скачать книгу бесплатно
Надя заметила, как соседка снизу обернулась к ним и пошевелила губами – видно, проворчала что-то неодобрительное.
Красивые пары тем временем закончили восхищаться ёлкой. Заиграл марш. Потом пары снова начали выстраиваться для танцев.
– Они, что ли, опять будут танцевать? – разочарованно спросила Ксюша.
Надя кивнула, но дочь не отставала:
– Всё танцевать и танцевать? А перерыв будет?
– Будет! Замолчи! Сиди молча! – шикнула Надя.
Ксюша обиженно отвернулась, но затихла.
Наде не было видно лиц артистов, но ей казалось, что все они улыбаются – все эти условные мальчики и девочки, с такой непринуждённостью порхающие по сцене с куклами и сабельками в руках. Она вспомнила, как в детстве с родителями ездила на новый год к деду, и там собралось сразу три или четыре семьи родственников. Дед, конечно, не был похож на кудесника Дроссельмейера, но в своё время тоже подарил праздник ребятишкам. Надя тогда получила на новый год какую-то белую лису из ГДР, её старший брат – металлический грузовик… А сейчас у детей столько хороших игрушек, у которых на лице вместо пуговиц идеально нарисованные глаза, столько машинок, луков, арбалетов – причём не только тех, которые можно подержать в руках, но и виртуальных. Как же нынешние ребята со всем этим богатством должны быть счастливы!
На сцене радостные дети удалились, уступив место степенным, но, кажется, тоже очень довольным жизнью родителям. Под неспешную музыку взрослые пары прохаживались и кружились, навевая на Надю неизъяснимую тоску. Когда они стали раскланиваться и прощаться, она отчего-то почувствовала облегчение.
Сцена опустела, и в этой пустоте, затянувшейся на долгие мгновения, стало исподволь чудиться что-то недоброе. На сцену вышла Мари в красно-белом платье, держащая за руки игрушку-щелкунчика, который начал преображаться из куклы в человека. Не видя её глаз, Надя была уверена, что Мари смотрит на Щелкунчика почти с материнской нежностью и в то же время с чувством восхищённого ожидания, какое бывает у невесты перед свадьбой.
Зло, присутствие которого до сих пор только смутно ощущалось, обрело материальность: будто из-под земли выросли мыши – нестрашные, но оставляющие неприятное чувство своими резкими скачками и выпадами. Сашка наблюдал за битвой мышей и игрушек с явным вниманием, и на сердце у Нади потеплело.
Щелкунчик победил, свет зажёгся.
– Перерыв! – радостно воскликнула Ксюша.
В крайних местах оказалась одна выгода: отсюда можно было быстрее выйти из зала и добраться до буфета.
Надя купила всем по десерту в стакане. Они расположились втроём за круглым столиком, Ксюша принесла маленькие ложечки.
– Ну, как вам спектакль? – с улыбкой спросила Надя.
Ксюша пожала плечами и стала недоверчиво осматривать пластиковый стакан с десертом.
– Примитивно, – изрёк Сашка. – Очень примитивные решения. Девочки все с куклами, мальчики с саблями. Это гендерные стереотипы.
Надя от растерянности даже не сразу сообразила, что сказать.
– А что ты бы хотел?
– Не знаю, – зажевав десерт, ответил сын. – Я подозреваю, искусство балета вообще исключает сложные решения. Тут везде всё просто до банальности. И ещё мужики в колготках… Мерзко.
– Ну, это условность искусства, – снисходительно улыбнулась Надя.
– Вот я бы папу никогда не представил на сцене вместо этого Щелкунчика, – сказал Сашка.
– А поваром представил бы? А строителем?
– Жизнь прижмёт, почему и нет, – пожал плечами Сашка, углубившись в десерт.
– Примитивно… А что не примитивно, аниме твоё? – спросила Надя с лёгким презрением.
Сашка прекратил жевать и сказал очень чётко, тоном, не допускающим возражений:
– Аниме. Не. Примитивно.
– Ясно, ясно, – поспешила примириться Надя и обратилась к дочке. – Ну, а ты что скажешь? Тебе нравится?
– Ага, – довольно сказала Ксюша. – Я вначале засомневалась, а потом оказалось круто!
Надя засияла улыбкой.
– А кто понравился больше всего, какой номер?
Ксюша уставилась на неё, моргнула круглыми голубыми глазами.
– Номер?
