Сахарок, или Все наоборот

И что мне Але рассказать? Не о своих же мужчинах на один день. Она такое не одобрит, ведь с ней не раз самой поступали подобным образом, используя только для секса. К счастью, мои мужики не жаловались. Да и, по-моему, я сама по себе не создана для серьезных отношений, что очевидно абсолютно всем.

– А нафига мне они? Я, знаешь ли, членами даже на работе успеваю насмотреться. Вот зашел к нам однажды один онанист, – начала я историю, пусть и, наверное, слишком пошлую для Али, зато отвлекающую от вопросов на личные темы. – Подошел к одной из полок с ноутбуками, оттуда неплохой вид на грудь нашего кассира открывался, да и на самом ноуте в заставке симпатичная рекламная девушка изображена. Хотя, кто знает, может он еще больший извращенец и вообще, на мужиков или на меня дрочил.

– Эля! Ты же красивая девушка!

То есть Аля думает, мол, факт того, что онанист дрочил, представляя не меня, а кого-то другого… меня расстроит?

– Что Эля? Посмотри на мою внешность. Чтобы дрочить на подобный вид надо быть педофилом, – фыркнула в ответ.

– А я всегда мечтала быть такой, как ты, маленькой, никогда не толстеющей…

– … ведьмой, – перебила я сестру и показала ей язык.

– Открытой, настырной, честной и стойкой.

Это я-то честная? Ну да, ну, да. Я уж молчу, что “всегда” мечтать быть такой, как я, она не могла. О существовании сестры я узнала, когда та была уже подростком. Очень любопытным и настойчивым подростком, от которого невозможно отвязаться, хотя с нашим общим отцом я не общалась, да и в принципе никак не пересекалась. Она смогла приручить даже Стервеллу, а настырной считает меня. Такие же вопросы к стойкости: вовсе не я треть жизни страдаю от мучительной болезни. И, наверное, было бы проще, не прибавься ко всему прочему еще и онкология.

– Ну, я к этому извращенцу и подхожу объяснить, что можно делать в отделе компьютерной техники, а что нельзя. Там-то и трогать пальцами не все можно, что уж говорить о других частях тела, – продолжила я историю, чтобы перебить поток комплиментов. – Я ему, по-своему, хорошенько все объяснила и сделала вид, что пошла за охраной. Я сама марать руки не хотела, хотя охрана тем более бы не согласилась крепко обнимать этого мужика, пусть и в целях, чтобы вытащить из магазина. Но угроза возымела действие. Стоило мне сделать несколько шагов, как он спрятал свой причиндал. Вот только наша кассир, та самая, на чью грудь, вероятнее всего, и соблазнился главный герой нашей истории, что-то заметила.

Зря я сейчас на себе изобразила размер бюста нашего кассира. Мой первый сразу стал выглядеть особенно плачевно. В смысле не поник. Там нечему никнуть, что наверное являлось единственным плюсом моей груди. Но в сравнении с прорисованным мной, я определенно выглядела жалко.

– И вот эта дама со всей своей привлекательной красотой побежала вслед за онанистом. Она же подслеповатая, но видела, что он что-то засунул себе в штаны, – пояснила я Але. – Подбегает кассир к этому извращенцу и кричит: “А ну достань то, что спрятал!”. Мужик аж на мгновение замер, не веря своему счастью. Впервые ему не запрещают его хобби, а предлагают прилюдно сделать. Счастливый онанист послушался и честно достал то, что спрятал.

Аля не выдержала и расхохоталась. Про то, что та кассир вскоре уволилась после подобных впечатлений, я промолчала. Эх, малахольные нынче барышни пошли.

– О, Эля, у тебя разве не случается каких-то добрых и не пошлых историй?

– Такие истории не будут смешными, – ответила, пожав плечами.

Юмор не строится на добром и справедливом. Обычно он связан с проблемами. Вряд ли можно в мире найти хоть один анекдот, который повествует о том, как кто-то честно, верно и быстро добился своей цели без каких-либо препятствий и ошибок. У веселых людей, возможно, жизнь тяжелее, чем у кого бы то ни было.

К Але зашла врач и сообщила о скором осмотре, я поняла, что мне пора уходить. И это отличная новость. Голова у меня уже и так кружилась от всех этих запахов и видов, а развлекательные истории уже заканчивались, отчего Аля могла начать…

– Спасибо, что пришла, знаю, что ты боишься больниц, и тебе каждый раз трудно…

Гадство! Да, именно это она могла начать и начала. Аля умела сделать так, что я выглядела еще более жалко, чем она со своими болячками, и при этом к ней, как и к Вениамину, не прикопаешься – ибо несут добро и справедливость.

Я уже не знаю, как ей объяснить, что не выношу жалости. Поэтому скрывая свою злость, попрощалась и направилась к тому, с кем уже давно налажена дистанционная связь. Я редко шла разговаривать лично, так как это предполагало лишнее нахождение в больнице. Но в этот раз мой вопрос не ждал, так как Аля ни разу не поднялась с кровати за все время разговора.

