Хозяйка дома в лесу безвременья

– Хорошо, милая. Сейчас зеркало куплю на вокзале.

– Не надо на вакзале, ты Саньке сказы, он плинесёт какое надо. А кавовку Ноцькай назови!

Наталья крепко обняла внучку, поцеловала и отдала Свете, закрыв дверь "ласточки". Зять уже вытащил чемоданы и пошёл впереди в сторону вокзала.

По расписанию, нужная электричка была через полчаса. Зять поставил чемоданы на пол, повернувшись к Наталье, сказал:

– Вы, мама, не обижайтесь. Свете просто тяжело со всеми нами. Я про вас не верю. И тестя не прощу.

У Натальи навернулись слёзы:

– Ты впервые назвал меня мамой.

Зять коротко обнял её:

– Удачи вам. И если нужна будет помощь, звоните, мама.

И, будто устыдившись своих слов, быстро развернулся и ушёл в сторону выхода.

Сердобольные мужички помогли Наталье погрузиться в вагон. Через два часа она уже стояла на знакомом перроне с облупленной зелёной краской на поручнях. Сойдя по ступеням, она поплелась, таща в обеих руках ручки от чемодана и сумки по узкой тропинке, что, виляя, убегала в сторону леса.

Недалеко от крайних деревьев опять произошла какая-то ерунда со зрением: лес будто на секунду отодвинулся, потом вернулся назад.

Солнце уже село, и, если на станции было ещё светло, в лесу была практически темнота. Наталья выбрала примерное направление по памяти и отправилась искать "свой" дом. Шла она не долго, когда справа оказалась та самая речушка, да только воды в ней было в разы больше. Ещё минут через двадцать ходьбы она увидела огонёк в окошке избушки, что как маленький маячок освещал её сердцу дорогу.

***

Ещё не дойдя до плетня, она услышала протяжное мычание коровы и Санькин голосок, хвалящий Зорьку:

– Ну, милая! Молодец, хорошая!

Наталья вошла в сарай и увидела, как Зорька вылизывает черного теленочка. Санька будто и не удивился приходу Натальи:

– Тёлочка, тёть Наташ! Молока теперь от двух коров будет!

Наталья усмехнулась:

– Куда тебе от двух? От одной бы выпить!

– Так детдомовским можно отдавать! Они ж вечно голодные!

– Тут детдом рядом? Или на каникулы приехали? – удивилась Наталья.

– Ну, типа того, – Санька отчего-то засмущался.

– В любом случае, Сань, – это не скоро. Мы сейчас Ночку поить будем, чтоб окрепла, а потом уж и видно будет. А сейчас надо корове воды соленой дать. В доме есть соль?

– Ага! – Санька тут-же умчался.

Она принесла два ведёрка воды с колодца, Санька намешал туда соли.

– Санечка, ты спи иди, а я тут сама дальше.

– Не, тёть Наташ, я с вами!

Когда смогли оставить Зорьку с теленком, пошли в дом уставшие, но счастливые.

– Сань, у меня тут торт к чаю. День Рождения у меня сегодня был. Ну, уже вчера. На утро оставим или сегодня попробуем?

У Саньки глаза были как два больших блюдца:

– Торт?! Прям настоящий??

– У вас что, в деревне тортов не продают? Ты так удивляешься. Ты, вообще, кстати, с какой деревни-то?

Санька отвел глаза.

– А знаете, тёть Наташ, я, наверное, спать пойду. Вставать надо скоро, Зорьку продоить.

– Так! Стоять! Что-то, друг мой, ты хитришь! Ты из дома, что ли, сбежал? Что за шрам на плече у тебя? Тебя бьют, что ли, дома? – Наталья пристально смотрела на мальчугана, тот молчал, с серьёзным лицом смотря через всю комнату в окно.

– Саня, я ведь и в деревню твою сходить могу. И спросить могу. И в органы опеки позвоню.

– Не можете, – одними губами прошептал Санька.

– Вот сейчас не поняла?!

