Дом Анны

В кабинет входит охрана – четыре человека с автоматическим оружием в руках, в черной одежде. На голове зеленые повязки с изображением белых перекрещенных серпов.

Двое занимают место справа и слева от двери, двое около стола Павла.

Павел: – Я хотел бы поблагодарить вас за интересные вопросы. Всего вам доброго. Храни Вас Бог. Господин Аббас проводит вас в кинозал для просмотра документального фильма о событиях в Ясеваце.

Журналисты встают со стульев, Аббас выходит первый, приглашая рукой следовать за ним.

Павел: – Джабраил…

Слава оборачивается.

Павел: – Вы меня очень порадовали. На фоне всех этих вопросов. Редко можно такое услышать. Мало кто понимает величие и значение нашей деятельности. Все близоруки. Или просто слепы.

Слава: – Спаси Вас Бог, господин Павел.

Все журналисты покидают зал для встречи.

Полковник Аббас возвращается.

Павел: – После фильма к каждому наружное наблюдение.

Полковник Аббас: – Слушаюсь.

Павел: – Джабраил….Джабраил. Проверьте у него документы еще раз. И когда он улетает. И куда. Как узнаете – доложите мне. И французика под пристальное наблюдение. Как там его?

Полковник Аббас: – Анри его фамилия. Будет сделано, господин генерал.

Павел: – В их гостиничных номерах есть прослушка?

Полковник Аббас: – Конечно, иностранцев в другие номера не поселят.

Павел: – За этими двумя ничего необычного не замечено?

Полковник Аббас: – Нет.

Павел: – Ступай, Ахмед.

Аббас покидает кабинет. Павел встает с кресла. Показывает жестом охране, чтобы она удалилась. Открывает стол. Достает оттуда какие-то таблетки, берет бутылку с водой со стола, наливает воду в стакан, выпивает таблетки. Откидывается в кресле.

Шепчет: – Алхамдо-лилла. Алхамдо-лилла. Алхамдо-лилла (перевод: хвала Богу).

Картина вторая

Перевалочный пункт на территории Турции. Рой Измит в тюремной камере. Посередине стоит оцинкованный стол (повернут к сцене торцом). К столу привязана веревками (руки и ноги) жена Ивана – Мария. Она в разорванной одежде. Глаза завязаны. Лежит на столе лицом вниз. Камера довольно узкая. Капает вода с потолка. Сыро и сумрачно. Освещение очень тусклое. На полу валяется старое одеяло.

Рой: – Мария, вы очнулись?

Мария: – Где я? Голова раскалывается. Почему вы привязали меня? Глаза завязали…

Рой: – Так нужно, Мария.

Мария: – Я ничего не понимаю. Кто вы такой?

Рой: – Я друг вашего мужа.

Мария: – Друг? Почему вы держите меня в таком положении? Я сейчас кричать буду.

Рой: – Это не нужно. Иначе придется вас наказать и очень больно. Вы находитесь в Турции. Во-первых. Во-вторых, вам скоро предстоит встретиться с вашим мужем. Нам требуется только одно – чтобы он дал нам необходимую информацию. Тогда мы прекратим розыск ваших детей, а вам сохраним жизнь, и вышлем из страны, куда угодно. Либо вы можете перейти в джабиризм, и стать полноценными гражданами нового общества. Новой страны.

Мария: – Боже мой…Вы похитили меня…Выкрали …Да?

Рой: – Вот, видите. Все просто. И вас объяснять ничего не надо.

Мария: – Может быть вам лучше убить меня?

Рой: – Вот и ваш муж говорит тоже самое. Проблема в том, что вы нужны нам живыми. Вот в чем беда. Даже не знаю, как быть. Просьбу вашу выполнить я не смогу.

Мария: – Хотите меня использовать? Ничего у вас не выйдет.

