скачать книгу бесплатно
Воспоминания предыдущего дня холодными лягушачьими лапками выступили на лбу.
Он съежился. Сколько же раз за прошедший вечер его вышвыривало из самоконтроля? Три? Пять? А сейчас? Мог ли он быть уверен за ближайшие полчаса?
Годы! Годы борьбы за контроль над сознанием – насмарку. Все насмарку. Он обречен быть ничтожеством.
Антон отвернулся от окна, с его тусклым питерским полуденным светом, и свернулся калачиком. Он был почти готов признаться, что хочет сдохнуть.
Получасом спустя дверь в комнату со скрипом приотворилась, к нему заглянул любопытный глаз новой знакомой.
– Ты спишь? – спросила Лада шепотом.
Антон не ответил и продолжил лежать в позе эмбриона, уставившись на нее своими пустыми глазницами.
– Ты там умер?
Лада зашла в комнату и обеспокоено присела перед его лицом. Она хотела было приложить ладонь ко лбу проверить температуру, но в последний момент одумалась и одернула руку подальше.
Очень верное решение. Вряд ли у него нашлось бы сил сопротивляться, но, Антону хотелось верить, он смог бы откусить ей пару пальцев при приближении.
Он был больным зверем. Таких требовалось либо пристрелить, либо отпустить умирать на родину. У Антона же было чувство, что Лада наденет на него ошейник и оставит у себя. Сторожить квартиру от злых духов.
Лада так и осталась сидеть напротив.
Скрестив ноги по-турецки и пялясь куда-то в пространство между его раскрытыми настежь, словно окна пустой квартиры, глазами.
Они стоили друг друга, этого отрицать не имело смысла. Ни одно вменяемое существо не признало бы в этой парочке себе подобных. Обычным людям даже не было доступно понимание того, что происходит в квартире.
Антон и Лада голодными глазами пялились в Пустоту, что океаном боли плескалась в молчании между ними. Пялились и не могли ее наесться.
Так прошло около десяти минут. Могло бы и больше – но желудок Антона издал свой голодный протест.
Лада моргнула.
– Могу сварить лапши, теоретически, – пробормотала она, поднимаясь. – Вообще, я вчера должна была съехать из квартиры. Так что нормальной еды в доме, конечно же, нет.
Антон сглотнул и тоже попытался сползти с кровати.
– Куда собрался? – возмутилась Лада, заталкивая его обратно на одеяло. – Ты лежи, тебя вчера знатно помотало. Лада знает, каково быть особенным. Антон – приходит в себя, Лада – готовит лапшу и возвращается. Лады?
– Лады.
– Мольто бене, – девушка подмигнула и убежала на кухню греметь кастрюлями.
Это было так странно.
Лежать в чужой кровати, слышать, как тебе готовят завтрак, чувствовать запах женских духов, пропитавший одеяло. Будто жизнь снова стала нормальной и никогда не была другой.
Интересно, можно ли вычеркнуть последние десять лет и встать с этой кровати адекватным?
Антон пролежал так некоторое время, плавая по отдаленным локациям сознания, затем все-таки повернул голову вправо. На подушке рядом лежала сонная Джанджа. Его собственное прекрасное проклятие.
Она протянула свою тонкую кисть к его лицу и заправила русый локон за ухо. Затем наклонилась и миролюбиво поцеловала в губы.
Поведение его духа давненько не отличалось столь показным спокойствием и принятием. Либо он и вправду выздоравливает, либо Джанджа вчера наделала глупостей и теперь просит прощения. И скорее второе.
Обычно он часами мог наблюдать за ее сном, рассматривая малейшие изменения на ее лице, наматывая одну из афро кудрей на палец.
Но сейчас его неведомыми силами тянуло на кухню. Ведь там кипела жизнь.
Лада встретила его эмоцией радости, перекосившей ее красивое восточное лицо. Темные кудри растрепались по физиономии, полы длинной юбки были заткнуты за пояс, в руках она вертела огромную сковороду, полную плова.
– Плох тот узбек, что не может сотворить плов из топора, – пробормотала она, сосредоточенно делая пасы сковородой и заставляя волны риса летать над кухней, преодолевая пределы гравитации. – Ты же ешь рис, да?
– Да, – Антон приткнулся на стул в углу, чтобы не мешать хозяйке волшебства творить.
– Еще бы, – хмыкнула Лада и с грохотом вернула сковороду на плиту. – Ладно, жди.
Император
Когда я была маленькой, я мечтала стать поваром.
Потом посмотрела, как мать денно и нощно только и делает, что бегает вокруг плиты, обслуживая мое многочисленное семейство, и поняла, почему так воодушевленно заулыбались родственники, стоило мне объявить о будущей карьере.
Но приносить гастрономическую радость окружающим мне все равно нравилось. Будто после принятия еды люди оставляли в себе частицу моей любви. Похожая аналогия у меня была и для секса.
Я определенно мечтала оставить после своего правления на Земле пышное наследие. Жутковатый способ, конечно, но Будда вроде ничего подобного не запрещал.
Наблюдать, как Антон ест, было приятным вдвое: чем больше он наворачивал моё фирменное «Рис из топора», тем сильнее походил на прежнего красавчика. Какое-никакое эстетическое наслаждение я от него все-таки получала.
