Деревенский Зорро

За эту фразу его чуть не удалили из зала заседания суда. Тем не менее, когда начались прения, ему, как общественному защитнику, дали слово. Егор Ильич был немногословен. Он перечислил коллективы, которые выступили в защиту обвиняемого, зачитал общественную характеристику на него и подвёл итог:

– Я вообще не могу понять, где здесь состав преступления. Мы увидели клевету с целью сведения личных счетов со стороны "потерпевшего" Бабурина… Подтасовку показаний под давлением прокуратуры свидетелем Парновым… Ведь на самом деле Бабурина бил сам свидетель. Но никто… я подчёркиваю, никто не дал свидетельских показаний, что подсудимый нанёс хотя бы один удар "потерпевшему". Единственный свидетель утверждает, что доставал бумаги из сейфа и ничего не видел, даже то, как Бабурин кинул в подсудимого стул. Поэтому я спрашиваю: где доказательства вины подсудимого? В чем состав преступления? За что вообще человека судят?

Предоставили последнее слово и "подсудимому". Речь Николая Фёдоровича так же была краткой:

– Уважаемые граждане судьи! Мне не в чем признавать себя виновным потому, что никакого правонарушения я не совершал. Всё это дело состряпано с единственной целью: дискредитировать меня и заставить уйти с должности главы Большегоринской администрации. К сожалению, всё это было сфабриковано не без помощи нашей районной прокуратуры. Думаю, вы убедились в этом сами и примете правильное решение.

Когда суд удалился на совещание, даже представитель обвинения был уверен – Кузнецова оправдают. Но российский суд не всегда руководствуется законами и логикой.

Возможно, судья и два заседателя посчитали, что "дыма без огня не бывает", и решили подстраховаться. (Оправдать, конечно, можно, но как бы чего не вышло). Нельзя было исключить и вариант их подкупа. Но, скорее всего, сказалась корпоративность местных чиновников. Ведь на местах самостоятельность и независимость суда, прокуратуры, адвокатов и тому подобное не более, чем видимость. На самом деле существует тысячи всевозможных связей, которые удерживают все эти "отдельные планеты" на одной орбите и заставляют их вращаться вокруг светила местного масштаба, имя которому – глава районной администрации.

Как бы там ни было, оправдание Николая Фёдоровича не состоялось. Суд признал его виновным и "за превышение служебных полномочий с применением насилия" приговорил к штрафу в пользу "пострадавшего" в качестве моральной компенсации, а также лишил права в течение трёх лет занимать руководящие должности.

Через два дня состоялся суд над Бабуриным и его шайкой. Обвинителем был всё тот же заместитель прокурора. Из всего букета преступлений этой группы "удалось доказать" только два эпизода. Бабурин получил три года, подельники – по два с половиной.

В этот же день прошёл ещё один процесс. Судили ребят, укравших бычка. Обвинителем на нём был сам прокурор района. Вчерашних школьников, посягнувших на "священную и неприкосновенную" частную собственность, осудили на всю катушку. Пацаны получили по четыре года с отбыванием срока в колонии.

Сбылась мечта предпринимателя Краснова. Наконец-то он стал главой сельской администрации села Большая Гора. Теперь всё в его руках. Нет только помощников, загремевших "на нары", но это дело временное. Срок невелик, и глядишь, не сегодня-завтра подвернётся какая-нибудь амнистия от сердобольного президента. Так что повода унывать не было.

Кузнецова сняли с должности сразу после суда. Николай Фёдорович был человеком деятельным и выносливым, но последние события отняли у него слишком много сил. Он начал всерьёз подумывать о том, чтобы плюнуть на всю эту борьбу и заняться домашним хозяйством.

Когда передавал дела и должность Краснову, тот не смог побороть искушения и попытался "укусить" побеждённого соперника:

– Мой тебе совет, офицер, сиди на пенсии и не лезь в политику и бизнес! Паровоз, на котором вы ехали в Светлое Будущее, загнали в тупик… Теперь пришло наше время!

Прежде, чем ответить, Николай Фёдорович внимательно посмотрел на Краснова. От этого взгляда тому стало неуютно.

"А он недалёкий человек, – пришёл к заключению Николай Фёдорович. – Пытается хитрить, ловчить, а, в сущности, обыкновенный недоумок. Без поддержки сверху быстро пропадёт". А вслух сказал:

– Не торопись, милок! Ещё не вечер. Знаешь, сколько на Руси было таких, как ты? Почитай историю… Поинтересуйся, чем они закончили!

