Оттепель 60-х

Сейчас занимал меня больше рядовой Гулин – киномеханик нашего полка, который сменил Сашу Грейфа. Дело в том, что некоторых подлежащих демобилизации солдат, изъявивших желание после армии работать на Крайнем Севере или на других «стройках века», направляли туда досрочно. Саша Грейф попал в их число, и его сменил рядовой Гулин. Щуплый парень, дослуживающий первых год, рядовой Гулин успел, находясь в роте, оставить о себе заметный неприятный след. Он был клептоманом, и однажды ночью, когда солдаты получили денежное довольствие, во время сна ползком пробирался к тумбочкам, на которых укладывалась одежда, и вытаскивал из карманов деньги. Его поймали и порядком «отделали». Такова была предыстория. На то, что с ним произошло, я не подавал намёка до тех пор, пока из сейфа не исчезла коробка с набором для настольного тенниса. Проанализировав ситуацию и взвесив всё, я понял, чьих это дело рук. Кроме нас с Гулиным, никого в нашем закутке не бывало. Сейф я хоть и закрывал, но ключ оставлял в замочной скважине. Обнаружив исчезновение, я сказал Гулину: «Боря, в этом сейфе лежала коробка с настольным теннисом, я прошу тебя, пусть она завтра же вернётся на своё место». И спокойно ушёл в штаб. На завтра коробка появилась в сейфе, и мне даже показалось, что она не исчезала оттуда, и что я просто всё выдумал и напрасно обидел человека. Так это произошло. Никаких разговоров на повышенных тонах не было. И вообще, после этого у нас были такие же ровные отношения, как и раньше.

… Странно то, что после моего возвращения из армии, я от Гулина получил два письма, в которых он без всяких слов признательности сообщал о повседневной армейской службе.

31.05.64г

Ефрейтор Травкин по заданию замполита написал и красиво оформил схему. Трудился всю ночь. Однако оказалось, что в ширину она размерами на 20 сантиметров меньше, чем надо. И замполит Чернобровкин «обиделся» на художника:

– Ты подвёл меня, Юра Травкин. Больше тебе увольнения не будет.

– Выходит, эта схема не для занятий вам нужна, а для марафета, – сказал Травкин.

– Это на тебя доморощенный философ Юра Бацуев повлиял, – заметил при мне замполит.

– Неужели нужно влияние чьё-то, чтобы дойти до этого? – возмутился Травкин.

Позже в штабе майор Чернобровкин подаёт мне руку: – Здравствуй, Юра Бацуев, доморощенный философ.

– Здравия желаю, товарищ майор.

– Ты совсем совратил Юру Травкина.

– Почто так, товарищ майор?

– Работать не хочет. Ну, тебе простительно: тебя тут ничего не заставляли делать три года. Ты проникся скептицизмом, а вот Юру Травкина совратил…

И что-то дальше продолжал говорить, уходя по коридору. А я подумал, что откровенность моя начинает сказываться. Поделился об этом с Травкиным.

– Не стоило бы тогда с ним откровенничать, – посочувствовал он.

10.06.64г

Замполит вчера в мастерской сказал:

– Вот эти картины (он указал на этюды Травкина) сожги, Юра Травкин, чтоб через неделю их не было. – Он повторил это дважды.

– Конечно. Он сожжёт, раз Вы этого хотите, ведь он для Вас их рисовал. Ведь он ради Вас здесь служит даже, – сказал я и пошёл к выходу. Но он меня вернул: – Бацуев, мы вас исправлять не будем. Уже осталось немного до демобилизации, вы проотирались три года по штабам. У вас выработалась тенденция Луки-подстрекателя. Сейчас вы ходите и оказываете дурное влияние на Травкина своей подстрекательской гнилой философией…

И ещё что-то говорил в мой адрес за мою реплику.

Я вытянулся «по швам» и чётко по-военному сказал: – Виноват, товарищ майор, я больше подобных слов Вам говорить не буду. Только Лука, если Вы имеете в виду персонаж из пьесы Горького «На дне», не был подстрекателем, он был утешителем.

– Мне лучше знать, – прервал меня замполит, – кем был Лука.

Одним словом, теперь карты раскрыты: позаигрывал со мной замполит, поиграл в демократию да в откровенность и понял, что всё это совсем нелицеприятно.

Весь вечер я был расстроен. И сегодня нахожусь под впечатлением. В чём же я не прав? Груб? Прям? Только ли в этом?..

