Дом Анны

Алов: – А что за люди такие? Что мне зла желают? Они тут, в России?

Серафима: – Да. Недавно приехали. Думают, что ты знаешь, где икона спрятана.

Алов: – Пропала икона. Исчезла.

Серафима: – Спрятана она до времени. Не знают они этого. Но они тебя не тронут. Походят вокруг да около, и уедут ни с чем.

Алов: – Спаси Вас, Господь, матушка.

Серафима: – Господа благодари. И Божью Матерь. Я ничего такого не сделала.

В Москву тебе не надо возвращаться.

Алов: – А как же работа? И где же мне быть?

Серафима: – Не до работы, Коля. Поезжай к отцу Ферапонту. В Псков. Там две недели поживи. А тут всё утихнет, и вернешься.

Алов: – Я его давно не видел. И даже номер телефона потерял.

Серафима: – Ничего. Завтра с утра и поедешь. Он тебя ждёт. Он уже десять лет у Петра и Павла служит. Не заблудишься.

Алов: – Откуда люди, матушка? Вы знаете?

Серафима: – Экий ты любопытный. Да не знаю, откуда. Из-за границы. Один из них русский. Он знал Ивана Сергеевича.

Алов: – Кто же это такой?

Серафима: – Его только Иван Сергеевич знал. Давно знал.

Алов: – Интересно…

Серафима: – Но этот человек не убийца. Но он знает, как и зачем всё было устроено. А больше ничего я не знаю. Господь мне не открыл. Да…Вот еще что. Когда вернешься из Пскова, не будет больше твоей работы.

Алов: – Как не будет?

Серафима: – А вот не будет и всё. Узнаешь. Придется другую искать.

Алов: – Не верится даже.

Молчат.

Серафима: – Коля, мы ведь больше не увидимся с тобой. Болею я уже сильно. Господь зовет к себе. Пора. Но я тебе не оставлю. И деток своих – всех, кого Господь вокруг меня собрал. Буду молиться за вас. Ты не бойся ничего.

Алов: – Я и не боюсь, матушка.

Серафима: – Я когда была послушницей у матушки Антонии, к нам ночью грабители стали ломиться. Верно думали, что если к матушке ходит много людей, значит, у нее богатства есть. Бес им такие мысли вложил. У них и оружие было.

Алов: – Какой же это год был?

Серафима: – Лет 40 назад. Может и больше. Стучали в двери, в стены, в окна. Даже стреляли. Но в дом проникнуть не могли. Из наших кто со страху на печку залез, кто под кровать. А грабители требовали денег. Я испугалась так, что все деньги, какие были, выбросила в окно. И они ушли. Только матушка Антония лежала на кровати спокойно-спокойно, и молилась. Так велико было у нее упование на Волю Божью. Она нам говорила, что никто в дом не войдет. Что Матерь Божия нас хранит. Но мы от страха ничего не слышали. А матушка ведь не ходила, и говорила тихо. При стрельбе пострадали иконы. Вот иконы было жалко, а деньги – нет. Покрова Пресвятой Богородицы раскололась от выстрела пополам. Пули потом и в потолке нашли. Вот такая была история. Я ее долго вспоминала. Маловерные были. А ведь мать одного из бандитов потом к нам приходила.

Алов: – Зачем? Прощения просила?

Серафима: – Просто. Посмотреть. Проверить. Как и что.

Алов: – Это матушке Господь открыл?

Серафима: – Но матушка милиции никого не выдала. Говорила, что Господь – отмщение, Матерь Божия сама за нас заступится. А сын этой женщины вскоре умер. Внезапно. Чего только не случалось в нашей жизни, Коля.

Алов: – А как же мне без работы быть?

Серафима: – Молись. Божья Матерь тебя не оставит. И я замолвлю словечко. Все изменится. Не печалься. Отец Ферапонт тебя укроет пока у себя…Темно уже совсем, Коля. Спать ляжешь в келье на месте старой бани. Баня-то сгорела наша…

Алов: – Сгорела? Как же это произошло?

