скачать книгу бесплатно
Больше всего девушку волновало, как попасть в Запретные Леса. Ведьма знала Эниру, а Энира знала свою ведьму, поэтому была уверена, что этот самый дамаск как-то способен проникнуть во владения вейланов, либо указать путь. А значит, уже вырисовывается план действий.
Перекопав весь сундук и отыскав лишь две маленькие бутылочки с черной жидкостью внутри, Энира разочаровано сморщила нос. Засунув драгоценные находки в карман, она встала и уверенно направилась к выходу, не переставая с раздражающей периодичностью икать.
Стоило перешагнуть наполовину вывернутый порог и очутиться на улице, лира застыла. Неподалеку от хижины ведьмы полукругом выстроились десять лысых мужчин. Все одинаковой комплекции здоровых быков, облаченных в черные одежды, лица в шрамах, в руках оружие на любой вкус. Эни не так часто сталкивалась с мортенийцами, если быть точнее, то всего один раз. Этого хватило, чтобы запомнить, как должны выглядеть ардальские бравые ребята.
Обычно люди, впервые увидев лиру, поражаются, восхищаются, пугаются, а эти даже бровью не повели. Значит, знали о ее существовании, возможно, даже по ее душу и явились.
Вылетевший вперед Киф, грубо толкнул подругу за спину. Юхан встал рядом. Квихельмы вытащили мечи.
– Ларо, Хмор, девчонка на вас, – на ардальском языке бесстрастно произнес мортениец в центре, с самой жуткой физиономией.
Поняла его лишь Энира.
– Эни, мужиков берем на себя, с бабой разбирайся сама, – сквозь зубы скомандовал Юхан, пока наемники, словно хищники, подходили ближе.
– Какой еще бабой? – вытаращив глаза на мортенийцев, севшим голосом спросила лира.
– Та, что справа! – рыкнул Фалемот, после чего они с Кифом бросились на убийц.
Пока квихельмы каскадами отбивались от умелых воинов, успев даже одного ранить, остолбеневшая Энира таращилась на «женщину» справа. Она видела жесткие черты лица, лысую голову, мускулистые руки, мощные ноги, маленькие злые глаза, более выраженную, чем у остальных, талию и… грудь! Да. Это всё же была женщина. Лира и не знала, что они вербуют особей женского пола.
Очевидно, мортенийку звали Ларо. Хмора взял на себя Киф, поэтому ловить (или убивать) Эниру ей придется одной. Лира Бэр очень хорошо помнила уроки Тэйпа, знала куда бить, как уходить из захватов. Поэтому, как только Ларо приблизилась на расстояние десяти шагов, Энира резво развернулась и задала стрекача в дом Сарахи. Она ж не дура, в самом-то деле, драться с этой дикой медведицей.
На бегу подхватив сломанный табурет, девушка с силой бросила его в окно на другом конце комнаты. Она знала, что если будет перелазить через проем, то вся изрежется не до конца выбитым стеклом, да еще потеряет столько времени, что ее просто поймают. А что приказано делать мортенийцам с ней, лира знать не хотела. Хардраг (будь он благословенен!) научил Эниру великолепно бегать, прыгать и лазать. Поэтому, набрав достаточно скорости, лира сильно оттолкнулась, вытянулась струной в прыжке, чтобы пролететь через окно и выпрыгнуть уже на улице, с другой стороны дома. Но осуществить задуманное не удалось. Крепкая рука обхватила ее за лодыжку и дернула назад.
Энира бухнулась животом прямо на раму, кажется, выбив легкие из своего тела. Ее потащили внутрь дома. Живот будто прострелили раскаленной стрелой. В левом боку засел внушительный осколок стекла. Хватая ртом воздух, а руками всё, за что можно зацепиться, лира с грохотом упала на пол, расквасив нос. В глазах потемнело, в ушах зазвенело, так что осознание, что ее перевернули на спину, пришло не сразу. Простое зрение дало осечку, поэтому Энира спешно перешла на магическое. Первое, что она увидела, это алую ауру Ларо, стремительно направившую часть себя в сторону лиры. На конце алой была слабая аура серебристо-желтоватого цвета – цвет металла.
