скачать книгу бесплатно
И журналист метнул взгляд в сторону заносчивого мальчишки. Майка попыталась сгладить ситуацию:
– Это потому, что шли преследования? Да?
– Конечно, милочка.
– Она, конечно же, милочка, несмотря на то, что Маечка.
Выпад Ивана остался без ответа.
– И как же сложилась судьба этой праправнучки? – Майка, как ни в чём не бывало, продолжала интервьюировать своего спутника.
– Удивительно. Во время Великой Отечественной войны семиклассница Кира, так ее зовут, работала на лесозаготовках. А когда война закончилась, долго не могла поступить в институт, дворянские корни мешали. Но получить высшее образование ей все же удалось, причем в МГИМО.
– Ого. – откликнулся Глеб.
– А как Вы хотели, молодой человек? Кутузов был хорошим дипломатом, и внучке захотелось продолжить труды деда. Знаете, наследственность – это такая неистребимая вещь…
– А в Вашей жизни было какие-нибудь встречи, связанные с Наполеоном? – Майка пыталась вести светскую беседу, но напряжение нарастало.
– Была, и довольно-таки необычная.
– Какая? – Глеб тоже работал на снижение напряжения, в этом была его прямая заинтересованность. Его замысел летел под откос, он уже мысленно прощался со своими проспоренными деньгами и подготовленными маршрутами.
– Встреча с потомком Наполеона – Шарлем. Он посетил Москву в 2009 году в ходе реализации одного нашего телевизионного проекта. Шарль сначала отказался знакомиться с праправнучкой Кутузова, а затем все же согласился. Правда, есть торт «Наполеон», который принесли мы он не стал.
– Почему? – спросила Майка, разрезая свой торт и раскладывая его по тарелкам. – Кто еще будет чай?
Иван подставил свою чашку и в упор посмотрел на Майку.
– Если бы Вы мне налили мышьяка с лимоном, – томно произнес он, – я бы выпил из Ваших рук, сударыня. И так три раза на дню…
– Сударь, – в тон ему произнесла Майка, – если бы мне пришлось Вас поить чаем по три раза на дню, я бы сама выпила мышьяк.
– Дети, не ссорьтесь. – важно произнес Глеб.
Журналист засмеялся.
– Мы организовали им поездку на Бородинское поле, – продолжил Александр Павлович, кстати, у меня там неподалёку дача, и там между Шарлем и Кирой Михайловной возник спор о том, кто же все-таки победил в сражении. Одной из сотрудниц музея «Бородино» почти удалось убедить француза в том, что русская армия имела перевес в битве…
– И он прям так сразу и сдался? Потомок Великого Наполеона? – Иван с победным видом поглядел на Майю.
– Но она была очень красивая… – Лукаво улыбнулся Романцев.
Майя засмеялась и отвернулась от Ивана. Тот привстал, не зная, что сказать. Глеб потянул его за руку на место.
– А как она встретилась с Шарлем Наполеоном? Ну, расскажите же в лицах, Александр Павлович. – Майка кокетливо и капризно посмотрела на маститого гостя.
– С Наполеоном они встретились на Большом Каменном мосту у Кремля. Шарль оказался высоким человеком – наверное, два с лишним метра. И знаете, что он перво-наперво спросил у Кутузовой?
– Ну не томите же…
– Шарль спросил: «Этот мост посвящен Наполеону?» «Нет. И даже не Кутузову», – засмеялась Кира Михайловна. – А почему такой вопрос?» Шарль разъяснил, что в самом центре Парижа самый красивый мост назван именем императора Александра.
– Но, насколько мне известно, в Париже нет мостов, посвященных Александру Первому, – Иван опять посмотрел на девушку.
– Вы правы, молодой человек, и всё же в Париже есть мост императора Александра… только Третьего. Причём интересно, что мост начинается от Дома инвалидов, в соборе которого, на пьедестале из красного порфира, стоит саркофаг с прахом самого Наполеона Бонапарта. – По-отечески улыбнулся Романцев, обратившись к Майе.
Майя прыснула. Иван побагровел.
– А порфир-то – из России. – Добавил Александр Павлович.
– Из России?
– Да. А рядом лежит сын Наполеона, которого перевезли в Дом Инвалидов по распоряжению Гитлера в 1940 году.
– А через тридцать пять лет император Николай II был замечен с непокрытой головой у саркофага Наполеона Бонапарта, – продолжал борьбу несломленный Иван.