14.06.64г

Я выбрал в библиотеке одиннадцать брошюр, вот и занимаюсь ими в свободное время. Темы самые разнообразные: «Неопозитивисты», «Меченые атомы и растениеводство», «Глаз», «Кибернетика», «Общественное сознание», «Основы марксизма» и др. Меня обуяла жажда знаний.

…С замполитом была встреча в кабинете штаба полка. Я чертил схему. Он беседовал со мной, будто ничего не произошло. Травкину он говорил, что я «сачок». Всё это, может быть, правильно, но неприятно.

Травкин говорит, что книгами я занимаюсь исключительно «для книг». Понял его так, что занимаюсь ими «бестолку», что вызвало во мне тираду: «Конечно, – возмущался я, – лучше в свободное время водку пить, чем насыщать свой мозг знаниями!» Он сказал мне это, по-видимому, потому что я не играю с ними в волейбол. Но волейбол – это отдых, а занятия с книгами – это труд. Для меня достаточно того, что по утрам я занимаюсь гимнастикой и физически чувствую себя здоровым и бодрым.

11.07.64г

Замполит сказал о Травкине: «У него, как у москвича – желания опережают возможности. Москвич пусть даже живёт в подвале, но, зная, что в столице много знаменитых, не хочет признать себя обыкновенным».

Это, конечно, интересно, но, по-моему, не про Юру Травкина, с которым я теперь по вечерам играю в волейбол. Он, безусловно, талантливый художник. И именно таким, как он (если следовать Чернобровкину), москвичи и завидуют. Но не наоборот. Вот ведь Серёжа Чванов – москвич, а с удовольствием берёт уроки живописи у Травкина, и очень даже они друг друга уважают.

…В конце июня были на учениях. Теперь замполит Чернобровкин на меня смотрит с нескрываемой симпатией после того, как увидел меня за работой в лесу. Там я писал ему огромную «замполитскую» схему почти пальцем – условий, кроме назойливых комаров, никаких не было…

И ещё. Вчера я был запевалой на смотре по строевой подготовке. Чернобровкина это

удивило, а у командира полка вызвало восхищение. Нас в комендантском взводе всего десять человек, а пели лучше всех подразделений.

В батальоне на стене плакат: Солдат прижал к груди значок «Отличника» и с неприличной улыбкой говорит: «Заслужи!» Будто за значок служим.

Сегодня будет вечер. Говорят, мне вручат грамоту от комсомола. Я понял, к сожалению, в конце службы, что в армии надо служить с лёгкой придурью в голове, тогда всё для тебя будет проще и с тобой будет всем легко.

…Уже 22 сентября. Мы дожили до приказа о нашей демобилизации и даже 16 дней «переслужили». Живём в постоянном напряжении. И только одно утешает – вера в то, что «дембель неизбежен, как крах капитализма». Хотел бы я знать, когда наступит мой день? И сколько ещё мне осталось находиться в казарме, а самое главное – сколько ещё дней быть в разлуке с моей любимой: 20… 25… 30? Но этот день настанет. Нет, мне она уже не кажется далёкой, моя любимая, моя жаным.

Первыми отпустили по домам «несостоявшихся» студентов. Их было двое. Они появились после провала экзаменов в МГУ. Их направили к нам дослуживать до дембеля. «Философ» Струев (он поступал на философский факультет), казалось, всё ещё находился под впечатлением случившегося «провала». Хотя провалом он свою попытку поступить в МГУ не считал. По крайней мере, он смог оценить уровень своей подготовки и высоту той планки, которую надо преодолеть. Напротив, загорелся ещё большим желанием поступить только на философский факультет и только в МГУ. В университете ему понравилось всё: и бытовые условия (в общежитии там живут по два студента в комнате) и, конечно же, сам процесс обучения. После бесед с ним, я неожиданно понял для себя, что и мне надо было поступать на философский факультет. И удивился, почему мне это в голову не приходило раньше. Наверно, оттого что ни в одном вузе Казахстана не было такого отделения. Но теперь, что об этом горевать – я потенциальный студент филологического факультета КазГУ. Числюсь там, и буду учиться заочно.

Другой солдат по фамилии Закс – «финансист» (он поступал на финансово-экономический факультет) особо не распространялся о своих неудачах. Своё положение в полку оценил как временное и приказания выполнял без всякого протеста и озлобления. Впрочем, оба они дослуживали довольно спокойно. Тем более что ничем особым не были связаны с полковыми подразделениями. Если «философ» внешне казался человеком «сосредоточенным», то «финансист» производил впечатление благосклонно– ироничного субьекта. «Начфину, – посмеивался он, – конечно же, труднее сдавать дела. Другое дело палитруку-агитатору: – Хоп, – закрыл рот, – и дела сданы». Так он воспроизводил разницу между финансовыми экономистами и философами-политологами».