Инстинкт самосохранения сработал быстрее разума. Эни резко откатилась и тут же вернулась обратно, с размаху пнув воздух с рубиновой аурой. Грузной тело упало рядом. Не останавливаясь, лира схватила попавшийся под руку кусок стекла и всадила в мортенийку. Надеясь, что попала куда-нибудь в глаз, сердце, печень, Энира тяжело поднялась и сразу же упала, получив сильный удар в ногу. Поцеловавшись с полом левым боком, лира вскрикнула. Кусок стекла, что торчал в ней, вошел еще глубже от удара.
Ничего не соображая, Энира лишь услышала на ардальском: «Сдохни, тварь!».
– Вирнас, фирмут, звирт!
Стоило произнести эти три волшебных слова, которые лиру заставил запомнить Тэйп, лоб, затылок и позвоночник девушки пронзила такая чудовищная боль, что от собственного крика зазвенело в ушах. Воздух вокруг стянуло, будто высасывая из кожи все соки. Секунда, и раздался треск, взрыв и тишина.
Не в силах больше терпеть эту невыносимую боль, колотившуюся внутри черепа, Энира крикнула слово-ключ, отменяющее действие медальона:
– Санрив!
Резь в голове исчезла. Что произошло, лира не знала. На нее больше никто не нападал, но даже если бы напали, сил на борьбу не осталось. Не замечая льющихся слез, девушка потянулась дрожащими руками к стеклу в своем боку.
Огласив комнату новым криком, Энира с трудом вытащила осколок, поранив еще и ладони. Было так больно, что она не стесняясь рыдала навзрыд. Именно поэтому ей не сразу удалось вспомнить, что у нее есть квихельская исцеляющая настойка. Прыгающими липкими пальцами лира нащупала крохотную бутылочку черной жижи, найденной у Сарахи в сундуке. Стекло сосудика не разбилось, благодаря магии. Целебная настойка была слишком дорога и ценна, а учитывая, что предназначалась она для квихельмов, постоянно находившихся в смертельных битвах, маги Квихла нашли способ защитить хрупкое стекло.
Жидкость отвратительно-ядреного, прогорклого вкуса тяжело упала в желудок. По венам тут же полился огонь, идущий к повреждениям. Больнее чем получать раны – это только их очень быстро заживлять. Бесконечно долгую минуту лиру корежило на полу, пока кардашево пламя по всему телу не затихло.
Еще пару минут пришлось потратить на осознание себя в этом мире и пространстве, после чего Энира поднялась на трясущиеся ноги. Она глянула на распластанную возле стены мортенийку, изрезанную какой-то страшной силой так, что на лице не сохранилось человеческих черт, а некоторые части тела вовсе лежали в стороне. Измученное сознание отметило все эти факты, но в ужас не пришло.
Раны затянулись не до конца. Пройдет еще много часов, прежде чем от них не останется и следа. Страдания они, конечно, еще приносили, но по сравнению с уже перенесенной болью – это были легкие, невесомые «мотыльки». Доковыляв до выхода, Энира увидела развернувшуюся бойню. Пятеро мортенийцев валялись мертвые, а вот четверо всё еще вели бой с квихельмами. Киф уже практически разобрался с атакующим его одним ардальцем, а вот Юхан ушел в глухую оборону, пытаясь спасти свою жизнь от одновременно нападавших на него троих мужчин.
Про себя застонав, лира бросилась к Фалемоту. Находясь в трех шагах от цели, она громко крикнула:
– Вирнас, фирмут, звирт!
В первый раз действие амулета Хардрага Энира не видела, зато теперь оценила по достоинству. Голову опять прочертила полоса боли, но благодаря квихельской настойке она казалась не так остра. Проскользив оставшееся расстояние по сочной траве, лира врезалась в Юхана как раз в тот момент, когда перед глазами вспыхнул белоснежный барьер магического щита.
Два мортенийца ударили защитный купол своими мечами. Сталь одного оружия растворилась сразу, словно кусок масла растаяло в кипятке, заставив своего владельца непонимающе посмотреть на оставшуюся культяпку рукояти. Металл второго звонко врезался в преграду, по инерции отскочив обратно.
– Куда они делись?! – ошарашено произнес на ардальском мортениец, который до этого отдавал распоряжения.
