Земь

Через пару дней Митька прошение об отчислении из экипажа подал – долг мужчины выбрал всё-таки. Молча свои вещи собрал. Уходя, тихо прощения попросил. А за что передо мной-то извиняться? Я не ответил.

Я словно опору потерял и замкнулся. Места Митьки и Владочки парень и девушка из дублирующего экипажа заняли. Оля и Макс. Хорошие ребята, но не близкие друзья. Дедушку ко мне теперь чаще пускали. Он просил не раскисать. Я как-то осмелился и спросил, почему он так хочет, чтобы я улетел, ведь мы могли никогда больше не увидеться. Дедушка ответил, что мою мечту знает и потому сам больше всего на свете желает, чтоб она исполнилась. После этих слов мне легче стало.

За месяц до отлёта я сам Митьке позвонил. Тот жутко обрадовался. Они с Владой помирились и сочетаться собирались. В их голосах молодое счастье звучало, и оно передалось мне.

– Вспоминай наше сено, Стёп, когда будет тяжко. И меня, дурня, – сказал мне напоследок Митька.

За пару дней до начала строгого карантина ко мне отец пришёл. У него бегали глаза, а все движения суматошными казались. Он сел на край кровати, включил свой планшет и на экран показал.

– Видишь?

Первый раз за многие годы я слышал, чтобы он на нормативе говорил. На экране высветилась страница автотолмача. В строке исходника значилось: «Мы хотим мира». В строке переклада – «Ви вонт пис»6.

– Запомнил? А теперь глянь, если вот так написать…

Он быстро стёр исходник и напечатал: «Мы хотим мир». В строку переклада тут же вылетело: «Ви вонт ворлд»7.

Я несколько раз прочитал, и тут меня словно пригвоздило. Хотел сказать что-то, но язык ослушался. Все эти годы отец в себе страшное носил. Одна буква, одна-единственная недописанная загогулина стала причиной исчезновения «Астры».

Системы беспилотника так запрограммировали, что при установлении контакта они могли автоматически передать небольшое приветствие или ответить на самых распространённых земных языках – в зависимости от запроса. Отцу набор фраз прислали, которые он на симплифайд переложить должен был, чтобы в программу «зашить». За исходник он взял, понятно, родной русский. Для скорости автотолмачом воспользовался, а потом, убаюканный верностью перекладов, не все фразы проверил. В русском языке или потеряли, или по неграмотности «а» в слове «мира» не дописали, и автотолмач превратил заверение в добрых намерениях в угрозу мир захватить… Чёрт бы этот симплифайд побрал вместе с автотолмачами! Отец из того исходил, что контакт именно на симплифайде установлен был. Или другом языке, на него походившем. Видимо, обитатели нашего космического близнеца на подобном диалекте говорили или его, по крайней мере, в электронной технике использовали. Система «Астры», должно быть, его распознала, да и выдала: «Ви вонт ворлд»… Понятно, что наши собратья после такого приветствия или на кнопку запуска ракеты-истребителя нажали, или иным способом враждебно настроенный инопланетный корабль придушили.

Годы подготовки, несчётные средства, тонны драгоценных материалов превратились в межзвёздную пыль только потому, что один букву не дописал, а другой переклад не перепроверил. Я не знал, что сказать.

– Но ведь это значит, что они высоко развиты! Они как мы! – пронзило меня.

Отец кивнул.

– Ты знал уже тогда?

– Нутром чуял… Ошибку в лингвистическом модуле через два года нашёл… – он закашлялся. – Будьте начеку, когда к близнецу приблизитесь, сынок. Выходите на контакт первыми, говорите, что с миром пришли.

Папа таким жалким и беспомощным выглядел, что я обнял его. Он прижал меня к себе и долго не отпускал. Я склонил голову ему на плечо и спросил:

– Как думаешь, а мама… то есть её близнец… там тоже погибла?

Папа подался назад, разжал руки и посмотрел на меня так, словно глазами искал что-то:

– Сынок, я не думаю, что наши планеты и развитие поколений так схожи. Это не отражение. Это просто близнец. Понимаешь? Не ищи её среди них.

Перед уходом он мне веточку полыни протянул и улыбнулся:

– Вот, на – чтобы запах земной не забыть. Полынь дольше остальных трав запах держит. Мы будем ждать вас. Не прощаемся.