– А мост Александру III в Париже – это ответ французов на нашу любезность? – Пренебрегая репликой Ивана, предположила Майя.
– Молодец! – Романцев одобрительно похлопал широкой ладонью по руке девушки. Иван дернулся. Александр Павлович продолжил – Очень интересное предположение. Вот и займитесь его проверкой. Это моё Вам задание на курсовую: «Дружба русского и французского народов в эпоху Николая I».
Иван сидел бледный, как мел.
– Да, ирония судьбы. Даже тут французы не смогли обойтись без русских! – С пафосом подытожил Глеб.
– Откуда-то появилась бутылка шампанского, – продолжал спутник Майки. – И он так лихо ее открыл…
– Кто? – Не понял Иван.
– У-у, как далеко Вы улетели, молодой человек, наверно в Париж. Так вот, пока Вы бродите по Александровскому мосту, мы вернемся к Большому каменному у Кремля, к Шарлю Бонапарту и мадам Кутузовой. Итак, откуда-то появилась бутылка шампанского. Шарль ее по-гусарски открыл прямо на мосту. Что с него взять, на то он и француз. Мы достаточно дружелюбно пообщались. Да и чего нам делить – все-таки двести лет уже с той войны прошло. А потом вышел конфуз…
– Поругались?
Майка была прекрасна в своем кукольном горе.
– Нет. – засмеялся мастодонт публицистики. – У организаторов московского визита случилась накладка с рестораном, и Кутузову попросили пригласить гостя к себе. На такой же кухне, – махнул он рукой на белые стены кухни Глеба, – нас угощали домашним тортом «Наполеон» и чаем. Только вот от торта француз отказался, и Кира Михайловна обещала испечь свой фирменный торт – «Кутузов».
– И что это за торт? – Майка вся была в рассказе и, казалось, больше не замечала строптивого Ивана.
– По преданию, когда Михаил Илларионович возвращался из очередной поездки, его всегда ждал торт, испеченный по старинному семейному рецепту. Кира Михайловна приготовила его к отлету гостя в Париж, и Шарль повез нашего «Кутузова» на свою родину.
– Вот бы слова списать… – мечтательно произнесла Майка.
– Я Вам найду. Моя жена изумительно печёт.
Ваня просиял, а Майка стушевалась.
– Я буду Вам очень признательна. А в разговоре с потомком вы затрагивали тему двенадцатого года?
– Конечно. Вообще он спокойный человек, как мне показалось. Но едва мы встретились, он сразу спросил в лоб: «Вы что, считаете, что вы в той войне победили?». Я говорю: «Лично я не побеждал. А вот предок Киры Михайловны, Михаил Илларионович Кутузов – да». Он начал спорить. И с гидом из музея-панорамы, как я уже говорил, тоже схлестнулся.
– И чем он аргументировал? – спросил Глеб.
– Он объяснял это тем, что Москву Наполеон Бонапарт все-таки взял. Но когда мы говорили, что это было стратегическое решение Кутузова, Шарль и слушать ничего не хотел. Мы объясняли ему, что русская армия погнала французов до Парижа. Но он, упрямый, все же продолжал с нами спорить.
– Значит, не убедили вы его? – радостно уточнил Ваня.
– До конца – нет, – сделал многозначительную паузу журналист. – но он задумался. И еще один момент мне не понравился. Когда мы были на Бородинском поле, он по-хулигански перелез через висящую у Шевардинского редута цепь и полез наверх. Как мальчишка себя повел. Словно неуважение хотел показать. А может, от нетерпения… Милочка, а подлейте мне еще чайку. Такой вкусный торт вы с мамой испекли для Вашего братца. Когда еще я смогу попить чай с самим Наполеоном. – засмеялся он.
– Так Вы уже имели такое счастье. – Кокетничала студентка.
– Это счастье – ничто, по сравнению с тем, что я испытываю теперь, – произнес наглый журналюга и поцеловал Майкину руку, как будто кроме них никого здесь не было.
– Всё, это уже слишком! – Иван отодвинул торт и резко встал. – Рад был вам не помешать, молодые люди! – Метнул яростный взгляд на Глеба. – С Днем рождения, старик. Созвонимся!
Глава 13. Родство душ
Бонапарт ночью не спал. Он метался, как в бреду. Утром из военного лагеря уже летело письмо в Париж.