Это было последнее, что он произнес в своей жизни. Щит неожиданно треснул и с уже знакомым дребезгом разлетелся острыми шипами, уродуя тела мортенийцев.
– Карда-а-аш! – изумленно протянул Юхан, задыхаясь от продолжительной битвы.
Оторвав взор от тошнотворной картины разорванной плоти, Энира глянула на друга, осознав смысл фразы мортенийца. Юхан стоял полупрозрачный, а посмотрев на свою руку, лира поняла, что полностью невидима.
– Санрив… Киф! – испуганно воскликнула Энира, переведя взгляд на друга.
Гальморт как раз вытаскивал один из шипов щита из своего плеча. Похожая игла торчала у него и под ребрами, а щеку прорубила глубокая кровавая борозда.
– Прости! Ты так хорошо справлялся, по сравнению с Юханом, что я совсем про тебя забыла.
– О, приятно слышать, – беззлобно произнес Гальморт, со свистом выпустив воздух, когда вытащил очередной осколок из икры.
То, что его зацепило всего несколькими снарядами, было просто настоящим чудом. Его сопернику повезло много меньше. Торчащий длинный шип из уха мортенийца красноречиво говорил о причине смерти.
Лира быстро подбежала к другу. Выяснив на практике, что ее ладони несут успокоение ранам, Энира суетливо приложила левую ладонь к ребрам Кифа, второй же уверенно выдернула шип. Достав оставшуюся бутылочку, несколько капель драгоценной настойки квихельмов она размазала по ране. Лир Гальморт удивленно уставился на подругу, до этого не подозревая о ее способностях. Как только она убрала руку, Киф зашипел.
– Надо уходить, – раздался за спиной голос встревоженного Юхана.
Лира даже не успела головы повернуть, как почувствовала, что ее бесцеремонно дернули, ставя на ноги. Кифа ожидала та же участь. Возмущенная столь грубым обращением и тем, что даже не дали дух перевести, Энира недовольно спросила:
– Господин! А куда мы так спешим?
– Один из этих лысых шакалов что-то передал через переговорник, – игнорируя ехидный тон, ответил Юхан. – Что же интересного он мог там передать, как думаешь? И как скоро сюда понабежит еще парочка десятков лысых голов?
Посчитав слова друга более чем убедительными, Энира резко поменяла тон, обратившись к Гальморту:
– Пошевеливаемся, Киф, пошевеливаемся! Я вижу, что ты ранен. Нас, знаешь ли, тоже в бока не целовали.
– По твоей кровавой маске под носом я это уже понял, – хмыкнул лир Гальморт, направившись в сторону пятнадцатого поля.
Глава 4
Похищение
Восточный султанат
Керибюс, столица
3038 г.
В десять утра таверна «Дикая Роза» была пуста. Лишь тщедушный старичок, просидевший всю ночь в углу зала, выпивая, теперь благополучно оглашал окрестности своим храпом. Остальные посетители с рассветом разбрелись кто по домам, а кто по своим снятым комнатам. Поэтому свидетелей развернувшейся за стойкой бара сцены не нашлось.
– Рикка, мое терпение подходит к концу. Ты вынуждаешь меня прибегнуть к крайним мерам! – пытаясь открыть задвинутую на магическую защелку дверцу барной стойки, прорычал черноглазый мужчина в дорогой одежде, что очень не вязалось с окружающей обстановкой.
На противоположной стороне, облокотившись спиной и локтями на стол, залилась громким смехом молодая девушка, запрокинув голову. Мужчина жадно впился взглядом в белоснежную шею и дальше заскользил вниз к глубокому декольте синего платья, оголяющего мягкие плечи и высокую грудь. Оттолкнувшись от столешницы, девушка плавными движениями, словно качающаяся лодка на мягких волнах, направилась к разъяренному богачу.
Подойдя почти вплотную, она сначала ленивым движением перебросила ярко-рыжие, будто жидкий огонь, волосы, а после, томно вздохнув, соблазнительно улыбнулась.
– И каковы же будут крайние меры, Жан? – не сказала, а мурлыкнула Рикка, смотря в темно-карие глаза, которые уже почернели от безумия и желания.
– Если ты не скажешь мне «да» добровольно, я выкраду тебя и сделаю своей насильно! И никакие силы мира не остановят меня, даже твой отец!