После этой "прощальной фразы" подполковник запаса Кузнецов спокойно отправился домой с твёрдым намерением завести пасеку и самым серьёзным образом заняться пчеловодством.

Но его ожидал ещё один удар. Приехал Вадим Бурлаков. Он сильно изменился. Николай Фёдорович уже знал, друг серьёзно болен. Вадим ничего не скрывал и будничным голосом, как будто собирался уезжать в очередную командировку, произнёс:

– Наверное, Коля, видимся в последний раз… Надо обсудить кое-какие проблемы.

– Что, Вадим, неужели всё так серьёзно?

– Серьёзнее некуда. Рак… Как там, у медиков…, уже в неоперабельной стадии…

Эта известие до глубины души потрясло Кузнецова, но он нашёл в себе силы подбодрить друга:

– Черт! Вадим, сопротивляйся! Попробуй народные средства… Ведь некоторые излечиваются даже с четвертой стадии… Тебе же нет ещё и пятидесяти!

– Вот именно, некоторые… Хотелось бы, Коля, пожить ещё, но эта болезнь не спрашивает о возрасте.

Они проговорили почти три часа. Вадим попросил после его смерти кое в чем помочь семье. Николай Фёдорович рассказал о своих проблемах, которые теперь показались ему мелкими и суетными. Когда прощались, Бурлаков спросил:

– Ну, и что ты собираешься делать дальше?

– Попробую опротестовать решение суда в вышестоящей инстанции… А что ты посоветуешь?

– В моем положении советовать трудно. Я не смогу тебя в случае чего поддержать. По-моему, тебе нет смысла тратить остаток жизни на борьбу в этом террариуме… Если уж хочешь чего-то добиться, займись серьёзно политикой. Помогай оппозиции. А от этого местного князька я постараюсь село избавить. Но, помни, его место займёт другой…

– Да я это понимаю! Их сейчас столько, жадных до денег и власти, развелось, что "сиротами" мы не останемся… Но ведь придёт время, когда они начнут поедать друг друга, а у холопов снова будут чубы трещать…

– Сейчас не это самое худшее. Главная опасность идёт с Кавказа и Средней Азии. То, что они скупили рынки и залезли в торговлю и строительство, всего лишь прикрытие. Страшен для России наркоспрут, которого эти ребята вырастили… Его щупальца дотянулись до самых отдалённых деревень. Они и нашу "контору" пытаются скупить на корню.

– А что ж вы не боретесь с этим "спрутом" по-настоящему? Ведь это прямая угроза государству. Для этого ваша служба и существует!

– Да нет. Кое-что мы делаем. Но это так, эпизоды. Нам сейчас не до работы. Каждый думает, удержится он завтра на службе, или его вышибут. Ты же видишь, идёт реорганизация за реорганизацией, сокращение за сокращением, чистка за чисткой… И всё для того, чтобы в службе остались лояльные власти и удобные для высшего руководства люди. В руководстве остались одни приспособленцы, карьеристы и те, кто использует служебное положение для личного обогащения… Среди рядовых офицеров много порядочных, но они выдавливаются из системы…

– Невесёлую картину ты, Вадим, нарисовал. Почти то же самое делается и в армии. Но, мне кажется, всё это временно. Вот придёт новый, молодой президент и начнёт наводить порядок. Сколько раз Россию пытались похоронить, а она все живёт!..

– Может быть, Коля, так оно и будет. Но у меня уже нет такого оптимизма. Возможно, это от болезни… Я вижу, как Россия терпит поражение за поражением. Разрушить ведь можно легко и быстро, а на восстановление уйдут многие годы. Не хочется уходить в такое время. Мне страшно за детей. Что им останется? Этот наркоспрут?

– Что ты, Вадим, хоронишь себя раньше времени!.. У тебя ещё половина жизни впереди… Ты давай борись и побеждай болезнь… А потом будем сообща бороться за будущее наших детей! Вместе с ними.

– Не шуми, Коля! Ты меня знаешь. Я никогда не паниковал и сейчас не паникую, а знаю абсолютно точно, жить на этом свете мне осталось совсем немного… А другого света, скорее всего, просто нет… Прощай дружище!..

Глава 8

И снова, в майские праздники, теперь уже одиннадцатые классы отправились "в поход" на озеро Мраморное. Прошёл всего год, а многое изменилось за это время. Ребята выросли. Даже те, кто отставал в росте, догнали и перегнали девчонок. А об их одноклассницах можно было сказать просто: из долговязых и угловатых подростков они превратились в девушек.

Как и год назад, было много шуток, смеха, и всё же одна подспудная мысль накладывала на все их действия грустный отпечаток. Все понимали,что это их последний школьный "поход". Пройдёт полтора месяца, и они разлетятся кто куда. У каждого своя судьба, своя дорога. И даже очень сильного желания будет недостаточно, чтобы вот так собраться сообща, всем до единого.

Не было в этот день и традиционной "беседы". Евдокия Федотовна предложила ребятам просто рассказать о своих планах на будущее. Будущее каждый представлял по-разному. Нашлись такие, что ответили примерно так: "Не знаю… Вот школу закончу, а там будет видно!.." Или: " Выйду замуж за "нового русского"… А может, поеду за границу зарабатывать баксы!"

Но большинство ребят все-таки к чему-то стремилось. Некоторые собирались поступать в ВУЗ. Кто-то в училище или техникум. Кое-кто планировал отслужить в армии, а потом найти хорошую работу.

Три человека имели намерение поступить в военное училище. Правда, цели у них были разные. Павлик Родионов решил таким образом получить высшее образование и сразу после окончания училища из армии уволиться. Мотивировал тем, что у родителей нет денег, чтобы учить его дальше. Митька Оглоблин принял это решение как лучший способ "закосить" от армии. Он доказывал, что два года учёбы в училище лучше, чем два года службы на "каком-нибудь Кавказе". А после второго курса из училища можно будет уйти, и годы учёбы зачтутся в срок службы. И только невзрачный паренёк Игорь Сомов принял настоящее мужское решение. Он поставил себе цель – стать офицером Российской армии и посвятить свою жизнь защите Родины. Евдокия Федотовна похвалила его и выразила уверенность: у Игоря есть все данные, чтобы осуществить эту мечту.

Озвучили свои планы и наши герои. Витька со Светой решили поступать в сельскохозяйственный. Правда, на разные факультеты. Витька тяготел к технике и видел себя инженером-механиком. Света собралась учиться на агронома. Маринка заявила о желании стать, как родители, дипломатом. Димка со скромной гагаринской улыбкой объявил, что хочет быть юристом, но если не удастся поступить, пойдёт служить в армию. После того, как отслужит, определится окончательно. Одноклассники выслушали его довольно равнодушно. От "тихони" неординарных решений не ждали.

В ходе обсуждения планов то и дело вспыхивала полемика. Ребята были как раз в том возрасте, когда уж очень хочется среди товарищей хоть чем-то выделиться. Когда выслушали всех до единого, посидели у костра, вспомнили яркие эпизоды из предыдущих "походов", спели несколько песен. После этого учителя засобирались домой. Евдокия Федотовна неважно себя чувствовала. Ребята остались без наставников. И вот тут случился небольшой конфликт, после которого одноклассники совсем другими глазами взглянули на тихоню и лирика, которого и очно, и за глаза все пренебрежительно называли "Поэтом".

Всё началось с того, что Митька Оглоблин, видимо из чувства зависти (классная руководительница похвалила не его), начал задирать Игоря Сомова. Когда девчата попросили принести для костра дров, он наотрез отказался и с ехидцей кивнул на Игоря:

– Вон, пусть Защитник Родины принесёт… Ему надо усиленно тренироваться… Отечество в опасности!

Кое-кто хихикнул, но большинство из ребят к его "юмору" отнеслось отрицательно. А Маринка просто закипела от возмущения:

– Ты, Оглоблин, думай иногда, над чем смеёшься! Если, не дай Бог, случится война, Родину защищать придётся всем… И тебе тоже! Тогда закосить не удастся!

– Я-то сумею её защитить!.. А из Сомова-то какой защитник? Он десять раз отжаться не может…

Это был прямой вызов, и Игорь его принял:

– Если хочешь посоревноваться, давай! Я готов!

– Куда ему, – внезапно вмешался в разговор Димка. – Митя соревноваться может только в столовой… Ложкой… Там ему равных нет!

Вот тут рассмеялись все, но Оглоблин не думал сдаваться:

– Ой! Держите меня! – закривлялся он. – Ещё один Защитник Отечества! Виноват… защитница! Ты же у нас Спящая красавица!..