Тут только Надя сообразила, что дочь говорит про десерт.
* * *
На сцене сменились декорации: вместо огромной искрящейся тёмно-зелёной ёлки появился дворец. Это сразу вызвало неудовольствие Ксюши.
– Куда ёлочку убрали?
– Щелкунчик победил, они приехали во дворец сладостей, – раздражённо прошептала ей Надя.
Музыка заиграла бравурная, торжественная. Щелкунчика и Мари встречали с большими почестями и устроили для них представление.
– Сейчас будет испанский танец «Шоколад», – шепнула Надя Сашке.
– Почему «Шоколад»? – громко вопросил он. С переднего ряда оглянулась пара человек.
Надя только махнула ему рукой: мол, тихо.
После «Шоколада» представляли арабский танец «Кофе». Музыка здесь не была очень запоминающейся, зато одетые в светло-зелёные полупрозрачные костюмы танцовщицы удивляли чудесами гибкости. Танец длился долго и был весьма похож на цирковой номер.
– Мам, а скоро закончится? – тихонько спросила Ксюша.
Надя посмотрела на неё с искренним недоумением:
– Не очень. Сиди, смотри.
Ксюша вздохнула и отвернулась, уткнувшись носом в мягкое кресло.
Когда очередь дошла до танца «Трепак», Сашка вдруг оживился и стал слегка прихлопывать себя ладонями по коленкам. Но Ксюша уже совершенно не хотела смотреть на сцену и стала ныть об одном:
– Мама, дай телефон.
Надя мотала головой, пытаясь обойтись без слов, но дочь уже не хотела считаться с приличиями и продолжала канючить в голос.
– Да нельзя же! – довольно громко сказала Надя.
На них снова обернулись два или три человека с переднего ряда.
– Нельзя ли потише? – иронически вежливым тоном попросила седая дама.
Надя, опалённая стыдом, собралась извиниться, но Сашка опередил её, сказав:
– Мы сейчас выйдем.
– Куда?.. – недоумевающе спросила мать.
– Всё равно мы всем мешаем, – ответили дети и, быстро выбравшись из кресел, удалились, аккуратно притворив боковую дверь.
Пока на сцене плясали пастушки и мамаша Жигонь с паяцами, Надя ещё надеялась, что дети вернутся, и то и дело поглядывала на дверь. Потом был чудный «Вальс цветов» с нежной весенней мелодией. Белые и розовые фигурки, в мелькании похожие на пену лепестков, закружились, упорхнули со сцены, оставив её на мгновения пустой и немой.
Из темноты появлялись звуки – вначале робкие, потом набирающие силу и уверенность, как тепло весной. Ярким белым цветком на сцене явилась фея Драже, с нею – нарядный принц Оршад. Как влюблённые после долгого расставания, они протягивали друг другу руки и не могли насмотреться один на другого. Их гибкие движения не были похожи на танец – это была просто радость встречи, радость жизни, счастье любви.
Потом фея Драже танцевала одна. Вкрадчивая волшебная музыка пульсировала и звенела, манила обещанием чудес, слегка пугала низкими настороженными звуками. Узнав мелодию, какой-то ребёнок в зале тихо воскликнул:
– «Китикет»!
Надя усмехнулась. На сцене появились счастливые Мари и Щелкунчик, которые были теперь частью манящего сказочного мира. Цветы, снежинки, марципаны приглашали их танцевать с собой. На сцене все радовались.
Отшумел финальный вальс. Всё стихло. Занавес опустили и вновь подняли через несколько долгих секунд. Перед зрителями была Мари, заснувшая в кресле. Она обнимала игрушку-щелкунчика.
Благодарные зрители встали аплодировать артистам. Шелестели платья, плыло по огромному осиянному огнями залу парфюмерное облако. Люди рукоплескали танцорам и оркестру, знакомые переглядывались, обменивались короткими репликами о спектакле, чтобы потом, за пределами театра, возможно, продолжить разговор. А Надя была одна в этой праздничной толпе, и ещё ни разу за два последних месяца её одиночество с такой неумолимой силой не выкручивало душу, оставляя внутри ощущение бесцветной и беззвучной пустоты.
Надя не сразу почувствовала, что плачет. Люди давно стали расходиться. Мари и Щелкунчик продолжали раскланиваться на сцене, и Надя бросила на них прощальный взгляд, полный сожаления от неизбежного расставания. Как во сне она вышла из боковых дверей, не заметив, что её, задумавшуюся, чуть было не толкнул какой-то господин необъятных габаритов.