Мы не прощались ни с кем. Ни с близкими, ни с друзьями. Плохая примета. Космонавты – люди суеверные. Начался карантин. Дедушка, папа, Митька, Владочка приходили махать нам из-за стекла. Дедушка фотографию мамы и бабушки принёс. Они лежали на земляничной поляне. Мама смотрела в объектив, бабушка – на неё. Ребята первый снимок Владочкиного нутра притащили и гордо его мне с другой стороны стекла шлёпнули. На нём два пятна виднелись. Два сердечка. Близнецы, значит. Когда я вернусь, если вернусь, дети моих лучших друзей уже студентами будут. А дедуля… Об этом я старался не думать. Чтобы не прощаться.

Часть шестая. Полёт

Последний день перед стартом так прошёл, как если бы я в кинематографе самого себя на экране видел. Мы что-то делали, куда-то торопились, с кем-то говорили. Отстранённо и словно по прихоти чужой. Мне как-то пресно было. Разве такой мечта на вкус и запах должна быть? Не потому ли космонавтам веточку полыни на память дают? Горькую и правдивую? Да и чья мечта это была?

Наш звездолёт мне всегда лестницей в бесконечную свободу виделся, но в день отлёта всё больше башней узников мнился. Сказать бы: «Не хочу! Передумал!» – а нельзя.

Десять… Забыл сказать дедушке, чтоб папу поддерживал.

Девять… Папа ведь очень маму любил.

Восемь… Он и меня любит.

Семь… А я его.

Шесть… Интересно, сыновья или дочки у Митьки с Владой родятся?

Пять… Всё-таки они счастливые.

Четыре… Они сделали свой выбор, а я…

Три… Ну…

Два… Дышим.

Оди…

***

Время в космосе иначе идёт. Я не про астрофизику сейчас, а про ощущения. Когда дни по минутам расписаны, время перестаёт вязким быть, как это часто в юности мнится. Оно ведь как говорят: если время ход ускоряет, значит, старость близится. В космосе старость снаружи стучалась, узловатыми сухими пальцами скреблась, когда наша хитроумная техника прессовала пространство впереди и расширяла его позади звездолёта. Старость стерегла, чтобы на нас обрушиться и в тысячах световых лет от родной планеты умереть заставить. Но мы сидели в своём пространственно-временном пузыре и старались не думать о том, что будет, если двигатель Алькубьерре откажет.

Каждый месяц собранные данные по квантовой связи звездолётам-челнокам передавались, чтобы люди как можно быстрее обработку начать могли. Мы оставляли видео-приветы близким и учителям. Жаловались, как скучали по звёздам, – вместо них на наших скоростях мы лишь белёсое свечение Хокинга8 видели. О своих экспериментах, наблюдениях, расчётах сказывали. О днях рождения и ссорах. О плохой партии кофе и пропавшей зубной щётке. Сообщения из Центра управления полётами нас в пути нагоняли, но из-за задержки сигнала разговора не получалось. От нас – отчёты. От них – распоряжения.

На исходе третьего года аппаратура почуяла близость V616 Mon – чёрной дыры, по которой человеку впервые пройти предстояло. Мы скорректировали расчёты и молились, чтобы они нас не подвели. «Астра-2» состыковалась с «Компаньоном» и на его борту двух собак оставила. Человечеству известно было, что растения и грибы из чёрной дыры невредимыми возвращались. Теперь предстояло главное узнать: выживет ли там млекопитающее – существо с бьющимся сердцем и жидкостью в венах? А пока наш корабль на безопасном расстоянии от гравитационного монстра подготовительные манёвры выполнял.

Через неделю «Компаньон» нам о готовности войти в жерло чёрной дыры отчитался. Потом сигнал пропал. Сразу как-то одиноко сделалось. Через пару дней за «Компаньоном» в дыру челнок нырнул, чтобы данные о состоянии собак и техники забрать. Время вдруг вязким стало. Вскоре и нам перейти в беспилотный режим предстояло, лечь в капсулы под иглы капельников и, словно в гробах, в глубоком сне, через воронку чёрной дыры сигануть, в перемычку-червоточину вылететь, а потом в белую дыру попасть и с обратной стороны извергнуться, в другой Вселенной. Никто не знал, больно ли это и насколько. Даже если жизненные параметры собак отклонений не покажут, на них нельзя полностью полагаться: животное – не человек.

Собаки выжили. Когда наш биолог Лена Толстая данные вернувшегося челнока расшифровала, мы чуть шеи друг другу от радости не переломали. Пушок и Стрижок себя прекрасно чувствовали. «Компаньон» их уже навстречу нашему близнецу по ту сторону дыры мчал. Мы рапортовали челноку об успехе эксперимента с собаками и подготовке экипажа к переходу в братскую Вселенную.