– Без меня не сможете. Пока, – мальчишка с упёртым выражение лица смотрел в тёмное оконце.

– С этого места поподробнее, пожалуйста.

– Вы, тёть Наташ, торт обещали! С днем рождения! Вот!

– Хорошо, продолжим разговор завтра. А сейчас будем есть торт! Спасибо за поздравление.

Санька оживился, подпрыгнул, принёс старые, сколотые блюдца.

– Ну, нет, Саша, мы будем пить чай из нового сервиза.

Наталья достала чайник, поставила его на плиту. Нашла в сумке ложки, вилки, нож для торта. Распечатала новый, покрытый золотой краской сервиз, в котором отражалось Санькино изумлённое лицо. Вымыв пару чашек с блюдцами из нового сервиза, заварила ароматный чай в найденном на полке заварнике. Санька ревниво следил за нарезанием "Птичьего молока". Дрожащими руками взял кусочек на вилку, отправил его в рот и с наслаждением закрыл глаза. Наталью так умилила эта сцена, что она тепло засмеялась:

– Санька, ты сейчас выглядишь как кот перед миской сметаны! Ешь, помощничек, я тебе ещё отрежу, – она потрепала белобрысый чуб.

Санька уже откровенно клевал носом, но упорно продолжал смаковать сладкое угощение.

«Ну и не мудрено, такой маленький, а отёл сам принял. Одно слово – деревенский». Наталья вытерла рот и руки мальцу и кое-как переложила его на кровать. Сама убрала посуду, остаток торта снесла в погреб, села у окна – сон не шёл.

– Да… длинный у меня сегодня выдался денёк, – сказала она самой себе. – С утра ещё жила в городской квартире, собирала стол для своих детей и мужа, а сейчас Бог весть где – в заброшенном доме посреди ночного леса укладываю чужого мальчишку спать…

Наталье на секунду стало жутко. И Мурка, почуяв такое её паническое настроение, прыгнула сначала на лавку, а потом и аккуратно влезла на руки новоиспечённой хозяйке и, замурчав, устроилась.

Только забрезжил рассвет, Наталья подняла голову от стола, за которым, как оказалось, уснула. Санька спал, раскинувшись по всей кровати. Наталья аккуратно расстегнула верхнюю пуговку давно заношенной рубашечки и увидела тот старый жуткий шрам. И ещё один. И ещё. Она закрыла себе рот рукой, чтобы не вскрикнуть, не разбудить мальчишку. Тихонько прикрыв за собой дверь в сени, она вышла проведать Зорьку с теленком. По щекам катились солёные слёзы: «Кто мог так издеваться над ребенком?! Это изверги какие должны быть! Мне всё же надо сходить в его деревню. Узнать – что там да как».

Когда Наталья вернулась в дом, Саньки уже и след простыл.

– Вот пострелёнок! – усмехнулась Наталья, она даже не услышала, как он сбежал. – Ничего, вернёшься ты. Я с тебя всё вытрясу! Как пить дать вернёшься – торт-то остался недоеденным!

Весь день Наталья занималась обустройством дома: разбирала чемоданы, вымыла окна, повесила новые шторы, вымыла шкафчики и расставила свою посуду. Навела порядок в баньке. Осмотрела свои владенья, подумала, что не поздно посадить зелень, редиску и цветы. Несколько раз заходила в сарайку, налить корове воды и дать подсохшей травы, что, видимо, Санька вчера натаскал; сменила подстилку. А к вечеру увидела, как телочка встала на ножки и уже бодро рассасывала мать. И всюду за Натальей, как привязанная, путаясь в ногах, ходила кошка, своим мурчанием вселяя в неё спокойствие и будто одобряя её действия. Этой ночью опять приснилась бабушка:

– Здравствуй, Таточка, здравствуй дитятко. Смотрю – обустраиваешься. Умница. Скоро сила в тебе наша проснётся, а дремлет долго от того, что ты отмахивалась от неё, не принимала. Проще тебе здесь будет. С Санькой ходить сможешь, людям помогать. В этом и есть её предназначение – отдавать. И чем больше отдашь, тем больше получишь. Раньше я тебя позвать не могла, а как в твоей судьбе все долги стали раздадены: детей вырастила, мужа отпустила, миру тому стала ничего не должна и он тебе не должен, так и внутрь себя время нашла заглянуть, так сила и начала пробуждаться, так ты сюда и пришла.