Она остановилась напротив бронзовой скульптурной композиции, которая изображала двух нарядных кавалеров в жабо и их дам в пышных платьях с фижмами. Это была сцена из восемнадцатого века. Кавалеры и дамы держали друг друга за руки и, как казалось Наде, готовились начать танец.
– Мам, пойдём! – требовательно прокричала Ксюша.
Надя, сделав усилие над собой, отвернулась от скульптуры и медленно пошла по мраморной лестнице.
– Где номерки? – весело спросил Сашка, протягивая ладонь.
Надя услышала его, но отозвалась не сразу. Ей хотелось заставить детей ждать, а, может быть, и нервничать. К гардеробу тем временем волной прилила толпа, и уже поневоле пришлось стоять, пока она рассосётся.
– Ну вот! – разочарованно воскликнул нетерпеливый Сашка.
* * *
У самого выхода им встретилась женщина в круглой меховой шапке, держащая в руках светящиеся разноцветные шары на палке.
– Ша-арички ребятишкам берём, – призывно пропела она.
Ксюша оживилась немедленно:
– Мама, купи!
– Хватит вам, – отрезала Надя. – И так потратилась: сходили в театр на вечерний сеанс, десерт купили с коктейлем, – хватит.
– Да не нужен нам твой театр был! – бросил Сашка. – Пустая трата денег. Это ты решила пойти, а мы не хотели!
– Ма-ам, купи шарик, – заныла Ксюша.
Надя вдохнула морозный воздух – глубоко, чтобы заполнить лёгкие и проветрить голову. Но это не помогло. Слёзы предательски подступали к горлу. Неделю она мечтала о театре, рисовала в красках, как они втроём будут смотреть балет, как, счастливые, вернутся домой в новогоднем настроении. Но какое, к чертям собачьим, настроение, когда собственным детям на неё плевать, и одна хочет только жрать и играть, а другой хамит всем напропалую?!
Надя зарыдала и оттолкнула от себя Ксюшу, которая, похоже, упрямо собиралась предпринять новую попытку выпросить шарик.
– Пошли на фонтаны! – зазывно махнул рукой сестре Сашка.
Надя хотела было остановить их, но передумала: пусть проветрятся, забудут, по крайней мере, про эти дурацкие шарики. Надо же придумать такое – сразу на выходе из театра продавать ерунду, которой и так полно в магазинах. Да ещё по какой цене!
Надя с тоской посмотрела на мраморное здание театра. Сквозь пелену слёз она видела перед глазами счастливую Мари, храброго Щелкунчика, мышиное войско, изящных танцовщиц в воздушных арабских костюмах и чалмах… Она, кажется, перестала даже чувствовать холод, погрузившись в волшебство дивной музыки. Мелодия па-де-де накатывала волна за волной: первые из них были тихие и вкрадчивые, пленяющие лаской, последующие – набирали силу и дерзость, тревожили в сердце такие потаённые струны, о существовании которых Надя забыла долгое время назад.
От очарованного сна её пробудил раскатистое:
– Ма-а-ма!
Вытерев лицо бумажной салфеткой, Надя повернула голову влево – оттуда доносился голос дочери. Она увидела Ксюшу стоящей на мраморном постаменте фонтана.
– Летом везде огоньки горели, а сейчас немного, – с сожалением сказала Ксюша и сделала шаг внутрь чаши фонтана.
Надя испуганно воскликнула:
– Там может быть ток!
В одно мгновение она оказалась рядом с фонтаном. Каблук скользнул по чуть припорошенному снежком мраморному постаменту.
– Ксюша! Слезь!!
Надя вскрикнула от резкой боли. Ногу повело вперёд и влево, равновесие было потеряно, и Надя рухнула вниз, на лёд. В ушах у неё тоненько зазвенело.
– Мам, вставай, – протянул руку Сашка.
Надя сделала порывистое движение, чтобы подняться, но почувствовала, что не может.
– Женщина, вам помочь? – с осторожной вежливостью спросил подошедший мужчина среднего роста, возраста и внешности.
Надя печально посмотрела на него.
– Вызывайте скорую, – убитым голосом сказала она.
Прохожий достал сотовый. Ксюша присела на корточки, подобрав подол модного серебряного пуховика, взяла мать за руку:
