Воспоминания о Верувине. Полное собрание

После ночи без сновидений Шэйн проснулся от скрипа половых досок где-то рядом. Он открыл глаза и хотел подняться, но у его горла вдруг снова оказалось оружие – в этот раз деревянная дубинка.

– Да вы издеваетесь… – простонал Шэйн и тут же получил по лицу.

Борен в этот момент сидел на своей кровати и внимательно слушал, что происходит – он был уверен, что за ним пришли люди Найдегера, но не мог понять, почему они в первую очередь зашли к Шэйну. Шаги, ругань, визг служанки, стук дерева, а затем всё затихло. Скрип досок с небольшими паузами приближался к двери в комнату Борена. Разведчик встал с кровати, подошёл к выходу и затих за дверью с мечом в руке. Шёпот врагов послышался у дверной скважины, в которую тут же поползла отмычка, издавая тихий железный скрежет. Борен крепко сжал оружие в руке и про себя трижды проклял Шэйна за его беспечность и клептоманию. Он ещё вчера знал, что лишняя ночь в городе ничем хорошим не кончится, но решил испытать судьбу. Испытал – и судьба ожидаемо победила.

Дверь тихо отворилась, внутрь просунулось лезвие, затем рука и плечо. Борен бесшумно занёс меч и, когда незнакомец показал свою голову, раздался звук, для которого в человеческих языках не существует единого слова – хруст костей, шипение стремящейся наружу крови и свист стали, рассекающей плоть, одновременно. Голова разбойника слетела на пол. Один из его товарищей по миссии ворвался внутрь, но от его внезапного удара Борен успел отскочить в дальнюю часть комнаты. Бандит встал у двери и уставился на врага – сначала в гневе, затем в какой-то ненормальной одержимости. Это был коренастый мужчина небольшого роста с круглым, глупым лицом. Он улыбнулся широко и уродливо, потому как не имел половины зубов, и сказал:

– Не борись. Тебя живым хотят. Дружка твоего, ворюгу, тоже пока придержим, а потом скормим свиньям, но ты… у командира на твою лаварденскую мордашку особые планы. Это же надо было вам в одном трактире заночевать!

«Хотят живым?» – про себя удивился Борен. Он решил этому препятствовать. Человек перед ним явно был из тех, кто несдержан, эмоционален и падок на провокации.

– Кажется, я тебя помню! – с наигранным сомнением ответил Борен и расставил ноги чуть шире, готовясь к бою. – Тебя Найдегер в своей тайной переписке ласково называл: «тот тупорылый ублюдок».

– Что?! – заревел бандит и, не сдержавшись, бросился на Борена и замахнулся деревянной дубиной.

Борен на это рассчитывал и сделал ответный рывок вперёд. Он с незримой скоростью перевёл клинок вниз и с размаху нанёс удар по руке противника. Кисть бандита, сжимавшая дубину, подлетела к потолку и забрызгала кровью и своего бывшего владельца, и Борена. Искалеченный захватчик посмотрел на обрубленное запястье, отшатнулся назад и на секунду замер. В момент шока лезвие Борена настигло его второй раз – вонзилось в верхнюю часть живота и пробило плоть и одежду, прежде чем вышло справа от позвоночника. У бандита закатились глаза и подкосились ноги. Борен схватил его за плечо и приблизился, чтобы задать последний вопрос:

– Как вы узнали, что мы оба здесь? Говори, и я подарю тебе быструю смерть.

Разбойник кашлянул кровью и прохрипел:

– За ним… пришли. Про тебя не знали, служанка растрепала… Прошу!