– Как ее состояние? – спросила у лечащего врача сестры.

Этот пожилой, иногда слишком растерянный и забывчивый мужчина и так меня раздражал, а сейчас, в больнице, вдвойне. Полагаю, наши чувства были взаимны. И единственной причиной того, что мы еще взаимодействовали, была наша общая цель – выздоровление Али. Полное, конечно, невозможно, но я надеялась на ремиссию.

Врач начал давать мне расплывчатые ответы, как и всегда. Как жаль, что в медицине нельзя поставить план и потребовать его исполнения, которое будет зависеть только от степени моих знаний, упорства и стараний. Мои магазины, к слову, планы, выполняли всегда. Меня-то однажды и поставили в тот, в котором я сейчас нахожусь как раз из-за этой моей способности, чтобы вытащила указанную продажную точку из ямы. И вот стоило мне это сделать, как мое детище планируют кому-то отдать.

Я невольно устыдилась, что за мыслями о работе пропустила последнее сказанное врачом. Хотя я бы все равно вряд ли бы что поняла. Мое избегание больниц не привело к тому, что я углублялась в медицину. Так что в ней я не разбиралась. Врач уже знал меня, поэтому вздохнул и перевел:

– Я могу порекомендовать одну операцию, вот телефон, по которому вы можете узнать ее актуальную стоимость. Хотя и она будет примерной, так как, если что-то пойдет не так, это будет стоить еще дороже. Так что не рассчитывайте меньше, чем…

У меня зашумело в ушах от услышанной цифры. Мне не дадут кредит. У одного из банков я и так в черном списке. Плюс на мне все еще висит кредит за ремонт и ипотека, по которой тоже появились долги. Я уж молчу о коммуналке. Как я оплачу Але операцию?

– А этот… – Я скривилась, так и не осиля произнести “отец”, – …снова делает вид, что не при чем?

– Предлагает квоту. У него нет столько денег.

А у меня есть? У меня есть, что ли?!

Но самое важное, что у Али точно их нет. Но “этот” мог бы хотя бы Але помогать материально. Ладно, я. Он свалил от моей матери, и забыл о нас на пятнадцать лет. Но Аля-то с ним с рождения. В своей новой семье, по словам самой же сестры, он души не чает. Но с учетом того, что по Алиным словам “отец любит и тебя, Элла”, не стоит им верить. Если это любовь, то не понимаю, почему по ней так все прутся и ее восхваляют.

Разве то, что тебя тянет к непонятному человеку, даже если он ведет себя, как мудак – это что-то хорошее? Может быть хороший секс, хорошая помощь, хорошая поддержка, но хорошая любовь? Пф-ф.

– В любом случае, нам нужно дождаться, чтобы вашей сестре стало получше, пока у нее слишком плохие анализы для операции, – заключил врач и ушел на осмотр.

Я же поплелась вдоль светлых коридоров и больших окон с видом на небольшую площадку для прогулок, а чуть дальше – на скорые.

Единственный теплый луч этого места – Аля, и он сейчас был далеко и не грел. Я невольно поежилась, потерла плечи и ускорила шаг, стремясь быстрее отсюда вырваться. Старалась уже не смотреть по сторонам, надеясь, что тогда я смогу представить, что нахожусь где-то не здесь. Не среди тех, кто страдает и умирает. Но то ли у меня слабое воображение, то ли все этот пресловутый специфический запах, но выйдя наружу, я на дрожащих ногах добрела до мусорки, и меня вырвало в нее.

Мне стало сразу полегче, но липкое ощущение смерти на коже сохранилось. Придя домой, я залезла в ванну и стала жестко тереть мочалкой кожу, но это ощущение не отмывалось, намертво прицепившись ко мне, что бы я ни делала.

Кажется, Вениамин все-таки позвонил вечером, но я не ответила, так как уже спала. После посещения больницы я всегда ложилась спать слишком рано, и могла дрыхнуть даже двенадцать часов. Но один час сна в обычные дни нередко дарил мне больше энергии и сил, чем этот пусть и столь долгий, но такой кошмарный сон.

Глава 8. Пять минут

Вениамин, 21.06

О чем Элла хотела поговорить со мной тет-а-тет, я узнал еще вчера, Галина сообщила. Удивительно, что эта девушка-трудоголик не брала трубку, а мне уже начинало казаться, что она вообще планирует и все мои смены обитать в магазине. Все-таки, какая ужасная идея – посадить двух управленцев в одно гнездо. Но мне ли не знать, что с нашим начальником спорить бесполезно – он что-то решил если, то прет как танк.