Серафима: – Есть у нас в деревне церковь Параскевы Пятницы. Настоятель там – отец Иоанн. Как стал настоятелем, так и мучает его бес. Пьёт батюшка. И так пьёт, что сладу никакого нет. Человеческий облик теряет. Бьет жену и детей. И вот прибежали как-то они ко мне уже ночью – просят приютить. Матушка Юлия и трое деток. Старший большой уже. Лет семнадцать. Конечно, оставили. Отец Иоанна пришел ко мне на утро, как собака побитая, просил простить. Мол, пусть домой возвращаются. Я же ему сказала: «Пока не победишь свою страсть, будут у нас жить. А я за тебя помолюсь». Ушел. А вечером опять напился.

Алов: – Может, ему врач нужен? Нарколог? Кто алкоголиков лечит.

Серафима: – А вечером он напился и пришел к нашему дому с ружьем. Стрелял в воздух, выл от отчаянья. И уже совсем нехорошие вещи выкрикивал. И так всю неделю. Запой у него был. Потом приехали из города батюшки, забрали его. Так и жила матушка с детьми у нас. Домой не возвращались. Недели через три вернулся отец Иоанн. Приходил ко мне – говорил, что это я виновата во всём.

Алов: – Как такое может быть, матушка?

Серафима: – Я ему сказала: «Оставайся, я тебе помогу», а он: «Ведьма ты»…Говорил, что я настроила его семью против него. Что же поделать, Коля…Больной он человек. Только молиться. И мне испытание.

Алов: – Так это он баню поджёг?

Серафима: – Баню не он поджёг. Господь смилостивился. Отец Иоанн немного в себя пришел. Месяца два спустя. Сейчас служит, как прежде. Но пить не перестал. Правда, тише себя ведёт. И никого не трогает. Сын его поджёг.

Алов: – Сын? Удивительное дело…Зачем же?

Серафима: – Мстил. Он у нас пожил какое-то время. Глядим – вещи стали пропадать. Мне Господь открыл, что это он. Говорила с ним. Так он меня после этого разговора возненавидел. Сбежал от нас. У себя дома жил, пока отца не было. Матери дерзил. Обидные слова ей говорил. Послушница моя – Фрося совсем не спала в ту ночь. Она его и спугнула. Хоть и темно было, но увидела – Господь сподобил, что это он бутылку с бензином принес. Разбил, поджег и бежать. Если бы не Фрося, мы бы все сгорели. Баню, конечно, спасти не успели.

Алов: – Поймали его?

Серафима: – Да почти сразу. К утру. Но мы ничего в милицию не писали. Отпустили его, в конце концов. У нас претензий к нему нет.

Алов: – Что же это с людьми происходит, матушка? Сейчас особенно…

Серафима: – Сам знаешь. Что написано в Евангелии, то и происходит. Ещё и бес людей мучает. А в последние времена многие болеть головой будут. Так старцы говорили. Душевные болезни будут процветать. На самом деле, любая душевная болезнь лечится верой. Пост, молитва, таинства Божии. У меня и шизофреники бывали. У Господа милосердия океан, любви – нет меры. Главное – повернись лицом к Господу. Он всегда поможет. Будет вера – все возможно. Благодать дается без меры. Это мы не готовы ее принять. Не чисты сердцем, Коленька.

Алов: – Сложные времена, матушка…Вы уйдете. Кому верить? У кого окормляться?

Серафима: – Господь не оставит. Господу верь и святым Божьим. Все у них сказано, и написано. Конечно, мы не бесплотные духи, нам нужна и поддержка человеческая. Слабы потому что. Но, ничего не поделать, Коля. Времена такие, что людей с горячей верой и твердыми убеждениями будут высмеивать. Поносить. Свои же братья по вере. Ты держись золотой середины.