Димка не успел ничего ответить. За него это сделала Маринка:

– Да ты не ехидничай! Твои насмешки уже всем надоели! Тебя вызвали на соревнование! Говори, принимаешь вызов или нет? Я тоже с вами посоревнуюсь… Посмотрим, кто кого!

Одноклассники дружно поддержали эту идею. Маринка и Игорь приняли упор лёжа. Митька немного поворчал. Он считал, что после такого сытного обеда на природе физические состязания устраивать грех. Но под давлением общественности был вынужден уступить.

И состязание началось. Митьке сытный обед действительно повредил, и он едва дотянул до пятнадцати раз. Игорь осилил двадцать пять. Героиней поединка оказалась Маринка. Она отжалась тридцать раз.

К раздосадованному проигрышем Оглоблину подошёл Витька. Он похлопал его по плечу:

– Да-а-а! Митя! Отечество наше точно в опасности…, раз у него такие защитники, как ты!

– Да ты отожмись хотя бы столько! Давай вместе с нашей "Спящей поэтессой"! – кивнул он на Димку. – Этот хлюпик тоже в армию собрался…

Димка помрачнел, но на выпад ответил на удивление спокойно:

– Слушай, Митя! Ты хороший парень, но твои плоские шуточки уже всех достали… Я, в отличие от тебя, немного видел армию. Не надо её трогать! А соревноваться мы с Витькой не отказываемся. Становись, считай!

Ребята и девчонки окружили их. Приятели приняли упор лёжа и начали синхронно отжиматься. Митька считал. Когда счёт перевалил за шестьдесят, Витька встал:

– Пожалуй, с меня хватит! Четырёхкратный перевес тебя, Митя, устроит?

Димка продолжал отжиматься. Парни наблюдали за ним со всё возрастающим интересом, девчата – с откровенным восхищением. Счёт перевалил за сотню. Митька ошарашенно бубнил:

– Сто один, сто два, сто три…

Неизвестно, сколько бы ему пришлось считать, не вмешайся Витька:

– Дим! Не мучай Оглоблю! Он дальше сотни считать не умеет!..

Под дружный хохот одноклассников Димка поднялся и вплотную подошёл к Митьке:

– Можешь называть меня, как тебе угодно: Поэтом, Спящей красавицей, но обзывать меня "хлюпиком" советую только после того, как сам отожмёшься не менее сотни раз!

Митька потихоньку приходил в себя и в силу своего природного ехидства, но уже совсем не агрессивно, огрызнулся:

– А то что мне за это будет? Побьёшь меня? Ты же не умеешь драться…

За друга, как всегда вовремя и в точку, дал "дружеский совет" Витька:

– Митя! Не искушай судьбу! Полчаса назад ты заявлял, что Димка не умеет отжиматься! Вдруг и в этот раз ошибёшься?!

Его поддержали девчонки. Они чутко уловили, чем может закончиться эта пикировка, и наперебой заговорили:

– Да ладно вам, ребята! Распетушились, как молодые петушки!

– Хватит оружием бряцать! Давайте лучше танцевать!

– Митька, признай честно, ты сегодня по всем статьям проиграл… Герой дня – Димка!

Митька был человеком хотя и ехидным, но не злобным, поэтому быстро смирился:

– А я чё? А я ни чё!.. – покривлялся он для виду. – Танцевать, так танцевать…

Дальше всё пошло весело и мирно. Юность есть юность. От грусти, которая охватила всех, когда они строили планы на будущее, не осталось и следа. Ребята веселились от души. И только у двух человек из всей этой компании веселье было явно показное. Димка и Маринка решали каждый для себя одну и ту же проблему: как помириться. Их непреодолимо тянуло друг к другу. Но пойти первым на сближение мешала гордость и, в какой-то степени, мнительность. Каждый из них считал, что другому нет до него дела.

Непонятно, что бы они делали без вездесущего и всё понимающего Витьки. В самый разгар веселья тот под огромным секретом сообщил Свете и Маринке: они с Димкой нашли целое поле цветов, которые местные ребята называют "лазоревки". Поле находилось на другой стороне озера, но он уговорил девчонок совершить туда вылазку. Естественно, пошли тайно вчетвером.

Когда пришли на место, оказалось, что идти к полянке нужно через болотину, залитую водой. А лазоревок на поляне действительно было много.

