скачать книгу бесплатно
Третье пришествие
Алексей Барон
Он воевал против тех, чью волю исполнял ныне. Но попал в ловушку. Его не стали уничтожать и даже не отняли исполинской силы. Напротив, старые возможности развили и умножили. Вот только полностью лишили индивидуальности. В опустошенных центрах мыслеобразования навек отпечаталось новое, чуждое имя и единственная, крайне упрощенная доминант-программа, благодаря которой он превратился в потаенную угрозу, был отпущен и вновь оказался в пересекающихся пространствах. Власть времени на него не распространялась. Материальная основа позволяла существовать бесконечно. Элементы странного тела имели способность раз за разом возвращаться к заданному состоянию, неизменно находя оборванные связи. Он был жив, поскольку питался энергией излучающих масс, умел восстанавливать себя, мог реагировать на угрозы. И был мертв, поскольку лишился собственной воли до такой степени, что даже не сознавал этого. Карробус 337 – примерно так звучало его новое имя.
Алексей Барон
Третье пришествие
01. Очень давно, очень далеко…
…некогда он воевал против тех, чью волю исполнял ныне. Но попал в ловушку.
Его не стали уничтожать и даже не отняли его силы. Напротив, старые возможности развили и умножили. Вот только полностью лишили индивидуальности. В опустошенных центрах мыслеобразования навек отпечаталось новое, чуждое имя. И единственная, крайне упрощенная доминант-программа. Так он превратился в потаенную угрозу, был отпущен и вновь оказался в пересекающихся пространствах.
От бывших собратьев его охраняла тщательно восстановленная система опознания. И все же новое предназначение требовало большой скрытности. Он не мог обнаруживать себя ни активным накоплением боевого заряда, ни возмущением тонких распространений, ни пробоем пограничных зон. Поэтому перемещался крайне медленно, со скоростью естественных тел того пространства, в которое был погружен.
На подобный дрейф уходят полные мегациклы Основополагающего Хода Изменений. Но власть времени на него не распространялась. Материальная основа позволяла существовать бесконечно. Всемогущие потоки ОХИ бессильно скатывались с его грубой, обманчиво примитивной поверхности. Ничего не смывая, не оставляя сколько-нибудь долгих следов. Элементы странного тела имели память и умели раз за разом возвращаться к заданному состоянию, неизменно находя оборванные связи. Лишь слою внешней пыли дозволялось расти.
Он был жив, поскольку питался энергией излучающих масс, умел восстанавливать себя, мог реагировать на угрозы. И был мертв, поскольку лишился собственной воли до такой степени, что даже не сознавал этого.
Карробус 337, примерно так звучало его новое имя. В доступной для землян акустической форме.
02. Москва, Кремль. Черт возьми
– И чем это ты занят? – без всяких предварительных сигналов спросила трубка.
А вот такое следовало пресекать. Я очень ценю расслабленное состояние мозга, именуемое свободой. Чем занят, тем и занят. Воскресенье. Мое дело. Можно переходить в контратаку.
– Что, гибнет мир?
Пресечь не получилось.
– Вроде того. Случаем не забыл, кому служишь?
Атака захлебнулась.
– России, – мрачно сказал я, выбираясь из постели.
Я действительно служил России, которая часто принимала облик трубки. Хорошо, если телефонной.
– За тобой уже послали, – сообщила Россия и отключилась.
А послали за мной бронированный лимузин. Тех еще, брежневских времен. Кроме него приехала машина с мальчиками, у которых провода жутко росли из ушей. И дверцу мне открыли, и в салон усадили, и чай-кофе предложили. Я даже выпил чашечку. Лишь потом приступил к расспросам.
– Ну, что такое? Моджахеды-террористы? Летчики-пилоты? Бомбы-пулеметы?
– Про взрывы информация не проходила. Но нечто сильное. Вышние сферы колыхнулись.
– Свинячий грипп? Инфекционный альтруизм? Опять Кавказ?
– Это не мой уровень, Владимир Петрович. Достоверно сообщаю, что вашу охрану приказано усилить. Вот-с, познакомьтесь, – подполковник Терентьев кивнул в сторону переднего сиденья.