Алов: – Иной раз лучше прослыть в их устах мракобесом и радикалом. Матушка, это ведь новое поколение книжников и фарисеев. Они подвергают сомнению всё. И даже святость канонизированных святых. И думают, что тем самым они служат Богу. И вот, что я думаю… Получение знаний – самых разнообразных, в разных областях науки, культуры, искусства, и хорошего образования считается в Талмуде благом и методом познания Бога. Богоугодным делом. Они остались книжниками. И я теперь очень хорошо понимаю, почему Господь выбрал апостолами людей простых.

Серафима: – Ты умный, Коля. Говоришь по-умному. Я простая. Только школу и закончила. Пять классов. Знаю, что сейчас много среди верующих людей образованных, но они в сети лукавые и попадают. Ты будь умнее. Рассудительней. Всех жалко, а таких тем более. Но стой в том, чему научен. Ты много старцев успел повидать. Пообщаться. Не долго, правда…Но многим Господь и этого не дает.

Алов: – Спаси Господи. Я о том, что всегда есть те, кто хочет нашу веру изменить. Исказить. Впрочем, фарисеи, распиная Христа, тоже думали, что этим служат Богу.

Серафима: – А ты внимай себе. Что тебе до этих людей? Хочешь им помочь – помолись. Вот и всё мое рассуждение. Вслед их басням и мудрованиям не ходи.

Алов: – Мне, наверное, уже пора. Благословите, матушка…

Серафима: – Бог благословит (осеняет Алова крестным знамением). Погоди. Сейчас тебе проводят. Фрося! (зовет послушницу). Фрося!

В комнату входит послушница Фрося.

Фрося: – Молитвами святых отец наших…

Серафима: – Аминь. Вот, Фрося, проведи Колю в келью, что на месте старой бани стоит. Завтра утром его разбуди. В шесть часов.

Фрося: – Хорошо, матушка. Благословите.

Серафима: – Бог благословит (осеняет Фросю крестным знамением). Коля…А ты на могилку-то ко мне приезжай. В следующем году. Не забывай меня.

Алов: – Приеду…

Алов и Фрося уходят. Фрося провожает его до новой избы, через узкий коридор проводит его в келью. Включает свет. Келья небольшая, в ней едва топится печка. Икона только одна. Под ней горит лампада. Высокая кровать. Полка с книгами.

Фрося: – Если нужно потеплей, вот – дрова на полу. Растопите печку посильней.

Алов: – Спаси Господи, Фрося.

Фрося: – Во Славу Божию. Спокойной ночи.

Алов кивает. Фрося быстро уходит. В комнате прохладно. Алов открывает печь, подбрасывает дрова. Окна кельи узкие, выходят на деревенское поле. Алов смотрит в темноту некоторое время. Он выключает свет и садится на кровать. Теперь комнату освещает только лампада. Николай креститься, ложится, не раздеваясь, на кровать. И почти сразу засыпает.

Продолжение первой картины

Утро следующего дня. Алов стоит на железнодорожном вокзале. Звонит телефон.

Голос в трубке: – Николай, доброе утро! Не спишь?

Алов: – Пётр Викторович? Доброе утро!

Пётр Викторович: – Коля, дорогой! Жду тебя в Москве. Ты так неожиданно уехал. Ничего не сказал.

Алов: – Так получилось, Пётр Викторович. А что случилось? Я не могу сейчас возвратиться в Москву.

Пётр Викторович: – Николай, вчера состоялось заседание Синодального информационного отдела по поводу нашего журнала.

Алов: – И что же?

Пётр Викторович: – Закрыт журнал.

Алов: – Как закрыт?

Пётр Викторович: – Образно говоря.

Алов: – Не понимаю. Не одобрен синодальной комиссией?

Пётр Викторович: – Да. Отдел вынес отрицательное решение.

Алов: – А причины?

Пётр Викторович: – Причин несколько. Главное – нарушение журналистской этики.

Алов: – В чем же оно проявилось?