– Ну, и как же мы их достанем? – грустно спросила Света. – У нас ни у кого нет сапог. Все в туфельках…

– Зато у вас есть мы! – картинно воскликнул Витька. – Неужто мы не джентльмены?

Ребята переглянулись, дружно скинули обувь и начали закатывать брюки.

– Вы что!!! Вода ледяная! Простудитесь!!! – в голос заверещали подруги.

Куда там… "Джентльмены" забрались в самую середину цветника, нарвали по огромному букету и подошли каждый к своей даме.

– Это тебе! – просто сказал Димка, протягивая цветы Маринке. Та взяла букет и улыбнулась:

– Не боишься дарить такие цветы? Говорят, что жёлтый цвет – это цвет разлуки… и измены…

– Жёлтый цвет – это главный цвет в нашем мире! Цвет солнца! А солнце – основа всей жизни!

– Ох, Димка! – рассмеялась девушка. – Ты сегодня в ударе…, не только победил в состязаниях, но и претендуешь на звание лучшего философа!

– Мы ещё и не то могём! – встрял в их разговор Витька. – Только никто этого не замечает! – и он попытался изобразить тяжелейший вздох.

– Ну, сейчас начнётся! – подыграла ему Света. – Какие вы мальчики несчастные… Вас совсем девушки не любят… Дарили бы почаще цветы – не было бы этой проблемы!

Все четверо весело рассмеялись.

– Мир! – протянул руку Маринке Димка.

– Мир! – ответила та, протягивая ему свою.

– И мы с вами! – протягивая ладони, воскликнули Витька со Светой. – Мир и дружба на веки веков!

Необычайно активная весна в селе Большая Гора закончилась. Жизнь вошла в обычный провинциальный ритм, и только два события в самом начале лета напомнили о тех бурных днях.

Первое касалось Ерохина Егора Ильича. Его уволили из милиции. Вместо него участковым назначили Парнова. Начальник ОВД не простил Егору Ильичу инициативы в работе, самостоятельности, смелости при принятии решений, а самое главное, независимости в суждениях. Этого типового начальника вполне устраивало, чтобы подчинённые умели только хорошо исполнять приказы и не более того. Так спокойнее.

Односельчане искренне жалели Ерохина. Участковый пользовался большим авторитетом. Чего нельзя было сказать о Парнове. Поведение на суде сильно подмочило его и без того слабенькую репутацию. Русский человек не злопамятен, но такой грех, как предательство, человеку не забывают до конца его жизни.

Оставшись не у дел, Ерохин теперь часто приходил к своему другу. Два отставника часами беседовали о современной политике, жизни, строили планы на будущее.

К Николаю Фёдоровичу односельчане относились по-разному. Чиновники и приспособленцы старались его просто не замечать. Простые люди были с ним доброжелательны. Даже те, кто до суда "воевал" против него, выказывали ему своё радушие (Как же иначе, ведь Кузнецов теперь "такой же, как и все"). Русский человек отходчив. На тех, кто опустился "с высот на грешную землю", зла не держат и ногами их не топчут. Их жалеют. Речь, конечно, идёт о людях нормальных. С негодяями всё обстоит иначе. И хотя в ходе "реформ" в нравственном климате общества появились существенные деформации, в селе (оно всегда было более консервативным) они менее заметны. Потому попытки перевоспитать людей в "Иванов, родства не помнящих" не приносят "перестройщикам" желанных результатов. Конечно, только до той поры, пока не подрастёт молодое поколение, как губка впитывающее весь негатив, притянутый в Россию с Запада.

Кроме того, у русского человека очень хорошо развита интуиция. Благодаря ей люди быстро распознают хороший перед ними человек или плохой. Хотя … тут нужно оговориться. Речь идёт о тех, кто живёт рядом. Определить цену человеку через средства массовой информации они пока не могут. Тут люди просто верят пиарщикам. Но и это – вопрос времени.

Ну, а дальше срабатывает вселенский закон притяжения. К хорошему человеку тянутся хорошие люди. К плохому – имеющие дурные наклонности. К Ерохину и Кузнецову шли люди хорошие. Одни предлагали свою помощь. Другие шли за советом. А чаще заходили просто поговорить по душам.