– Я случайно сюда пришла, ба! – возразила Наталья.

– Ой ли? – лукаво глянула бабушка. – В свою силу как войдёшь, её используй, Саньку береги. Он один, а всех вон как много!

Наталья проснулась от того, что кто-то потряхивал её за плечо. Открыв глаза, увидела Саньку.

– Теть Наташ, а торт ещё остался? – прошептал он.

– Так и знала, что не сможешь не прийти, пока не доешь, – Наталья усмехнулась, вставая. – Иди в холодном возьми.

Саня упрыгал в погреб.

Когда был разлит по кружкам ароматный чай и два огромных куска торта перекочевали к Саньке в тарелку, Наталья спросила у мальчика:

– Сань, может, поговорим?

Саня вздохнул, отложил ложечку, потупив глаза.

– Тёть Наташ, мы поговорим. Но разве сегодня вы уже готовы? Вы ещё ждёте, что муж за вами приедет, что дочки к себе позовут. А вы тут должны быть вся!

– Я не жду, Санечка, – вздохнула Наталья. – Ничего я уже не жду, – добавила тихо она. – Я вся здесь.

Наталья отвернулась к окну, чтобы Саня не увидел её слёз.

– Мне только видеть хоть издалека их нужно, хоть изредка: Свету с Милой и Иришку. Знать, что они счастливы.

– Ну это дело решимое, я вам зеркало принесу.

– Что же там за зеркало такое волшебное? Вот давай завтра вместе и сходим за твоим чудо-зеркалом. Там и увидим – могу ли я в деревню ходить.

Санька только вздохнул на это. – А теперь давай по-хорошему знакомиться. Меня зовут Наталья Николаевна Яганова. – когда Наталья произносила свою фамилию, кошка прыгнула, начала взбираться по подолу халата и получилось: Яга-нова.

– Яга! – засмеялся Санька. – Ну как есть – Яга! Живёте в домике в лесу и кошка у вас есть чёрная! А ещё травы будем собирать и сушить, чтоб наверняка! – Санька уже смеялся в голос, похрюкивая. Наталья тоже развеселилась.

– Ну, а ты, Саш? – спросила она, отсмеявшись. – Расскажи о себе.

– Я – Санька.

– Просто Санька? И всё?

– Ну да, Санька. И всё.

– Так ты где живёшь, с кем?

– А ни с кем я не живу, тёть Наташа, и искать меня некому. Вот и вся правда.

– Ты детдомовский что ли, Сань? – Наталье стало неловко, будто она допрашивает мальчишку.

– Нет, не детдомовский. Местный я. Людям помогаю, за то и кормят.

– А как же органы опеки? Куда смотрят?

– Да нет тут такого, тёть Наташ, деревни кругом – глушь! Ладно, побегу я, мне ещё надо баб Тоне из Осиповки забор починить, да деду Семёну из Тараевки помочь дрова складывать, он сегодня рубить собирался. А завтра, если будете готовы, отведу вас за зеркалом в одно место.

Санька удрал, словно и не было, лишь на столе стояло пустое блюдце. Наталья достала свой телефон, включила. Связи, как и ожидалось, не было. Но гугл карты показывали названия на карте и без интернета. Ну не было на карте названий таких деревень рядом! Не бы-ло! Там, где станция – Ивеевка, дальше, километров через пятьдесят только, Смородино. В правую сторону от станции сначала идёт грунтовка, вдоль которой пара сёл: Свиреповка и Нуждино, потом она вливается в трассу и до самого города ничего нет. А в левую сторону, за рельсами – лес непроходимый. То ли дурит её пацан, то ли что происходит – вообще непонятно.