Борен вонзил лезвие ещё глубже, а второй рукой с размаху треснул бандиту по лицу, отчего тот потерял сознание, а может, сразу простился с жизнью. Разведчик лишь подтолкнул его в сторону, чтобы тело само сползло с меча. Борен отдышался, перешагнул через трупы и вышел в коридор. Он чувствовал раздражение не только от того, что Шэйн его невольно подставил, но и от того, что служанка и трактирщик не смогли соблюсти их маленькую договорённость. Желание обвинить их в происходящем пошатнулось, когда в коридоре он увидел ту самую девушку лежащей у стены с перерезанным горлом. Она крепко сжимала в руке окровавленный платок, рядом лежал поднос, а в её глазах отражалась мёртвая, безмолвная печаль, которую смерть оставляет на лице всякой невинной жертвы.

– Твари… – прорычал Борен, вытер окровавленную руку об куртку, чтобы рукоять в ней не скользила, и снова взялся за меч.

Внизу слышалась многоголосая брань и удары по дереву, а в комнате Шэйна наступила подозрительная тишина. Борен пошёл к двери напарника, наступая только на самые края досок, чтобы они не скрипели. Он приготовился ко второй схватке – теперь уже в комнате Шэйна. Но когда он осторожно заглянул за дверь, что-то внутри него сжалось от вида побитого напарника. Вор лежал на полу без сознания, на его лице была пара синяков и ссадин. Борен замялся на лишнюю секунду, столкнувшись с незнакомой эмоцией, и один из захватчиков заметил его. Высокий тренированный бандит с лысой головой обернулся и вскрикнул:

– Ты! Ястреб, его надо живым брать, это тот самый…

Борен вышел из-за стены, сделал шаг в комнату с мечом наперевес и сказал:

– Ястреб? Что за дурацкое прозвище…

Перед ним было три человека. Все они были вооружены дубинами, а в комнате было достаточно тесно для групповой схватки, к тому же у Борена было намного больше опыта в бою на открытом пространстве. Высокий и лысый встал правее, у окна, и размахивал дубиной перед собой. «Ястреб», сгорбившийся над Шэйном, обернулся и показал причину своего прозвища: у него был горбатый выразительный нос и яркие, почти жёлтого цвета глаза под чёрными бровями. Третий бандит в комнате встал слева от главного, у кровати Шэйна, – он был поменьше ростом и довольно худой, но на руках виднелись рельефные мышцы и набухшие вены, проступающие сквозь тонкую кожу.

Ястреб вздохнул, осмотрел Борена и сказал:

– Может, обойдёмся без лишней крови? Если бы я сразу знал, что вы оба здесь, визит выглядел бы иначе. Порой, погнавшись за одним зайцем, убиваешь обоих – удивительно!

Борен помотал головой и покрепче сжал меч:

– Извини, но я усложню тебе задачу. Если в твоей голове человеческий мозг, а не птичий, то ты должен понимать, что Найдегер – сраное убожество и садист. Живьём я к нему не отправлюсь.

Ястреб на секунду глянул в окно и кивнул:

– Да…

Его товарищи удивлённо переглянулись, а предводитель тут же продолжил:

– Но он хорошо нам платит. Кормит нас. Мы же избавляем его от угроз. Как только с ворот пришла весть, что в город въехал человек с гербом Лавардена на плаще, я сразу почувствовал, что это можешь быть ты. Странно, что ты не додумался спрятать его… зачем показался?

Борен хмыкнул и ответил, не расслабляясь ни на секунду:

– Хотел проверить вашу бдительность и зря понадеялся, что вы позабыли старые обиды. С пониманием людей у меня всегда было не очень.

– Правда? – Ястреб приподнял правую бровь, изображая лёгкое удивление. – По результатам твоего прошлого визита так не скажешь.

– Случайный успех. Я был молод и удачлив, – спокойно парировал Борен. – Да и каждый второй в городе уже, небось, знает, что Найдегер спит в одной кровати со своей сестрой.

Высокий лысый бандит изумился и воскликнул:

– Чего ты сказал?!

Он вопросительно уставился на Ястреба, но тот не сводил жёлтых глаз с Борена и говорил лишь с ним:

– Вот поэтому-то мы тебя и не забыли, лаварденец. Никто этого не знает. И так должно оставаться впредь. Опусти меч!