…13 октября ефрейтор Чванов тщательно готовил свой китель для отъезда домой. Уж так он вымерял расстояние ефрейторской лычки до пуговицы, которой крепится погон, что мы его назвали «борцом за правду до миллиметра». Такой уж он у нас Серёга Чванов – аккуратист.

А на следующий день неожиданно резко появляется в солдатском клубе замполит майор Чернобровкин. Мы в это время (Травкин и я) приготовились выносить большие транспаранты в виде портретов для установки на плацу. На одном из них был изображён Первый секретарь ЦК КПСС Хрущёв, а на другом – Министр обороны Малиновский. Над этими портретами художник Травкин работал очень тщательно, предварительно увеличив изображения через проэктор и нарисовав на полотнах точные контуры. Были и трудности. Возник вопрос, как поступить с бородавками Н.С. Хрущёва – изображать их или нет. Если портрет делать в реальном плане, то при увеличении – бородавки резко выделяются. Прилично это или нет – мы сомневались. Поэтому решили согласовать с замполитом. И он принял правильное решение – не изображать. Поскольку эти детали отвлекали мысли народа от образа вождя.

Портреты мы вынесли из мастерской и уже собирались доставить на плац, чтобы установить с торцов: с одной стороны – Первого секретаря, а с другой – напротив – Министра обороны. И тут появился замполит майор Чернобровкин. Он был растерян и крайне взволнован. Оказывается, 14 октября состоялся Пленум ЦК КПСС, на котором было принято единогласное решение освободить от всех занимаемых должностей Никиту Сергеевича Хрущёва.

– Ну, как, товарищ майор, выставлять портреты или нет? Может, всё-таки выставим – столько работали? – наивно задавал вопросы замполиту я.

– Что ты, что ты? Нет-нет. Не надо выставлять, – смутился Чернобровкин. Именно ему принадлежала идея установить портреты на плацу в воспитательных целях личного состава танкистов.

А 16 октября у меня возникла мысль начать сбор анекдотов о Н.С. Хрущёве, которые уже вовсю витали по стране.

Первый анекдот, который я записал, был таким: «Сидят Хрущёв с Фурцевой. Хрущёв похлопал Фурцеву по спине и говорит: «По мясу догоним Америку», потом указал на груди: «По молоку тоже догоним». Фурцева погладила лысую голову Хрущёва и заключила: «А по шерсти – нет».

Анекдоты сыпались один за другим. И я завёл специально для них записную книжку. Решил собрать по горячим следам 100 анекдотов. Больше в эту книжку я ничего не записывал.

Прошло четыре дня после Пленума, а у меня появился анекдот под номером 75. Вот он: «Хрущёв после «выхода» на пенсию поселился в том же доме, куда до этого выпроводил бывшего соратника, Молотова.

– Скажи, Вячеслав Михайлович, тебе ведь хочется наплевать мне в глаза?

– Нужен ты мне, – отвечает Молотов.

– Ну, а если бы я сейчас умер, ты бы с удовольствием, наверно, плюнул на мою могилу? – не унимался Хрущёв. А Молотов отвечает: – Из-за тебя ещё в очереди стоять».

А в штабе полка старшина сверхсрочной службы Тришкин обратился к приятелю-офицеру: – Ну что, капитан, идём играть в шахматы?

Капитан Круглов сунул ключ в ухо (он только что открыл кабинет), почесал и сказал:

– С тобой только квалификацию терять, старшина.

…24 октября меня демобилизовали. Я не взял с собой даже шинель, хотя было уже морозно. В солдатском мундире с небольшим чемоданчиком, разрисованным ефрейтором Юрой Травкиным, я покинул воинскую часть «Три семёрки две пятёрки». До Москвы улетел на маленьком самолёте. Там заскочил к Эдуарду Короткову домой, который уже год назад демобилизовался. Начертил плакатным пером какие-то графики-пособия для его матушки Агнии Илларионовны – учительницы. И в срочном порядке отбыл в Алма-Ату. Не стал ждать большого самолёта, который вылетал не следующий день. Душа моя безудержно рвалась на встречу с любимой. И я полетел на почтовом самолёте Ли-2, который сделал шесть посадок, прежде чем добраться до места. Летел 18 часов, вместо двух или трёх на Ту 134. И вот я дома. Встреча с Любимой…

Прощай, Армия! Прощай, оружие!