Пётр Викторович: – Сказали, что мы в каждом номере публикуем материалы, в которых критикуем обновленчество и экуменизм. Естественно, критикуются и лица, которые эти заблуждения проповедуют. И публикуем сплетни в виде версий. Хотя никаких доказательств не представили.

Алов: – Цензура, выходит…

Пётр Викторович: – Да.

Алов: – Это значит, что в храмах наш журнал вне закона?

Пётр Викторович: – Совершенно верно. Но это ещё не всё. Модернистам разрешили свои газеты и книги распространять в приходах. Всем.

Алов: – Интересный поворот.

Пётр Викторович: – Понимаешь, журнал, конечно, будет издаваться, но продавать его придется без всякого благословения. И вне приходов. Очень нужна твоя помощь. К тому же часть сотрудников придется уволить. Не сможем мы их содержать. Такие, Коля, дела….

Алов: – Я вас понял, Пётр Викторович.

Пётр Викторович: – Коля, приезжай. Жду тебя. Надо решать проблемы.

Алов: – Я Вам перезвоню. Позже. Хорошо?

Пётр Викторович: – Коля, когда сможешь приехать? Ты где? Далеко?

Алов: – Так. В одном месте. Я перезвоню. Извините, Пётр Викторович. Мой поезд пришел.

Пётр Викторович: – Коля, какой поезд? У тебя что-то случилось? Ты где?

Алов отключает телефон. Подходит к своему вагону. Подает билет и паспорт проводнику.

Проводник проверяет и возвращает документы и билет Алову. Николай входит в вагон.

Конец первой картины

Картина вторая

Православный монастырь на острове Крит

Отец Иоанн: – Дорогой брат, времена всегда одни и те же. А признаки Второго Пришествия нам известны. О чем печалится? Для христианина каждый день, как последний.

Отец Василий: – Так-то оно так…Тоска какая-то. Вязкая, тягучая.

Отец Иоанн: – Молитва – вот лекарство. Кто кроме Господа и Божией Матери сможет нас утешить? Тоска? Иной раз кажется, что ад давно вышел на землю. Но Господь победил этот мир.

Отец Василий: – Я слышал, что мощи епископа Матфея опять открыли, а они по-прежнему нетленные и мироточат.

Отец Иоанн: – Да, третий раз открывают за 40 лет. Никаких изменений. Отче, вы же знаете, что по афонской традиции после открытия мощей должны остаться только кости.

Отец Василий: – Когда-то епископ Матфей там подвизался, но большую часть жизнь он прожил в Афинах.

Отец Иоанн: – Тут есть очень важный момент. Нетление мощей не есть признак святости. Поэтому на Афоне сохраняют трезвение. Чтобы не впасть в прелесть. Своего преподобного Господь рано или поздно все равно прославит. Похороненного монаха через некоторое время выкапывают. Обычно через три года. Если кости его желтоватые – значит, он был праведной жизни, подвижником; если белые – значит, Господь его оправдал; если черные – этот монах умер без покаяния и в жизни часто согрешал.

Отец Василий: – А если нетленное тело?

Отец Иоанн: – Если же тело монаха окажется нетленным – тогда вся братия налагает на себя строгий пост и долго молится. После этого нетленное тело снова закапывают и через несколько дней или недель выкапывают. Обычно тело истлевает, остаются лишь костные останки.

Отец Василий: – Но бывают исключения. К тому же отец Матфей не был афонским монахом, а был Афинским епископом.

Отец Иоанн: – Конечно. Бывают и часто. Но только благочестивая и праведная жизнь во Христа – признак святости. Вот настоящее чудо. Прожить так свою жизнь. Я думаю, что отец Матфей не посрамил своего духовного отца. А исключения…И на Афоне есть нетленные и мироточивые мощи.

Отец Василий: – А кто был его духовный отец?

Отец Иоанн: – Святитель Нектарий.

Отец Василий: – Вот как. Не знал.