Рой: – Вы лежите на столе, абсолютно беспомощны, и пытаетесь что-то еще говорить…Я могу сделать с вами, что угодно. Понимаете, Мария, я не уверен, что вы будет продолжать в том же духе, когда вы будете наблюдать, как вашему мужу будут отрезать пальцы. А еще хуже, если мы отыщем ваших детей. И проблемы будут уже у них. Вы меня хорошо слышите?

Мария: – Да.

Рой достает стальной тонкий прут и со всего размаха наносит удар по спине Марии.

Рой: – Так лучше слышно?

Мария (громко): – Да.

Рой бьет сильнее: – Не слышу?

Мария (кричит): – Да. Да. Да.

Рой: – Какая умничка. Все понимаете. Мария, а вы меня не помните?

Мария: – Я вас не вижу.

Рой: – Конечно, не видите, но слышать-то можете?

Мария: – Я ваш голос не помню. Не узнаю.

Рой: – Между тем, я бывал даже у вас дома. Давно, правда.

Мария: – Кто вы?

Рой: – Зачем же я буду это рассказывать. Представляете, я был даже влюблен в вас. Да. Влюблен. Даже мучился. Страдал. А вы даже представить такого не могли…

Мария: – Зачем же вы бьете меня? Если были влюблены.

Рой: – Правильное слово БЫЛ. А сейчас нет. Я ничего к вам не испытываю сейчас.

Мария: – А муж-то вас узнал?

Рой: – Еще бы. Мы ведь с ним тет-а-тет беседовали. Его тоже пришлось бить. Но не стоит беспокоиться. Ему даже ничего не сломали.

Рой вышагивает по камере. И рассекает воздух стальной розгой. Неожиданно наносит сильный удар по ягодицам Марии.

Мария: – А…

Рой: – Даже не представляю, насколько это больно…Меня никогда не пороли.

Рой наносит еще удар. Мария вскрикивает. Рой сечет ее еще несколько раз, пока Мария не начинает плакать.

Рой: – Плач это хорошо. Это облегчает боль и очищает сердце. Мария, надеюсь, что вам ВСЁ ПОНЯТНО?

Мария: – Понятно.

Рой: – Если вы любите своего мужа и детей, вы сделаете все, что потребуется ради их спасения. Так? (наносит еще удар)

Мария: – Да…Так (вскрикивает, продолжая плакать).

Рой: – Удивительные метаморфозы. Еще утром вы были в безопасности. Как вам казалось. А теперь лежите тут, на железном столе. Плачете. И готовы пожертвовать своей душой ради родных вам людей. Готовы?

Мария: – Готова.

Рой: – Хотите закрепить урок?

Мария: – Прошу вас, больше не надо.

Рой: – Какое вы оказались нежное создание…Но урок, я думаю, надо закрепить.

Рой наносит несколько сильных ударов.

Мария плачет. Плач переходит в рыдания.

Рой: – Жестоко? Да. Жестоко. Но ведь ваш Бог терпел. И вы должны терпеть. Разве нет? Какое удивительное заблуждение…Ваша вера состоит из множества взаимоисключающих понятий. Разве может обычный человек понять это?…

Впрочем, опять меня на рассуждения потянуло…Есть у меня такая слабость. Вы уж простите.

Задумывается.

Внезапно свирепеет и начинает наносить удары хаотично, по всему телу. Мария рыдает, кричит, тело ее вздрагивает от боли. Рой берет ведро воды, стоящее в углу, выливает на Марию.

Рой: – Все. Все….Ты живая там?

Мария всхлипывает.

Рой: – Крепкая сука.

Рой закуривает. Садиться на стул. Молча сидит, курит. Мария затихает постепенно на столе.

Рой: – Ты поняла меня?

Мария: – Да (тихо). Только не бейте больше (она все время тихо стонет).

Рой: – А тебя больше и нельзя бить. Тебя еще через границу переправлять. Сейчас доктора позову. Рой выглядывает из камеры: – Доктора позовите.

Возвращается на стул. Докуривает. В дверь стучат.

Рой: – Входите.