Письмо

Горьковская область,

г. Дзержинск, в/ч 777555

Замполиту майору

Чернобровкину Г.М.

«Здра – жела, тварищ майор!

Пишет Вам, как Вы убедились, глядя на конверт, рядовой Бацуев.

Не правда ли, товарищ майор, все эти армейские словесные изыски: «здра-жела», «так точно», «никак нет», «смирно» и «кругом-бегом, марш», – если обособиться от лексики «милитаризма», – звучат, как простые междометия типа «апчхи»? Именно так это всё и воспринимается мной после того, как я, выполнив «почётный долг перед Родиной», оказался в «гражданском» обществе, спустя целых три года. Всё это время я вынужден был не то, чтобы обучаться военному искусству, дабы в нужный момент выступить на защиту Отечества, а просто-напросто пребывать в казарме, выполняя в большей степени примитивные работы (мытьё полов, чистка картошки, маршировка на плацу и т.д.) в ожидании «войны», чтобы выступить в качестве пушечного мяса и превратиться в конечный «человеческий» материал.

Прошу правильно понять в этом письме мой иронический акцент, но я его выбрал лишь потому и после того, как и Вы с нами, рядовыми и грешными, поступили достаточно цинично: на просьбу посодействовать в ускорении нашей демобилизации, Вы заявили: «Не пройдёт и недели, как вы, Юра Бацуев и Юра Травкин, будете демобилизованы. И я лично пожму на прощание ваши руки». Никто Вас, как говориться, «не тянул за язык» давать такие обещания. Но до меня дошло (не знаю, как до Травкина), что Вы просто глумились над нами. Потому что, действительно, «не прошло и недели», как Вы, даже не «попрощавшись» с нами, исчезли с горизонта. Это-то Вы и имели в виду, говоря нам слова «не пройдёт и недели». Мы люди, хотя и подневольные, но достаточно «приближённые» к офицерству, тотчас узнали, что Вы, получив отпуск, срочно уехали жениться и даже пошили для этой цели «новое платье». Где уж Вам до нас.

Обо всём этом, может, не следовало бы писать, чтоб не показаться мелочным. И может быть, даже стоило гордиться тем, что мы и так в некотором роде переслужили целых полтора месяца, ведь приказ Министра обороны вышел 6 сентября, а мы «дембельнулись» в конце октября. Но я не мог удержаться, чтобы не «попрощаться» с Вами, так же цинично, как это сделали Вы. А по сему:

Всего Вам хорошего и «здра-жела, тварищ майор».

Рядовой Бацуев

Постскриптум.

…Вскоре после дембеля Юра Травкин приехал в Дзержинск, где у него за время службы появилась любимая девушка, без которой он уже жить не мог. И ненароком зашёл в воинскую часть, где повидался с замполитом Чернобровкиным. Майор был в новом мундире, ему вскоре должны были присвоить звание подполковника. Юра Травкин в своём письме ко мне сообщил, что замполит был ошеломлён и опечален моим письмом. «Никак не ожидал я этого от Юры Бацуева», – досадовал он.

Мне тоже со временем моя выходка показалась глупой. Но тогда ещё жива была во мне обида на майора, потому что я так стремился к любимой женщине, что совсем не подумал, что и он, майор, вполне мог потерять голову, бросившись навстречу своей тоже беспредельно любимой женщины.

Пост-постскриптум.

17.11.2012г

Неделю назад министром обороны России был назначен С.К. Шайгу.

Мы едем в Уазике. Шайгу на переднем сидении справа от водителя, я один – на заднем. Шайгу одет по-будничному – в светлой рубахе с завёрнутыми рукавами. Мне вдруг пришла идея. « Сергей… (я споткнулся в словах, так как не привычно было для меня отчество нового министра) Сергей Кужегетович, – обратился я к министру, – я написал книгу об армии, той армии, которая была пятьдесят лет назад, когда я служил. Мне очень хотелось бы, чтобы Вы с ней ознакомились. Для меня это такая удача – подарить книгу самому министру обороны». Тут наша машина подъехала к неказистому зданию. Шайгу вышел, и я последовал за ним, продолжая на ходу мысль: « В книге описана армия, по моему мнению, такой, какой она не должна быть, но какой она была в то время. Хотелось бы, чтоб вы прочли её».