Борен слегка улыбнулся и продолжил:

– То есть, про то, что «племянница» – это его дочь, тоже никто не знает?

– Чего-о?! – повторил высокий бандит и вытаращил глаза.

Ястреб сделал шаг вперёд и заговорил с тихой злобой в голосе:

– Заткни пасть и бросай оружие… Сейчас же!

Но Борен будто игнорировал угрозу:

– И вообще странно вы всё спланировали, я ведь мог сбежать! Просто друга оставлять не хотел, но тут столько открытых окон, балконов, есть люк на чердак…

Низкорослый бандит впервые за несколько минут подал голос:

– Вокруг сорок наших людей, тебе не уйти!

Он звучал нервно, испуганно. Ястреб коротко посмотрел на него и нахмурился. Высокий бандит сначала даже хотел что-то возразить, но всё вовремя понял и остановился.

– Их явно не сорок, – снова слегка улыбнулся Борен. – Их не больше дюжины, двоих я уже убил. Сейчас вас перережу и…

– Мне это надоело! – прорычал Ястреб и ринулся вперёд, но произошло то, чего он не мог ожидать.

За его спиной возник Шэйн, выпрямился в полный рост, быстро размахнулся ножом и крикнул:

– Мне тоже!

Он вонзил лезвие в спину Ястреба до самой рукояти, повалил его на пол и истошно завопил:

– Руби их, Борен!

И Борен начал рубить. Он ринулся на низкорослого бандита и решил сразу от него избавиться. Бедолага и так боялся худших исходов, а тут ещё и внезапное нападение Шэйна, от которого он просто потерялся в пространстве и не успел среагировать. Его живот был вспорот от бока до бока раньше, чем он понял, что происходит. Но выживший напарник не растерялся – ударил Борена дубиной по лопаткам, прибил его к стене и одной рукой зажал запястье вооружённой руки разведчика, а другой стал его душить. Борен был хорошо тренирован, но оказался в неудобном положении для получения превосходства. Он пытался отбиться ногами, сбить с себя душащую руку, но постепенно терял контроль. Шэйн заметил это, прекратил кромсать ножом Ястреба и бросился спасать друга – он с небольшого разгона вонзил нож в поясницу бандита, выдернул его обратно и тут же вонзил в середину спины, разрезая мышцы, идущие вдоль позвоночника. Борен освободился от рук врага и перерезал ему горло мечом. В живых остался только низкий, напуганный до смерти захватчик, который лежал у кровати Шэйна, не моргая смотрел на свой разрезанный живот и тихо рыдал. Борен подошёл к нему и приставил меч к горлу.

– Нет… – простонал бандит. – Пожалуйста… Мне плевать на них всех… и… и на лорда вшивого. Просто деньги были нужны, вот и… вот и хрен мне, сдохну, как собака.

По щекам бандита одна за другой катились слёзы, смешивались с каплями крови на лице и падали на рубаху. Из-под его трясущихся пальцев виднелись внутренности, которые так и грозились вывалиться наружу. Он попросил пощады, но тут же поник, и в его глазах отразилось смирение с неизбежной смертью.

– Мне это знакомо, – с неожиданным сочувствием сказал Шэйн, глядя на того, кто минуту назад был ему врагом. – Пожалей.

Бандит запрокинул голову, обнажая молодую загорелую шею, и сказал:

– Нет… толку. Не жилец я. Режь, избавь от мучений.

Борен не стал перерезать ему горло, но приставил острие меча к груди – там, где у бандита должно быть сердце. Шэйн отвернулся и стал спешно собирать свои вещи. Бандит закрыл глаза и через секунду, не издав ни единого лишнего звука, простился с жизнью. Борен вытер меч об его одежду и убрал в ножны. Он посмотрел на Шэйна, который уже перекинул через торс мешок на верёвке, и сказал:

– Есть разговор, но потом. Сейчас надо убираться отсюда.