Входит доктор – в белом халате поверх камуфляжной формы.

Рой: – Курбан, вот пациентка. Обработай ей раны, чтобы она завтра к вечеру была в порядке. И переоденьте ее. В нормальную одежду. Понял? К майору Закири подойдешь, он тебе все выдаст.

Курбан: – Я не могу к женщинам прикасаться. Вы же знаете, господин майор. Наша вера запрещает это.

Рой: – Ты где служишь, Курбан? Забыл?

Курбан: – Раны обработаю, но одеваться она будет сама.

Рой: – Хорошо.

Подходит к столу, отстегивает Марии ноги, возиться с руками, не может отвязать.

Рой: – Не могу. Сам ее отвяжешь. Узлы мокрые. Мне некогда. Закроешь камеру, ключ в дверях, потом Закири отдашь.

Выходит из камеры.

Курбан начинает возиться с узлами. У него тоже ничего не выходит. Он открывает медицинский саквояж, раскладывает на столе марлю, достает шприц, лекарства, мази, бинты, пластырь. Подходит к Марии, аккуратно срезает ножницами одежду, так что спина остается совершенно голой. Все тело сзади в рассечениях и кровоподтеках. Курбан стоит и молча смотрит на тело Марии. Подходит к двери. Закрывает ее на ключ, который торчит в дверях. Набирает в шприц лекарство, делает Марии укол. Мария засыпает. Стоны стихают. Курбан стоит в раздумьях некоторое время, потом подходит к Марии сзади, подтягивает ее к себе, приспускает штаны, начинает ее насиловать (видна только его спина в белом халате и его движения, освещение в камере очень тусклое). Довольно быстро заканчивает. Почти молча. Застегивает штаны. Берет мазь, смазывает раны Марии, накладывает повязки. Ножницами отрезает веревки, которыми привязаны руки. Берет с пола брошенное одеяло, накрывает Марию. Собирает свой саквояж. Выходит из комнаты, закрывая ее на ключ. Мария спит на столе.

Картина третья

Кабинет господина Ванштейна:

советника Израильского посольства. Обстановка дорогая, антикварная. В кресле сидит полковник Осветник. Входит Иван.

Осветник: – Иван, рад тебе видеть (крепко обнимаются). Очень рад.

Иван: – И я рад, Мариан.

Осветник: – Как себя чувствуешь?

Иван: – Нормально. Устал только очень. Никогда бы не подумал, что мы встретимся с тобой в израильском посольстве.

Осветник: – Садись, нам надо будет о многом поговорить.

Иван: – Как умудрились меня вытащить?

Осветник: – Израильтяне помогли.

Иван: – Зачем я им понадобился?

Осветник: – Понимаешь, Иван, нам нужно на кого-то опереться. Система сильно пострадала после переворота. Я даже не знаю, кому можно доверять, а кому нет. Среди наших.

Иван: – Измит – крыса. Знаешь?

Осветник: – Измит уже мертв.

Иван: – Хорошая новость. А я еще думал, куда он пропал…

Осветник: – С Марией все в порядке.

Иван: – С Марией? Где она? Рассказывай.

Осветник: – Можно, сказать, что мы ее спасли. Люди Измита выкрали ее из монастыря. А мы ее отбили. Случайно, правда. Она сейчас в Штатах. Все нормально. Про тебя, правда, она ничего не знает.

Иван: – Выходит, что его угрозы были реальные…Понятно.

Осветник: – Шантажировал тебя семьей?

Иван: – А что ему еще оставалось делать? Просто убить меня – никакого смысла. Им нужен был свой человек. Хотел, чтобы я работал на них. А для этого все средства хороши.

Осветник: – Иван, я хочу, чтобы ты работал с нами. Понимаю, что ты давно в отставке. Но у тебя опыт. И я тебе доверяю.

Иван: – А хотя бы услышать Марию можно?

Осветник: – Не спеши. Можно. Чуть позже. Детей мы твоих тоже переправили в другое место.