Там скрючился некий центурион в штатском. В лимузине он помещался с трудом, выглядел устрашающе и довольно неуместно, вместо костюма с плохо завязанным галстуком ему куда больше пошли бы калиги с веригами. В общем, громила какой-то. Со шрамом на щеке.
– Это Андрюша, – пояснил Терентьев. – Старший лейтенант Денисюк то есть. Персонально за вас отвечает.
– А сам за себя? Служил в ВДВ, между прочим.
Терентьев позволил себе улыбнуться.
– ВДВ? Это было давно. У Андрюши получится лучше. Спецназ ГРУ.
Андрюша тоже улыбнулся. Лучше бы он этого не делал, честное слово. К его улыбке я еще долго привыкал. А в тот раз невольно перенес взгляд на толстое ветровое стекло. С характерным таким синеватым отливом.
За синеватым отливом наблюдалась машина с красными мигалками. Перла напролом, крякала, завывала, транспорт пугала. Транспорт дорогу уступал, хотя и злобно сигналил в ответ.
Мы свернули на Тверскую, проехали на красный свет мимо постового полицейского. Раскормленного, с треугольной пуговицей кобуры на внушительном животе, одутловатым лицом и мелкими глазками. Многоопытного, превосходно знающего, с кем, когда и как себя вести на проезжей части демократии.
Денек за бронестеклами выдался серый, слякотный, чахлый. Мелкий снег то ли сыпался, то ли моросил, будто стараясь сделать жизнь как можно менее приглядной. Но Москва, та еще Москва, умела быть примечательной в любую погоду, доложу я вам. Мимо проплывало много разного. Обсиженные рекламой улицы. Набыченная голова Маркса. А за несколькими поворотами – Василий Блаженный. Пеструщий, многоглавый, аки не в шутку опоенный диакон. Одно другое и цепляло, и дразнило, и дополняло. Даже кляксы ворон на золоченых крестах казались нужными. И простуженные негры у метро, и милосердные девочки, и будки совсем уж приблудных «хот-догов», все в общей картинке находило свое, вроде бы даже исконное место. Как части единой, хотя и на редкость аляповатой мозаики. Тогда, 10 января Последнего Года, и не представлялось, что всего этого может не быть. Или может быть, но очень по-другому.
Говорят, что грядущее скрыто от нас из сострадания. А вот прошлое бывает скрыто только из невежества, что есть непростительная глупость. Потому что прилетевшее однажды может свалиться дважды.
* * *
В Кремль мы проникли через Боровицкие ворота. Проехали мимо солдат государева потешного полка без всякой волокиты с пропусками, что настораживало. Дальше, уже один, уже предъявляя документ, я миновал два поста внутренней охраны и поднялся на Н-ский этаж. Там, в царстве Анны Иоанновны, застал некоего бравого офицера. Служивый вскочил, но честь отдавать не стал – в России руку к пустой голове (это ж вам не штаты бестолковые) не прикладывали. Стеснялись.
– Здравствуйте, здравствуйте, – доброжелательно сказал я, всматриваясь в бесхитростную физиономию.
Фамилия у физиономии тоже была какая-то бесхитростная… Сивухин. Капитан Сивухин, личный адъютант его превосходительства Туманяна. И поскольку адъютант находился в приемной, превосходительство должно было пребывать в кабинете. Возникал вопрос непраздный. Само приехало, али как?
– Ждет, – лаконично сообщила Анна Иоанновна, обмахиваясь средневековым веером, который подарил ей премьер Страны восходящего солнца, весьма довольный ценами на сахалинскую нефть. В этом не было ничего удивительного, за нефть в России частенько получали сувениры.