До самого вечера Наталья нашла себе кучу дел: занималась коровой и маленькой тёлочкой. Кормила, убирала, носила воды из речки. Осмотрела свой огородик, инвентарь, затопила баньку. И как-то закрутилась, и только к вечеру поняла, что устала. И тут же пришло понимание: она полностью приняла, что это – её дом, что она тут хозяйка. Поняла, что не скучает за человеком, которого почти двадцать семь лет считала любимым мужем, ни обид нет на него, ни иных чувств. Не скучает за дочками, потому, как дочки выбрали свой путь, спутников себе. Милочка только. И то маленькая внучка наказала не скучать! Наталья стряхнула накатившую было хандру, прибрала за собой посуду, расстелила постель, в которую тут же прыгнула Мурка, и легла спать, погасив свет. Откуда здесь свет, она ещё спросит у Саньки, а сегодня – спать!

Санька появился ближе к обеду, таща полную корзину яблок:

– Вот! Насушим и зимой будем компот варить или менять на что-нибудь!

– А как тут зимой жить? – Наталья не думала об этом раньше и теперь ей стало страшно. – Занесёт ведь по самую крышу! Мне коров в дом что ли, брать?

Сашка опять только улыбался:

– Вот скажете: занесёт! –

И занёсет! А скажете, как тем комарам, чтоб не доставали, так над вашим двором и снежинки не упадёт! Вы ж – хозяйка!

Наталья остолбенело уставилась на ухмыляющегося мальчишку:

– Ты шутишь сейчас?

– Да какие шутки, тёть Наташ? – пропыхтел мальчишка, затаскивая корзину в дом. – Ваш дом, вам и решать!

Он поставил корзину на лавку, плюхнулся рядом:

– Вот, баб Тоня яблок дала за помощь. Говорит: Спас яблочный нынче. Там делов-то было – два гвоздя прибить.

– Какой Спас, Сань, май же?! –

Наталья недоумённо посмотрела на мальчишку и села от него по другую сторону стола:

– Ты мне подробней объясни про дом, пожалуйста.

– Ну что тут объяснять? Ну вот, смотрите, – Санька взял из корзины яблоко, положил на стол, – это ваш дом, – сверху накрыл яблоко перевернутой чашкой. – Это ваша земля вокруг дома, внутри плетня. А всё вокруг – лес. Дом – это как бы… дом. Вы тут хозяйка, а лес… ну он – лес. Там свои законы. Через лес можно выходить куда угодно, вы пока не умеете. – Санька поднял на Наталью свои большие ясные глаза, ожидая реакции.

Наталья сидела, переваривая сказанное. Ей, человеку из обычного мира, где от точки А до точки Б люди передвигаются автобусами, машинами, поездами, самолётами, трудно было вообразить, что может быть как-то иначе. Но внутри она верила Саньке. Как-то сразу приняла это как данность.

– Сань, а баба Тоня где живёт? – Наталья облокотилась о стол, приготовившись слушать.

– Так в Осиповке.

– А Осиповка, вообще, где? – она изучала лицо мальчика.

– Не знаю, – пожал плечами Санька. – Только у них вчера холодно было, мне баба Тоня платок на плечи накидывала, я как девчонка был.

У Натальи округлились глаза:

– А дед с дровами?

– Дед Семён? Так у него солнце палило, я взмок, пока дрова таскал.

Внутри у неё всё похолодело: «Неужели это всё возможно?»

– Тёть Наташ, да чего вы заморачиваетесь?! Пойдёмте, сами поглядите! Только оденьте что похуже, там, в деревне, так не ходят.

***

Страх – очень странное, липкое чувство, обволакивающее душу человека, его сознание, не дающее почувствовать радость, счастье в моменте, свободу…

Наталья сжала в руке маленькую ладошку и шагнула на мостик над той самой речушкой. Мост на долю секунды удлинился и резко вернулся назад.