Вот и сейчас, когда друзья обсуждали чертёж пчелиного улья, к Кузнецову пришёл посетитель, ветеринар Евсиков. Он поздоровался и сразу объявил цель своего прихода:

– Вот, Фёдорович… Принёс долг. Помнишь, брал у тебя десять рублей? Извини, что не сразу отдал…

Николай Фёдорович улыбнулся:

– Можно было, Алексей Дмитриевич, не спешить! У меня пока денежного кризиса нет…

– Нет! Долги я всегда отдаю. Тем более у тебя положение сейчас непростое… Живёшь на одну пенсию. А потом ты же сказал, пока не отдам долг, с философскими разговорами к тебе не подходить… А мне так хочется с тобой обсудить один вопрос!..

Кузнецов засмеялся:

– Вон, что тебя мучает. Ну, ладно. Раз долг вернул, давай обсудим твой вопрос. Вот и Егор Ильич поможет.

На лице у Евсикова расцвела улыбка. Он вытащил из кармана бутылку самогона:

– У меня тут расчёт за халтурку… Как вы смотрите, это нашей беседе не помешает?

Николай Фёдорович посерьёзнел:

– А вот это, Алексей Дмитриевич, для настоящего философского разговора лишнее. Не надо превращать его в пьяную болтовню. Да и вообще, пить в рабочее время – дурной признак.

– Всё! Понял, понял… – забормотал Евсиков, убирая бутылку. – Я предложил ради приличия… Сам понимаю: эта гадость губит душу и мозги… А меня донимает вот какой вопрос. Вчера по телевидению какой-то диктор-недоучка пытался обгадить наши колхозы и доказать, что частный сектор экономически более эффективен, чем общественный.

– Ну, и как он это доказывал?

– Вот в этом и вопрос! Он сослался на то, что корова частника в два раза больше даёт молока, чем корова из колхозного стада!

– Ну, и что здесь не так? – заинтересованно спросил Ерохин. – Своя корова действительно молока даёт больше!

– Так речь же идёт об экономической эффективности! Он что, этот недоучка… нас за идиотов держит? Если судить по его доводам, то двести личных коров дают столько же молока, сколько четыреста колхозных… Так?

– Ну, так…

– Хорошо. Но ведь четыреста колхозных коров обслуживают десять человек, а двести коров с личного подворья двести хозяек!.. Вот вы мне и разъясните, где здесь большая эффективность?!..

Кузнецов и Ерохин активно включились в дискуссию. На этом их и оставим, в полной уверенности, что эти сильные люди, оставшиеся не у дел, не станут предаваться унынию и опускаться в пьянство. Настоящий мужчина дело себе всегда найдёт.

А их удачливый соперник Краснов Валерий Иванович руководил в селе недолго. Вадим Бурлаков выполнил своё обещание. Кавказская группировка, о которой он говорил другу, была намного опаснее преступных сообществ, созданных в последние годы во всех населённых пунктах глубинки. В её подчинении были рынки, сервисные мастерские, магазины, базы и тому подобное. Но вся эта видимая часть их деятельности была лишь ширмой, за которой протекала широкая торговля наркотиками и оружием. Огромные суммы денег позволяли этой группировке иметь своих людей в аппарате власти, милиции, прокуратуре, в судах и даже в Федеральной службе безопасности. По мере того, как многочисленный аппарат чиновников становился всё более коррумпированным, деятельность наркоторговцев расширялась.

Все последние годы Вадим Бурлаков, возглавлявший отдел по борьбе с распространением наркотиков, испытывал со стороны этого "синдиката" невыносимое давление. Казалось бы, он пресекал все попытки подкупить его людей. Но всё больше и больше убеждался: информация из отдела уходит. И человеку, поражённому смертельным недугом, от этого становилось ещё тяжелее. Осознавать, что совместный труд сводится на нет предательством, было невыносимо. Он подозревал своего молодого заместителя, но времени для того, чтобы разоблачить мерзавца, у него не осталось.

И всё же перед тем, как лечь в онкологический диспансер, Бурлаков провёл последнюю операцию и нанёс этой группировке ещё один удар. В связи с резким ухудшением состояния здоровья он не стал, как положено, сдавать дела и должность. Просто передал своему преемнику ключи и секретные документы по общей описи.

Новый начальник отдела знакомился с содержимым личного сейфа Бурлакова самостоятельно. Среди прочих нашёл он здесь и документы по "информаторам", благодаря которым отдел провёл несколько успешных операций. Они указывали на вербовку агентов из числа членов преступного сообщества. В числе прочих был и "информатор" Краснов Валерий Иванович.