– Ага, – печально согласился Шэйн, чувствуя, что вина за все отнятые сегодня жизни лежит на нём.

Они вылезли в окно, спустились по навесу, устланному соломой, и спрыгнули на дорогу прямо перед своими скакунами. Здесь же стоял ещё один человек с дубиной, спиной к ним – сутулый, среднего роста, с нелепым тканевым койфом на голове. Он не заметил, что поводья были сняты с коновязи и что в одну из седельных сумок Борен старательно запихивал свёрнутый плащ с гербом. Бандит обернулся, увидел внезапно оказавшихся в сёдлах наездников и закричал:

– Эй! Стоять! Коней не трогать! Вы кто такие?!

Борен пожал плечами и ответил:

– Наверное, те, за кем вы пришли.

Шэйн широко улыбнулся, поклонился бандиту из седла и добавил:

– И те, кого вы упустили!

Бандит стал размахивать дубиной и кричать, но Борен проигнорировал его, натянул поводья и перевёл коня с места сразу в галоп. Шэйн этого не умел, поэтому разогнался по улице более постепенно, но и он не оставил врагам шанса угнаться. Из трактира наружу выбежал ещё один захватчик и закричал на всю улицу:

– Ястреба убили!

В этот момент напарники уже скрылись среди улиц. Без лишних подозрений и погони они миновали восточный Тоссен, бурей пролетели мимо городских ворот и вышли из шумного, беспокойного города на дорогу, по которой поехали дальше на север – к перевалу Фанлона. Через некоторое время Шэйн хлестнул поводьями, поравнялся с напарником и обречённо произнёс:

– Ну, начинай свой «разговор». А то я не пойму, от чего меня распирает сильнее – от страха или от интриги.

Борен вздохнул и заговорил:

– Надеюсь, ты понимаешь, сколько людей сегодня пострадало. Когда ты отправился «за деньгами», я знал, как именно ты их добудешь, но положился на твой опыт и навыки. Думал, ты прошмыгнёшь по рынку, сдёрнешь пару кошелей, и все будут счастливы. А ты обокрал Надину, чтоб её! И привёл к нам целую кучу головорезов Найдегера!

– «Пострадало людей» – это сильно сказано, они ведь бесчестные твари, которые за монету тебе глотку перережут, – оправдывался Шэйн.

– Я говорю не о них, а о служанке, которой они как раз перерезали горло, пока ты притворялся отрубившимся! Они узнали, что я тоже в этом трактире и решили тихо подобраться. Но тихо не получилось. Возможно, трактирщик тоже мёртв, а то и пара-тройка невинных посетителей!

Шэйн обдумал всё произошедшее и ему показалось, что виноват не он один:

– Но погоди, ты же пошёл «подчищать хвосты»! Видно, так себе подчистил, раз к нам припёрлась целая армия болванов с дубинками, которая хотела избавиться от меня, а тебя взять живьём. Они не говорили: «Это он свистнул кошель Надины», их целью были мы оба!

Борен замолчал на несколько секунд, а затем спокойно и мрачно ответил:

– Обо мне они узнали случайно. И ты знаешь не всё. Вчера я избавился от преследователей и наблюдателей, но… ты всполошил город, подтолкнул лорда спустись псов с цепей. Пусть даже виноваты мы оба, и всё же… Ладно, не важно. Напортачили, теперь жить с этим.

Шэйн заметил, что его напарник стал печальнее, и теперь захотел поддержать его как друга и как человека, с которым его связывала уже целая цепочка событий:

– Эй, мы ведь идём этим путём ради великой цели, так? Спасаем целый город от ужасной осады. С самого начала было ясно, что это не беззаботная поездка в соседний край. Ты исполняешь приказ своего почти-отца, а я хочу спасти мать. Украли деньги? Значит, нам они нужнее. Пролили кровь? Значит, так было надо.

Борен нахмурился и недовольно пробурчал в ответ:

– Ты думаешь только о своей беде, а не о городе. Легкомысленный и живущий без оглядки – наверное, тебе это свойственно.