Риккарда (или, как чаще звали ее в миру, Рикка) шаловливо провела пальчиком по худой щеке, покрытой сизой щетиной. Мужчина тут же жадно схватил девушку за талию и грубо прижал к себе, проклиная дверцу барной стойки. Рикка вновь заливисто рассмеялась.
– Полноте, мой милый гран, – пытаясь оттолкнуть от себя Жана, кокетливо проворковала она.
Однако гран лишь крепче прижал Риккарду к себе, бесцеремонно схватив ее за ягодицу. Как бы ни были опасны подобные игры, Рикка всегда их любила. Сейчас мужчина начал терять над собой контроль, а значит, щекочущую нервы игру пора переводить в порядком надоевшие занудные объяснения. Умело вытащив из-за пояса грана Савожа маленький кинжал, девушка ткнула острием в шею мужчины.
– Ты не сделаешь этого, Рикка, – хриплым не от страха, а от вожделения голосом проговорил Жан, по-хозяйски сжав мягкую желанную плоть.
– Ты будешь удивлен, гран, – обволакивая взглядом своих черных глаз, щедро подведенных сурьмой, манко улыбнулась девушка, попутно надавливая на рукоятку кинжала.
На шее Жана выступила кровь. Мужчина испуганно отпрянул и прижал ладонь к месту укола.
– Как ты посмела!? – в бешенстве выпалил гран, увидев кровь на своих пальцах.
– Ох, не будем драматизировать, Жан, – положив нож на столешницу, Рикка направилась к стулу, призывно раскачивая бедрами.
После того как уселась и закинула ногу на ногу, девушка продолжила:
– Ты посмел не меньше моего…
– Я гран, а ты!.. – словно гончая, Жан подался вперед, уперевшись ладонями о барную стойку.
– Интересно-интересно, кто же я? – перебивая и разыгрывая вежливую заинтересованность, выгнула темно-каштанового цвета бровь Риккарда.
Гран подавился словом, мгновение растеряно рассматривая рыжеволосую бестию.
Пока Жан пытался разродиться, Рикка рассматривала его узкое лицо со впалыми щеками. За последние полгода он словно высох. Горящие недобрым блеском глаза сверкали из глубины темных кругов, прямой, будто выточенный скульптором, нос заострился, а графитового цвета волосы на висках переливались серебром. Это был довольно симпатичный мужчина тридцати семи лет, да еще при деньгах и титуле. Но Риккарде было настолько с ним скучно, что на протяжении полугодового преследования она постоянно говорила «нет». К тому же она считала, что достойна много больше, чем какой-то там керибюсский гран. Столь настойчивое внимание ее уже начинало тяготить, ведь в последнее время Жан всё чаще начал распускать руки. Но Рикка не хотела терять такого ценного поклонника, он мог ей еще пригодиться.
– Кардаш, Рикка, что ты со мной делаешь… – бессильно выдохнул измученный мужчина, убирая назад упавшую челку пятерней. – Что я должен сделать, чтобы ты стала моей?
Барабаня тонкими белыми пальчиками по коленке, девушка ухмыльнулась одним уголком маленьких в форме сердечка губ.
– Ты же знаешь, что наши отношения невозможны, Жан. Я, быть может, стала бы твоей, но лишь в том случае, если бы ты взял меня в жены. Но, как ты уже сказал, ты – гран, а я… А мне до голубых кровей далеко.
Гран Савож зло бухнул кулаками о стол так, что стоящая рядом солонка опрокинулась.
– Ох, – в наигранном испуге протянула Рикка.
– Я женюсь на тебе! Женюсь!
– Женишься? – со смешком переспросила девушка. – И каким это образом, мой дражайший гран? Как же ты намерен представлять меня своему благородному обществу?
– Я подделаю тебе грамоту с титулом. Ты станешь баронессой, лирой, граной, кем захочешь! У тебя будет всё, что пожелаешь. Я брошу к твоим ногам весь мир. Ты будешь моей, Рикка…
«Оркус! Какой же идиот», – про себя подумала Риккарда. – «Неужели он думает, что отец не добыл бы для меня титул, если б я попросила? Да стоит мне только заикнуться, как все блага мира будут в моих руках».