Бегло осмотрев то, что мне показала Галина, признал, что она права, хищение средств определенно произошло. К счастью, точно не моими ребятами, так как на период нашего появления здесь, левак наоборот прекратился. Не думаю, что это наша заслуга, скорее дело в частой инвентарке.

Мысли прервал ответ на звонок.

– Да? – прозвучал в трубке сонный хрипловатый голос.

Я передернул плечами, пытаясь избавиться от появившихся не к месту мурашек.

– Т-т-ты хотела поговорить, – сказал и прикрыл глаза, стыдясь своего волнения, нередко проявляющееся заиканием.

Надеюсь, она примет его на тот счет, что я не привык к обращению на “ты”. У нас не было это принято. Точнее принято оново всей компании, но в моей области никто его не соблюдал.

– М-м-м, через сколько подъедешь?

Я невнятно ответил на вопрос, хотя мог бы постараться вспомнить, сколько мне потребовалось времени, чтобы доехать до ее дома вчера утром.

– Закройте магазин без меня, – сказал Галине, уходя.

Почему-то я чувствовал, что сегодня могу на рабочее место и не вернуться. Да и мне нравилась мысль прийти утром, чтобы проверить инвентарку, хотя за Галиной и проверять нет смысла, у нее всегда все четко.

Конечно, опять придется просить маму остаться с ночевкой, чтобы она проконтролировала сборы мальчиков на занятия, но ей это только в радость. Сколько лет мы жили далеко от нее, и однажды я повелся на ее уговоры и спросил у Игоря о возможности перевода в Московскую область.

Все из-за отвратительной школы, в которую ходили мальчики. Как можно было не разрешать Паше пить на уроках! Если бы не это наверняка так и не решился бы на переезд, мальчишки теперь без своих друзей. У них только бабушка и папа… который еще и зачем-то каждый день в полшестого уезжает.

Стоит хотя бы перед самим собой признаться, что мне понравилась Элла. Необычная, сильная, прямолинейная. С ней не нужно бояться, что каждое ее действие – это какой-то намек, к которому мне необходимо расшифровать. Ее эмоции легко читались, с ней очень просто общаться. А сложностей в моей жизни и так хватало. Жаль только, что мне не стоит на что-либо рассчитывать. Больной отец-одиночка, да еще и заика… симпатичным карьеристкам – не пара.

Хотя в момент, когда она проснулась, мне и могло показаться иначе. Даже пришлось уйти в туалет и умыться холодной водой, чтобы немного отвлечься. А затем пищание ключа от машины, стоянка, уморительное лицо охранника и огромные глаза Эллы.

Потер веки, как будто пытаясь убрать за ними застрявшую картинку тех глаз, цвет которых не определить.

Подъехал, но не сразу позвонил Элле. Какое-то время я просто сидел, смотрел в лобовое стекло и постукивал пальцами по рулю. Стоит ли сообщать девушке плохие новости о подтверждении воровства или с ее гневливостью лучше не стоит? И, видимо, в истории слишком часто отрубали головы тем, кто носил плохие новости, что такие люди выродились. Я понял, что сказать не смогу. По крайней мере, если она не спросит.

Нажав кнопку вызова я волновался, не зная, о воровстве ли в магазине хочет поговорить Элла или о чем другом, оттого и снова заикался в разговоре.

Сообщив, что жду ее, потер виски, продолжая ощущать неловкость. Так волнуюсь, как будто на свидание приехал и мне семнадцать. Не к добру.

Но, увидев то, как привлекательно оделась девушка, я засомневался, что планируется деловая встреча. Шпильки, вроде, те же, которыми она отдавила мне ногу, но выше никаких жестких линий делового костюма и синей корпоративной рубашки. Легкое платье, даже слишком легкое для не самого жаркого дня Московской области и сильно контрастирующее с несколько жестким взглядом на слишком юном для ее возраста лице.

Казалось, у нее какая-то цель, и мне не отвертеться. Наверно, такой взгляд у убийц, когда они нашли свою жертву. Я невольно напрягся и сжал руль до скрипа.

Элла села на пассажирское сиденье, прошлась по мне оценивающим взглядом, решая, видимо, подхожу ли я для сегодняшнего убийства с особой жестокостью.

И, кажется, моя участь предрешена, Элла указала на гаражный кооператив и сказала туда заехать. Я, как под гипнозом, молча послушался. Молча, потому что говорить не имело смысла, я так разволновался, что все равно не выговорил бы и слова, проиграв первой же букве.

На въезде в кооператив стоял стол и на скорую руку отремонтированная кусками досок скамейка. Старик, сидевший и выпивавший что-то алкогольное, судя по красным щекам, махнул нам приветственно рукой, встал и перегородил дорогу.

Свидетель! Я обрадовался. Что ж, может, меня сегодня и не убьют.

Элла нажала на кнопку, открывая окно со своей стороны. Она явно хорошо ориентировалась в машине. Точно, у нее похожая, она же недавно перепутала наши автомобили.