– А ты? – усмехнулся в ответ Шэйн. – Ты ведь пошёл на это из чувства долга, а не ради лаварденцев. А откуда это чувство? Что это за долг? Да ты просто сам себе не сможешь простить, если окажешься слабаком, который подведёт Тавиша. Он возлагает на тебя огромные надежды. Борен, да он доверил тебе судьбу целого города, ты это понимаешь? Весь Лаварден изменится так, как ты определишь – и так, как решит Ренамир после твоих слов! Конечно, ты понимаешь. И ты не можешь его подвести, ведь никогда не простишь себе поражения. Ну, скажи, что я не прав!

Борен замкнулся. Он осознавал, что доля правды в словах Шэйна точно есть, и сам только недавно говорил о том, что обязан Тавишу жизнью, но ведь он же и привил себе это чувство обязанности и при желании мог от него освободиться. Но «освобождаться» Борен не хотел. Он обладал непоколебимой уверенностью в том, что исполняет своё предназначение – идёт путём, который ему предписан Богами.

– Вот и всё, – продолжил Шэйн, нарушая временную тишину между ними. – Нельзя нам скорбеть сейчас. Нельзя сомневаться. А ты то и дело сомневаешься, как ни посмотрю на твою кислую морду!

Борен серьёзно отнёсся к словам Шэйна и решил, что должен победить в своей внутренней борьбе с совестью:

– Ладно… Едем дальше, впереди нелёгкая дорога. А о своих ошибках и проступках будем печалиться, когда вернёмся домой.

Шэйн улыбнулся и воскликнул:

– Вот это больше похоже на Борена, которого я знаю! Чтоб я совсем успокоился, пригрози ещё убить меня, погляди на меня исподлобья или что-нибудь в этом духе.

Борен даже улыбнулся от этой насмешки и сказал:

– Это успеется.

Напарники замолкли на время и ускоренно двинулись к перевалу Фанлона. Шэйн порой смотрел на Варасский пик, который становился всё ближе, разглядывал пышные леса и узкие речки, через которые были перекинуты дощатые мосты. Дорога до гор была спокойной: Борен в основном молчал и обдумывал события в Тоссене, а Шэйн развлекал его редкими шутками и сдержанно радовался прекрасной солнечной погоде.

Земля под копытами коней постепенно менялась, пока не стала серой пылью и мелкой щебёнкой. Пройдя узкий лесок, Борен остановился посреди дороги и поднял глаза на величественный Варасский пик, уходящий своей вершиной в облака. Они стояли в километре от его подножия, и теперь ни деревья, ни холмы не скрывали всё его титаническое скалистое тело. Шэйн догнал напарника и, увидев горы, широко раскрыл глаза.

– Чтоб мне провалиться… – ошеломлённо пробормотал вор. – Он ещё больше, чем казалось!

Борен улыбнулся и посмотрел на замершего напарника. Шэйн бегал глазами по утёсам, скалам и разломам, украсившим пик. Через перевал от Варасской вершины виднелось Плато Энкарны, а за ним и хребет, носящий то же имя. Борен окинул взглядом эти горные массивы и сказал:

– Каждый раз, приезжая к этому пику, я думаю о нашей ничтожности.

– Что ты имеешь в виду? – уточнил Шэйн, загипнотизированный пейзажем.

Борен медленно повёл коня вперёд и, обводя жестом представший перед ним вид, продолжил:

– Представь огромного рыцаря в латах! Что для него муравьи, суетящиеся под железной ступнёй? Что они могут ему сделать?

– Защекотать, – усмехнулся Шэйн и пожал плечами. – Или заползти в какое-нибудь неудобное место.