А вот кабинет Тараса выглядел непривычно. Высокие окна, из которых обычно открывался вид на замоскворецкие небоскребы, оказались плотно зашторенными. При этом горела единственная настольная лампа с зеленым абажуром. Вроде бы та самая, под которой любил прищучить буржуазию сам Владимир Ильич Ленин. Да еще мерцал огромный, во всю стену экранище, который наверняка понравился бы главному большевику, очень ценившему искусство кино. Только вот на экране показывали совсем не революционные агитки. Там светилось нечто другое. Схема родной нашей системы светилась. Но не евро-азиатской, а Солнечной. Куда там вождю мирового пролетариата! Подобные масштабы ему не снились.
Сам Тарас сидел под Ильичевой лампой и сердито выговаривал в столетнего возраста трубку:
– Меня не волнует предлог, выбирайте сами. Меня волнуют сроки. Валяйте под мою ответственность. Вы это умеете.
Тут он глянул в мою сторону.
– Володька, чего оторопел? Садись, не коси глазом. Скоро все поймешь.
Я сел и стал дожидаться понимания.
– Чего? Штрафные санкции? Хо! Отплатим ихними же дензнаками. Ин год ви траст… Причем каждый год. Или врежем форс-мажором по западным обжорам. А что? Дешево. И очень порадует коммунистический электорат. Да, вот еще. Займи ты испанскую делегацию. Ну, покажи им озеро. Сколько раз? Эге. Тогда… э, помнишь тот балет с девками на кладбище?
– А, э… кладбище актуально? – промямлил кто-то в столетней трубке.
– Кладбище всегда актуально. И Чижикову на них напусти. Чего? Какие дни? Второй раз за месяц? Не-ет, я такие вещи не забываю. Пусть она мужа за этот, за нос водит. А от меня передай, что орден пуантами накроется! Второй степени.
Я непочтительно зевнул. Тарас еще долго мог гнать картину, пущать полканов и тесать пролетария. Требовалось чем-то себя занять на период капустника.
В кабинете находился немолодой генерал с узким лицом, печальными глазами и глубокими залысинами. Это и был Ваграм Суренович Туманян, верховный католикос всея военно-космической мощи России. То есть товарищ весьма знающий.
Я подсел сбоку, шепотом поздоровался, попросил ввести в курс дела. Генерал кивнул в сторону экрана и с легким акцентом сказал:
– Это лучше показывать, Владимир Петрович. Подождете?
– Ладно, потерплю, – сказал я.
И от нечего делать принялся строить догадки о том, что же за связь открылась между экспортом нефти, критическими днями примадонны Большого и околосолнечными просторами. Пришел к выводу, что дело в просторах. Верилось с трудом, сильно разило Голливудом, но другие объяснения получались еще менее приличными. Когда Инну Чижикову жертвуют испанцам, а она у нас такое же национальное достояние, как и нефть, только пахнет лучше, тогда все дело пахнет подозрительно. Подозрение начало пухнуть после того, как Тарас взялся направо и налево отдавать распоряжения о срочных закупках в госрезерв. Чаще всего упоминались палатки, продовольствие, медикаменты, питьевая вода и дизельное топливо – весьма красноречивая комбинация. Мало того, Верховный Главнокомандующий повелел, не считаясь с жертвами, выгнать тараканов из бомбоубежищ страны. Я сидел и трепетал.
Отзвонившись, Тарас потянулся, хрустнул позвонками, секунду мрачно смотрел в стол, а потом сказал:
– Ну, что ж, Ваграм Суренович.
– Повторить сначала? – спросил Туманян.
– Да, уж извините. Вот Владимир Петровича требуется в курс дела ввести. Ну, и мне полезно еще разок вдуматься.
Генерал вынул из портфеля ноутбук и погладил сенсорную зону. На большом экране, изображавшем звездное небо, тут же появилась желтая стрелочка указателя.
– Несколько суток назад один из наших разведывательных спутников столкнулся с микрометеором. Платформа потеряла ориентацию и начала вращаться. В результате вместо территории Сомали было получено несколько снимков космического пространства. Дежурный офицер проявил инициативу…
– К награде, – сказал Тарас.