Иван: – Ну, вы даете…Мариан, я твой должник теперь.

Осветник: – Брось. Дружба дружбой, но у нас и свои интересы есть.

Иван: – А куда переправили?

Осветник: – В Австралию.

Иван: – К родственникам жены?

Осветник: – Точно. Теперь о деле. Сейчас придет Ванштейн. Он советник посольства. По сути, все вопросы разведки и контрразведки, работа с агентурой – это его хлеб. У американцев тут свои интересы, у израильтян свои. Они не пересекаются. Бывает и так, как ни странно.

Иван: – Странный выбор, Мариан. Разве они не такие же враги, как джибрилы?

Осветник: – А что делать? К тому же, я не считаю, что Ванштейн – враг.

Иван (задумчиво): – Такая штука сейчас происходит. Все очень просто. Но мало кто понимает, а если и понимают, то не принимают это всерьез. В мире две силы, Мариан: масоны и джибрилы. И они вступили между собой в конфликт. И каждая из них претендует на то, чтобы мир лежал у ее ног. И те, и другие заняты построением своего царства. У одних Бог – власть и деньги, мнимая свобода, мнимое равенство и мнимое братство, у других – служение своему Бог-деспоту. Все, кто стоит у них на пути, должны либо умереть, либо стать такими же, как они. Нет третьего варианта. Сейчас они нам помогут, мы поможем им. А что дальше? Разделяй и властвуй. Ничего не изменилось. И ты знаешь…Я думаю, что джибрилов тоже используют. И конфликт этот временный.

Осветник: – Ты хочешь назад в тюрьму?

Иван: – Если выбор только такой, то, вероятно, да.

Осветник: – Нет, Иван, такого выбора нет. Ты вправе отказаться, конечно. Но я тебе все начистоту выложил. И без нашей поддержки, у тебя все шансы быть арестованным снова.

Иван: – Мариан, я могу подумать? Ты знаешь, я пытался добраться до пещер, к своему духовнику в горах…Мне нужны были ответы на вопросы, на которые я сам не могу найти ответ. Но я не добрался. Хотя был близок. Вы меня можете переправить в горы?

Осветник: – Ничего не могу сказать, Иван. В пещерах сейчас остатки нашего спецназа. Мы установили с ними связь. Тебе действительно нужно туда? Это так важно для тебя?

Мы ведь рискуем. И не только твоей жизнью, но и жизнью тех, кто будет помогать тебе.

Иван: – Тогда я опять один пойду.

Осветник: – Иван, мы тебя не для этого вытащили из тюрьмы.

Иван: – То есть я не свободен теперь?

Входит Ванштейн.

Ванштейн: – Добрый день, господа.

Иван и Осветник поднимаются с кресел.

Ванштейн: – Не надо. Сидите-сидите.

Садится в кресло рядом.

Ванштейн: – Наум (подает руку).

Иван: – Иван (пожимает руку).

Ванштейн: – Иван, я думаю, что господин Осветник уже объяснил вам ситуацию.

Иван: – Как раз объясняет.

Ванштейн: – Я думаю, что вам не очень нравится, а если сказать прямо, совсем не хочется работать вместе с нами. По определенным идеологическим причинам. Я вас прекрасно понимаю. Понимаю…И не настаиваю. Просто очень сложная ситуация. И нужны надежные люди.

Иван: – Я тоже вас понимаю.

Ванштейн: – Хотите кофе, чай? Сок или что-то еще? Мы побеседуем и пойдем обедать. Вы же не против?

Иван: – Не против. Нет, спасибо, ничего не нужно.

Ванштейн: – А вам, Мариан? (обращается к Осветнику)

Осветник (улыбается): – Я подожду обеда.

Ванштейн: – Так вот…Ваша страна превратилась в основной пункт транзита наркотиков в Европу и Израиль. И теперь это все под прикрытием новой власти. Они и финансируют себя за счет этих поставок. Нас, если можно так сказать, объединил общий враг (улыбается). Вдобавок, ко всему этому, джибрилы снабжают оружием палестинцев. Причем, американским.