Саня заинтересованно смотрел на неё:

– Вы видите! Дорога – вы видите её! Вы – Видящая!

– Да, не первый раз вижу. Только я не понимаю, что это, – подтвердила она.

Метров через пять лес резко закончился и путники вышли в солнечный день. Они стояли на краю обрыва, внизу, как на ладони, красовалось большое село. В дальнем конце сияла золочёными куполами церквушка. Вдоль обрыва к селу вела еле заметная тропинка.

– Баба Тоня на окраине живёт. С ней вас познакомлю сначала. – Санька шёл впереди, показывая дорогу. Открыв самую крайнюю, покосившуюся и потемневшую от времени деревянную калитку, он шагнул во двор. Мелкая дворняга забрехала на цепи, но увидев знакомого, закрутилась волчком и завиляла свалявшимся в колтуны хвостом. А Наталья уставилась на яблоню, что закрывала своими тяжёлыми, полными плодов ветвями, дом. «Может, сорт ранний», – подумала она.

На покосившееся крылечко выступила обутая в старые калоши старушка, кутаясь в дырявую, скатавшуюся от времени шаль.

– Саня, ты, что ль, пострел? – раздался её скрипучий голос.

– Я, баб Тонь. Я не один. Гостью вам привел, – тихонько ответил он ей.

– Гостью? Где ж ты её взял в этой глуши? Проходите в летник, чай ставь.

Старушка еле дошаркала ногами до Натальи, жестом приглашая идти за собой.

– Ну и кто ты будешь, гостья? – не останавливаясь, спросила она.

Наталья не успела и рта раскрыть, как Санька выпалил:

– А это родственница моя, тётя Наташа!

– Ох, поди ж ты! И кем ты этому пострелу приходишься? – старушка устраивалась за столом.

Наталья растерялась, сказала, первое, что в голову взбрело:

– Дальняя я… родственница.

Я, вообще, пришла поблагодарить за яблоки. Меня Саня угостил. Может, вам помощь нужна?

Старушка разливала чай из запареных листьев и веток малины в старенькие, будто самодельные кружки. Достала небольшой кусок сахара, сколола немного с него ножом в блюдце и подвинула гостям. Наталья стянула с себя яркую куртку, взятую в сенях, казавшуюся чуждой среди стареньких вещей в доме бабушки.

– Сразу видно – городская, – кивнула та на куртку. – Я от помощи не откажусь. Да пока всё сделано. Спасибо помощничку моему, – старушка потрепала вихрастую Санькину голову. – Дров только заготовить до холодов нужно. А то мужиков в селе нет, все на войну эту проклятую ушли. А ты из эвакуированных?

– Нет, я сама сюда приехала. Война от нас далеко.

– Война далеко, да ко всем близко. Каждого коснулась, во много домов похоронку принесла…

Посидели, повздыхали…

– Так ты, Наташа, где жить-то будешь? На постое или пустой дом займёшь?

– Да я там, – Наталья махнула неопределённо рукой.

– А то, ко мне давай, одна я. Тоже не местная, хотя давно здесь живу. Было два сыночка, да оба погибли. А муж мой ещё раньше на тот свет отправился. Вон Санька иногда ночует, всё веселей. Да вон, детишек из детского дома сюда свезли, так бегают по дворам, помогают за угощение. А нам, старикам, много ль надо? Покалякали, отвели душеньку, – рассуждала старушка.

– Пойдём мы, бабанька, с детдомовскими тёть Наташу познакомлю, – подскочил Санька.

– Так, нету их, золотой мой, их на сенокос свезли спозаранку. Они для фермы сена заготовят, им зимой молока отпишут. Председатель обещал.

Наталья всплеснула руками:

– Как это? И малышей? На весь день на солнцепёк?

– Странные вещи ты говоришь, Наталья, кто ж им, сиротинушкам поможет, коли не они сами? Война же!