Но я была бы не я, если бы не испортила уютную обстановку на пустом месте:
– Когда-нибудь мы откормим тебя до настоящего человека.
Вопреки ожиданиям, Антон благодарно кивнул.
Чего это он радуется?
– Я серьезно. Ты вчера вел себя, словно собираешься ноги протянуть прям на улице. Почему не закинулся таблетками?
– Я их не пью, – пробубнил он. – Я уже почти здоров.
Многозначительно промолчать, что ли? Где он – и где психическое здоровье. Впрочем, кто я такая, чтобы судить.
– Так а, собственно… Кто же все-таки обитает в твоей голове, кроме тебя? Кхмм… Кого нам надо накормить, чтобы ты выздоровел?
Мне казалось это неплохим заходом на интересующую меня тему. Но Антон сжался, и я недовольно поняла, что все еще поспешила.
Он уставился в пространство между нами. Интересно, со сколькими из них он сейчас разговаривает?
Я замерла, не моргая.
– Они здесь, да?
– Кто? – Антон перевел на меня заторможенный взгляд.
Он издевается?
– Личности твои, придурок! – не выдержала я. – Я все еще жду ответа на вопрос!
– Но у меня нет личностей, – буркнул парень, отодвигая от себя пустую тарелку и глядя в пол. – Кто тебе сказал про них?
– Но ты ведь выглядишь, как типичный их обладатель, – я не веряще упала на спинку стула. – Я почти физически ощущаю, как с тобой кто-то разговаривает, помимо меня!
Антон ойкнул и боязливо покосился вправо.
Ага! Я все же права!
– Познакомь нас, – улыбнулась я елейно. – Обещаю, мы подружимся.
Он без особого вдохновения протянул мне руку и представился:
– Джанджа.
Я опешила.
– Я разговариваю с Джанджей?
– Нет, – Антон покачал головой. – Я просто представляюсь тебе от ее имени. Джанджа спит на твоей кровати.
Оу. Как все интересно, блин.
– А Джанджа – это кто?
– Мой ангел.
– Ангел дрыхнет в моей кровати? – я хмыкнула.
Антон сконфуженно улыбнулся.
– И что, Джанджа – единственная из твоих личностей? Или остальные запрещают себя упоминать?
Мне все казалось, что этот парень должен скрывать нечто большее, чем раздвоение личности. Как насчет расщепление до сотни?
– Нет, мне хватает ее одной, – Антон нервно хмыкнул и зажал рот ладонью, будто изо всех сил просил себя заткнуться. – Раньше было больше, но стоило явиться Джандже… Она особенная. Она… – он вздохнул, – она очень классная. Я обязан ей выздоровлением.
– Ты не здоров, – проговорила я хмуро. – Ты вчера чуть не окочурился, повторяю.
– Но ты не видела меня раньше! – лихорадочный блеск в глазах Антона выдавал его с поличным. – Прежде я был неадекватным. Я, я… – он закрутил головой по кухне, – я плохо разговаривал… несвязная речь, плохая координация… – теперь он уставился на меня с маниакальной улыбкой: – Я даже мать собственную однажды придушить хотел.
– Для этого даже необязательно быть шизофреником, – я буднично пожала плечами.
– Просто… Жить стало сильно легче, когда ко мне пришла Джанджа, вот.
– Ага. И ты уже почти здоров, да?
– Да. И у нас есть план.
– Хоть у кого-то в этом доме есть план, – вздохнув, я направилась к плите, чтобы поставить чайник. – Хотя нет, подождите, вчера у меня тоже был план, ха.
– Такой же эпичный, как мой? – не поверил Антон. – Давай насчет три.
Он что, впал в детство?
– Ой нет, детка, – я покачала головой. – Мой план еще рано твоим ушам слышать. Так что просто позволь тётушке Ладе за тебя порадоваться.
– Почему ты ведешь себя со мной, как с ребенком? – буркнул Антон. – Я сильно старше.
– Потому что ты ведешь себя, как ребенок, – я достала с полки кардамон и сахар. – Жасмин будешь?
– Нет.
– Как хочешь.
Я скосила взгляд к окну, привалившись к которому он сидел. Неужели обиделся? Было бы за что. Я ж его даже кипятком не ошпарила еще. Хотя собиралась.
Давай же, чайник, неблагодарная твоя душонка, закипай!
– Так что там у тебя за план? Хочешь выиграть в лотерею и умотать в Монако?
– В лотерею я уже выиграл, – отозвался Антон. – У генетики. Разве не видно?
Я, быть может, излишне оптимистично вылила содержимое чайника в две кружки, попутно успев обжечь себе три пальца. Ничего, мне полезно.
– Ты кидаешь кардамон прямо в кипяток? – глаза Антона полезли на лоб. – Ты все-таки шизофреник, да?
– Да, – я обнадеживающе ему улыбнулась. – У каждого из нас свои заскоки. Давай посчитаем.
Я села по-турецки напротив и уставилась на него голодными глазами.
– Начинай.
Антон хмыкнул и посмотрел в окно. Точнее на муху в паутине в углу стекла.
– Не думаю, что мы должны произносить такие вещи вслух.
– Начинается на С, заканчивается на Д, да? – я горько усмехнулась.
Или все-таки радостно. У меня вообще складывалось впечатление, что я пустила его в квартиру, чтобы больше не выпускать. Он был совершенен.
