта была холодная, почти нечеловеческая. От неё мороз драл по коже. Пышные русые волосы знахарки были распущены, как у блудницы, но впечатления доступной женщины она не производила, как раз наоборот.
На женщине была лёгкая синяя рубашка, вышитая зелёной вязью непонятных символов. Она сидела на чаровнице таким образом, что подчёркивала каждый изгиб фигуры, делая её похожей на языческую богиню.
Губы лесной ведуньи растянулись в подобии улыбки, она молвила тихим приятным голосом:
– Здравствуй, Ия. Прости Слепца, – бездонные зелёные глаза колдуньи обратились на высокого чернявого силача, притащившего сюда девочку, – в глиняной башке смысла немного наберётся.
Девочка подняла голову и порывисто вздохнула. В панике она не смогла как следует разглядеть своего похитителя, а теперь вот случай представился. Знахарка недаром называла его Слепцом, у невероятного существа отсутствовали глаза. Рта и носа тоже не было, а гладкое ровное лицо больше походило на жутких размеров яйцо. То, что Ия приняла за мозоли, оказалось пересохшими клочками глины. Глиняный монстр.
– Слепец спас тебя, – всё так же тихо молвила колдунья. – Коли не он, беснующаяся толпа спалила бы и тебя. Они решили, что твои родные где-то подхватили чуму, и решили не дать ей распространиться далее. Я скажу им, что ты здорова, и хворь обошла тебя стороной. И они поверят, не смогут не поверить. А пока, ты поживешь немного здесь, – и знахарка приветливо распахнула дверь своей лачуги.
…Ия провела три полных дня под кровом знахарки, потом пришёл Еремей – отец Анея и забрал девчонку. Но перед этим он долго и временами громко толковал о чём-то с колдуньей.
* * *
На склоне дня, когда уставшее солнце уже простилось с землёй, наступала особенная, воспетая многими баянами и сказителями тишина. Иной звук, случись ему приключиться в это время, не заглушит её тихий голос. Пастор Клер временами жалел, что не в силах постичь всей прелести этой поры. Не видел он прекрасного, не умел замечать.
Пастор поднял высокий ворот худенького овчинного пуховика и сдвинул шапку набекрень. Прислонился спиной к стылым, покрытым тончайшими серебряными нитями изморози, брёвнам передней стены.
– Клер! – раздалось из сеней, и священник скривился, как от зубной боли. – Эй, басурман? Опять высиживает, сынько!
Священник не стал дослушивать. Вздохнув, поднялся и, хрустя мокрым снегом, подошёл к поленнице. Там у него был небольшой тайник – глубоко, почти под самым настилом. Не глядя, пошарив рукой, пастор выудил оттуда маленькую замерзшую рукавичку. Огляделся, как бы никто не увидел… И нежно погладив, водворил варежку на место.
– Ох, грехи наши тяжкие, жизнь горемычная… – набатом раздалось сзади.