Наталья не стала спорить со старушкой, оставшись при своём мнении. Но в органы опеки у неё появилась наведаться ещё одна причина. На обратном пути домой она молчала, погруженная в свои мысли. Молчал и Саня. Управившись с коровами, Наталья заварила чай, поставив вариться на вечер суп.

– Тёть Наташ, если хотите, можем завтра к детдомовцам сходить, – тихонько предложил Санька. – Они хорошие! И директриса у них, Мария Петровна – очень хорошая! И нянечки!

Наталья решила, что, действительно, лучше сначала всё своими глазами увидеть, прежде чем жаловаться на содержание детей.

– Хорошо, Сашенька. Давай тогда за твоим волшебным зеркалом сходим, – Наталья до последнего думала, что это Саня какой-нибудь планшет так называет.

Мальчишка посмотрел очень внимательно Наталье в глаза:

– Может, я один схожу?

– Что за секрет такой? Почему не хочешь меня брать?

– Вы только не обижайтесь, тёть Наташ, да только вы на всё со своего привычного мира смотрите. Никак не поймёте, что я вам пытаюсь сказать.

– Саша, а сколько тебе лет? – резко перебила его она. – Семь? Восемь? Ты такие речи взрослые ведёшь.

– Десять мне… – Саня опустил голову на руки.

– Ну, как-то, на десять ты и не выглядишь, – удивилась она.

– Вот я и говорю: вы верите только своим глазам, и внутри вы привязаны к своему миру. Отпустите, забудьте всё, что раньше за правду считали! И тогда я отведу вас за зеркалом! Бабушка ваша, Фрося, смогла бы!

– Моя бабушка?? – Наталья была в шоке. – Моей бабушки нет более пятнадцати лет!

– И что? – Санька глядел строго и серьёзно. – Так же сюда пришла, так же дом принял её. Да только она, в отличие от вас, сразу во всё поверила, в силу вошла и сама смогла ходить куда хотела. И помогала всем сама, и пионы у неё были во – Санька показал рукой по свою тощую грудь. – А я, нет чтоб людям помогать, вам простые вещи донести несколько дней не могу!

У Натальи в голове всё смешалось.

– А пь… пионы здесь причем?

– Да при том! – Санька выглядел огорчённым. – Когда Видящая силу свою принимает, волна силы всегда вокруг неё. У неё и куры по два яйца несут, и дом сам пристраивается и цветы цветут – аж ух! А у вас только и хватает, чтоб вон лампочка горела, да суп на плите сварить. Вам силу осознать надо! Взять её, своей сделать!

Наталья не спускала глаз с Саньки, пытаясь переварить услышанное.

– Саша, ты бабушку мою видел? – тихонько спросила Наталья.

– Видел! Вот как вас! И не вру! И Зорька – её корова, я ей просто коридор открыл, как вам тогда, когда вы с вещами вернулись, она и пришла из того дня, когда баба Фрося в мир свой вернулась. А кошка – я не знаю, за Зорькой, видимо, увязалась, я еле коридор удержал, не могу столько, сил одному не хватает.

– А я могу увидеть её? – Наталья затаила дыхание.

– Нет. – Саня помотал головой.

Наталья боялась ответа на свой вопрос, хотя знала ответ:

– Саша, ты ходишь сквозь время?

– Да, – мальчик был спокоен. И его тон не оставлял сомнений, что это не шутка.

– Пошли за зеркалом сейчас! – Наталья резко встала, полная решимости, выключила плиту.

– Как мой внешний вид? Сойдёт? Так ходят за волшебным зеркалом?

– Улёт! – Санька, смеясь, поднял вверх палец.

Выйдя за плетень, Наталья было направилась в сторону речки, но Саня окликнул её:

– Нам в другую сторону совсем! – он указал куда-то себе за спину.

Они прошли не более трёхсот метров, когда прямо на пути встал огромный камень, больше, чем в человеческий рост. Наталья собралась обогнуть его, но Саня вложил свою ладошку в её руку и шагнул вперёд, увлекая попутчицу за собой. Опять, будто на секунду, мутная пелена на глазах и они вышагнули из камня с другой стороны. И вышагнули они не в лес. Вокруг была сплошная темнота, под ногами был захламлённый чем-то пол, вокруг что-то стояло.