Отец Иоанн: – А вы знали, что когда отец Матфей приехал поддержать верующих, которые отказались переходить на новый календарь, в небе было знамение Святого Креста? И это видели многие. И даже есть фотографии того времени.

Отец Василий: – Сложная история.

Отец Иоанн: – Сложная. Епископ основал свою старостильную церковь и не имел канонического общения с другими поместными церквями. И в то же время он был человек высочайшей духовной жизни. Шесть покушений на него было организовано. И лишь один раз он был легко ранен.

Отец Василий: – Шесть? Кто же и зачем?

Отец Иоанн: – Сложно сказать. Он много писал против масонов. Но едва ли это они. Может быть местные политики, кому не нравилась его позиция. Какая теперь разница? Я верю, что отец Матфей со всеми святыми у престола Господня.

Отец Василий: – А вы как тут оказались? Неужели Мелетий отпустил?

Отец Иоанн: – Отпустил. Тут тихо. Спокойно. Я ведь не просто так позвал вас сюда, дорогой брат.

Отец Василий: – Не просто? Почти год прошел, как мы встречались, отец Иоанн.

Отец Иоанн: – Да. И собор сгоревший уже отстроили заново. Уже кресты ставят.

Отец Василий: – Я был опять на судебных заседаниях, но времени совсем не было поехать и посмотреть на новый собор.

Отец Иоанн: – Есть подозреваемые?

Отец Василий: – Есть, но это какие-то не те люди. Случайные.

Отец Иоанн: – Понятно. Не удивительно. Но сейчас у нас немного другая встреча.

Отец Василий: – Что-то случилось?

Отец Иоанн: – Вы знаете Николая? Друга Ивана Сергеевича?

Отец Василий: – Конечно. У него был сложный год. Журнал, где он работал, закрылся. Он болел.

Отец Иоанн: – Его искали в Москве убийцы Ивана Сергеевича. Вы знаете об этом?

Отец Василий: – Конечно, не знаю. Откуда у вас такие сведения?

Отец Иоанн: – Оттуда (показывает пальцем вверх, улыбается). Из окружения святейшего.

Отец Василий: – Вот как…

Отец Иоанн: – Они думали, что икона у него. Или он знает, где она.

Отец Василий: – Они ошибаются.

Отец Иоанн: – Ошибаются.

Отец Василий: – Иван Сергеевич отдал икону кому-то из хороших знакомых. Перед смертью. Я почти уверен в этом. Но никак не могу понять, почему этот КТО-ТО не может ее вернуть?

Отец Иоанн: – Боится.

Отец Василий: – Просто прийти и оставить икону в любом храме.

Отец Иоанн: – Может быть, этот человек не имеет такой возможности?

Отец Василий: – А откуда святейший знает про убийц?

Отец Иоанн: – Вы слышали такую фамилию – Зильберман?

Отец Василий: – Никогда.

Отец Иоанн: – Это его хороший знакомый. Он связан с ЦРУ и американским посольством. Они провели собственное расследование.

Отец Василий: – Им-то это зачем?

Отец Иоанн: – Не знаю. Я хочу сказать, что я скоро узнаю, кто заказчик преступления. Именно поэтому я позвал вас сюда, дорогой мой брат.

Отец Василий: – Вы сейчас стали ближе к Святейшему?

Отец Иоанн: – Отец Мелетий сильно болеет. Ему тяжело на душе. Несмотря ни на что, он искренне почитал святыню.

Отец Василий: – Я тоже печалюсь о ее потере.

Отец Иоанн: – Господь каждый год посылает нам новые, отче. Хотя…Такая икона – это великое чудо. С отцом Мелетием произошли перемены за этот год. Возможно, что чувствует близость своего ухода в вечность. Может быть, переосмыслил свою жизнь. Сложно сказать. К тому же его духовник отказался его окормлять, узнав, что он масон. Я уже дважды исповедовал отца Мелетия. Он просил меня. Я не смог отказать. Но, конечно, всё, что я слышал от него, не может быть оглашено.