Иван: – Почему американцы не контролируют это?

Ванштейн: – Американцы? У них свои политические интересы тут. И кроме этого, их больше ничего не волнует. Пока. Мы предупреждали их. Они не в состоянии пресечь эти поставки. К тому же джибрилы осуществляют их в обстановке строгой секретности. А часть оружия – это захваченное у вашей регулярной армии. Понимаете, какая ситуация?

Иван: – Американцы скоро организуют демократические выборы, посадят своего человека президентом, и ситуация нормализуется. Разве нет?

Ванштейн: – Она еще долго не нормализуется. Хотя, вы, конечно, правы. Но работать-то нужно сейчас. А не через год? За год они могут поставить тонны наркотиков и оружия. Все это нужно пресекать. Или почти все.

Иван: – Не пойму, я-то вам зачем?

Ванштейн: – У господина полковника не хватает кадров (кивает на Осветника).

Иван: – Наум, вы же умный человек. Какой мне интерес, помогать вам, чтобы не страдал ваш народ? Я хотел бы помогать своей родине, чтобы не страдал мой народ.

Ванштейн: – Вы же христианин? Верно?

Иван: – Какое это имеет отношение к разговору?

Ванштейн: – Вроде бы вы должны любить ваших врагов, помогать ближнему…А ближний для вас – любой человек. Разве не так?

Иван: – Мне кажется, что помогать надо сейчас тем, кому хуже всего. Русинам. Вы же не будете финансировать освободительное движение? Партизан?

Ванштейн: – В том-то и дело, что будем. Будем.

Иван: – Вы вступите в конфликт с американцами.

Ванштейн: – Иван, давайте я расскажу вам кое-что…Вы опытный человек. Профессионал. И вы все поймете. Достаточно чуть-чуть заставить мозги работать…

Иван: – Я слушаю.

Ванштейн: – Сейчас выполнен лишь первый этап операции по захвату страны. Самый грязный и кровавый. Повстанческое движение даст повод заявить, что нынешний режим не выполняет свои функции. Само существование такого национально-освободительного движения уже достаточно. На смену военным придет гражданский президент из джибрилов. Появится парламент. Военные отряды русинов проведут переговоры о прекращении огня. Русины, увы, останутся на вторых ролях в государственном устройстве. Но постепенно будут созданы условия, чтобы не было серьезных национальных конфликтов. Русины будут существовать в своей нише, многие, уже утратив свою веру. Постепенно они превратятся в этно-культурный реликт. Кто-то покинет страну.

Иван: – Вы серьезно?

Ванштейн: – Управляемое государство джибрилов. Вот что, будет на этой территории. Вы думаете, американцы отдадут власть в руки религиозных фанатиков? Доказывать что-то фанатику так же бесполезно, как и спорить с любовником о совершенствах и достоинствах его любовницы.

Иван: – Это Вольтер?

Ванштейн: – Приятно беседовать с образованным человеком (улыбается)…Да. Вольтер. Поэтому они руками фанатиков решают лишь первичные вопросы передела мира. Понимаете? Правда, возникают побочные продукты. Которые сложно переработать. Так что настоящего спокойствия тут больше никогда не будет. Но какое-то видимое подобие будет. Несомненно.

Иван: – То есть мы обречены?

Ванштейн: – Разве вы этого не знали? Если мы начнем работать вместе, у русинов есть шанс выжить, и даже сохранить свою веру, язык, но в очень четко очерченных границах.

Иван: – Эдакая резервация? Демократическая…

Ванштейн: – Что-то вроде этого. Либо постепенное полное уничтожение. Или ассимиляция с джибрилами. Мы предлагаем компромисс. Вы будете помогать нам, чтобы джибрилы не уничтожали нашу страну, а мы поможем в организации повстанческого движения. Чем угодно поможет. Нам нужна вооруженная сила на этот период в стране, которая бы уничтожала их лаборатории, препятствовала трафику оружия и наркотиков.