– Слушаюсь. Вот это, – Туманян обвел указателем мелкое пятнышко в центре стенного экрана, – военными астрономами расценивается как неизвестное космическое тело. Скорее всего, блуждающий астероид. Естественно, мы начали его фотографировать сразу с нескольких спутников через определенные промежутки времени. Выяснилось, что относительно Земли объект движется со скоростью свыше тридцати четырех километров в секунду. Сегодня в восемь сорок пять по московскому времени удалось вычислить его орбиту. Сейчас мы с уверенностью можем сказать, что через сто тридцать шесть суток и девятнадцать часов неизвестное тело окажется примерно в том же самом месте, где будет находиться и наша планета. Вот, собственно, и все.
– Володя, у тебя есть вопросы? – зевая, спросил Тарас. Видимо, не выспался, гарант конституции.
У меня же сна не было ни в одном глазу.
– Помилуйте! Если я правильно понял, через сто тридцать шесть суток будет конец света?
– Да, в мае. Двадцать шестое число.
– А какова погрешность в расчетах?
– Плюс-минус двадцать пять тысяч километров, – сказал Туманян.
– Так это ж – два диаметра Земли. Быть может, мы разминемся?
– Маловероятно. При сближении Земля начнет притягивать к себе этот камень.
– Так. И какова его масса?
– Трудно сказать, далековато еще. Но астероид не очень крупный, вряд ли больше трех километров в поперечнике.
– Даже если и один километр, нам мало не покажется, – сказал Тарас. – Не так ли?
– Не покажется, Тарас Григорьевич.
На большом президентском экране вновь появилась схема Солнечной системы. Только на этот раз там был изображен слегка изогнутый пунктир, упирающийся в третью от Солнца планету.
– Почти прямое попадание, – сухим голосом сказал командующий космическими силами.
– Невероятно, – пробормотал я.
– Еще как вероятно. Семьдесят шесть процентов. Известно даже приблизительное место падения. Где-то в районе Исландии.
При этих словах Тарас кивнул и постучал пальцем по большому президентскому глобусу. Показал нам Исландию. Но мне все не верилось.
– А это не комета?
– Объект находится слишком близко от Солнца, – генерал кивнул на схему, – на таком расстоянии у кометы обязательно появляется газовый хвост. Но хвост отсутствует, даже признаков нет. Это твердое тело, Владимир Петрович. То есть астероид. Да и комета, откровенно говоря, была бы не многим лучше. У каждой кометы кроме хвоста, есть еще и ядро. Даже если оно ледяное, бед получится много…
Потом мы замолчали. Я сидел оглушенный, Туманян – самоуглубленный, а Тарас барабанил пальцами по столу, была у него такая скверная привычка.
За стенами кабинета располагался Кремль, за его пределами шумел многомиллионный город, вокруг Москвы имелась Россия, а по сторонам располагалось все остальное, ничего не подозревающее человечество. А еще дальше, в черном космосе, по какой-то неведомой причине сорвалась с вековечной орбиты сама смерть. Случилось то, о чем тысячу раз предупреждали астрономы и фантасты, и во что никак не хотели верить политики. Хотя все мало-мальски мыслящие люди прекрасно понимали, что когда-нибудь этакое произойдет, почему-то казалось, что случится оно не при нашей жизни (еще этого не хватало!). Вот пусть потомки и расхлебывают…
– Хватит молчать, – сказал Тарас. – Ваши предложения?
– Собрать совбез, – автоматически сказал я.
Подумал и добавил:
– Расширенный. С академиками.
– Уже собирают. А до того?
– Подготовить пилотируемый корабль для изменения траектории астероида мы уже не успеем. В сущности, вариант только один, – осторожно сказал Туманян.
– Ракетный бой с камнями?
– Так точно.
– Начальник Генерального штаба согласен?
– Полностью.
– А «Одиссей» нам не поможет?
– «Одиссей» уже у самого Марса, Тарас Григорьевич. Времени не хватит.
– А второй корабль? «Синдбад», кажется?
– Еще только проходит тестовые испытания. Пока не готов. И будет готов не скоро.
– Ну что ж. Пора вынимать головы из песка. Ваграм Суренович! Ваше предложение утверждаю. Все наши космодромы – на военное положение. Плесецк, Капустин Яр, Свободный.