Часть седьмая. По ту сторону

Я очнулся от ощущения, что кто-то чем-то мокрым и горячим меня по щеке мазал. Оказалось, Пушок лизался. Я с трудом сообразил, почему собаки у нас на борту, а не на «Компаньоне». Видимо, пока мы спали, корабль, выйдя с другой стороны чёрно-белой дыры, догнал снизивший скорость беспилотник и состыковался. Значит, кто-то тоскующих собак впустил. Я с трудом приподнялся на локтях и осмотрелся. Оказалось, я дольше остальных проспал. Ребята мышцы разминали. Ленка уже что-то жевала. Я осторожно лицо и шею ощупал. Всё на месте было. Самым страшным моим представлением было, что мы из портала другими выйдем. Изуродованными или калеками.

– О, Стёпка никак оклемался! – прошамкала наш информатик Оля набитым ртом. – Вставай осторожно. Гравитация снова включена.

Можно было подумать, я сам этого не видел и не чувствовал. Даже руку трудно поднять было. Незадолго до входа в чёрную дыру мы отключили искусственную гравитацию. А к моменту пробуждения автоматика нам её снова подключила.

Я кое-как до иллюминатора добрался. Всё то же белое свечение впереди. Будто и не изменилось ничего.

– Знаю, что ты сейчас думаешь, – Макс хлопнул мне на плечо тяжёлую руку. – Вроде мы всё там же, да?

Я кивнул.

– Но главное, все целы и невредимы, да? – он убрал руку.

– Челнок прилетал?

– Нет ещё. Скоро замедлимся, подождём.

Этот визит челнока важнее остальных был. Нужно было подробно о прохождении портала отчитаться и успокоить тех, кто за тысячи световых лет остался. Получив нашу весточку, пусть и через три с лишним года, они выдохнут и за нас бутылочку шампанского откроют. Я подумал о папе и дедушке.

На пути к близнецу я вообще много думал. Всё мнилось, что мы обратно летим, домой, – так разительно сходство этой Вселенной с нашей было. Потом наваждение с себя стряхивал и тосковал. «А вдруг их род мудрее, ошибок наших не делал, вырос и созрел скорее нашего? А ну как они злые, надменные, не примут нас, не признают братьев?..» Я верил, что не так это. Страшно вот ещё что было: вдруг мы самих себя там встретим? Как поглядим друг на друга? Какие изъяны в своём же лице увидим? Отец сказал, что та планета – не отражение, а близнец. Мне и не хотелось, и хотелось, чтобы это так оказалось.

Время теперь быстрее мчалось, как если бы мы и правда домой летели. Обратный путь короче мнится – каждый знает. Три года как три месяца пронеслись. В трудах, думах, в веселье молодости.

И вот мы уж в братский Млечный путь вошли. Волнение нарастало, но светлым было – как ожидание встречи с родным человеком. В день захода в Солнечную систему весь экипаж, не сговариваясь, побрился, причесался, свежую форму надел. В районе Юпитера мы замедлились, квантовую связь с одним из челноков проверили. Тот откликался, как щенок на зов хозяина, хоть и с небольшой задержкой. Ещё несколько минут – и он на орбите побратимов появился. Капитан наш, Сергей Саныч, довольно руки потирал. Мы ровесниками были, но его по имени-отчеству величали. Больше в шутку, чем по протоколу. Главный пилот Наташка Седых наш корабль вместе с «Компаньоном» до уровня Марса выводить стала. Макс оптику настроил, и вскоре на мониторах наш челнок-эстафетник замигал. Зёрнышко на фоне голубого шара. Мы затаили дыхание. Вот сейчас он побратимам сигнал пошлёт, расскажет, что мы с миром пришли.

Макс вскочил первым. В атмосфере планеты ещё одна яркая точка появилась. Я заорал, что челнок срочно уводить надо, Оля к аппаратуре бросилась, сразу всё поняв. Быстро её пальцы по виртуальной клавиатуре летали, быстро глаза от экрана к экрану бегали, и зёрнышко в сторону двинулось, увернулось, пропустив яркую точку.

– Ракета? – спросил капитан.

– Истребитель, – кивнул Макс.

– Оля, обратно его уводи! – повторил я.

– Это не по протоколу. Он ещё пакет данных не передал, – замотал головой Сергей Саныч.