Иван: – Договорится с американцами – это бессмысленный вариант…Понимаю. Что же..План ваш мне понятен. А если нам удастся победить? Что тогда?

Ванштейн: – А у нас будет негласный договор об этом.

Иван: – О чем? Играть по вашим правилам?

Ванштейн: – Конечно.

Иван: – Мы будем как марионетки? Карманные партизаны?

Ванштейн: – Сказать честно, определенный контроль над движением будет. В руководстве партизанами будут наши люди. Немного. Но ключевые решения будут принимать они. Что скажете?

Иван: – Господин Ванштейн, для меня такое сотрудничество – предательство.

Ванштейн: – Вы придерживаетесь принципа: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях»?

Иван: – Пожалуй, что так.

Осветник: – Иван, мы с тобой еще обсудим это.

Иван: – Мариан, что тут обсуждать?

Осветник: – Есть нюансы. Важные мелочи.

Ванштейн: – Ваш товарищ понимает все гораздо лучше. К тому, же на коленях вы жить не будете. Лично вы будете через год-другой жить иначе. Свободно и богато. Будем дружить – можете стать депутатом нового парламента. Захотите – сможете уехать куда угодно.

Осветник: – Господин Ванштейн, нам нужно еще время…

Обдумать ситуацию.

Иван (внезапно обращается к Ванштейну по имени): – Наум…А вы можете помочь мне уйти в горы?

Ванштейн: – Уже?

Иван: – Я не это имел ввиду. Мне нужно найти священника. И встретиться с ним. Он в пещерах.

Ванштейн: – Где это?

Иван: – На севере страны.

Ванштейн: – Я могу вас вывести туда в машине посольства, согласовав свой маршрут с американцами. Без всяких проблем. Вам это необходимо, чтобы принять решение?

Иван: – Да.

Ванштейн: – Если вы откажитесь, проблем не будет. Просто будет…Очень жаль потерять такого профессионала.

Иван: – Я уже больше десяти лет в отставке.

Ванштейн: – Бывших не бывает. Правда? (улыбается)

Осветник: – Не бывает.

Иван: – Договорились? (протягивает руку Ванштейну)

Ванштейн: – По рукам (пожимает). А теперь приглашаю Вас на обед. Вас там кормили, Иван?

Иван: – В тюрьме? Последнюю неделю один раз в день. Вполне сносно, кстати (смеется). Чечевичный суп на бараньих костях. Хлеб.

Ванштейн: – Когда вы хотели бы поехать на север?

Иван: – Немного прийти в себя надо. Через пару дней реально?

Ванштейн: – Вполне. Вам нужны деньги?

Иван: – Нет, благодарю. Пока не нужны.

Ванштейн: – Пойдемте, нас уже ждут.

Все поднимаются с кресел, выходят из кабинета.

Картина четвертая

Столик в кафе. За столиком сидят и пьют кофе Слава и Мария.

Слава: – Мария, как вам тут? Извините, что побеспокоил вас.

Мария: – Слава, вы даже не знаете, как я вам благодарна. Я ведь почти никуда не выхожу.

Слава: – Я здесь ни при чем, Мария. Это инициатива моего руководства.

Мария: – А я все время думаю о нательном кресте, который с меня никто так и не сорвал. Мне кажется, что Господь все время был рядом, укреплял меня в моих страданиях.

Понимаете?

Слава: – Прекрасно понимаю.

Мария: – Мне всегда казалось, что крест должен защитить, спасти, укрыть от опасности, от боли и страданий…Не крест, конечно, а Бог. Видя, что у меня на груди крест. У меня всегда было сильное желание чуда. С детства. Но не ложного, а настоящего, достоверного.

Слава: – Чудо это сверхъестественное событие…Ваше освобождение – дело рук людей.