Мы вошли в здание с какого-то запасного входа и направились к станкам. « Сама судьба меня свела с Вами, – не унимался я. – Как только книга выйдет, хочу передать её Вам. Вы – не против?» «Отчего же… конечно, не против», – ответил Шайгу. И тут у него завязалась беседа со станочником. Я понял, что ему теперь не до меня. Вышел во двор, решил подождать его здесь. На улице моросил дождь. Я взял в машине плащ, надел его и пошёл к зданию. По пути, потрогав рукав изнутри и обнаружив ворсистую подкладку, я понял, что по ошибке надел плащ министра. «Ладно, – решил я, – сниму плащ и передам его Сергею Кужегитовичу». Я вошёл в здание и спросил, где министр. «Он пошёл дальше в другой отсек», – ответил работник цеха…

И тут я проснулся. Удивлённо уставившись на жену, которая уже встала и открывала дверь на балкон, я пробормотал: « Надо же, я ведь только что был с новым министром обороны Сергеем Шайгу». На что моя жена спокойно сказала: « Бабушка моя говорила, когда увидишь во сне большое начальство – это хорошая весть».

К о н е ц п е р в о й ч а с т и.

Часть вторая. Анекдоты про Никиту Хрущёва.

(собраны в 60-е годы ХХ века)

Я, конечно, очень благодарен судьбе, что вовремя успел подслушать и записать «перлы народные» о яркой незаурядной личности эпохи коммунистов, каким, безусловно, был Никита Сергеевич Хрущёв. В те 60-е годы народ будто прорвало – свобода самовыражения захлестнула буквально всех, и эти «все» почему-то набросились именно на того, кто первый решился сорвать кляп безмолвия со рта каждого. Но… Что было, то было. И мы теперь уже без оглядки на классическую формулу идеологов социализма: «одобрямс – не одобрямс» – можем познакомиться с одним из фрагментов словесного фольклора, рождённого в период «захлёбывающегося» раскрепощения личности.

* * *

Армянское радио спросили:

– Когда будет коммунизм?

Оно ответило:

– Хрущёв сказал: «Коммунизм не за горами»,

а мы за горами. Так что, обращайтесь в Магадан.

* * *

Мальчик спрашивает у матери:

– Мама, а Ленин – хороший?

– Хороший, хороший, спи, сынок.

– А Сталин – хороший?

– Плохой, спи, сынок.

– А Хрущёв – хороший?

– Помрёт, – узнаем, сынок.

* * *

Когда Хрущёв был в Армении, то однажды, переходя по шаткому мостику горный поток, он поскользнулся, и чуть было не упал в пучину – подхватил его один армянин и спас жизнь.

– Кто твои родители? – спросил Хрущёв.

– Мама – Партия, отец – Вы, дорогой Никита Сергеевич, – ответил спаситель.

– У хороших родителей не может быть плохих сыновей, что тебе надо в вознаграждение?

– Машину, – ответил армянин.

И Хрущёв подарил ему машину.

Вскоре Хрущёв оказался в районе Черноземья. Была обычная для тех мест слякоть – Хрущёв поскользнулся, и чуть не упал задом в грязь. Тут подоспел один работяга, и помог ему.

– Кто твои родители? – спросил Хрущёв.

– Мама – Партия, отец – Вы, дорогой Никита Сергеевич, – ответил спаситель.

– Скажи, чего ты хочешь?

– Ничего мне не надо, Никита Сергеевич, только поскорее бы умерли мои родители.

* * *

Один американец-ихтиолог заинтересовался рыбным хозяйством в нашей стране. Видит перед собой мелкое озеро, по колено мужику, и спрашивает:

– Неужели здесь рыба есть?

– До х . я, – ответил мужик.

Однако американец усомнился, поехал к Хрущёву и спрашивает: «Как же так, воды в озере по колено, а рыбы «до х . я», это же абсурд?

Хрущёв отвечает:

– А кто там председатель?

– Иванов.

– Иванов? Так у него х . й по колено.

* * *

Армянскому радио задают вопрос: «Назовите самую длинную фамилию у члена ЦК КПСС?»

Ответ: «ИпримкнувшийкнимШепилов».

* * *

Перед смертью Сталин оставил три письма и посоветовал Хрущёву вскрыть их в трудные времена его правления. Хрущёв так и сделал. Вскрыл первое и прочёл: «Вали всё на меня», потом вскрыл второе: «Вали всё на других», и, наконец, вскрыл третье: «Действуй, как я».

* * *

Хрущёву задали вопрос:

– Что такое капитализм?

– Эксплуатация человека человеком, – ответил он.

– А что такое коммунизм?

– А это – наоборот.

* * *

Приехал Хрущёв на свиноферму. Водит председатель его по ферме, показывает свиней.

– Хорошо, хорошо, – говорит Хрущёв, а свиньи: «хру-хрю, хру-хрю».

– Увеличьте им рацион вдвое, чтобы полностью выговаривали, – распорядился Никита Сергеевич.

* * *

Вышла новая марка с изображением Хрущёва, а через некоторое время почтовые работники докладывают ему: – Так, мол, и так, люди жалуются: марка не приклеивается к конверту.

– А ну-ка, дайте мне эту марку! – и, поплевав на неё, приклеил к конверту: – Вот, пожалуйста, – почему не приклеивается?

– Так они, Никита Сергеевич, не на ту сторону плюют.

* * *

Вопрос: – Почему Хрущёв ездил в разные страны?

Ответ: – Искал Гитлера, чтобы наградить его Героем Советского Союза.

* * *

Хрущёв направо и налево раздаривал народное добро. И вот сидит, смотрит в подзорную трубу, а члены Политбюро спрашивают у него: – Что Вы там высматриваете, Никита Сергеевич?

– Да вот смотрю, – отвечает Хрущёв, – кому бы ещё помочь?

* * *

Прилетели американцы на Луну и прикидывают: «Вот здесь у нас будет ракетодром, а здесь…» Тут лунатик и говорит:

– Хо-хо, здесь уже был один лысый с бородавкой толстяк, колышки забивал: «Здесь, говорит, кукурузу сеять будем».

* * *

Лежат в мавзолее Ленин и Сталин. Сталин встаёт, надевает шинель, собирается выйти.

– Куда это Вы, Иосиф Виссарионович? – спрашивает у него Ленин.

– Да пойду на другую квартиру, которую Хрущёв приготовил, – отвечает Сталин.

* * *

Поехали Ленин и Сталин в Рай. Перед Лениным сразу открылись ворота, и он въехал туда на броневике. Сталина придержали: его пикап был неисправен и его должны были подремонтировать. Ленин решил подождать Сталина. Подъезжает Сталин и закатывается от смеха. «В чём дело, Иосиф Виссарионович, почему Вы смеётесь?» – спрашивает его Ленин. «Представляю, – отвечает Сталин, как Хрущёв на велосипеде будет въезжать сюда».

* * *

У Бога было совещание. Пришёл Ленин, Бог протягивает навстречу обе руки и говорит: «Проходите, садитесь, Владимир Ильич». Заходит Сталин, Бог протягивает одну руку и приглашает его тоже сесть. Заходит Хрущёв, Бог обеими руками уцепился за кресло. «Чего же ты мне не даёшь руки?» – спрашивает Хрущёв. «Дай тебе руку, ты и меня выкинешь отсюда, – ответил ему Бог.

* * *

При увольнении Хрущёву не подписывают обходной лист: «Когда принимал дела, в мавзалее было два покойника, а теперь один».

* * *

В музее изобразительного искусства им. А.С.Пушкина.

Хрущёв: – Что за картина, вернее, чья это задница?

– Это зеркало, Никита Сергеевич, – отвечает экскурсовод.

* * *

Хрущёв пригласил студента, рассказать анекдоты о нём. На столах было изобилие: разные вина, закуски, яства.

– Угощайся, дружок, так мы будем жить при коммунизме.

– Да бросьте Вы, анекдоты-то рассказывать! – изрёк студент.

* * *

Будённый пришёл к Хрущёву и обратился за помощью:

– Устрой, пожалуйста, Никита Сергеевич, моего пацана: Десять классов окончил – нигде не работает и не учится.

– Давай, устроим его Заместителем министра сельского хозяйства, – предложил Хрущёв.

– Нет, не подойдёт, – сказал Будённый.

– Ну, тогда давай его назначим Министром сельского хозяйства, – пошёл на уступки Хрущёв.

– Что Вы, что Вы, Никита Сергеевич? Я хотел устроить куда-нибудь на завод. Ну, к примеру, сменным мастером.

– На завод не могу, – ответил Хрущёв, – в министерство могу, а на завод надо иметь высшее образование.

* * *

– Вы зажигательная женщина! – сказал Фидель Кастро Фурцевой.

– Да, мы, русские, горячи, как котлы.

– А нельзя ли попарить сосиску в этом котле?..