– Да они же его сейчас… – я не договорил.

На экране появилась ещё одна точка, двигающаяся к челноку.

Олины пальцы снова залетали, но наш «щенок» упирался. Его системы были передачей сигнала перегружены.

– Ну же! – кричала она в экран.

– Оля… – то ли с укором, то ли с сочувствием сказал капитан.

– Передача пакета данных… – затянула электронная система.

Челнок всё-таки дёрнулся в сторону, но поздно: две светящихся точки воедино слились, вспыхнули и исчезли.

Макс руки в волосы запустил и так застыл. Оля на пол сползла и голову в колени утопила.

– Вот так «братья»… – первым нарушила общее молчание Наташа.

– Они испугались, – ответил я. – Нужно было…

– «Нужно» знаете что? Разворачиваться и обратно улетать. Они и нас достанут! Р-раз – и всё! Как «Астру»! – Макс вышел из своего оцепенения и туда-сюда метаться начал.

– Откуда ты знаешь, что «Астру» сбили? – перебил капитан.

Макс остановился и прищурился:

– А ты откуда?

– Только идиот не уразуметь мог, что с «Астрой» стряслось, – покачал головой тот. – Тут и данных с её «часового»9 можно было не читать.

– Вы «часового» нашли? И молчали? Это что же… Шесть лет коту под хвост, – прошептала Оля.

– Подождите, – я должен был вмешаться. – Они же получили от нас данные?

– Думаю, не все, но… – Оля подняла голову.

– Вот. Пусть хотя бы полученную часть почитают, посмотрят. Мы пока рядом покружим. А потом снова контакт установить попробуем.

«Выходите на связь первыми», – эхом раздалось у меня в голове, и кровь к щекам хлынула. Что же я раньше-то…

– Это нарушение, Степан… – капитан вдруг назвал меня полным именем.

– Это наша жизнь. А значит, наш выбор, – ответил я.

Может, мне лишь мнилось, но ребята тогда в мою уверенность будто вцепились. Вся команда меня поддержала, да и капитан не особо сопротивлялся. В итоге общим решением постановили на орбиту Марса уйти и время выждать.

Несколько часов мы в красноватое лицо Марса смотрели. Оптика нам многое о собратьях рассказала. На его поверхности уже одинокие постройки виднелись, кое-где марсоходы ползли. До настоящих колоний ещё далеко было, но главное – они сюда уже добрались. Значит, их техника к нашей близка. Прочтут наше послание, поймут нас, примут. Я думал о маме.

На исходе дня Сергей Саныч внимательно на меня посмотрел и спросил, когда мы на связь с собратьями выходить собираемся. Вроде как ответственность со мной делил. Решили не медлить, тем более нас явно давно заметили: марсоходы попрятались и больше не появлялись. Причинить нам вреда с поверхности Марса никто не мог, но всё же…

Снова аппаратурой рисковать глупо было. Решили ретранслятор на орбиту Луны вывести, а потом через него связь с планетой-близнецом установить и тут же в живой диалог вступить.

Как только челнок ретранслятор на лунную орбиту доставил, Оля подходящий канал на Земле нащупала, всё для связи настроила. Не знаю, как так получилось, но команду выходить в эфир я ей прежде капитана дал.

– На связи «Астра-2», капитан корабля Сергей Черныш. Приём, – произнёс в микрофон Сергей Саныч на симплифайде.

Мы слушали металлический треск и молчали.

– На связи «Астра-2», капитан корабля Сергей Черныш. Приём…

Мы слушали треск.

– На связи «Астра-2»…

– Приём. Восточный Центр дальней космической связи. Уссурийск. Идентифицируете себя, – из колонок прозвучал мужской голос с необычным акцентом. Он говорил то ли на варианте симплифайда, то ли на местном аглицком, но всё понятно было.

Капитан сидел с открытым ртом и испуганно на меня смотрел.

– Ты чего? Отвечай! – шепнула Оля.

– Приём. Идентифицируйте себя.

Сергей молчал.

Я подбежал к микрофону.

– Приём. На связи пилотируемый звездолёт «Астра-2». Говорит помощник капитана корабля Степан Высокий. Это мы вам пакет данных отправить пытались! – выкрикнул я.

С той стороны молчали. Потом сквозь скрежет мы услышали, как кто-то сдавленным голосом подсказал на языке, очень напоминавшем русский: «Пусть назовут свою галактику и планету».

Мы переглянулись.