Отец Василий: – Я понимаю. Мелетий знает убийц?

Отец Иоанн: – Я завтра еду в Афины. Святейший просит его исповедовать. Почему он выбрал меня? Может быть, я смиренно сносил все эти нестроения церковные, не осуждал его заблуждения? Может быть, он просто понимает, что в его окружении никому нет доверия? Не знаю. Знает ли он убийц? Не думаю, что он знает их лично. А вот откуда дует ветер…

Отец Василий: – А вы хорошо знали Иван Сергеевича? Может, есть какой-то слух, у кого он мог оставить икону?

Отец Иоанн: – Думаете, что я знаю и скрываю это (улыбается). Только Господь знает, где она. Я не знаю.

Отец Василий: – Интересно, будет ли она обретена снова? Или она уже…?

Отец Иоанн: – Старцы говорят, что икона спрятана до времени. Отче, вы никогда не думали, что это все произошло из-за нашей неправедной и греховной жизни? Великое чудо Божие посещало разные уголки земли, но лишь немногие, прикоснувшись к святыне, изменились. Все время повторяется евангельская история. Пришел к своим, а свои его не приняли. Ведь не один год Божья Матерь посещала своих чад.

Отец Василий: – Много званых, да мало избранных.

Отец Иоанн: – Духовные очи слепы. Много слепцов…

Благодатное миро источает сосна и краски. Без всяких видимых причин. Но в этом мире лжечудес и лжепророков, это уже и не чудо, как будто. Князь мира сего разбрасывает осколки кривых зеркал. Вот, что происходит.

Отец Василий: – Дальше христианам будет еще труднее. Прельстят даже избранных. Много таких будет. И сейчас немало.

Отец Иоанн: – В прелести? Слава Богу, что это не те состояния, в которое могли попасть подвижники. Но смысл тот же – принимать ложные мнения за истину.

Отец Василий: – Кто-то ненавязчиво предлагает им совмещать страсти мира сего и веру. Убеждает, что можно идти на компромиссы, что ничего страшного в этом нет. Но какое согласие между Христом и Велиаром? Ложь и обман – всё те же, что и были всегда. Разве что оболочка стала красивее…А внутри всё – чернее и страшнее, чем прежде. Но мы-то знаем, кто отец всякой лжи…

Молчат.

Отец Иоанн: – Дорогой брат, вы поедете со мной в Афины? Завтра утром летит самолет. Около семи часов. Или дождетесь меня тут? Я вернусь завтра вечером.

Отец Василий: – А можно остаться тут?

Отец Иоанн: – Конечно. Из нашей гостиницы вас никто не прогонит (улыбается).

Отец Василий: – Билет на самолет надо заказать заранее?

Отец Иоанн: – Да. Лучше сейчас. Поэтому решение нужно принимать быстро.

Отец Василий: – Я останусь тут.

Отец Иоанн: – Правильно. Место у нас прекрасное. И погода великолепная.

Отец Василий: – Отче, думаете, что отец Мелетий скажет вам что-то важное?

Отец Иоанн: – Почти уверен. И это поставит меня в затруднительное положение (улыбается).

Отец Василий: – Позавчера на заседании в суде был подозреваемый, который помогал убийцам. Наш адвокат почти уверен в этом. Есть улики. Но почему-то полиция не может выйти на исполнителей и заказчика. Может быть, это кто-то из власть имущих?

Отец Иоанн: – Дорогой брат, всё может быть. Времена всегда были непростые. Земная история сложна и запутана. И государств, и отдельных людей. Иногда, нам кажется, что мы знаем правду, почти уверены в этом, а это оказывается удачная мифология. И наоборот. Разве нет?

Отец Василий: – Вы правы, отче....

Отец Иоанн: – Меня беспокоит болезнь святейшего. Может быть, его покровители считают, что он свою миссию выполнил? Или им показалось, что он пойдет другим путем…

Отец Василий: – Вы такое допускаете?