– Только на это мы и способны. Временный зуд на теле вечной природы… – грустно заключил разведчик. – Посмотри на эти горы, Шэйн. Они бессмертны! Они видели всех наших предков, увидят любых наших потомков, а сейчас лишь смеются над тем, что грядёт. Смотрят с высоты небес на наши войны, раздор, на жадность и жестокость… Рыцарь может взять ведро воды и в миг уничтожить любой муравейник. А что, если Боги тоже решат дать природе ведро? Выстоят ли наши муравейники?

Шэйн не разделял философский настрой Борена и лишь приподнял брови на секунду. Он был смущён масштабом размышлений напарника и не привык смотреть на мир так широко, поэтому постарался приземлить разговор:

– Нас сейчас беспокоит прежде всего муравейник под названием Лаварден. И нам нужно двигаться дальше, если мы не хотим, чтобы его смыло.

Борен медленно покивал и двинулся дальше по дороге. Шэйн следовал за ним, разглядывая белоснежные вершины.

– Борен! – Шэйн окликнул его и поравнялся на дороге, чтобы было удобнее задавать вопросы. – Ты говорил, что наша цель за перевалом Фанлона. Мы ведь уже на нём, да?

Борен кивнул. Вор, предвкушающий скорое завершение миссии, распалился:

– Так, погоди, и что мы будем делать-то? Найдём армию Ренамира, попытаемся в неё проникнуть и… что?

– Раздобудем форму его солдат, нацепим гербы Геллерхола и придём на аудиенцию. Я передам ему все сведения и предложение Тавиша, выслушаю его и… не знаю. Буду молиться всем Богам, чтобы он согласился и не стал осаждать Лаварден.

– А если он откажется? – беспокоился Шэйн.

– Тогда мы обречены, – Борен опустил взгляд, но тут же встряхнул головой, не желая думать о таком ходе событий.

Напарники следовали намеченному пути до заката, а затем сделали привал на ночь, спрятавшись между скал. Чтобы разжечь хотя бы небольшой костёр и разогреть затвердевшее мясо, Борен использовал старые рогатины в качестве топлива. Была сожжена и пара мешков из скарба, вместе со старыми, испортившимися продуктами. Шэйн попытался откусить зачерствевший хлеб, но лишь поморщился, смыкая на нём зубы, и тоже бросил в огонь. Сняв последние грибы из связки, он разделил их с Бореном, смотал шнур в кольцо и спрятал. Разведчик перепроверил запасы и доложил:

– У нас еды ещё на сутки. За Варасским пиком равнины, там мы можем найти только мелкую дичь или рептилий, сильно не наешься. Я рассчитывал пополниться в нашем трактире, но мы оба помним, что было не до припасов.

– Успели лишь воды набрать, – с сожалением кивнул Шэйн.

– Да… Можно добраться до Гата-Пелерона, в нём водится много живности. Там же и хорошие места, чтобы скрыться и дождаться Ренамира.

– Где это? – не имея ни малейшего понятия о местности, спрашивал Шэйн. – И что, если мы как раз пересечёмся с ним?

Борен поворошил угли палочкой и усмехнулся:

– Думаешь, мы можем упустить из виду целую армию, по голой равнине идущую в Никантир, самый большой город Верувины? Сомневаюсь. Через Гата-Пелерон они точно не пойдут, этот лес непроходим для войска, так что ждём их в поле. Горы не оставляют Ренамиру выбора.

– Опять ты о своих горах, – улыбнулся Шэйн, прожёвывая не самое свежее мясо.

Борен улыбнулся в ответ и посмотрел на чёрный силуэт Варасского пика, за которым робко спряталась луна. Небо этой ночью было ясное, полное звёзд, которые особенно хорошо видны в горах центральной Верувины. Воздух здесь был чистый и свежий – один глубокий вдох как будто сразу наполнял жизненной силой. Борен бывал здесь уже много раз, путешествуя по Верувине ради сведений; он приезжал и в скрытый за хребтами Стайна белокаменный Тагервинд, и в сияющий, пузатый Никантир, покрывший огромный холм своими людными улицами, и в ветренный Геллерхол, разрезающий горизонт мраморным обелиском посреди города, и в Пелетейн, спрятавшийся в восточных лесах. Во всей Верувине было лишь одно место, уехав из которого, Борен никогда не возвращался – Регор. Гордый красный бастион и единственное место, в котором дома возводятся исключительно из камня. Обычно города Верувины разрастаются в горизонтальной плоскости, Регор же – растёт в вертикальной, так и не решаясь выступить подальше от своих ярких многовековых стен. Борен уже стал забывать, как выглядит его родина, но он не горел желанием вспоминать – слишком много ран в его душе бередили улицы каменного города.