Мария: – Безусловно. Знаете, когда я лежала на столе… Там, в Турции. Я думала о войне. И молилась. Мне кажется, эта война, как лакмусовая бумажка. Она словно показывает нам, кто и что стоит в этой жизни. Особенно, наша интеллигенция.

Слава: – Подлецы с развитым чувством мнимой ответственности… Особый тип предателя…

Мария: – Да.

Слава: – Многие из них уже служат новым властям. Впрочем, они ведь хотели падения президента…И они получили то, что хотели. Мария, я понимаю, что вам было не с кем поговорить. Все это время. Говорите. Я готов слушать (улыбается).

Мария: – Слава, мы сами, своим молчанием взрастили то чудовище, которое, когда окрепло, стало убивать нас. Скользили по поверхности жизни. По волнам, даже не пытаясь заглянуть в глубину. Все было только видимостью. И вот мы нырнули…

Слава: – Мария, что касается нас (улыбается), то мы всегда были под водой, а кто-то и на дне. Как водолазы. Или подводные лодки (смеется). Мы и сейчас там.

Мария: – Поэтому я здесь. Благодаря Вам. А люди проспали врага.

Слава: – В этом деле было много случайностей…А случайностей, как вы понимаете, не бывает.

Мария: – Слава, вы, где учились?

Слава: – В университете.

Мария: – Интересно. В столичном?

Слава: – Да.

Мария: – Я ведь там преподавала. Историю и философию.

Слава: – Я учился на политехническом факультете.

Мария: – И…Потом учились еще где-то?

Слава: – Учился (улыбается). Еще кофе?

Мария: – Если можно.

Слава подзывает официантку и просит принести еще кофе.

Мария: – А, если честно, Слава…Я очнулась на столе, и представляла, как мне придется совершить подлость. Потому что ничего иного я совершить не могла.

Слава: – Они хотели, чтобы ваш муж начал сотрудничать с ними? Угрожали и шантажировали?

Мария: – Да. Ничего нового. Я лежала, укрытая грязным одеялом, в каких-то бинтах и повязках. И не знала, хватит ли мне сил отказаться от предательства. И понимала, что у меня нет таких сил. Это чувство было похуже, чем боль, которое испытывало мое тело. Не дай Бог пережить это Вам.

Слава: – Вы знаете, мне было бы проще. Семьи нет. Детей тоже. Родители? Я даже не знаю, что с ними. И они ничего про меня не знают. Смерть была всегда рядом со мной. Умирать не страшно. Страшно, что будет после.

Мария: – Слава Богу, что мои дети живы.

Слава: – Они в полной безопасности сейчас. Не волнуйтесь.

Мария: – Увидеться хотелось бы.

Слава: – Я пригласил вас сюда и по этому поводу тоже.

Мария: – Как это?

Саша: – Нам нужно утрясти несколько вопросов, и мы переправим вас, если вы желаете, к детям.

Мария: – А сюда детей?

Слава: – Нет. Не получится.

Мария: – У вас есть информация, где сейчас мой муж?

Слава: – Он по-прежнему в тюрьме.

Мария: – Слава, а я могу вернуться в страну?

Слава: – Назад?

Мария: – Понимаете, мне все равно тут нет никакой жизни, пока мой муж находится в тюрьме. Тем более, на родине.

Слава: – Мария, я не могу решить этот вопрос. Мне надо посоветоваться. К тому, это будет стоить денег. А у нас сейчас не самая лучшая ситуация с финансами. Знаете, скоро в стране пройдут президентские выборы, выберут американскую марионетку, страна объявит себя демократическим государством…Есть надежда, что Ивана выпустят. Я говорю совершенно серьезно. Неспокойно пока. Опасно возвращаться. Вот я, например, тоже не могу вернуться.

Мария: – Вы слышали? Генерал Павел, оказывается, скоропостижно скончался. Еще месяц назад. Или около того. А весь мир узнал только сейчас.

Слава: – Да, слышал.