«Твое несчастье – судить меня теми же мерками, что и обычных мужчин. Мое сердце никогда не испытывало ничего незначительного».
Подумать только, ровно через три месяца после свадьбы, 8 июня 1796 года, он узнал об измене жены. Надо было слушать матушку… Вся родня Наполеона с самого начала противилась этому браку: женщина сомнительного поведения, на шесть лет старше его, да еще с двумя детьми. Но он, влюбленный двадцатишестилетний мальчишка, смотрел на Жозефину Богарне совсем другими глазами. Она была его гением, его ангелом, его талисманом.
И вот сейчас он писал ей: «Твоя душа, нежная и возвышенная, отражается во всем твоем облике. Более юную и более наивную я любил бы тебя меньше. Прощай, Жозефина, не пиши мне более. Тысячи ножей раздирают мое сердце, не вонзай их еще глубже».
Иван ходил большими шагами по комнате, как загнанный зверь. О! Как он понимает сейчас этого великого человека. Как она могла так его предать? Променять. И на кого? Он даже сам не знал, за себя или за Наполеона он так сейчас переживает. «Наверное, этот киношник – такой же пустой словозвон», – думал Ваня в сердцах. О, женщины, о, коварство!
Он сел в кресло и предался своему страданию. Встал, открыл бар и налил себе отцовского коньяка. Понюхал, поморщившись, и – вылил назад. Он и впрямь чувствовал себя сейчас обманутым бригадным генералом французской армии. Как она могла!
По возвращении в Париж Наполеон решил начать дело о разводе. А жил тогда этот скромный вояка в небольшом доме на улице Победы. Какова судьба. Как она сама размечала вехи на пути этого человека. Жозефина хотела встретить мужа, но они разминулись. И это тоже судьба. Когда она вернулась домой, то увидела, что все ее вещи свалены в вестибюле в углу. Ей сообщили, что муж заперся в спальне. Жозефина проплакала всю ночь и умоляла простить ее. Она вдруг поняла, что ее смешной «Бонапартик» оказался жестким и принципиальным. А еще она поняла, насколько он ей дорог…
Майка тоже не спала этой ночью. Она послала Глебу СМС с просьбой ей помочь. Ёще одну… И ещё… Позвонила. Тишина. Она уже отчаялась, когда, наконец, сонный Глеб перезвонил.
– Ну что случилось? До утра никак?
– Глупость какая-то. Это журналист тут совсем ни причём. У нас у него будет скоро практика, и я рассказала ему про своего друга, ну, то есть Ивана, который помешан на истории, вот он и заинтересовался. То есть не Иваном, а историей. А получился – конфуз! Как мне ему на кафедре в глаза смотреть?
– А где познакомились – то?
– На телестудии. Где еще это может быть? У нас был урок тележурналистики, и вот я решила его с Ваней познакомить… для Вани, для его изучения Наполеона, так как Александр Павлович, то есть Романцев, встречался с Наполеоном.
– С кем? Наполеоном?
– Да, то есть потомком Наполеона. И я его упросила прийти к Ивану, то есть к тебе.
– Ах, вот как! И он тебе что, не нравится? – воспрянул духом Глеб.
– Да я Ваньку твоего люблю! – вырвалось у Майки.
– Сестрёнка, я смогу помочь твоему горю. Ты только меня слушай. Хорошо?
– Хорошо, – тихо ответила она, и Глеб понял, что сестра плачет. – Глеб, хочешь, я прочту тебе поэму о дождях?
– Сейчас? В два часа ночи?
– Да.
– Ну… это, – Он вздохнул, – Давай, только недолго.
– Тогда слушай, – всхлипнула она, – это верлибр.
– Чего?
– Белый стих. Ну, то есть без рифм. Понимаешь?
Глава 14. Поэма о дождях
Люблю дожди…
Вот яркое солнце закрыли тучи, и брызнул дождь.
Нет. В небо брызнули зонты. Словно треснули почки
И в небо распустились зонты.
Люблю зонты…
Вот они сверкнули десятками, сотнями лиц.
Яркие и не очень, распустились над головами,
Устремились вверх эти цветовые пятна.
Хожу и читаю людей по зонтам…
У кого какой цвет, у кого какой сюжет.
Посмотришь на зонт и сразу понятно,
Кто перед тобой.
И вот… дожди закончились…
Зонты стряхнули последние капли на землю.
И вдруг мы стали одинаковыми:
Только плечи, только головы, только лица.