– Кладовка, – шепнул Саня. – Тут рядом мастерская мастера-стеклодува. Сам он спит наверху. Не шумите, чтоб его не разбудить.

Саня начал аккуратно пробираться к двери, ловко маневрируя между наставленными сундуками. Наталья обернулась посмотреть, что для них явилось дверью – это была обычная стена, самая дальняя от входа. Она начала на ощупь пробираться вслед за Санькой, но что-то загремело в корзине, что-то стеклянное выпало и хорошо, что не разбилось, лишь покатилось по полу.

«Вот уж точно я – слон в посудной лавке», – подумала Наталья.

Тут по деревянной лестнице послышались шаги и скоро из-под двери показался блик света от свечи.

– Прячьтесь, – прошептал Санька. – Я за вами приду.

– Alessandro, sei tu? – грозно спросил мужской голос.

– Si, signore.

Дверь приоткрылась и на пороге возник пожилой мужчина, в одной руке держа свечу, другой прикрывая её от сквозняка. В старой, непонятного цвета и фасона одежде, с чёрными вьющимися волосами до плеч, в которых проступали седые пряди и с грозным, искажённым светом свечи, выражением лица. Он схватил Саньку за ухо и вытащив из кладовки захлопнул дверь.

– Che ci fai qui, piccolo mascalzone? *(Что ты делаешь здесь, маленький негодник?)

Санька что-то ответил, Наталья из-за двери не разобрала слов, тем более, это было на итальянском. Но по общему тону голоса она поняла, что Санька не боялся. В темноте замкнутого пространства минуты растянулись для неё в часы. Боясь ещё что-нибудь задеть или уронить, Наталья аккуратно села на пол, прислонившись спиной к прохладной стене.

«Вот я и побывала в Италии», – усмехнулась она про себя. – «А Санька-то каков! Даже не предупредил, прохиндей».

Минут через пятнадцать из- под двери показался кружок света от свечи. Дверь тихонько приоткрылась и Санька, прижав палец к губам в немой просьбе молчать, кивнул, призывая идти за ним. Наталья очень аккуратно выбралась из своего угла и на носочках последовала за мальчиком. Санька вывел Наталью через узкий коридор в большое помещение с самодельными стеллажами, уставленными всевозможными бокалами, стаканами разных форм: с крылышками, с зацепами, и еще кто знает чего, в темноте видно не было. Вся правая стена была уставлена зеркалами разных форм и размеров, в которых отражался свет Санькиной свечи. Он жестом попросил Наталью подойти к стеллажу на левой стороне. Там на полках были выложены зеркала в оправах и без, большие, в рамах для картин и маленькие ручные.

– Выбирайте! – прошептал он.

– Наталья протянула руку, собираясь взять любое, первое попавшееся, но какое-то внутреннее чутьё заставило провести рукой над зеркалами и она почувствовала тепло от одного, оформленного в затейливо вырезанную рамку из тёмного дерева, зеркала. Она взялась за ручку и поднесла к лицу. Зеркало изнутри издало мягкий свет. Санька ойкнул.

– Уходить пора. А то застукает мастер, не поздоровится нам, – шепнул он.

Тихонько как мышки они преодолели дорогу обратно до кладовки. Наталье сложно было быть "мышкой" в сто килограмм, но в этот раз она ничего не задела, ничего не уронила. Дойдя до нужной стены, Санька взял Наталью за руку, задул свечу и запросто шагнул в стену, как в дверь. Вышли они в своём лесу из того же камня, в который вошли. Солнце уже скрылось за верхушками деревьев, в лесу стало гораздо прохладней. На полянку из леса наползала ночная сырость. У Натальи случился откат – она согнулась пополам и начала заливисто смеяться. Адреналин гнал кровь по венам, сердце бухало в груди, ударяясь в рёбра, а ей было просто весело!