– Эй, ты в порядке? – вдруг окликнул его Шэйн, наклонившись пониже, чтобы заглянуть в глаза.

– Что? – встрепенулся Борен. – Да-да, я… просто думал кое о чём.

– Ты двадцать минут просмотрел в одну точку. Видать, нелёгкая была дума, а? Пора спать, напарник. Завтра судьбоносный день.

– Пора, – устало согласился разведчик и расположился у костерка на походном плаще, но вдруг вскочил обратно. – Чуть не забыл! Я хочу кое-что тебе… отдать.

Борен протянул руки к седельным сумкам, снятым с его коня, достал оттуда небольшой тканевый свёрток и вынул из него грубоватый, плоский костяной нож, выточенный из оленьего рога. На месте навершия было отверстие, а у основания лезвия был выгравирован символ. Этот знак принадлежал к старой верувинской письменности и при прочтении звучал как «Ш». Борен протянул нож напарнику и с нетерпением ждал его реакции. Шэйн удивился неожиданному дару от разведчика, осмотрел его в руках и ответил, пародируя его:

– «Отдать»! Это называется подарок, дубина! И… что-то я не помню, когда последний раз получал что-то в дар, кроме еды. Спасибо! Буду носить с собой.

Шэйн достал из своих сумок ожерелье Надины, сдёрнул с него украшения и оставил лишь цепочку, которую продел в рукоять ножа, повесил себе на шею и застегнул.

– Вот теперь… можно спать спокойно, – улыбнулся он, с обычной для него излишней демонстративностью поклонился Борену и расположился на плаще у гаснущего костра.

Борен сдержанно улыбнулся в ответ и лёг с противоположной стороны от огня. Вскоре, под тихий шум горных ветров, они оба задремали.

Ночь прошла спокойно, но утром Шэйн проснулся с готовностью ко всему самому худшему. Он ещё не открыл глаза и решил заранее посмеяться в лицо судьбе:

– Я надеюсь, у моего горла уже чей-то меч или топор, а то будет не интересно.

Но ответа не последовало. Шэйн открыл глаза, поднялся и не увидел вокруг никого живого, в том числе Борена. Плащ разведчика лежал у давно погасшего костра, здесь же осталось его снаряжение, кроме лука и меча. Кони были подвязаны к колышку, вбитому между камней, – осматривались, обнюхивали землю в поисках завтрака. Шэйн подошёл к своему скакуну, погладил его по шее и заговорил:

– Спокойно, Анталис. Скоро выйдем на равнины, там покормитесь. Ты друга моего не видел?

Шэйн осмотрелся и предположил, что Борен отошёл справить нужду или просто изучить местность перед уездом. Вор прошёлся по лагерю, накинул походный плащ и поёжился – утром на перевале было намного холоднее, чем в землях Найдегера. Шли минуты, а Борен всё не возвращался. Шэйн вышел на дорогу, посмотрел в обе стороны, но нигде не обнаружил напарника. Теперь он уже чувствовал явную тревогу, постепенно перерастающую в страх.

– Где же ты есть, любитель гор… – бормотал Шэйн, потирая плечи.

Он вернулся в лагерь и вдруг увидел, как двух коней обходит мужчина со шкурой какого-то маленького животного на плечах. Незнакомец осмотрел лошадей, поглядел на их зубы, копыта, а затем заметил Шэйна и упёр руки в пояс.