– Пакет данных принят. Простите за горячий приём. Назовите вашу галактику и планету, – чётко произнёс мужской голос, снова на диалекте симплифайда.

Я улыбнулся и ответил на русском:

– Млечный путь, Солнечная система, планета Земь.

Повисла пауза.

– Просим повторить, – раздалось в ответ – тоже на русском.

– Млечный путь, Солнечная система, планета Земь, – выдохнул я.

– Земля?

– Земь. Повторяю: Земь. Наш корабль в пути шесть лет, мы через чёрную дыру прошли. Экипаж «Астры-2» просит разрешения на вашу орбиту выйти.

– Включите видеосвязь.

Оля засуетилась и на экран изображение вывела.

Сначала мы самих себя увидели, потом картинка свернулась, и на мониторах несколько человек появилось. Напряжённые лица, руки на груди скрещены. В момент, когда, должно быть, наше изображение им на экраны вышло, они вперёд подались, прищурились, заулыбались.

– Да они такие же! – крикнул мужчина в сером пиджаке.

По обе стороны экрана раздался смех.

– Земь? Ваша планета называется Земь? Значит, вы тоже земляне?

Весь наш экипаж захмыкал. «Земляне» – смешное слово. Как черви земляные.

– Мы себя «земцы» называем, – ответил я.

С другой стороны тоже заулыбались.

– Разрешите на земну… земляную орбиту выйти! – продолжил я.

– Земную. Мы тоже говорим «земную», – мягко произнесла женщина, подошедшая совсем близко к экрану. – Добро пожаловать на планету Земля!

Я как на неё глянул… Глазами с ней встретился… Отец прав оказался: она не отражением была. Просто близнецом.

***

Вы прослушали отрывки из воспоминаний межвселенского космонавта Степана Андреевича Высокого с планеты Земь – близнеца Земли. Напомним, что экипаж «Астры-2» пробыл на Земле пять лет, внёс неоценимый вклад в развитие современных космических технологий и на прошлой неделе улетел обратно. Учёным предстоит кропотливая работа по установлению степени идентичности наших планет и миров. Предварительные данные демонстрируют, что Земь ушла вперёд технологически, но в остальном удивительно похожа на Землю. У народов обеих планет почти одинаковые лингвистические корпусы, некоторые аналогии наблюдаются даже в генеалогических древах и генетическом материале отдельных семей.

Вместе с инопланетными космонавтами в многолетнюю экспедицию на Земь отправилась известная российская исследовательница Марса и ближнего космоса, доктор наук Екатерина Сергеевна Высоцкая. По словам Степана Высокого, внешне она напоминает его мать, которая трагически погибла на планете-близнеце Марса. Поражает не только сходство их фамилий, но и то, что Высоцкая несколько лет назад тоже оказалась на грани смерти на Марсе во время пылевой бури. Остальные члены экипажа звездолёта «Астра-2» не нашли на Земле ни «близнецов» своих родственников, ни собственных двойников.

С сожалением отметим, что беспилотный звездолёт-фарватер, без предупреждения вышедший на орбиту Земли, а позже и один из челноков, обеспечивающих коммуникацию и навигацию пилотируемой «Астры-2», были сбиты ракетами-истребителями наземных защитных служб из-за ошибки лингвистической программы.

Дизайн обложки: Марина Шульц

Примечания

1

Автор имеет смелость предположить, что будущее межзвёздных полётов именно за этим типом двигателей. Идея их создания (пока лишь теоретическая) принадлежит мексиканскому физику Мигелю Алькубьерре и заключается в том, что космический корабль будет двигаться путём сжатия пространства перед собой и его расширения позади себя. Это позволило бы звездолёту перемещаться быстрее света.

2

На момент написания рассказа чёрная дыра V616 Mon считается самой близкой к Солнечной системе.

3

Автор обыгрывает английское «simplified». Дословно: «упрощённый».

4

Сравни (англ.): «How do you feel?» – «Sad». Дословно: «Как ты себя чувствуешь?» – «Грустно».

5

В основу описанного лёг лично известный автору случай, когда аллергик избавился от заболевания благодаря периодическому пребыванию в коровнике.

6

Автор обыгрывает английскую фразу «We want peace». Дословно: «мы хотим мира».

7

Сравни (англ.): «We want the world». Дословно: «мы хотим мир» (как синоним всего существующего).

8

Согласно представлениям современных физиков, движение пузыря Алькубьерре будет сопровождаться излучением Хокинга.

9

Своеобразный «чёрный ящик» космического корабля.