Нехотя поднявшись, девушка подошла к Савожу, но на этот раз остановившись на безопасном расстоянии. Скинув с себя всю игривость, Рикка серьезно произнесла:
– Мне не нужны титулы, Жан. А на счет богатств, ты сам знаешь, в них я не нуждаюсь. Подумай сам. Мне незачем работать в этой таверне. Однако я здесь. Это говорит о многом. Я люблю внимание. Люблю мужчин. Рано или поздно ты убьешь либо меня, либо себя. Зачем нам такие жертвы.
– Мне это безразлично. Я хочу…
– Ты мне не нужен, Жан! – жестко оборвала Рикка, хлопнув ладонью по столу, начав злиться. – Если ты принял наши игры близко к сердцу, то мне жаль. Я общаюсь так с каждым. Уходи. И будет лучше, если ты перестанешь сюда таскаться.
– Шлюха! – перекосившись, сказал, словно выплюнул, гран Савож.
– О да, – саркастично протянула Риккарда, ничуть не обидевшись.
Сколько раз она уже слышала это оскорбление из уст отвергнутых мужчин – не счесть, так что оно ее больше смешило, чем расстраивало. К тому же о себе Рикка всё знала, так что подобные мужские визги ее не трогали.
– Ты пожалеешь о своих словах…. Берегись, Рикка!
Окинув фигуру девушки обжигающим взглядом, Савож оттолкнулся от столешницы и направился к выходу.
– Тогда, боюсь, моему отцу придется передать вам горячий привет, гран. Конечно же, через господина Ветра.
Схватившись за ручку двери, Жан резко обернулся. Его глаза горели, а на челюсти ходуном ходили желваки. В Керибюсе все, даже самые богатые люди султаната, знали, кто такой Атонах и Ветер, поэтому Савож молча вышел из таверны, напоследок хлопнув дверью так, что штукатурка посыпалась.
Довольная собой и упоительным чувством безнаказанности, Рикка с кошачьей грацией блаженно потянулась.
– Когда-нибудь ты напорешься на того, кто не побоится имени Атонаха, – раздался со стороны лестницы, ведущей к спальным номерам, женский голос.
Риккарда повернула голову и увидела свою мать. Высокая женщина с такими же рыжими волосами, красиво впитавшими в себя серебро прожитых лет, сошла с последней ступеньки и направилась к дочери. Роза была прекрасна даже в свои года. Риккарда унаследовала от нее лишь огненный цвет волос и соблазнительную мягкость тела, черты лица же подарил ей отец. Внешне Роза была более одарена природой, но ее красота меркла, стоило появиться дочери. Что-то магнетическое было в Риккарде, что-то, что сводило многих мужчин с ума. Посетителей с каждым днем становилось всё больше, радуя хозяйку таверны, но вот за дочь становилось уже страшно. Ее не смущало поведение Рикки (сама такой была), а вот количество, знатность и влияние мужчин заставляло беспокоиться. Однажды дочь могла нарваться на кого-то, кто так же опасен, как Атонах. Роза умела вовремя прикусить свой длинный язык, поэтому и дожила до сегодняшнего дня. Риккарда другая. У нее отсутствовало чувство самосохранения напрочь. И если бы не защитное крыло Атонаха, скорее всего, до своих двадцати лет, она бы не дожила.
– Тогда я наконец-таки хоть в кого-нибудь влюблюсь, – хмыкнула Риккарда, доставая стакан с полки и наливая в него свежего молока, сделав же глоток, с усмешкой продолжила: – Тебе-то сразу повезло. Такого как папу сложно найти.
Роза засмеялась. Даже слезы брызнули из ониксовых глаз. Она не будет говорить дочери, что всё бы отдала, лишь бы никогда не знать Атонаха. Полжизни хозяйка «Дикой Розы» прожила в страхе перед этим жестоким мужчиной. Кто же знал, что он каждый раз будет превращаться в плюшевого медвежонка, стоит дочери назвать его «папочка». Будучи смышленым ребенком, Риккарда с самого детства пользовалась этим.
– Ты десять раз на день влюбляешься. А такого как твоего отца действительно еще поискать надо.
Риккарда зло прищурилась, отпив еще глоток.
– Я про настоящую любовь…
– Чем тебе не нравится этот напыщенный гран?