Отец Иоанн: – Здоровье у отца Мелетия было всегда очень хорошее. Да, он не молод. И множество забот и скорбей довелось ему испытать. Но…Внезапное ухудшение. Без видимых причин…Можно всё, что угодно подумать. Вы знаете, что архиепископ Лемер скончался через какой-то месяц после встречи со святейшим.

Отец Василий: – Лемер…Лемер? Это тот, кто писал, что 2-й Ватиканский собор – антихристианский ?

Отец Иоанн: – Марсель Лемер. Вы знаете, я думаю, что его смерть – это мученичество за веру. Ведь, по сути, он отвергал искажения вероучения Католической Церковью.

Отец Василий: – Отче, но ему было уже 85 лет…

Отец Иоанн: – Он был в здравом уме. Ему просто закрыли рот. Мне так кажется….Хотя я могу ошибаться. Он ведь был отлучен от служения в последние годы. Правда, он считал это наказание незаконным. Я не был с ним знаком, но кратко познакомился перед его встречей со святейшим. На самой встрече я не был. Зачем и для чего он приехал в Афины, и как его сумели вызвать из Швейцарии, для меня загадка. Любые новшества, которые идут против Предания и угрожают вере, были ему глубоко чужды. Может быть, он просто не знал ничего о Мелетии?

Отец Василий: – Отравили?

Отец Иоанн: – Мне кажется, что могли отравить. Он посетил несколько монастырей. Со святейшим были два его секретаря. И его друг – Марк Зильберман со своими людьми. С отцом Лемером был только его помощник. Знаете, какие есть яды. Никаких следов – а человек просто умер от сердечного приступа через месяц.

Отец Василий: – Неужели у вас есть основания так думать?

Отец Иоанн: – Дорогой брат… Я сплетням и слухам не доверяю. Основания у меня есть. Была у меня беседа с одним батюшкой из окружения святейшего. Настоятелем монастыря.

Конечно, у нас нет доказательств. Но есть косвенные признаки. ое-что он мне рассказал. У отца Марселя началась странная аллергия после ужина в их монастыре. Правда, Зильберман дал ему какое-то лекарство, и на утро, отец Лемер почувствовал себя значительно лучше. Ужин был очень простой. Рисовая похлебка с овощами. Рыба. Чай. Понимаете?

Отец Василий: – Может быть, он раньше страдал подобным?

Отец Иоанн: – Отец Варлаам – настоятель обители спросил его об этом. Никогда ничего подобного не было. Монастырь находится в горно-пустынном месте. Никаких трав и растений вокруг, которые бы могли вызвать аллергию, нет. Конечно, это гипотеза. Предположение. Но это был последний монастырь в их поездке. Дальше они вернулись в Афины, и на следующий день отец Марсель улетел домой. Он, кстати, сказал мне очень интересную фразу. О папе.

Отец Василий: – Какую же?

Отец Иоанн: – Мы говорили с ним по-французски. Он сказал о том, что папа должен служить вере. Не вера служит людям, а люди служат вере. И командовать верой, даже если они наделены властью от Бога, они не могут. Лишь определять то, что есть в Предании. Выразить, донести, но не распоряжаться этим единолично. До отца Марселя дошли слухи о возможном восьмом всеправославном соборе. Он сказал мне, что такой собор будет также опасен, как 2-й Ватиканский. Архиепископ написал десяток работ против европейского масонства. Я не читал их, конечно. Но…Сейчас всякий, кто пишет об этом, объявляется безумцем. Шизофреником. Только начните говорить о «заговоре» – вас высмеют в любой газете. Да еще и подадут на вас в суд. И не дай Бог посадят в тюрьму. Но мне ли вам говорить, что внутри Церкви всегда относились к масонам всерьез. И католики не исключение. Хотя мне кажется, что они уже пали в этой войне. И пали давно. Остались, конечно, очаги сопротивления (улыбается), но таковые – гонимы и малочисленны.